Белла значит война

      Утро следующего дня подкралось слишком быстро. Из-за приоткрытых штор в комнату пробирались лучи солнца, лаская бледную кожу лица и путаясь в чёрных, разбросанных по подушке кудрях. За окном на ветках щебетали птицы, перепрыгивали на карниз и с любопытством заглядывали внутрь. Комната словно преобразилась: в ней перестала таиться тьма, отступили мрачные тени, растворились от натиска света, а от жутких событий прошлого остались только потухшие свечи и чувство безнадёжности.       Илифия, лёжа на спине, очерчивала взглядом росписи на потолке, прислушиваясь к звукам за дверью. Всю ночь мучали кошмары, высокие фигуры в чёрных мантиях следовали по пятам, пока ноги несли по мокрой, вязкой земле и утопали в ней. Из-за тумана не получалось разглядеть даже рук перед собой, но маски Пожирателей, отливающие холодным металлическим блеском, как светлячки в темноте, мелькали перед глазами то тут, то там. Этот бег, казалось, продолжался вечность, пока тело не повалилось без сил прямо перед толпой преследователей. Но взгляд не метался лихорадочно от одного тёмного мага к другому, а застыл на лежащих песочных часах с крупицами золота внутри. Они с громким треском разбились, а Лиф проснулась вся в поту и с ощущением приближающейся катастрофы.       Утро не привнесло никаких изменений: интерьер оставался всё тем же, и как бы ни хотелось видеть знакомый побеленный потолок собственной спальни, желание оставалось лишь ничтожным, неисполнимым желанием. Состояние держалось на планке «хуже некуда». Не исчезал страх, не поменялся уровень тревоги, находящийся в той точке, с которой быстро перебирался к пику, достигая истерики. Словно грань, по которой Илифия ходила, балансировала между чувствами, стараясь найти равновесие, но то на самом деле тоже не доставляло ей никакого морального спокойствия.       Керр села, обхватывая руками ноги и прижимая их к себе. Всматривалась в еле различимые узоры на ткани, водила по ними ногтем, прокручивая в мыслях все минувшие события. Это не доставляло никакого удовольствия, но казалось, что копание в собственной голове приведёт хоть к какому-то результату. Возникнут новые идеи для решения свалившихся проблем. Но сколько бы Илифия ни ворошила собственный разум, выходило лишь то, что она выкапывала собственную эмоциональную яму, куда сбрасывались все её чувства. Могила совсем скоро будет переполнена, а поток страха, горя, неопределённости и тревоги не иссякал. Оклюмент был из неё паршивый, и, если кому-то взбредёт в голову просмотреть воспоминания, на этом игра будет закончена.       Медленно затуманенный мыслями взгляд сфокусировался на тени, отбрасываемой от оконных рам, напоминающих решетку клетки. Запертая в этом мире заложница нового тела и обстоятельств, вынуждающих действовать по определённому сценарию. Вот кем уготовано быть Илифии Керр.       «Играть по правилам», — повторяла про себя девушка, словно мантру, до конца не понимая: это попытки уверовать в то, что всё получится, или наконец смириться с тем, что выбирать, впрочем-то, не приходится.       Всё поплыло перед глазами, но накатывающие слёзы удалось сдержать. Как бы сильно внутри ни сжигало чувство жалости к самой себе, сидеть и оплакивать пока было нечего. Лиф ещё не умерла, не потеряла пути к отступлению, а значит, оставались шансы на возвращение.       Уткнувшись в подушку и набрав в лёгкие побольше воздуха, Илифия собиралась безмолвно закричать что есть мочи, выплеснуть эмоции. Нестерпимо хотелось рвать подушку в клочья, разрывать простыни и бить всю мебель, лишь бы стало, наконец, легче. Но порыв остановил тихий шелест аппарации. Он вынудил резко выпрямиться, вытягивая из-под складок одеяла палочку. Возле кровати стоял домовик, склонивший свой корпус и не замечавший испуганные глаза девушки, не видя, как угрожающе на него было наставлено оружие. Впрочем, «угрожающе» — слишком громкое слово. — Доброе утро, госпожа, — эльф наконец выпрямился, нарушил тишину своим скрипучим голосом, и Керр поёжилась. — Хозяйка просила передать вам расписание, — по щелчку пальца на коленях появился серебряный поднос со свитком. Вопрос, о каком вообще расписании идёт речь, даже не успел возникнуть. «Понедельник: Завтрак — 9:00 История магии — 10:00 Защита от Тёмных искусств — 11:50 Обед — 13:30 Заклинания — 15:30 Ужин — 18:00 Трансфигурация — 19:30 Вторник: Завтрак — 9:00 Зельеварение — 11:00 Обед — 13:30 Травология — 16:30»       Дочитывать весь список не было никакого желания. И так дураку понятно, что каждый день даже в каникулы не будет ничем отличаться от учебных. Подавить стон отчаяния удалось с трудом, а благодаря чуду — не высказать недовольство грязным словом. Если раньше жизнь Беллатрисы и её сестёр представлялась расплывчато, то теперь стало предельно ясно, почему детские беззаботные годы прошли мимо. Илифия не знала, от чего ей в большей степени приходить в ужас: от возобновления учёбы в её-то двадцать три, или от того, как близко она ходила по краю разрушения своей конспирации. Астрология, травология — ещё не так страшно. Ей нравились предметы, где теоретическими знаниями она всегда может восполнить нехватку практических, но трансфигурация, заклинания и защита, кажется, поставят жирную, кровавую точку в её жизни. Ко всему прочему, скверный нрав палочки мог в любую минуту напомнить о себе, даже если сейчас та не подавала никаких признаков бунта. Огонь и Люмос позволяли творить, но что будет с более сложными заклинаниями? — Пришлось изменить расписание из-за древних рун, — пояснил домовик, хотя Керр было совершенно безразлично. — Преподаватель не может вернуться в страну до начала сентября. — Понятно, — отстранённо ответив, Илифия сжала пергамент в руках. Чёрные буквы и цифры разбегались перед глазами, сливались в сплошную массу. Взгляд не цеплялся ни за что конкретное, а просто бегал вверх-вниз, да и ничего интересного бумага в себе не содержала. — Сегодня ваша прогулка с мистером Лестрейнджем не сможет состояться, — немного помедлив, он добавил: — госпожа. — Почему? — придать лицу заинтересованности не было ни сил, ни смысла. Керр было глубоко наплевать на то, почему будущий муж не сможет сегодня омрачить её и так несветлые дни. Пожалуй, Беллатрисе, исходя из скудного представления о той и реакции окружающих, — тоже, и в этом было их сходство. Возможно, первое и последнее. Скорее всего, Рудольфус отправился по поручению Тёмного лорда, чтобы найти того самого Фламеля, о котором вчера ночью шла речь.       Голова загудела от мыслей и попыток вспомнить, где уже всплывала знакомая фамилия, но ничего не выходило. Словно кто-то намеренно выставил блок в воспоминаниях. Впрочем, Керр не горела желанием дальше ввязываться во всё это. Ей не было никакого дела до планов Волдеморта, его целей и мотивов. Не возникало даже мыслей вмешаться в ход событий, чтобы предотвратить войну, о которой слишком громко вспоминал каждый, кому не лень. Илифия этого кровопролитного события не застала, не чувствовала себя обязанной быть спасителем многих судеб. Ей просто хотелось спасти свою. Сейчас у неё есть возможность обходить политику узурпатора стороной: она ещё не вступила в ряды Пожирателей, и пока этот момент не настал, нужно во что бы то ни стало вернуться домой. — Мистер Лестрейндж отправился на континент ночью. Предположительно, вернётся через неделю, — эльф ненавязчивым действием указал на поднос, где теперь лежало запечатанное сургучом с родовой эмблемой письмо.       И флакон.       Зелье, которое пришлось выпить в первый день своего пребывания здесь. Травянистая на вкус жидкость, что практически отняла волю, запечатала любой выход эмоций. От одного её вида стало тошно, и Керр внимательно начала рассматривать отличительный знак на конверте семьи, в которую скоро попадёт. Будто он интересовал её намного больше самого содержания послания и явно намного больше паршивого зелья. Домовик покорно ждал, но чего конкретно, понять не удавалось. Неужели рассчитывал на то, чтобы при нём было зачитано личное послание? Может, Илифия и не до конца понимала этикет, но точно знала, что чужая почта на то и чужая: в неё совать нос как минимум неприлично, особенно слуге! Или дело в успокоительном? Чтобы при нём его выпили… — Это хорошо, — она тут же осеклась, прикусывая щеку. Для неё-то, может, отсутствие Рудольфуса и было прекрасной новостью, но так открыто выражать своё мнение всё же не стоило, даже если это подходило Белле. Эльф выгнул бровь, вызывая внутри неожиданно возникший приступ раздражения. Его взгляд и отношение к девушке в целом едва ли можно было считать уважительным. — Вернее… я о письме, — сориентировалась Керр, наконец разламывая печать и доставая послание. «Дорогой невесте. Беллатриса, мне пришлось покинуть Лондон на некоторое время. Я вернусь через неделю, поэтому возлагаю на тебя ответственность за выбор гостей к помолвке и другие организационные вопросы. Игорь остался в поместье. Будь осторожна. Рудольфус Лестрейндж».       Несмотря на начало письма, вынуждающее сдерживать в себе желание поморщиться, в целом текст был сухим. Короткие предложения с чётким изложением мыслей и никакой эмоциональной окраски. Вроде ничего не должно вызвать отклика, никакое слово из письма, но две последние строчки заставляли ладошки потеть, чувствовать вновь охватывающее беспокойство. Тревога уже проросла корнями в душе. Быть может, не стоило так остро воспринимать отделённые абзацем мысли, но в голове они просто не представлялись порознь. Особенно — после вчерашней ночи. —… письма… — Что? — Илифия растерянно подняла взгляд на домовика. Настолько погружённая в мысли, она даже не прикладывала усилий, чтобы вслушиваться в голос эльфа, воспринимать то, что он ей говорил. — Вам пришли письма от друзей и других чистокровных семей. Они на вашем столе. — Посмотрю позже, — медленно начинали пульсировать виски. Головная боль от недосыпа, усталости и наваливающихся проблем замедляла все мыслительные процессы. Думать, что сейчас самые большие проблемы, — это трапеза с семьёй Беллы и маячащая на горизонте дуэль, оказалось слишком опрометчивым. — Что-то ещё? — подавляя недовольство, спросила Илифия у эльфа, который так и не сдвинулся с места. Ему бы впору исчезнуть, но тот продолжал приводить в замешательство своим присутствием. — Прошу прощения, — вновь поклон без почтения. Интуитивно ощущалось это действие формальностью, а не реальным отношением существа к девушке перед ним. Разве так вообще положено? — Когда напишите ответ, оставьте письмо на столе. И, пожалуйста, не забудьте принять лекарство.       Последняя просьба звучала почти приказом. Заставила сжаться сердце внутри, а потом застучать с бешеной скорость. Домовик, наконец, испарился. Покинул комнату, забирая вместе с собой гнетущую ауру, но упавший на плечи непосильный груз не пропадал. Белый лист, чернила, предупреждение. Флакон, зелье, угроза. Мир лихорадочно крутился вокруг, был богат на события, а Илифия просто не поспевала за его быстрым темпом, впадая в ступор. Ей нужно влиться в поток, а не барахтаться и задыхаться от стремительного течения, норовившего утопить.       Недолго думая, Керр поставила поднос на прикроватную тумбочку, цепляясь взглядом за еле различимые царапины на поверхности тёмного дерева. Она не стала заострять внимание и поспешила к столу. Ровная стопка писем поражала своим размером, но задумываться о том, сколько же у Беллы друзей, времени не было. Конверты полетели в сторону. Дальше очередь перешла к записям и конспектам. Их постигла та же участь, что и бедные послания Блэк, и теперь в комнате воцарился настоящий хаос.       Лиф за пару часов до завтрака пыталась хоть немного понять, какие темы проходила Беллатриса, с чем вообще предстоит столкнуться на сегодняшних занятиях. Много знаний осталось со школьных годов, хоть какие-то основы, но записи по защите содержали просто феноменальный спектр проклятий, схем и техник, как лучше противостоять той или иной магии. И это ещё можно было сказать огромное спасибо за отсутствие запрещённого материала. В нём пришлось бы не просто плавать, а медленно тонуть и, как камень, идти ко дну.       Наведя на столе и полу беспорядок, Керр села на корточки в круг конспектов. Уткнулась в колени и раскачивалась из стороны в сторону, словно умалишённая. Пальцы так и норовили погрузиться в волосы, но ощущения от жёстких кудрей вместо привычных прямых локонов только отвлекали от попыток вспомнить всю программу по истории магии.       Илифия не была выдающейся ученицей, не могла заработать оценки «хорошо» или «отлично», кроме эссе, контрольных и верных ответов на вопросы профессоров. Она исправно слушала всё, запоминала, но не могла сейчас вспомнить элементарные факты, не описанные в конспектах. К тому же на уроках по истории магии та сонно скользила рассеянным взглядом с пейзажа за окном на собственные записи, которые содержали небольшие пустые участки между абзацами. Пробелы в совокупности делали информацию содержательной отчасти. И сколько бы Илифия ни давала себе обещаний в следующий раз быть собраннее, она никак не могла перебороть накатывающую скуку. Профессор Бинс, не уступающий ни одной живой душе собственное преподавательское место, навевал рассказами такую смертную тоску, что создавалось ощущение, будто в его планах довести учеников до такого же бестелесного состояния, как у него.       Выхода из возникшей ситуации придумать не удавалось, а виски продолжала сдавливать боль, словно голову положили под пресс. Никакая мысль не задерживалась слишком долго, а быстро меркла и терялась на фоне желания прекратить чувствовать. Если бы внутри был механизм, отключение которого принесло бы успокоение и облегчение, Керр не раздумывая воспользовалась бы такой полезной функцией. Её контролировали эмоции, страх — в большей степени. Он до краёв наполнил душу, куда уже просто не умещались ни рациональность, ни хладнокровие. С каждым часом, проведённом в этом мире, вести себя непринуждённо получалось всё труднее и труднее. Разом нахлынули события вчерашнего дня, и если по отдельности их ещё удавалось анализировать, то в совокупности они доводили до безумия. Не зацикливаться на событиях просто не получалось, и Илифия вязла в саможалении. Она не понимала, за какие грехи ей приходится теперь страдать. Чем были разгневаны всевышние силы?       Поднимаясь с пола, Керр бегло осмотрела беспорядок, который навела. Стараясь не раздумывать слишком долго над принятым решением, подошла к прикроватной тумбочке и выпила залпом зелье. Осознание, что сейчас все чувства находятся не в стабильном состоянии, дало ей причину, по которой стоит прибегнуть к лекарству. Так было меньше шансов, что на её лице отразится нежелательная эмоция. К сожалению, от внутренних терзаний оно не избавляло, но голова прояснилась, а боль отступила, позволяя взять себя в руки и продолжить приготовление к новому дню.       Быстро умывшись, Илифия выудила из шкафа первое попавшееся под руку платье, даже не обращая особо внимания на то, что достала. Было безразлично на собственный вид, да и среди сплошного чёрного только ночнушки могли похвастаться белым цветом и незамысловатым фасоном. Шнурки на корсете пришлось затягивать впопыхах, а неумелые пальцы лишь затрудняли процесс. Стискивая зубы, чтобы не высказаться насчёт всей ситуации грязным словом, Илифия уставилась на свой всклоченный вид в зеркале. Ни разочарования на лице, ни страха или горя. Зелье прекрасно справилось со своей задачей, и теперь в зазеркалье стояла равнодушная ко всему девушка с криво завязанными шнурками и полным бардаком на голове. Сейчас Лиф казалось, что она — вылитая Беллатриса из Азкабана. Прямо как на фотографиях в старых газетах — осунувшаяся, тощая, словно трость, и с полным хаосом во внешнем виде. Отличался разве что взгляд. Сиял не безумием и полным жажды крови, а медленно тускнел от обречённости и страха.       Исправить ситуацию собственного облика в прошлый раз помогала Нарцисса с домовиками. Сейчас — только собственные навыки, но разница оказалась настолько огромной, что не заметить такое будет невозможно. Палочка на крае стола манила. Как бы всё стало просто, примени на себе чары, но не хватало, чтобы к обожжённой сорочке присоединились её непослушные кудри. Пришлось наспех заплести косу, перевязывая её лентой, а потом выбежать из комнаты.       Каблуки звонко стучали по полу, звук неприятно действовал на нервы, будто вёлся счёт, после которого ничего хорошего ждать не стоило. Тревога от предстоящего урока настигла внезапно, и чем ближе подбиралось данное событие, тем сложнее выходило убеждать себя в том, что всё пройдёт гладко. Неприятно зудели ладошки от нервов, которые за пару ночей истончились, превратились в легко разрываемые ниточки.       Коридоры сменяли друг друга, но были настолько похожи, что создавалось ощущение, будто ходишь по кругу. Однообразие путало, мешало запоминать путь. Вот картина дамы в пышном платье и слишком глубоким декольте, её высокомерный взгляд провожал Лиф до самого поворота. Пара шагов, и теперь пристальное внимание было от господина в почтенном возрасте. Возле него висела картина унылого пейзажа неизвестного ей художника в резной и, кажется, потёртой местами раме. Натюрморты, портреты, живопись. Голова шла кругом, и пришлось опустить взгляд и наблюдать за вычищенным до блеска полом. Путь до столовой стал бесконечным. — Юная леди, вы потерялись?       Керр обернулась к портрету женщины. Безразличным взглядом прошлась по знакомому лицу и одежде. Нехорошее предчувствие начало скрести по позвоночнику, а выбивающиеся из косы пряди прилипли к влажному от пота лбу. Благо в этот раз корсет затянут не так туго и выровнять дыхание удалось достаточно быстро. Опустив глаза на золотую табличку с надписью, Илифия вежливо ответила: — Нет, мадам Бёрк. — Вы уже третий раз проходите мимо меня, — выразительный взгляд прошёлся с ног до головы, а потом перепудренный нос сморщился, словно перед дамой предстало что-то невероятно ужасное и безобразное. — Милочка, что за вид?       Керр проигнорировала вопрос, как и другие летящие в спину слова. Сворачивая за поворот, она обнаружила всё того же мужчину, те же пейзажи. По коже пробежал мороз, всё тело задрожало от непонимания происходящего. Палочка, что до этого была зажата шнуровкой корсета, быстро оказалась в руке, но никакие заклинания не приходили в голову.       Ощущение брождения по кругу оказалось далеко не наваждением. Илифия ещё несколько раз прошла мимо портрета Бёрк, а потом остановилась напротив него, не понимая: происходящее — накрывшее видение, приступ помутнения рассудка, или мэнор Блэков, словно живое существо, намеренно издевается над своей новой обитательницей? Чёртов дом делает из неё подопытную крысу, которую посадили в замкнутое пространство и вынуждают бегать по одному и тому же маршруту, чтобы посмотреть, глупый ли грызун, или ему удастся предпринять хоть какие-то попытки выбраться, даже если те окажутся тщетными.       Бёрк смотрела на Илифию возмущённым взглядом, но разговор больше заводить не собиралась. Это было очень кстати, потому что никакие отвлекающие факторы не мешали крутиться шестерёнкам в голове. Керр облокотилась на стену, руки вертели палочку, но на уме оставалось по-прежнему пусто. Никакой дельной идеи, разве что подорвать стену без особых гарантий на успех, да и вряд ли Друэлле придётся по вкусу новое окно. «Окно…»       Илифия раскрыла шторы, а потом запустила свежий воздух в коридор. Прохладный утренний ветер обдал лицо, привёл в чувства. Идея выбраться из ловушки дома таким образом показалась паршивой, только когда ноги прочно встали на узкий карниз. Второй этаж обычных построек не был таким далёким от земли по сравнению с этажами поместий. «Всему виной высокие потолки», — проворчала в мыслях девушка, боязливо поглядывая вниз. Лиф пыталась ещё раз хорошенько обдумать следующий шаг: «Блуждать по кругу — затея плохая, такими темпами придётся пропустить не только завтрак, но и урок, а что за этим последует, даже фантазировать не нужно. Спускаться не по чему, а прыжок в кусты ярких цветов не обеспечит целостность костей, да и здоровья в целом. Если только наколдовать лестницу…» — Не представлял, что тоска по возлюбленному окажется для вас настолько сильной.       Весёлый голос вынудил вздрогнуть, и Илифия вцепилась в оконную раму, чувствуя, как ноги становятся ватными. Каркаров медленно шёл в её сторону, пряча руки в карманах брюк. Лёгкая походка, почти плывущая — и оттого совершенно бесшумная. Так могли красться хищники, полностью уверенные в том, что их цель уже никуда не убежит. Лиф было куда, но перспектива закончить существование в приторно пахнущих цветах не представлялась красивой. Она в принципе умирать не собиралась! — Мисс, наши встречи не перестают поражать меня своей случайностью.       Керр выгнула бровь, а потом, поражённая осознанием, намеревалась сделать шаг назад, но вовремя опомнилась и осталась на месте. Это не дом поймал в ловушку, а человек. Слова из письма Рудольфуса яркой вспышкой пронеслись в сознании, но ситуация вышла такой, что быть осторожной ей даже не позволили. — Спускайтесь, ваше положение сейчас совершенно небезопасно, — приятная улыбка расползалась на губах, но Илифия восприняла её коварной. Будь в ней побольше безрассудства, она бы спрыгнула вниз, просто чтобы перестать быть жертвой и лишить Игоря преимущества. — Вы уже второй раз лезете не в своё дело, мистер Каркаров. Не кажется ли вам, что именно это небезопасно? — больше ничего не приходило в голову. Напасть первой и потерпеть поражение? Поднять белый флаг? Что вообще нужно этому Пожирателю смерти? — Бросьте, что плохого в том, чтобы протянуть руку помощи, когда девушка стоит у открытого окна? — Если бы она поднялась на него по своей воле — ничего. — Я польщён вашими чувствами, но не могу на них ответить.       Керр опешила на пару минут, а потом прошипела, словно змея, готовая наброситься на противника и задушить: «Что вы несёте?» Наверное, сложившаяся ситуация выглядела со стороны комично, ведь глаза Игоря весело блестели. Хотелось верить, что причина именно в этом, но на подсознательном уровне Илифия понимала: радость заключалась в успешно реализованном плане. Заманить, подставить… убить? Нет, в голове последовательность не складывалась. Заманить и пытать? Тоже не то. — Вы таким обвиняющим взглядом смотрите, — пожал тот плечами, ни на миг не отворачиваясь от девушки. — Вот и подумал, что питаете ко мне тёплые чувства, а от безответной любви решили забраться на окно, — он сбивал с мысли своими речами, намеренно превращал все логические рассуждения Лиф в кашу. Спутанный клубок, который невозможно размотать, чтобы добраться до истинной причины сегодняшней встречи. — Скажите, что вам от меня нужно? — не выдержала Илифия, совершенно неграциозно спрыгивая с подоконника. В ней прибавилось смелости, ведь если бы хотели убить, то сделали бы это сразу. Ситуация прекрасно подходила для того, чтобы выставить Беллатрису за суицидницу. — Интересуетесь чужими тайнами? Хотите узнать больше о Фламеле? Я ничем не могу вам помочь, — она развела руки в стороны, не успев одёрнуть себя за такой неаристократический жест.       Единственное, на чём заострились мысли, — это вчерашняя случайно подслушанная информация. Керр посчитала, что всё дело в ней, и не прогадала. — Я считал, что даже ребёнок знает о Философском камне, — очередная насмешка, но она проскочила мимо ушей. Илифия уставилась на небрежно приспущенный галстук парня, полностью уходя в свои мысли.       Верно, Фламель — небезызвестный французский волшебник, создавший Философский камень. Как же о таком вообще можно было забыть? В её времени артефакт уничтожили очень давно, причём по какой-то совершенно неубедительной причине. Если дело заключалось в Волдеморте, то всё становилось на свои места. Возможно, Пожиратели искали всевозможные способы возродить лидера, а волшебный предмет, пусть и не воскрешает, но может быть использован в некоем ритуале. Вот только как вообще произошло возвращение? Этот вопрос никогда не посещал Лиф и сейчас ввёл в ступор. Тёмный маг не умирал? Тогда зачем скрывался? Потерял силу? Очередная загадка, раскрытие которой может дорого стоить. Ступать на опасную территорию — идея безрассудная, но… «Вдруг ритуал был как-то связан с переселением души? Тогда я смогу узнать, как вернуться обратно», — надежда была слабая, но объяснить воскрешение из мёртвых, если такое действительно произошло, другим способом не получалось. А значит, чтобы хоть немного докопаться до правды, стоило начать с Философского камня. «Любите чужие тайны?» — отголоском прозвучал вопрос. «Да», — отвечает журналистка внутри Илифии. — Мисс? — подал голос Каркаров, и Илифии пришлось взглянуть на парня, вспомнить, что он всё ещё находится здесь. Её словно прошибло током, стоило только заметить слишком серьёзное выражение лица. Игорь понял: ей что-то известно. «Проклятье!» — Философский камень превращает металлы в золото, продлевает жизнь. Вас поразят знания, известные даже детям? — у Керр была возможность выйти из воды сухой, но теперь она каждой клеткой тела чувствовала, как медленно на шею надевается петля. Чем шире расползалась улыбка Игоря, тем чётче становилось осознание собственной ошибки. — Вам известно только это? — беззвучный шаг вперёд. — Мне известно столько же, сколько остальным. Не в характере волшебников, совершивших открытие, много болтать о своём творении, — это всё тщетно, тщетно! Лиф отступила назад, сжав в руке палочку. Невозмутимость удавалось поддерживать только благодаря зелью. Сложно было бы представить собственное перекошенное от ужаса лицо, но даже так оно не помогло в трудную минуту скрыть мысли. Быть может, и страх Каркаров видел сейчас превосходно. — Вы правы, болтливостью волшебники не отличаются. — Мисс Блэк! — раздался женский голос. Он точно не принадлежал Друэлле, был слишком высоким, не обладал властностью. Кем бы ни была незнакомка, к ней захотелось побежать со всех сил, а потом встать за спиной, чтобы, наконец, возникла преграда между ней и Каркаровым. — Вот вы где. Занятие должно было начаться десять минут назад. Вам нужно особое приглашение?       Игорь обернулся, но Лиф успела заметить, как к нему вернулась маска добродушия. Если тот и был недоволен тем, что их прервали, то не показывал даже малейших признаков. — Я приношу глубочайшие извинения, что задержал вашу ученицу, — он приложил руку к груди, опустив голову. — За приятным разговором время пролетает незаметно. «Оно было приятным только для тебя!» — Впредь прошу отнимать время мисс Блэк в свободные от занятий часы, — преподавательница жестом руки попросила Керр подойти, и та, не размышляя ни секунды, быстро преодолела между ними расстояние. Пусть это выглядит как трусливый побег, сейчас хотелось оказаться как можно дальше от потенциальной угрозы. — Всенепременно.       Каркаров, наконец, остался позади, и удалось вздохнуть полной грудью. Страх перед предстоящим уроком не шёл ни в какое сравнение перед наступающим Игорем и его безобидными на первый взгляд речами. В этом времени все окружающие люди внушали ужас, и каждый раз он проявлялся по-разному. Безысходность перед пыткой Друэллы, паника от пристального изучающего взгляда жениха — и теперь к ним присоединилось чувство смятения. И оно заключалось не в собственных действиях, а чужих. Следить за поступками другого человека придётся так же тщательно, как за своими, и это никак не облегчало жизнь.       Лиф обратила внимание на сменяющиеся переходы. Она выбралась из петли и теперь не чувствовала себя загнанной в угол. Спустилась по лестнице с женщиной, всеми силами стараясь не оборачиваться на семейный портрет, проскользила взглядом по мрачному интерьеру, а потом долго всматривалась в главные двери, ведущие на улицу. Они казались преградой на пути к цели, словно, отворив их, Керр сможет выбраться из клетки. Только снаружи ждала не долгожданная свобода, а всё те же прутья решётки.       Возникшая впереди дверь распахнулась, пропуская прибывших в просторную комнату, заставленную книжными полками. В центре стоял длинный стол, за которым расположились сёстры Блэк. Они сидели прямо, словно куклы, которых разместили на витрине, выстроив им одно положение, а те даже не думали его сменить. Нарцисса только слегка расслабила плечи при виде Беллы, а Андромеда даже не стала поднимать взгляд со стола. Женщина села напротив, а Лиф заняла крайнее место, стараясь понять, почему урок проходит у всех троих одновременно. Учебный план сильно разнился у старших и младших курсов. — Теперь, когда все пришли, я хотела бы объяснить, почему собрала вас в этот раз вместе, — лёгкий взмах палочки, и к Блэк подплыли газеты со свежим выпуском. — Мне бы хотелось затронуть сегодня важную тему. Я прекрасно понимаю, каждая из вас знает, насколько необходимо следовать законам. Правила — это порядок, и без него наступает хаос. Моя задача — напомнить, что любое правило придумано не просто так, оно написано чьей-то кровью.       Илифия опустила взгляд на сводку новостей и сразу выцепила взглядом огромное заглавие: «Нарушен статут секретности! Сколько потребуется жертв, чтобы окончательно разрушить тайну нашего существования?» Рядом располагались две фотографии незнакомых мужчин. Один из них был совсем юношей, улыбался в камеру и даже не подозревал, что скоро его жизнь завершится. От подобных мыслей Керр поёрзала на стуле, осознавая, что сейчас она спокойно может сидеть на дополнительных занятиях, трапезничать с чужой семьёй, а потом в один момент умрёт. Даже не успеет понять, а если успеет, то будет слишком поздно. «Рано утром было совершенно убийство на глазах у маглов. Волшебник применил запрещённое заклинание прямо на оживлённой площади Лондона! Преступник был заключён под стражу и дожидается суда. Не остаётся сомнений — его жизнь теперь навеки будет проходить в Азкабане, и даже попытки оправдаться Империусом не смягчат приговора. Но что же с лишними зрителями, которым посчастливилось стать свидетелями магии? Министерство утверждает, что Отдел по магическим происшествиям и катастрофам ликвидировал проблему и магам не стоит беспокоиться за сохранность тайны собственного существования и безопасность».       Илифия бегло пробежалась по оставшимся строчкам, рассказывающим о личностях происшествия. Выцепленное словосочетание «ученик Школы Фламеля» заставило глубоко погрузиться в мысли. Фамилия словно намеренно преследовала везде, давала подсказки о происходящем, но информации было настолько мало, что приводило к сильному разочарованию. Бедного мага убили очень грамотно, возможно, перед этим пытались выудить информацию, а потом не стали прибегать к Обливиэйту и заставили замолчать навсегда чужими руками. — Кто мне назовёт дату и причину создания закона о секретности? — преподавательница выдернула из раздумий. Она прошлась по всем взглядом, а потом, когда заметила поднятую руку Андромеды, кивнула, давая ей право на слово. — Он был принят в тысяча шестьсот восемьдесят девятом году, а вступил в силу — в тысяча шестьсот девяносто втором, — она так гордо говорила об этом, словно данное правило было лучшим, что только придумали маги на земле. Илифия же считала маглов чем-то прозрачным для себя, незаметным. Пусть её мать и была из числа обычных людей и даже старалась приобщить к каким-то магловским вещам наподобие хождения по воскресеньям в церковь или поездке на старенькой машине куда-нибудь за город. Без трансгрессии или летучего пороха. Лишь дорога и свист ветра в ушах, музыка по радио. Всё это никак не откликалось в душе, было безразличным. — А причина? — напомнила женщина. Знать бы ещё, как её звали… — Эм, — замялась Андромеда, но в лице никак не изменилась. Решительность не превратилась в неуверенность, маска не дрогнула. — Из-за сжигания. — Массовое сжигание в Великобритании не было распространено так сильно, как в той же Испании, — неожиданно даже для самой себя вмешалась Илифия. Она не могла промолчать, потому что данная тема была как-то затронута ею в одной статье. Которая, к слову, не вызвала никакого отклика читателей. Кому будут интересны исторические сводки, когда на первую полосу выставляют интриги и разбирательства? Тогда Керр и поняла, чего в действительности жаждет публика. Хлеба и зрелищ. — И закончилось оно почти в одно время с вышедшим законом. К тому же не стоит забывать о могуществе волшебников, способных подчинять себе стихии. Полагаю, огонь был для них небольшой проблемой. Немало историй о Венделине и прочих магах, что любили гореть на костре.       Андромеда поджала губы, безразлично окинув взглядом Лиф. Нарцисса продолжала сидеть молча. Никак не вступала в обсуждение. — Мисс Беллатриса, прежде чем решите блеснуть умом, подумайте несколько раз. Не всегда собственная осведомлённость в каком-то вопросе делает вас на фоне другого человека умнее, а порой и вовсе выставляет в невыгодном свете. — Прошу прощения, — почти со скрипом зубов проговорила Илифия. Впрочем, она не могла отрицать, что хотела произвести хорошее впечатление, даже воспользовавшись при этом другим. — Мисс Нарцисса, что на это скажете вы? — тут же переключилась женщина на младшую сестру, больше никак не акцентируя на произошедшем внимание. Только по приподнятому подбородку Андромеды было понятно, что Керр сейчас не самым приятным образом отчитали. — Не все маги были настолько могущественны, чтобы противостоять огню, — начала размышлять та, положив одну ладонь на другую. — Но я, как и Белла, считаю, что дело было далеко не в гонениях. Смею предположить — из-за вкуса власти.       Илифия и Андромеда устремили свои взгляды на младшую. Та несколько раз пробежалась по строчкам газеты на столе, а потом утвердительно кивнула, соглашаясь со своими мыслями. — Объясните, — потребовала преподавательница. Керр только сейчас заметила, что та ни разу не изменилась в лице. Она держала дистанцию со своими подопечными. — Магов всегда было численно меньше, а сжигание только усугубило ситуацию. Если маглы вознамерились бы взять под контроль сообщество волшебников, они смогли бы сделать это массой.       Андромеда тут же подняла руку, и ей позволили ответить. — Я хочу возразить, мадам Элмор. Один маг прекрасно справился бы и с десятью, и с двадцатью маглами, — возразила девочка. — Но не с сотней или тысячью, — ответила Лиф, перед этим подняв руку. Два раза наступать на одни и те же грабли она не собиралась. — У маглов оружие, и с каждым годом оно становится опаснее. Огнестрельное, взрывоопасное, атомное, в конце концов. Для магов намного лучше, если те будут бороться друг с другом, чем с нами. — Верно, — задумчиво ответила Элмор, бросая на Илифию слегка удивлённый взгляд. — Сброс ядерного оружия на Японию доказал многим магам, что даже сильные чары защиты и отвлечения неспособны уберечь. Когда вокруг руины и смерть, волшебство, увы, бессильно.       Кабинет погрузился в угрюмое молчание. Каждый задумался о своём, не нарушая воцарившуюся тишину. Илифию пробрал озноб от осознания, насколько недавно протекала мировая война между маглами, как много жизней она отняла. А Гриндевальд и его политика? Почему и ради чего вообще люди прибегают к жестокости, убивают, пачкают руки кровью? Керр не могла понять и с ужасом представляла предстоящее противостояние с Волдемортом. Вернее, противостояние Ордену. Её сторона уже определена, но за что волшебники собирались бороться? За чистоту крови? Ради мнимого превосходства над слабыми? За укоренившиеся устои существования?       Вопросы бурным потоком неслись в голове, но не находилось на них ответов. Как строить из себя фанатичную приверженку идеи, когда сама суть её была непонятна? Оставалось только надеяться, что возвращение домой произойдёт раньше, чем Илифии придётся в полной мере попробовать на себе роль главного палача.       От последних мыслей на душе стало тяжело, ведь ни о каком продвижении плана речи не шло. Керр застряла на самом старте и не знала, в какую сторону двигаться дальше. Поиск библиотеки откладывался, помощи ни от кого ждать не стоило, да и проблемы Беллатрисы сыпались на голову, не собираясь прекращаться. А ведь нужно было ещё взять на себя заботы о помолвке. Теперь Лиф отдала бы всё, чтобы Рудольфус поскорее вернулся, и для подобных мыслей ей понадобилась одна встреча с Каркаровым и пару часов осознания упавшей ответственности.       Сёстры покидали кабинет молча, но стоило им только отойти на достаточное расстояние от комнаты, как Андромеда тут же задала вопрос: — Откуда ты знаешь об оружии маглов? — прохладный тон не давал понять, был ли в словах яд, стоило ли остерегаться интереса девочки. Продиктован ли тот простым любопытством, или в нём таились подозрения? — Нужно больше читать книги и новости, — язвить сил не осталось. Ответ прозвучал настолько сухо, что даже не вызвал у Андромеды каких-либо мимолётно проскакивающих эмоций. — Не думала, что ты подобным интересуешься, — Нарцисса тоже вступила в разговор. — Я интересуюсь всем, что источает опасность, — откровенность в данную минуту вырвалась сама по себе. Представший новый мир казался чёрно-белым, в котором ярко-красным подсвечивалась угроза, и лучше сразу знать, откуда та исходит, чтобы избегать.       Илифия косо посмотрела на сестёр, надеясь, что те не придали словам особого значения. — Оно и видно, — не удержалась от сарказма Андромеда, а потом застыла на месте, бледнея за считанные секунды. Её носик сморщился, глаза ошарашенно метнулись из стороны в сторону, а потом испуганно уставились на Илифию.       Керр остановилась, медленно перевела взгляд на то, что вызвало у ребёнка такой страх. Наступил момент опасности, побега, но ноги приросли к полу, а дыхание моментально сбилось, стоило только увидеть лежащего на полу человека в окровавленной одежде. Над ним стоял Каркаров, лениво пиная носком ботинка по жертве. Нарцисса зажала руками рот, но вырвавшееся слово «Мерлин» успело вылететь раньше, и теперь Игорь перевёл всё своё внимание на случайных свидетелей. Случайных ли? Илифия уже не верила в такие стечения обстоятельств, а нехорошее предчувствие только убеждало: никаких совпадений здесь не существует. — Как неловко, я совершенно не ожидал, что вы застанете нас в таком нелицеприятном виде, — Игорь встал за распластавшимся… трупом? Потом состроил виноватое выражение лица. Он походил на актёра, играющего никому не известную роль. Ярко выражал эмоции, но слишком фальшивые, чтобы в них поверить. Всё вокруг — декорации, действующие лица и зрители в зале, но Керр никак не могла понять, что в происходящей сцене абсурда ей нужно делать. Как опустить занавес? — Что это значит? — голос не дрогнул лишь благодаря чуду или выпитому зелью. Это было неважно, потому что внутри бушевал смерч, выбивающий из Илифии самообладание. И то, что поблизости не было никого из взрослых, только усиливало страх неизвестности. — Заключённый сбежал, и раз в доме только я и прекрасные леди, то решил взять роль загонщика на себя, — он присел на корточки, доставая из кармана летней мантии палочку. Разум затрубил тревогу, и Илифия теперь направляла свою на Каркарова. Это не прибавляло уверенности, но лица сестёр вмиг стали менее напряжёнными. Они видели в данную минуту в Беллатрисе защиту и как же сильно заблуждались в том, что та сможет помочь им в минуту опасности! — Вы забываетесь. Это дом Блэков, а не ваш, чтобы так своевольно в нём творить, что заблагорассудится, — если из присутствующих в доме только они одни, ситуация складывалась на редкость паршивая. Мадам Элмор наверняка уже покинула поместье через ближайший камин, а полагаться на домовиков казалось не лучшим решением. Да и имён Лиф не знала. Только Брю, но тот, дрожащий от любого шороха, вряд ли послужит хорошей защитой. Разве что живым щитом.       Андромеда и Нарцисса отступили за спину сестры, чем вызвали приступ раздражения. Совершенно не хотелось быть стеной, за которую легко можно спрятаться, но Керр теперь Беллатриса и, по идее, сильнее двух детей, пусть они и были Блэк. — Я не… — он осёкся, а потом расплылся в довольной улыбке, точно такой же, что украшала его лицо, когда удалось заманить Илифию в западню. Улыбка, знаменующая захлопнувшуюся ловушку. — Впрочем, вы совершенно правы, — Каркаров рывком поднял голову незнакомца, крепко сжимая его светлые, измазанные кровью волосы в кулак. — А раз вы хозяйка, почему бы вам не решить судьбу юноши? — Керр не понимала, к чему всё идёт. Терялась. — От него нет никакого толка, поэтому, будучи сейчас главной, просто убейте. Именно об этом я рассуждал, пока вы не пришли.       Она не сможет — и не потому, что не готова. Ей в жизни никогда не приходилось использовать непростительные. Для такой магии требовались навыки, элементарное желание и тяга к убийству, но ничего из этого у Керр не было. Пальцы лишь сильнее стиснули палочку, а глаза опустились на лицо юноши. Вся его кожа была в крови и ранах, огромные гематомы не оставляли ни одного живого участка. Полный жгучей ненависти и отчаяния взгляд, направленный на волшебниц перед ним, внушал страх не хуже, чем беззаботные сияющие глаза Игоря со скрытыми намерениями. Сбежавший заключённый не просто жив, а ещё и в сознании. Гораздо проще заверить себя, что в руках Пожирателя — кукла, в глазах которой не потухнет жизнь, ведь её и так не было, чем убивать человека с таким прошибающим до дрожи взглядом.       А ещё это был тот самый мёртвый парень из газеты. Но в голове никак не укладывалось: что он здесь делает, почему не лежит в собственной могиле? Ученик Фламеля, который потенциально может что-то знать о камне, должен умереть от рук той, что вознамерилась разгадать загадку. Потеря единственной нити, ведущей к ответам, не прельщала Керр. — Я не хочу, — покачала головой Лиф, опуская палочку. — Марать об это руки…       Каркаров кивнул, но ощущалось, что он прекрасно понял истинную причину. — Значит, пока будет жить.       Ради этого всё и затевалось? Но ведь Илифия могла и не видеть новость в газете, могла не подозревать о личности человека перед ней. Не сходилось. Опять логическая цепочка не выстраивалась. Игорь уповал на удачу, рискнул чужой жизнью, ведь она для него ничего не стоила. Убит? Неважно — будет придуман новый план. Жив — неплохо, ещё пригодится. И ведь теперь Лиф нужно как-то подобраться к узнику, уцепиться за единственную нить, а Каркаров будет ждать, когда та выдаст себя с потрохами. — Но, если вам угодно, убивайте, — от этих слов сёстры, стоящие за спиной, сделали несколько шагов назад. Словно вспомнили, у кого в действительности искали защиту. Её здесь не было. Каждый сам за себя.       Каркаров внимательно следил за выражением лица Илифии. Искал подвоха, но девушка резко развернулась, чтобы не дать возможности разглядеть что-то ещё, помимо холодной решительности, которую пришлось через силу продемонстрировать окружающим. Андромеда и Нарцисса отступили в стороны, освобождая проход. Керр не видела, как те испуганно вздрогнули, прижались к стенам в попытках слиться с ними, когда коридор осветила вспышка зелёного цвета.       Сожаление разрывало изнутри. Стоило только скрыться за бесчисленным количеством поворотов, как эмоции нахлынули с разрушительной силой. Жалость, стыд, отвращение. Тело сотрясала дрожь, ноги спотыкались о невидимые препятствия, а мир вокруг размывался от головокружения. «Я его убила».       Лихорадочно трясущаяся рука прикрыла рот, но тошнота оказалась настолько сильной, что не удалось сдержать вырывающуюся желчь. Керр опёрлась на стену, пока её рвало на чистый, блестящий пол. «Могла оставить в живых, но…»       Риски слишком велики, а Илифия не собиралась играть в лотерею, надеясь вытянуть счастливый билет. Ей нужно было показать Каркарову своё безразличие, хотя бы немного убедить в том, что никакие интриги она не плетёт, в отличие от него самого. Не попасться на уловку, не оказаться в том положении, которое может привести к смерти. Не дать затянуть петлю.       Да и единственная нить была слишком гнилой, чтобы за неё хвататься.