Вспомни, что будет

      Над горизонтом задребезжал рассвет. Небо окрасилось во все оттенки розового: от нежного персикового, едва видного за массивным силуэтом Скалы Хокаге, до лилового там, где свет рассеивался в несдающейся ночной синеве. Золотые лучи короной разбивались за могучими образами, оберегающими деревню. По пустым улочкам разлился полупрозрачный туман, изредка колышимый порывами ветра.       Когда очередной из них юркнул между стеклянных трубочек музыки ветра, раскрашивая утро серебристым перезвоном, Минато вышел на балкон. Оглянул окрестности, надеясь увидеть за забором светлую макушку, но ничего. Деревня спала и, создавалось впечатление, что единственным бодрствующим созданием в ней был сам Минато, больше похожий на призрака.       Он был в отчаянии. Бессильно разбит. И в ярости. Его эмоции сменяли друг друга каждую секунду, каждый раз, когда он выходил во двор, прислушиваясь к происходящему на улицах, когда заходил на кухню, чтобы приготовить себе еще чашку постоянно подгорающего кофе, и когда он возвращался в темноту пустующей спальни.       Он был там. Он все слышал. Слышал его слова, его просьбу. И все равно не возвращался.       Минато очнулся через несколько часов после того, как сбежал Наруто. За окном запели птицы и реальность словно пришла в движение, в кухню проник свет, медленно растекся по потолку, спустился вдоль светлых стен и обнял Минато, согревая его руки, и мужчина, вздрогнув, словно проснулся от кошмара. Дом был пустым и тихим, таким, каким он не был уже очень давно. Наруто действительно ушел. Минато ощутил, как все внутри льдом сковывает ужас. Каждый вдох вдруг стал болезненным, будто он пытался дышать могильной землей, которую сам же накануне с пустыми глазами сбросил на их отношения. На них двоих.       Он вскочил, опрокидывая стул, оббежал дом. Пусто. Парень не стал собирать свои немногочисленные вещи, но походный рюкзак исчез.       Минато вернулся на кухню. С полки на него смотрела пестрая кружка с глупой надписью и пучеглазой лягушкой. На одной из тумб стояла новенькая кофеварка, потому что Наруто так и не освоил турку. Памятником их общей рассеянности на ручке дверцы висел пакет с пустыми стаканчиками от рамена. И сами стены, напоминая, шептали ему его жестокие слова.       Ненастоящее.       Это все.       Ненастоящее.       Он подошел к столу. Поднял завядший букет. Подсолнухи уныло повесили свои тяжелые головы, желтые лепестки уже начали жухнуть и осыпались от каждого касания. Минато прижал к груди цветы, с трудом удерживая слезы. И закричал.              Мог ли он винить Наруто? Нет. Виноват был лишь он один и Минато вновь изводило липкое, гадкое ощущение собственного ничтожества. Как он мог такое сказать, как он мог так с ним поступить? Он же мог уйти молча. Взять все на себя, принять это чертово решение, не обсуждая, сказать, что не может больше лгать… Еще раз солгать любимому человеку.       Но до последнего в его груди, под сердцем, теплилась надежда. Он цеплялся за воображаемые диалоги, где Наруто рассказывал ему о других людях, так, как не цеплялся за свою жизнь, приходя в себя и проваливаюсь в беспамятство по пути от моста в деревню.       Подсолнухи отказывались оживать несмотря на то, что на их реанимацию Минато потратил кучу времени. Он сгреб со стола сухие лепестки, сжимая их в кулаке. Первым его порывом было выбросить мусор, но, уже занеся руку над ведром, он замер и прижал ее к груди. Его повело. Стресс и усталость давали о себе знать. Надо поспать. Хоть чуть-чуть, он не может позволить себе еще одну такую же дерьмовую тренировку, как та, которую он провел прошлым утром. У него есть обязанности.       У арки на кухню он замер. Холодными пальцами обвел царапины на стене, ладонью закрыл кровавое пятнышко, оставленное сломанным ногтем. Прислонился к стене лбом. В груди горели крик и слезы. Он отвел взгляд в темноту коридора.       Из серого, полупрозрачного мрака на него смотрел Наруто. Уставший, сутулый, бледный. В синих глазах мольба. Минато дрожаще выдохнул. Наконец-то он вернулся. Посеревшие губы парня беззвучно шептали какие-то обвинения. Боги, как же ему больно. Горло горько сдавило сожалением.       — Мне так жаль… Я не должен был…       Минато шагнул к парню, протягивая руку. Подушечки коснулись холодного стекла. Мужчина сморгнул мгновение и теперь из глубин серебряных отражений на него смотрел он сам. Его словно окатило льдом. Минато стиснул зубы. Кровь забурлила от гнева. Хватит об этом напоминать!       Удар. Хруст. Звон.       Осколки зеркала высыпались из рамы, лишь пара хищными клыками осталась висеть в деревянной оправе. В рассеченных костяшках застряли стеклянные крошки, остро впиваясь в кожу. Рука пульсировала от жгучей боли, по сжатым пальцам текла кровь, проникая между фалангами и пачкая драгоценные лепестки, спрятанные в ладони.       Минато, шатаясь, поднялся наверх. Вложил лепестки в одну из книг, бережно расправляя и не обращая внимания на бурые пятна, оставляемые на страницах. Захлопнул книгу и убрал ее наверх.       Вошел в ванну. Пряча глаза снял зеркало с дверцы шкафчика, отвернув его к стене от греха подальше. Промыл и обработал рану. Холодная вода, розовея, проходила сквозь пальцы, приятным льдом сковывая кожу, но иссушая его еще сильнее. Он ведь заслуживал эту боль.       Вернулся в комнату. Тяжело повалился на футон, укрываясь с головой, прячась от дрожащих голубых предрассветных сумерек и надеясь наконец-то уснуть. Но, несмотря на то, что под покрасневшие, опухшие веки словно песка насыпали, спасительное забытье не приходило. Под одеялом было темно, жарко и душно. И ноздри дразнил едва уловимый запах Наруто. Голова закружилась.       Сын… Минато сжался в позе эмбриона, пряча лицо в коленях. В голове против воли всплывали картинки их первой ночи. Раскрасневшееся лицо Наруто, его тяжелые стоны и уверенные движения, то, как дергался его член, готовый кончить в любую секунду, когда Минато проникал особенно глубоко. Минато сбросил одеяло и заметался в постели, пытаясь прогнать видение. Сын. Он открывал глаза и видел его вещи: дневники, плакаты, одежду. Он закрывал глаза и видел его искаженное желанием лицо: блестящие приоткрытые губы, румянец на скулах и полный страсти взгляд. Минато закусил ладонь, чтобы не всхлипнуть, когда вторая рука опустилась и нырнула под резинку белья. Это было невыносимо. Его имя, его лицо, его голос. Все говорило об этом, все кричало. Это видели все и это видел сам Минато. Может ли быть так что его привлекли в Наруто собственные черты? Те же глаза и волосы, движения, образ мыслей… Сын.       Пальцы крепко обхватили член и впервые это было настолько приятно. Да, все еще не так хорошо, как секс Наруто, но…       «Врешь.»       Минато вновь свернулся в клубочек и сделал пару резких движений, на прикушенной ладони выступили капельки крови. Наказывать самого себя за этот грех было приятно. Дыхание сбилось.       «Займись со мной сексом.»       В ушах звучал озерный плеск, на коже горели настойчивые поцелуи Наруто, подаренные в первую ночь после возвращения из тюрьмы, под веками был выжжен вцепившийся зубами в подушку образ, когда Минато страстно и спешно брал его в гостинице.       «Побудь со мной…»       Он буквально слышал голос Наруто, то, как он раз за разом требовал еще и еще. Его сын хотел секса с ним, настаивал и дразнил, вынуждая Минато идти у него на поводу. Сын. Из груди вырвался протяжный стон, мужчина выгнулся в судороге, поднимая бедра над матрасом, и наконец-то ощутил разрядку. Горячая сперма брызнула на грудь, обжигая кожу не температурой, но фактом свершившегося. Минато не чувствовал раскаяния за секс с собственным ребенком. Он хотел еще.

***

      Наруто проснулся от цокающего, звонкого стука венчика о миску. Медленно открыл глаза, привыкая к утреннему свету, и перевернулся на бок, внимательно наблюдая за мальчишкой, сосредоточенном на готовке. Окинул взглядом его белую спину, рельеф мускул, перекатывающихся под кожей, вторя его движениям, задержался на ярко-розовом шраме под лопаткой и вдоль позвоночника скользнул ниже, к резинке домашних хлопковых брюк, мягко облегающих круглые ягодицы. В паху сладко потянуло и Наруто отбросил одеяло, поднимаясь. Белья на нем не было и возбуждённый член вызывающе стоял. Парень приблизился к Какаши со спины, видя, как тот замирает, с улыбкой вслушиваясь в по-кошачьему тихие шаги, прижался к нему, тихо постанывая от контраста температур их кожи. Мальчишка отложил венчик и поднял руки, зарываясь пальцами в волосы Наруто, шумно выдохнул, ощутив как шеи — у затылка, чуть ниже уха — коснулись влажные губы. Вздрогнул, когда ловкие пальцы нырнули под резинку белья и сразу потянули всю одежду вниз.       — Наруто, погоди… А как же утренняя тренировка?       — Прогуляем. — парень сбросил с тумбы посуду и миска раскололась, выплескивая на пол тесто, нагнул мальчишку, скользя членом между ягодицами, но не проникая внутрь.       Соски Какаши сжались, когда грудь коснулась холодной столешницы. Пальцы слепо искали за что уцепиться. Он закусил губу и подался назад, навстречу Наруто, но парень крепко удержал его за поясницу, не давая своевольничать.       — Шшшшш… Дай себе время восстановиться. Нельзя слишком часто… — Наруто осыпал его узкую спину поцелуями.       Одной рукой он удерживал его ягодицы вместе, двигаясь между ними, вторую опустил, обхватывая член Какаши. Мальчик задышал сладко и тяжело и, уткнувшись лбом в столешницу, зажмурился, растворяясь в удовольствии.       — Не останавливайся… — снова другой, взрослый голос. Словно не его.       Рядом с Наруто он вообще весь не свой. Чувствует всем телом и сердцем, каждой клеточкой кожи; говорит то, что хочет, но по-другому, без саркастичных нот; двигается по направлению к людям, а не от них и даже думает иначе. Рядом с Наруто он весь — его.       Парень улыбнулся и прикусил кожу на загривке Какаши, от чего мальчик, не готовый к такому яркому, контрастному ощущению, громко застонал.       В раковине мокло полотенце, которым они долго и со смехом собирали пролитое тесто. Между половицами все еще остались белые следы, но пол хотя бы перестал быть липким, а остатки Какаши вычистит как-нибудь потом. К тому же сейчас сладковато-ванильный запах заглушал смущающий, смешанный, острый запах их семени, который мальчик чувствовал, каждый раз подходя к кухонному углу.       Наруто сидел на единственном стуле в квартире, допивая кофе, к которому внезапно привык, а Какаши устроился у него на коленях, повернувшись к нему лицом, и медленно на весу чистил яблоко, вспоминая, как отец вырезал из долек зайчиков, когда он был маленьким. Закончив он критично оценил результат и протянул кусочек к губам Наруто. Парень скривился.       — Я не люблю яблоки…       — Ты вообще ничего кроме рамена и сладкого не любишь. Ешь.       — Не буду! — Наруто по-кошачьи отпирался, запрокинув голову.       — Ну что ты как ребенок! Тебе нужны витамины!       — И ты туда же… Хоть шкурку сними!       Какаши фыркнул:       — В ней самое полезное!       Смирившись со своей судьбой, Наруто приблизился, зубами хватая фруктовую дольку. Когда его губы как бы невзначай обхватили пальцы мальчика, по телу Какаши пробежал табун мурашек.       Наруто задумчиво жевал, оглядывая квартиру Какаши. Ночью у него на это не было времени, но сейчас в глаза бросалось многое. Хотя правильнее сказать, ничего.       — Почему у тебя так мало… Всего?       — У меня ровно столько, сколько нужно мне. Одному. Гостей у меня не бывает, а с минимумом вещей легче поддерживать порядок. — Какаши взял из рук Наруто кружку и отпил. Она у него тоже была одна.       — Неужели никогда не хотелось собраться с кем-то вместе?       — Мне хватает общих завтраков в доме учителя. — о том, что единственный человек, которого ему когда-либо хотелось к себе пригласить, сидел сейчас под ним, мальчик умолчал.       — Может стоит хоть для себя как-то оживить эту комнату? Что тебе нравится делать? — Наруто перехватил кружку и сделал большой глоток.       — У меня нет хобби. Когда я не на работе — я тренируюсь, а если для освоения техники нужно чуть больше теории — в библиотеке…       — О, я тоже много читаю. Мне приключения нравятся. Хотя больше всего я всякой порнухи читал…       Какаши удивленно поднял бровь.       — Ну… — Наруто чуть смущенно почесал щеку — Один из моих учителей был писателем. А я, пока учился, читал его рукописи и помогал выбирать материал.       — Ками, надеюсь, это буду не я? — Какаши брезгливо вздрогнул.       — Нет. — на губах парня появилась лукавая улыбка — Но ты будешь его большим поклонником! И мы однажды даже… Хотя, нет, этого я не расскажу. Не хочу портить свой триумф!       Почему-то Какаши бросило в краску, словно он уже совершил какую-то несусветную глупость. Он поерзал на его коленях. Глубоко вдохнул и прижался к Наруто, невесомо обнимая и зарываясь пальцами в его волосы. Он всей кожей чувствовал ровное сердцебиение Наруто, так не похожее на его — спешное и отдающееся в ушах. Внутри снова было волнительно и тревожно, в голове один вопрос сменялся другим прежде, чем он успевал его сформировать. Положив голову ему на плечо, Какаши тихо спросил:       — Расскажи мне о будущем?       Наруто рассеянно гладил его голую спину. От его легких прикосновений было немного щекотно, но мальчик терпел.       — А что ты хочешь знать?       — Я… Я буду хорошим учителем?       — Лучшим из всех, кого я мог бы пожелать. Учителем, другом, союзником.       Какаши ощутил, как внутри тепло и радостно разливается солнце. Он смущенно закусил губу, пряча счастливую улыбку. Он важен для Наруто. Так важен, что он его помнит, его одного. Ни учителя, ни Рин или Обито. Его.       — Однажды… — глаза Наруто заволокло мечтательной дымкой и от нежных интонаций в его голосе мальчик вздрогнул — Ты поможешь мне найти общий язык с очень важным для меня человеком. Ты воспитаешь нас, поможешь нам разобраться в себе, поверишь в нас, как никто другой в нас никогда не верил. Ты простишь нам наши ошибки и направишь нас на верный путь… Без тебя ни я, ни Саске никогда не станем самими собой.       В груди у Какаши повеяло чем-то холодным. Насквозь. Пальцы онемели и он сжал их в кулаки. Ощутив его волнение, Наруто положил руки ему на поясницу, чуть отстраняясь.       — Что-то не так?       Мальчик замотал головой.       — Нет. Просто… — он замешкался на секунду, придумывая оправдание — Это все это так странно. Ты еще не родился, я — не вырос, но ты рассказываешь обо всем, как о свершившемся факте.       Наруто усмехнулся.       — Да, я тоже стараюсь об этом думать поменьше, иначе можно сойти с ума.       Какаши потянулся к его губам, находя хотя бы временное успокоение в их тепле. Он немного подвигался вперед и назад на бедрах Наруто, чувствуя, как он сразу откликнулся. Крепкие руки сжали его бока, прижимая сильнее, стало немного больно, но Какаши не подал виду. Пока у него есть фора надо использовать это время полностью.       — Какаши?.. — в дверь снова постучали, в этот раз Рин — Какаши, все в порядке? Ты пропустил тренировку…       Скривившись, мальчик разорвал поцелуй и раздраженно крикнул в сторону.       — Да, Рин, все хорошо. Я извинюсь перед учителем завтра… — мальчишка ощутил, как сильно сжались на его бедрах пальцы Наруто — Или в другой день. В любом случае, все хорошо, ты можешь возвращаться к себе.       — Учителя сегодня тоже не было… Он прислал птицу и мы тренировались самостоятельно. Какаши, что-то случилось? И Наруто пропал. Мне это не нравится. — голос девушки едва слышно задрожал, как если бы она из последних сил сдерживала слезы.       Какаши решил отмолчаться, вновь припадая к губам Наруто жадным, горьким, отчаянным поцелуем, как будто надеясь, что за границами его объятий мир исчезнет или, хотя бы, встанет на паузу.       За дверью завозились.       — Эй, козел, ты бы хоть дверь открыл, с тобой вообще-то разговаривают! — Обито злобно пнул дверь.       — Не надо…       — Надо! — дверь снова затряслась от удара.       — Она права, это было лишним… — внезапно раздался спокойный голос Итачи.       Черт, Какаши ведь знал, что пропускать тренировку — максимально плохая идея. Это настолько на него не похоже, что естественно все переполошились. Хорошо, что хоть Гая с собой не притащили.       Еще один пинок. Какаши не выдержал и, спрыгнув с коленей Наруто, быстро подошел к двери. Резко распахнул ее, не стесняясь ни своего полуобнаженного вида со следами минувшей страстной ночи на коже, ни того, что за его плечом было видно сидящего в одном белье Наруто.       Все замерли.       — Так вот в чем дело… — Итачи нахмурил брови — Я пойду домой, я вам точно не нужен.       Мальчик вежливо кивнул и развернулся к лестнице. Рин стремительно краснела и, казалось, потеряла голос от смущения.       — Ну. Я открыл. Говорите.       — Я… — голос девушки сел — Я… — она поджала губы, едва сдерживая обиженный всхлип — Я рада, что ты в порядке. Пойдем, Обито. — Рин схватила друга за руку и потащила в сторону их квартир.       — Э? — парень удивленно смотрел на замок их пальцев — А что не так-то? И что он там делал, блин?       Какаши, даже не проводив их взглядом, хмуро закрыл дверь, провернув оба замка, словно это могло его уберечь от новых визитеров. Прижался спиной к створке, выравнивая дыхание и пытаясь успокоиться.       — Зря ты так. Они волнуются. — Наруто подошел к нему и склонился, упершись ладонью в дверной косяк.       — Ничего, переволнуются. — мальчик опустил голову, уходя от ласкового прикосновения Наруто.       — Команда — это важно. Ты сам меня этому научил…       — Знаешь, ваша связь с учителем и без того очевидна, но, когда ты так говоришь, вы словно один человек.       Наруто резко выпрямился.       — Зачем ты это сказал?       Какаши не знал. Он возненавидел себя за эту обиженную, злую фразу, брошенную просто так, чтобы его раздражение нашло выход, в ту же секунду, когда произнес ее, но исправить уже ничего было нельзя.       — Я… — мальчик уткнулся лбом в грудь Наруто, скрывая мелкую дрожь — Я не понимаю, что со мной происходит. Что-то не так. Мне все время больно, понимаешь?       Наруто обнял его, одной рукой заботливо гладя его волосы. Какаши вдыхал такой желанный запах, и прижимался изо всех сил, всем телом льнул к любимому, но не ощущал его близости. Наруто толкнул его к стене, вцепился руками в его плечи. Он осыпал его грудь и ключицы хаотичными поцелуями, медленно опускаясь по животу, к выступающим тазобедренным косточкам. Горячие, обжигающие ладони свободно гуляли по юному телу, лаская кожу, сжимая соски и, с нажимом следуя за дорожкой поцелуев, разгоняя их жар с кровью по всему телу. Он обвел языком пупок, от чего мальчик вздрогнул, и зубами потянул вниз мягкую резинку брюк. Еще один мокрый поцелуй, предваряющий нежное прикосновение губ к члену. Какаши застонал, его щеки кололо от приливающего огня. Комната закружилась, и он цеплялся за Наруто, обхватив обеими ладонями его затылок. Парень поднял на него блестящие глаза, голодный, темный взгляд от которого становилось приятно и лестно внутри. Смотреть на него так — сверху вниз, наблюдать за тем, как в умелый рот входит член, размазывать слюну и смазку по его лицу, каждый раз, когда он чуть отстранялся, чтобы отдышаться, все это было похоже на извращенную фантазию и Какаши она очень нравилась. Если в тех книжках про такое пишут, то, должно быть, они не так уж и плохи.       Наруто отнес его на кровать. Как принцессу — прижимая к себе. Дыхание Какаши было рваным и глубоким. Дыхание Наруто — ровным и спокойным. Посадил его на матрас, поперек, скомкал одеяло, подкладывая его под согнутую спину Какаши и бросил подушку на пол, становясь на нее коленями. Мальчик снова затылком ощущал твердую стену. Наруто подтянул Какаши к краю кровати, так, чтобы его ягодицы чуть свисали, и развел его колени в стороны. Ласково погладил внутреннюю сторону бедер и от его нежности захотелось плакать.       Реальность проползала сквозь щель в шторах вместе с утренними лучами, разгоняющими интимный полумрак. Реальность доносилась с улицы глухим гулом чужих голосов, среди которых так страшно было услышать знакомый. Реальность разбила миску и смяла простыни, которые теперь натирали спину. Зря он открыл дверь.       Наруто стоял у окна, прислонившись плечом к откосу, и рассматривал суетливо передвигающихся людей во дворе. Вода капала с его мокрых волос на плечи и на грудь. В груди поселилось тяжелое, тянущее ощущение тревоги. Сейчас он немного завидовал Шикамару — кажется, это чувство было бы очень легко утопить в табачном дыме, да и приятно всегда иметь возможность чем-то себя занять.       Шиноби и гражданские внизу встречались и расходились, говорили о чем-то и следовали по своим делам. Несколько раз среди них Наруто замечал знакомых, но ни разу того, кого хотел и боялся увидеть.       — Как же сильны твои чувства, если в толпе ты всегда ищешь лишь одного человека…       — Что? — Наруто отшатнулся от окна, оглядываясь на подошедшего Какаши.       Мальчик смотрел на него внимательно, словно стремился запомнить, вырезать в своей памяти его образ, как в камне. Наруто чувствовал, как взгляд скользит по его волосами, по коже и по каждой черте лица, опускается ниже вдоль шеи и на грудь. Какаши задышал чуть чаще и вновь поднял глаза. Замер, как перед прыжком в пропасть, до последнего пытаясь найти в выражении лица Наруто что-то, чего не мог объяснить сам. Долго, мучительно долго.       Наконец, он отвернулся.       — Уходи. — мальчик с ногами забрался на стул, обнял колени и положил на них подбородок, внутри терпко тянуло незрелой вишней, словно исполнение его заветного желания принесло за собой одно разочарование — Ты здесь, но не со мной. И тебе плохо. Уходи. Возвращайся к учителю. Или к своему Саске. Делай что хочешь, то, чего действительно желает твое сердце. И уходи. Туда, где ты будешь счастлив.       Наруто шумно выдохнул. Внутри все дрожало. Он опустился на колени перед мальчишкой. В уголках глаз жгло. Он коснулся подъема его стоп лбом, как верующий преклоняется перед святым. Теперь он осознал всю глубину и тяжесть своей ошибки. Из пустого колодца не достать воды.       — Прости. — голос дрогнул.       — Не извиняйся. И не жалей меня. Если не можешь полюбить, то не надо быть со мной таким добрым. Мне не станет легче. — сердце Какаши умирало от любви, каждая клеточка его тела кричала в отрицании, требуя взять слова назад, кожа похолодела и, казалось, больше никто и никогда его не согреет, но именно в эту минуту он понял, о чем действительно говорил учитель.