Проснувшись утром с головной болью, Драко не понимал, где находится. В голове пронеслись отчётливые воспоминания, как он хватает Вивьен за руку и их затягивает в воронку трансгрессии. Рассмотрев комнату детальней, он не заметил ни одного намёка на то, где он сейчас находится, медленно встав с кровати, Драко подошёл к окну, вид открывался на небольшой задний дворик, за которым раскинулся бескрайний лес. Подойдя к двери и слегка дёрнув ручку, Драко почувствовал свою беспомощность, сердце забилось в бешенном ритме, а тело покрылось холодной испариной.
— Чёрт, — дернув ручку ещё пару раз, при этом приложив больше усилий, Драко понял, что он заперт. Пробежав быстрым взглядом по спальне в поисках своей палочки и не обнаружив её на какой-либо поверхности, в ужасе Драко преодолел расстояние от двери к кровати в два шага и начал переворачивать всё в поисках своей палочки. В панике Драко начал мерить шагами комнату, в которой воцарился хаос. Потеряв счёт времени, он подошёл к окну в надежде увидеть хоть кого-нибудь на заднем дворе. По ощущениям прошло несколько часов перед тем, как дверь открылась и в комнату вошла Вивьен.
— Ну и погром ты тут устроил, — подняв руку, в которую была вложена его палочка. — Не это потерял?
— Отдай её мне, — никогда Драко не ощущал себя настолько беспомощным за пределами Мэнора, его палочка рядом, но он не может ею воспользоваться, что может быть страшнее для волшебника?
— Нет, — её безмятежность начала раздражать. — Я отдам её тебе, когда мы вернёмся в Хогвартс, а пока она тебе не понадобится.
— Я не могу без палочки, как и любой другой волшебник, — глубокий вдох. — И. Ты. Это. Прекрасно. Знаешь!
— Не психуй, я все равно не могу её тебе отдать, даже при всём желании.
— Когда? Не нужно много слов, чтоб понять, о чём я говорю.
— Сегодня ночью отправимся, к утру будем в Хогвартсе.
— К утру? Трансгрессия занимает пару секунд. Ты что нормально трансгрессировать не можешь?
— Могу, когда я одна, — её лицо стало красным. — Расстояние большое, — с каждой секундой она становилась алее предыдущего. — И вообще, я умею трансгрессировать.
-Ты серьёзно? Не умеешь нормально трансгрессировать, так ещё и палочку не отдаёшь, ничего лучше не придумала?
— Этого ничего не было бы, если бы в твою светлую голову не пришла идея хватать меня и умирать в этом грёбаном лесу, — нотки её голоса стали стальными и на одну октаву выше. — И вообще, у тебя выбора, знаешь, особо нет.
— Я буду орать.
— На спальне заглушающие, — она получает некое удовольствие от сложившейся ситуации, удовольствие от превосходства на до мной. — А ещё и запирающие, может, я и плохо трансгрессию, но чары накладывать умею и я. С па-ло-чкой.
— Великий Салазар.
— Я возьму сменную одежду и уйду, можешь книги почитать, пока меня не будет.
Книги. Она серьёзно предлагает мне читать, пока я тут сижу без какой-либо защиты? Что вообще творится в её голове, мне нужна моя палочка для собственного спокойствия. Почему нельзя вернуться в школу прямо сейчас? Кошмар. Подсказывает мне интуиция, что это всё плохо кончится.
— Не смотри на меня как на врага народа, сам виноват, создал проблемы и себе и мне. Сейчас придёт эльф и всё уберёт, а ты пока успокойся.
— Когда вернёшься? — напором я особо ничего не добьюсь, сейчас я в невыигрышном положении.
— К вечеру, — уже на выходе ответила она мне. — Не скучай.
Через пару минут появился эльф, одет он был не в обычные для моего глаза лохмотья, а в одежду похожую на детскую. Маленькие шортики как два разноцветных мячика на ногах, заправленная футболка была в цвет шорт ярко красная с золотыми вставками. Эльф продолжал стоял по середине спальни, не поднимая голову.
— Г-госпожа п-прислала м-меня убраться, — Эльф явно чего-то боялся, его страх выдавал голос.
— Я в кресле посижу.
— Хорошо, — эльф начал с картины, которую я скинул в порыве гнева со стены. При использовании магии его маленькие ручки дрожали, возможно, по этой причине он многое делал сам без магии, не забывая смотреть на меня и контролировать каждый мой вздох.
— Куэ закончила. Куэ уходит.
В какой стране эльфов одевают равноправно человеку или ребёнку? Россия? Возможно, но там услугами эльфов практически не пользуются, предпочитают служанок. Я бы подумал, что это Испания, но я не помню, чтобы там был такой пейзаж. Уверен, что эту необычную окраску леса видят только волшебники, этот кроваво-алый цвет, вызывал во мне бурю эмоций, которую я сам не смогу определить. Раз в этом лесу живут представители древнего рода, то внимание людей им не нужно. Уверен, что этому окрасу послужило какое-то событие в волшебном мире этой страны. Надо будет хорошенько изучить библиотеку.
…
— Вивьен, ты готова? — Гаррик слегка понурый, этот день обещает быть тяжёлым
— Да. Не будем опаздывать, — подхватив Гаррика за руку, мы пошли на задний двор, где проходят все события начиная от дня рождения и заканчивая похоронами. Небольшая поляна имеет магическое свойство расширения, чем больше людей, тем шире поляна. Неважно, лето или зима, огромный дуб всегда зелёный, маленькие оливковые деревья возле растут, сколько я помню себя. Наши предки позаботились о волшебной атмосфере. Разве может не радовать, когда везде слякоть и сырость, а тут сугробы снега и настоящий рождественский дух? Иногда мне кажется, что поляна живая, как ещё объяснить её изменения под общее настроение.
Сегодня поляна приняла скорбное состояние всех присутствующих, яркие розы больше похожи на засохшие кустарники, трава приняла цвет болотного оттенка. Имена предков, высеченные на дубе, горели ярче обычного. Подавленному настроению сопутствовал общий дизайн стульев и трибуны для выступлений. Айдер был слишком хорошим человеком для этого мира, он никогда не понимал почему люди желают власти, всегда был уверен в силе слова. Он осуждал Грин-Де-Вальда и Волан-Де-Морта, считал, что самое низкое — это вести за собой людей, будучи готовым пожертвовать ими для достижения своей цели. Радко — самый младший его сын, маленькая копия своего уже погибшего отца. Начиная с огненных волос и заканчивая добротой. Если получше присмотреться, то во всех его детях есть его частичка, несмотря на то, что они больше похожи на свою мать. Майя была великолепной женщиной, её чувству стиля могли позавидовать светские дамы многих стран, но она предпочитала тихую семейную жизнь, её любовь к детям иногда поражала. Наверное, по этой причине у них восемь детей. Восемь частичек их самих. Они были для меня примером семьи, таковыми являются и по сей день. Смотря на них в детстве, я часто думала, выглядела бы наша семья также, не отдай моя мать свою жизнь ради рождения моей. Айдер в своё время заменил мне отца и подарил счастливое детство. Отчего-то мне кажется, что моё детство умерло вместе с ним. Глаза непроизвольно защипало. Неужели это конец.
Прослушав большую часть завещания, я не заметила, как очередь дошла до нас с братом. Айдер оставил ему свои личные дневники их всего было 3, но они были очень толстыми, я уверена, что в них около десятка дюжин страниц, если не больше. Мне достался волшебный драгоценный камень с письмом. Их семья тысячи лет занимается созданием волшебных драгоценных камней, чего они только не создавали ради экспериментов. Были даже живые камни, которые могли считывать настроение владельцев и указывать верный путь, были и на подобие путеводителей.
Осталось его посмертное письмо. Надеюсь, оно будет не очень длинным иначе я тут всё залью слезами. Легче жить и знать, что где-то там живой и здоровый дорогой твоему сердцу человек, чем жить и знать, что больше не будет даже шанса на встречу, он не наберёт полную воздуха грудь, не скажет ни одного заклинания и не сможет посмотреть на становление своих детей в обществе. Слёзы уже не задерживались в уголках глаз, они непроизвольно стекали по щекам горячими дорожками.
Прошу внимания, — представитель Греческого Министерства был невысокого роста, в чёрной парадной мантии, его низкий басистый голос пробирал до костей. Усилием воли я подняла взгляд с красного опала лежащего в моей руке на работника министерства, в его руках был недлинный свиток — наставление Айдера. Он переписывал его пару раз в год, в связи с обстановкой в волшебном мире раз в несколько месяцев. Посмотрев по сторонам, я заметила заплаканного Радко, совсем ещё ребёнок, но уже без отца. Да и Захари с Киприяном тоже не взрослые — тринадцать и одиннадцать, в моём понимании, они ещё совсем дети. Мне кажется, нельзя выделять тех, кому тяжелее, все они остались без отца, но Гаврэйл единственный, у кого нет времени горевать. Теперь он глава Болгарского рода, помимо всего теперь ещё и несёт ответственность за всех братьев, а их, на минуточку, семь. Из мыслей меня вывел басистый голос представителя.
Дети мои, я знал, что рано или поздно этот день наступит. Начинается война, которая зацепит нас всех, не потеряйтесь во тьме этого ужасного времени. Не забывайте, что есть добро. Запомните, война закончится, а ваши поступки останутся в памяти людей.
целта не винаги оправдава средствата.
Вы не одни.
Я уверен, что многие хотели услышать другое, но вам сейчас нужно быть сильными и помнить что только вместе вы сильнее.
Свет всегда побеждает тьму, помните об этом.
Поднявшись со стула, я уже решила уйти отсюда, как в меня влетел Радко. Уткнувшись лицом в меня, он продолжал всхлипывать. Я не знала, как ему помочь, всё что я могла ему дать в этой ситуации, это только поддержку и слова утешения. — Зайчик, посмотри на меня, — подняв на меня свои заплаканные глаза, из которых вот-вот польётся водопад горючих слёз, он просто смотрел в мои в ожидании какого-то чуда. Присев на корточки и оказавшись на одном с ним уровне, — Радко, посмотри на меня, не отводи взгляд. Если ты хочешь плакать, не сдерживайся, слёзы — это нормально. После моих слов его как прорвало. Он уже не плакал, его крик вперемешку со слезами разносился по всей поляне. Этот душераздирающий крик пробирал до самых костей и остался где-то глубоко в душе. Прижимая его как можно сильнее, я пыталась залечить его рану. Как бы я хотела забрать его боль себе, жаль, что это невозможно. Сдерживать слёзы уже не получалось, я чувствовала, как по моим щеками начинают бежать горячие слёзы.
— Поднимайся, зайчик, пора идти, — его истерика немного поутихла, я решила отвезти Радко в его комнату и уложить спать. Братья братьями, но им самим нужна сейчас поддержка и утешение.
Уложив Радко в кровать, я уже собиралась уходить, как почувствовала на своём запястье маленькую ручку. — Расскажи про маму, — я уже хотела отказать, как взглянула в его глаза, неужели можно отказать этому маленькому комочку счастья, — пожалуйста.
— Хорошо, — я присела обратно на край кровати и начала рассказывать, — Восемь лет назад, когда я была ещё маленькой…
— Как я?
— Нет, я была постарше, так вот, слушай. Мы прибыли на бал в ваш особняк в Болгарии. Там было много чистокровных семей из разных стран, но самая красивая там была твоя мама. Её платье ослепляло своим ярким белым светом. Она мне чем-то напоминала фею из магловских сказок, в красоте с ней никто не мог сравниться тогда и по сей день тоже.
— В тот день ты тоже была тут?
— Да, а что? — я не любила говорить о том дне шесть лет назад, одновременно радостный и горестный.
— А если бы я не родился, мама была бы жива?
— Эй, ты чего? — приподнявшись, я обхватила руками лицо Радко. — Во-первых, не смей об этом думать, во-вторых, НЕТ, это так не работает. Понимаешь, если человеку суждено умереть именно в этот день, то так и произойдёт и неважно, каким именно способом.
— Ты тоже меня ждала? — большие карие глаза смотрят на меня с неподдельными эмоциями, когда мы становимся старше, то каждый из нас начинает скрывать свои настоящие чувства и неважно, делаем мы это специально или по привычке.
— Конечно! Я тебя ждала, как и все остальные, как сейчас помню, жаркий июньский день, и мы всей толпой стоим в гостиной. Даже дышать было нечем, а Захари так вообще под ногами путался и без остановки спрашивал, когда уже появится братик? Весёлые были времена. Потом принесли тебя и положили в люльку, я несколько часов сидела возле тебя и не отходила.
— Правда-правда?
-Конечно, правда, я никогда тебя не обманываю, — я бы вечность могла лежать рядом с Радко, рассказывая ему всякие истории из детства, но время поджимало, а мне надо было ещё поговорить с Гаврэйлом. — А сейчас ложись отдыхай, сегодня был тяжелый день, — поправив одеяло, я направилась к выходу, но у самой двери Радко опять задал вопрос.
— Теперь всё будет по-другому, да?
— Да, но будет не хуже, чем раньше. Сначала будет немного тяжело, а потом. Будет легче, одним словом. Жизнь продолжается, особенно у тебя.
Радко умён непогодам, может причина тому, что он рос без матери. Я его прекрасно понимаю, ведь я тоже не видела свою маму. Тяжёлые роды и возраст, моей матери не стало, как только я закричала. Лекари ничего не успели сделать, как жизнь покинула её. Первые пять лет жизни я провела у Майи с Айдером. Жизнь в окружении девяти братьев была весёлой, но к сожалению, я мало что помню. Я и не хотела от них уезжать, но пора было приобщать Гаррика к семейному делу, а я — в подарок.
За своими размышлениями я не заметила, как добралась до кабинета Айдера, сомнений быть не могло, Гаврэйл тут. Открыв дверь без стука, я зашла в кабинет, Гаврэйл сидел за столом полным бумаг, в руке у него был бокал с красной янтарной жидкостью. Чёрные волосы спадали на лицо, закрывая ярко голубые глаза, впервые я видела его сгорбившуюся осанку, а широкие плечи вздымались при каждом вдохе. Чёрный похоронный костюм сидел на нём идеально, как и на всех членах нашей семьи, в такие моменты я убеждаюсь, что природа не обделила нашу семью привлекательностью, мужскую половину так точно.
— Гаврэйл.
— Вивьен! Не ожидал, что зайдёшь, спасибо за то, что уложила Радко, — его взгляд был пустым, я такое видела лишь однажды, когда умерла их мать.
— Не за что благодарить, — я старалась говорить как можно тише, будто где-то на подсознательном уровне боялась его спугнуть, как маленького зверька. Зайдя вглубь кабинета, я села в кресло, которое было ближе всего к столу. — Мне так жаль.
— Знаешь, когда умерла мама, я думал, что хуже уже быть не может. Отец в депрессии, новорождённый Радко и маленькие Захари с Киприяном. Тогда многое легло на мои плечи, мне даже пришлось перейти на домашнее обучение. Худшее, — он замолчал, его минутное молчание говорило само за себя, тогда и правда было очень тяжело. Гаврэйл как старший ребёнок взял много забот на себя, слишком много для пятнадцатилетнего мальчика. Сделав гладок огневиски, он продолжил. — Мне даже некого было винить в случившемся, лекари сделали всё возможное, что было в их силах. Радко винить было глупо, младенец был ни в чём не виноват и сейчас тоже. Но сейчас сложнее, не думал, что потеря отца будет настолько сильным ударом для меня.
— У тебя нет времени оплакивать отца и это самое сложное, да, когда умерла Майя, у тебя оно было, хоть немного, но было. А сейчас у тебя семь младших братьев и пятеро из них ещё дети, — утешать я никогда не умела и сейчас едва ли у меня что-то получилось, — Ты можешь обращаться ко мне в любой момент и ты это знаешь.
Время поджимает и надо уже завести разговор в нужном мне русле, но я искренне не понимала с чего начитать.
— Гаврэйл, скажи правду, что случилось?
— Отца пытались завербовать Пожиратели, но ты же знаешь его, он отказывался от встречи, как только мог. Но оттягивать её вечно не получилось. Подробностей я не знаю, единственное, он мне сказал перед уходом, что им что-то нужно от нашей семьи, но они этого не получат. Больше его никто не видел. Он не вернулся, а на следующий день его подвесили на дереве возле нашего дома, его нашёл Джорджи.
Слишком жестоко даже для пожирателей, Айдер разозлил их не на шутку.
— Слишком жестоко, тебе так не кажется?
— Нет, для них это нормально, убить человека и оставить свою метку, чтоб все знали, что это их рук дело, — в его глазах явно читался гнев, оно не удивительно, когда с твоей семьёй происходит такое, а ты ничего и сделать не можешь.
— Я надеюсь на твоё благоразумие и помощь в одном вопросе, — я понимала, что он может легко мне отказать, но попробовать стоит. — Гаврэйл, мне нужен тот камень, камень Боголепа.
— Нет, — его отказ звучал как лезвие по слуху, неужели не получится, — ты знаешь правила, Вивьен, — его голос был тихим, но таким громким в этот момент. Звук от его ботинок напоминали мне звук молотка по гробовой доске. Остановившись возле окна, он взглянул на луну. Я подошла к нему.
— Это для твоей же безопасности, ты должна понимать, что это не шутки.
— Значит, не дашь?
— Вивьен, мы семья и я многое готов сделать ради тебя, — его лицо выражало вселенскую грусть, у него отец умер, а тут я со своими просьбами, — но ты должна помнить правила, ради своей же безопасности, отступись.
— Хорошо, я и не сильно надеялась, если честно, но отступать я не буду. Мне нужен Богем для моего плана. Ты никогда не задумывался, что будет, если объединить три артефакта? Ведь не просто так они были созданы по подобию друг друга.
— Не задумывался и тебе не советую.
