И кровью брызнут тростники

ГЛАВА 22. Кипарисовая аллея 22 декабря 1792 года Луизиана, побережье Миссисипи, окрестности Нового Орлеана поместье Кипарисовая аллея Алехандро и Поль покинули Новый Орлеан на рассвете, когда здания и улицы еще были затянуты холодными волнами ночного тумана. Карета, запряженная четверкой ухоженных ганноверов, мягко покачивалась на рессорах, и, благодаря подушкам, разложенным на сиденьях, ехать в ней было столь же удобно, как в собственной кровати. Поль, недовольный сырой погодой и ранним подъемом после бурной ночи, по-достоинству оценил этот дорожный уют: уткнулся лицом в грудь Криса, обвил руками его плечи и мгновенно заснул. Крис нежно усмехнулся над бегством любовника в царство грёз и укрыл его пледом. Он понимал, что изрядно утомил Дикаря своей ночной ненасытностью, но не испытывал ни малейшего раскаяния. Душу переполняли самые прекрасные чувства: счастье от того, что они снова вместе, и надежда, что ничто в мире больше не сможет разлучить их надолго. В дороге предстояло провести по меньшей мере часа три. Алехандро решил не будить Поля, пока тот сам не соизволит проснуться — ему было о чем подумать, пока экипаж преодолевал самый легкий участок пути, по прямым и мощеным улицам Французского квартала. Смежив веки, капитан погрузился в сладкие воспоминания и построение планов на будущее… *** Тремя днями ранее Бурное объяснение на террасе, случившееся три дня назад, привело любовников к полному примирению. Когда они вместе вернулись в столовую, где все еще пили кофе и доедали десерт, Поль-Луи принес публичные извинения капитану Рэю «за досадное недоразумение, случившееся не по злому умыслу». Извинения были приняты, хотя Алехандро не смог удержаться и грозно посмотрел на Дерозье, дав понять этому болтуну, что еще разберется с его дурной привычкой совать повсюду свой чертов нос. Мадам Тереза не выглядела сильно обрадованной таким поворотом сюжета, но не посмела противоречить сыну. Ей тоже пришлось сказать капитану Рэю, что отныне он — всегда желанный гость в их доме, так же, как и в Париже. С этого момента все преграды, мешавшие влюбленным, пали точно по волшебству. Алехандро, снова вспомнив светские навыки, принял деятельное участие во всех вечерних развлечениях — игре в шарады, пении дуэтом и соло, под аккомпанемент клавесина и гитары, и, конечно же, в танцах, к полному восторгу сестер Дастен. А от Леони он даже удостоился особого комплимента: — Капитан, вы первый кавалер в Новом Орлеане, не отдавивший мне ноги в контрдансе! (1) Скажите, кто был вашим учителем танцев? Я бы охотно направила к нему многих здешних знакомых! — Не думаю, что эти уроки пойдут им на пользу, мадемуазель… Ведь моим учителем был сам бог морей Посейдон! Когда по его воле мокрая палуба танцует под ногами, и вращает тебя то вправо, то влево, волей-неволей научишься ловко держать равновесие! Вечер был столь приятным, что затянулся далеко за полночь, и конечно же, капитану Рэю предложили остаться в особняке, в одной из гостевых спален. Никто не усомнился, что у него есть не меньшее право на подобную привилегию, чем у доктора Дерозье. Капитан принял приглашение и… той же ночью в балконную дверь постучался визитер. Поль пришел к нему, чтобы дать немедленное доказательство своего полного прощения. Впустив тайного гостя, Крис сразу же оказался заключен в страстные объятия и осыпан жаркими поцелуями… губы Дикаря ласкали его, руки нетерпеливо расстегивали рубашку и штаны, гладили и дразнили, и устоять перед таким искушением не смог бы даже святой. Крис не собирался противиться соблазну — поддался ему с упоением безумия и отплатил Дикарю полной мерой, не уступив ни в пылкости, ни в нежности. Долгое наслаждение взаимной страстью довело обоих до изнеможения. Утомленные и счастливые, они уснули в объятиях друг друга только под утро, и спали так крепко, что подверглись риску разоблачения. Старина Мартель, посланный мадам Дастен услужить капитану Рэю во время утреннего одевания, едва не застал их… К счастью, гостевая комната и спальня хозяина дома располагались рядом, и Поль, словно бродячий кот, успел ускользнуть к себе тем же путем, что и пришел — через террасу. Завтрак прошел не менее приятно, чем ужин. Пышный креольский омлет (известный также под именем испанской тортильи), жареный бекон, толстые золотистые оладьи, политые сиропом, и другие вкусности, с любовью приготовленные черными руками тетушки Сью, превосходно подкрепили силы Алехандро и Поля после затяжного любовного поединка. Правда, женская часть семейства Дастен, усиленная мадемуазель Леони, постоянно одолевала мужчин расспросами и просьбами, связанными с предстоящим празднованием Рождества и многодневными балами… Ни у кого из дам не было сомнений, что организация и оплата этих развлечений должна стать основным мужским занятием на ближайшие дни. Все остальное может и подождать — таково было единодушное женское мнение. По мнению Алехандро, Поль слишком легко соглашался с матерью, сестрами и кузиной, когда те затрагивали тему денежных расходов, и в глубине души капитан очень жалел об отсутствии за столом своего друга Антуана — отца семейства и подлинного владельца поместья, городского дома и банковских счетов… Дерозье, тоже присутствовавший за столом, дипломатично помалкивал, с аппетитом ел и пил, и ни во что не вмешивался; но по его лицу можно было легко прочесть, что и он тоже считает отношение Поля к деньгам чересчур легкомысленным, а поведение — неразумным. «Ну, хоть в чем-то мы с тобой совпадаем, Неженка!» — хмыкнул про себя капитан Рэй. — «Не думай только, что я про все забыл и простил… нет, я с тобой еще разберусь! Для начала переименую тебя из Неженки в Приживалу… потому что ты такой и есть: прицепился к Дастенам, точно моллюск к днищу корабля, не оторвать! Небось надеешься завлечь в свои сети одну из девчонок, сделать хорошую партию — и знаешь, что тебя, парижанина из старой аристократии, наверняка предпочтут местным нуворишам, новоиспеченным плантаторам!» Разговоры за столом напомнили Алехандро, что, несмотря на нежданную милость бога любви, ему не следует задерживаться в Луизиане сверх времени, необходимого экипажу для отдыха, а ему — для решения деловых вопросов. Газеты сообщали тревожные новости из Франции: старый порядок рушился с грохотом и шумом, положение короля и его сторонников становилось все более плачевным и опасным, законы, принимаемые Конвентом, ужесточались… В то же время письма от Антуана, с сообщением, что ему удалось благополучно выбраться из пылающей страны, пока еще не было. На этот случай у компаньонов существовала запасная договоренность. Капитан Рэй обещал Дастену-старшему, что если не получит от него никаких известий в течение двух месяцев с момента прибытия, то загрузит трюмы «Гермеса» самыми ходовыми товарами, приготовит все имеющиеся охранные грамоты — и двинется к Азорским островам, в Понта-Дельгада, чтобы забрать оттуда своего отчаянного друга (который туда хоть каким-то способом, но прибудет, или по крайней мере пришлет известие). Эту договоренность надлежало выполнить во что бы то ни стало: капитан перестал бы уважать самого себя, если бы нарушил данное слово. Размышляя о судьбе Антуана — авантюриста по натуре и чемпиона по способности влипать в опасные неприятности — и обо всем, что могло произойти с ним за несколько месяцев, Алехандро невольно нахмурился и упустил нить беседы… Поль сейчас же обратил внимание на омрачившееся чело возлюбленного, незаметно положил руку на его руку, ласково пожал и шепнул на ухо: — Что случилось?.. Тебе нехорошо? — Нет, нет, все в порядке! — поспешил заверить Крис, но искреннее беспокойство Дикаря пролилось на его сердце целительным бальзамом, а теплое прикосновение направило мысли к более приятным вещам. Решив не тратить попусту ни одной минуты драгоценного времени, отведенного Судьбой для счастья быть вместе, он в свою очередь шепнул любовнику: — Давай сбежим! Поль ответил улыбкой, в значении которой нельзя было ошибиться… Очень скоро они вдвоем оказались в таверне «Моряцкое счастье». После церемонного знакомства с Лус-Мари, подавшей им необычайно вкусный кофе по личному рецепту, и маленькие пирожные, каких не постыдилась бы парижская кондитерская, Алехандро увел Поля на второй этаж, в свои личные холостяцкие апартаменты. Здесь никто не мог им помешать делать все, что заблагорассудится… и они провели в постели целый день, до самого вечера возмещая друг другу страдания, перенесенные в разлуке. Ближе к ночи в таверну начали стекаться завсегдатаи, из комнат вышли девицы, заиграла музыка и сделалось так шумно, что Поль воспротивился такому соседству: — Крис, сделай же что-нибудь… прикажи им убраться, или хотя бы прекратить этот ужасный шум! — Разогнать посетителей, пришедших основательно потрясти свои кошельки, когда они едва сели ужинать и выпили первую рюмку?.. Это непростительное расточительство, мой дорогой! Так дела не делают! — усмехнулся Алехандро. — А тебе так приятен звон монет, что ты ничего другого не слышишь… — Если монеты перестанут звенеть, нам с тобой придется услышать жалобы Лус-Мари, и уверяю тебя — это намного хуже! — Неужели во всем Новом Орлеане не найдется для нас тихого места?.. — вздохнул Поль, и Алехандро, ласково обнимая любовника и прижимаясь к нему неутомимым горячим телом, предложил: — Если хочешь уединения, мой милый, давай вернемся на борт «Гермеса», там сейчас никого, кроме парочки вахтенных матросов, и моя каюта в нашем полном распоряжении! — Нет… ты меня больше не заманишь на свой корабль… — Почему? Тебе разонравилась каюта и капитанская кровать? — Нет… но мне будет неловко встретиться с Коджо. Я не хочу его видеть поблизости от твоей каюты!.. — А ты его и не увидишь! — Вот как? — недоверчиво усмехнулся Поль. — Куда же ты его денешь — посадишь в трюм? Если у тебя подобное на уме, то я против! — Нет, все гораздо проще! Этого стюарда у меня уже не раз хотели выманить, и сулили за него такие деньги, что… Словом, я уступлю Коджо одному знакомому капитану, чей корабль сейчас тоже стоит в порту. — Уступишь Коджо?.. Что значит — уступишь? Разве он — раб, а не слуга? Алехандро едва не признался, что Коджо и в самом деле настоящий невольник, но вовремя удержал правду на кончике языка, чтобы предотвратить новую ссору с принципиальным защитником свободы и равенства: — Ээээ… нет, конечно! Он же мулат! — Ну и что? — А то, что Коджо — сын бывшего капитана «Гермеса» и негритянки из Санто-Доминго. Чернокожая дама получила вольную от своего патрона, и хотя он не успел на ней жениться, Коджо признан свободным… согласно Черному Кодексу! (2) — Алехандро, все люди рождаются свободными и равными… по естественному законы природы, а вовсе не по какому-то там кодексу!.. Алехандро снова уклонился от спора, хотя ему и в диковинку было так легко соглашаться с чужим (и глупым!) убеждением: — Да, да, я помню… конечно, свободными и равными… я просто объяснил насчет Коджо… — Тогда почему ты говоришь, что за него тебе сулили деньги? Разве свободного человека покупают таким образом? — Да нет же, ты не так понял! Просто те стервятники, что зарились на Коджо — ты ведь не будешь отрицать, что он отличный слуга? — сулили ему двойное, а то и тройное жалование! Вот только он сам ни в какую не желает покидать «Гермес», да и мне жаль расставаться с таким умелым стюардом, но раз ты так настаиваешь… Ведь в моем распоряжении останутся Кико и Хосе. К этим двоим ты не станешь ревновать, надеюсь? — Если все так, как ты говоришь… пусть Коджо остается! Я не из тех самодуров, что способны вытолкать человека вон, прогнать на все четыре стороны, только бы все было по-моему… к тому же… во всем, что произошло, виноват совсем не Коджо, а ты!.. — О, Боже… да, да, я виноват, я уже сто раз просил у тебя прощения! — Крис уронил голову на плечо Дикаря и про себя взмолился всем святым покровителям, чтобы они заставили Поля побыстрее забыть про Коджо. Он пустил свои ладони прогуляться по теплой груди и разведенным бедрам любовника, и нежно уточнил: — И, если память мне не изменяет, ты меня уже простил, так? — Да… конечно же, простил… — Поль не остался равнодушным к ласке, спор сразу вылетел у него из головы, но Алехандро решил не упускать удобный случай и прояснить еще один принципиальный вопрос: — А что ты решил насчет Нубе? — Опять ты за свое, Крис… ну чем он тебе так не угодил? — Ты же сам видишь, что он не годится в домашние слуги… и временами ведет себя так, словно умом тронулся… — Это одна из причин, почему я не собираюсь его прогонять. Он пропадет здесь совсем один, или очень скоро окажется в лапах работорговцев! — Так найди для него занятие в поместье, там его сильные руки пригодятся! — рука Криса тем временем добралась до члена любовника, и тот снова начал распрямляться и наливаться силой. Поль не сдержал стона, подаваясь навстречу умелым пальцам, а Крис, даже не думая останавливаться, продолжил убеждать его: — Нубе ловко плетет всякие безделушки из тростника — так пусть обучает этому искусству черных ребятишек… и пусть они вместе делают корзины и шляпы для работников в полях! Благо, в материале для поделок недостатка не будет… — убрав руку, Крис придвинулся к Дикарю вплотную и медленно провел по его члену своим напряженным стволом. Поль ахнул от острого удовольствия и укоризненно пробормотал: — Что ты творишь!.. Это нечестный прием!.. «Черт возьми, еще бы! Надеюсь, он сработает!» — торжествующе подумал капитан и усилил натиск, чувствуя, что его жертва почти побеждена: — Пообещай мне сейчас, любовь моя… пообещай, что поступишь, как я тебе подсказываю! — Крис раздвинул коленом бедра юноши, прижался еще плотнее и, продолжая скользить своим членом по члену любовника, зашептал с горячей настойчивостью: — Удали Нубе от себя, откажись от его услуг так же, как я отказался от своего стюарда… или у меня появится повод подозревать, что тебе нравится этот чернокожий!.. Нравится, как мужчина! — Ооо… Крис… что ты несешь! — Да, да! Ты ведешь себя так, словно тебе нравится его звериный запах, его атласная кожа… словно он мужской статью превосходит меня!.. «И ведь превосходит… я же видел его голым! Духи вуду не обидели этого гиганта, у него между ног не дубинка, а черенок от лопаты!» — Ты сошел с ума!.. — простонал Поль и обнял Алехандро так крепко, что почти лишил дыхания, но не заставил замолчать: — Это все потому, что ты заставляешь меня ревновать! «Ревновать к чернокожему рабу!.. Мне, капитану Рэю… Боже мой, и в самом деле — что я несу! Но ведь так и есть — я ревную, и пусть он об этом знает!» — Ты выгнал меня вон, потому что приревновал к Коджо, но знай — когда я ревную, то теряю голову… а когда теряю голову, то готов уничтожить всякого, кто посмеет встать между нами!.. Убить его, растерзать! Ты ведь не хочешь этого для Нубе… признай, что не хочешь… — Не хочу… и не хочу, чтобы ты ревновал… какая глупость!.. — выдохнул Поль между частыми и жаркими поцелуями, которыми они обменивались на всем протяжении этой безумной беседы. — Для меня нет других мужчин, кроме тебя… ни черных, ни белых… нет и никогда не будет, Крис! — Ну так докажи это! — Я… я подумаю… обещаю подумать, куда пристроить Нубе, чтобы я был спокоен за его благополучие… но… я смогу этим заняться только в поместье, ты же понимаешь! «Ах ты хитрый чертенок! Думаешь, что провел меня? Как бы не так!» — усмехнулся про себя Крис. Прежде чем полностью овладеть Дикарем, он напустил на себя суровости и распорядился: — Тогда решено — завтра же мы едем туда! Тебе пора познакомиться со своим вторым домом, посмотреть, как там все устроено, как идут работы по уборке сахарного тростника. К тому же, я привез из Голландии запасные шестеренки для пресса и новенькие паровые котлы, в которых вываривают и перегоняют сок. А из Бреста — дубовые бочонки для рома! — Хорошо, едем… едем куда угодно… но завтра… а сейчас, любимый мой, умоляю, войди в меня, возьми меня всего! — простонал Поль, согнул ноги в коленях и пошире развел бедра. Крис не заставил просить себя дважды: навис над любовником, слегка поддразнил свой член и, убедившись в полной боеготовности, надавил им на податливый вход в жаждущее тело… *** 22 декабря Путь в поместье лежал на север, вдоль извилистых берегов Миссисипи. Сезон дождей превратил окрестности между городом и озером Пончартрейн в непролазную топь, и ехать пришлось удлиненным маршрутом, по единственной насыпной дороге, не размытой наводнением. Избыток влаги плохо испарялся с поверхности жирной рыжей земли, и, перемешиваясь с болотными миазмами, подолгу висел в воздухе. Это водяное покрывало дурно влияло на здоровье жителей Луизианы, зато весьма благоприятствовало сахарному тростнику — его густые заросли подступали вплотную к дорожной колее. Сплошная зеленая стена время от время прерывалась полосами убранных и расчищенных наделов. Когда до Кипарисовой аллеи оставалось не более пары миль, Алехандро решил подготовить Поля к тому, что ожидает его в скором времени: — Посмотри! Сейчас будет поворот, и сразу за ним все, что увидят твои глаза — это плантации, превосходные земли, примыкающие к вашему поместью! Это все ваш семейный капитал, основа благополучия на много-много лет! — для убедительности он сопроводил свои слова широким жестом богатого человека, глубокого уважающего священное право собственности. Юноша последовал совету и с неподдельным интересом стал смотреть в окно, в то же время не упуская ни слова из вдохновенной речи капитана: — Здесь порядка двадцати тысяч арпанов (3) самой плодородной земли принадлежат твоему отцу и все они год назад были засеяны семенами лучшего тростника с плантаций Санто-Доминго! Экипаж, которым правил Мозес, выкатился за поворот, и Полю открылась огромная равнина, покрытая длинными грядами и зелеными частями срубленных под корень стеблей. Вдалеке, возле еще неубранной полосы, копошились черные фигурки, рядом с которыми медленно двигалось несколько всадников, и тащились воловьи упряжки, наполняемые срезанными стеблями. — Неужели… неужели это все и в самом деле принадлежит нам… нашей семье? — Конечно, вам! И в свой черед полностью перейдет в твои руки… ведь не кто иной, как ты — будущий глава семьи Дастен! — Я помню об ответственности… вы не даете мне об этом забыть! — грустно вздохнул Поль, но Алехандро был настороже и не позволил ему снова пуститься в рассуждения о равенстве и честной бедности: — Вот и не забывай! Это поместье для вашей семьи — не республика, а королевство, и ты — его наследный принц… и регент, до прибытия твоего отца! — Когда же он приедет?.. Узнать бы точно… Алехандро подавил вздох и предпочел уклониться от прямого ответа, снова обратив Поля к делам насущным: — Сбор урожая на днях полностью завершится, и это обещает всем — и плантаторам, и капитанам — хороший доход. Вскоре мы сможем загрузить все мои трюмы сладким золотом, которого так жаждут в Старом Свете!