☃️
Весь день Чонгук ходил как неприкаянный, не ел и не пил, просто лежал пластом на своей большой кровати, которую он предварительно продезинфицировал после жаркой ночки. Хотелось ли ему повеситься на дверной ручке? Более чем. Единственное, что его останавливало — желание преподать родителям урок. Каким образом — он и сам понятия не имел, но просто хотел, чтобы те хоть раз в жизни задумались, что они творят по отношению к родному сыну. В детстве Чонгук был очень активным мальчиком, любознательным и смышленым. А еще Чонгук любил и безумно любит животных и по сей день. Мальчик с ранних лет имел мечту — помогать братьям нашим меньшим. Так часто он находил по двору полуживых мышей и мелких птичек, которых не успели задрать местные коты, после чего поил их и выхаживал. Одна из горничных однажды рассказала пятилетнему Гуку о благородной профессии — ветеринар. У и так большеглазого мальчишки глаза стали по пять копеек, когда он понял, что супергерои в лице врачей для животных существуют в реальном мире и яро захотел стать одним из них. Родители лишь качали головой и называли болтовню мальчишки глупостью, закатывая глаза на родного сына. А он то всего-навсего хотел стать Айболитом. Жалко, что маленький Чон и понятия не имел, что его судьба была предрешена еще до его рождения. Да что уж там, за него все решили еще тогда, когда его родители только познакомились. Так ему и обрубили крылья, поставив на первое место не желания сына, а свои амбиции. Из-за этого и произошло самое первое недопонимание между Гуком и его родителями. И все равно младший Чон обожал читать книжки о животных, по ночам смотря документальные фильмы о ком только можно. От собачек до крокодилов и ленточных червей. Бессонные ночи за просмотром видео на YouTube о родах лошадей и свиней закончились лет в пятнадцать, когда подросток познакомился с придурковатым Мингю и они активно начали заниматься чем попало. Тот был таким же, как и Чонгук — сынком богатых родителей, тратящим их деньги направо и налево, но было в них одно отличие. Мингю было абсолютно насрать на все, что происходило в его семье. Он ловко хитрил и старался выглядеть паинькой в глазах своих матери и отца, а те охотно верили и хвалили невинного сыночка. Он не показывал характер и умело маневрировал в отдельных ситуациях. Словом — у парня была голова на плечах. Во всем, кроме учебы, тут он был полным нулем. У Чонгука тоже была голова, но еще у него был неукротимый нрав и желание быть независимым. Чонгуком двигало чувство справедливости, поэтому он и демонстрировал характер при любой удобной возможности, чем закалял нервы родителей. Сейчас Чонгук лежал пластом на животе на чистой простыне и дул губы, вертя в руках телефон. Гудки долго и протяжно бесили, но спустя полминуты в трубке раздался заспанный хриплый голос друга: — Ты попутал, что ли, звонить мне в такое время в воскресенье? Пошел ты нах… — Мингю, я попал по полной, — простонал Чон, не обращая внимание на трехэтажный мат по ту сторону. — Куда попал? — Это пиздец, отец отправляет меня к черту на рога, чтобы я умер в лесу замерзнув насмерть, спаси меня, я прошу… Вообще-то Чонгук ныть не любил, но любой бы согласился — ситуация ужас какая сложная, тут любой бы сопли пускал. — Ты там под кайфом, что ли? Ты че несешь? — послышался шелест простыней, словно Мингю присел на постели и принялся внимательно слушать Чона. — Отец разозлился из-за того, что я не пришел вчера на ужин, и вместо этого набухался с тобой, после трахнув ту блондинку, чем мы разбудили весь дом, — судорожный вздох, — и теперь он отправляет меня к сраному Юнги в Швейцарию работать говночистом на ферме. Мингю, это полный пиздец! На том конце повисла тишина, и Чонгук уже было подумал, что друг заснул обратно, когда тот победно усмехнулся и сказал: — Ты все-таки ее подцепил, да? Я в тебе не сомневался, Гуки… — Ты долбоеб совсем? Ты услышал то, что я тебе сказал? Меня отправляют в ебучий лес, Мингю! Я улетаю из Сеула сегодня вечером, похотливый ты кусок говна! Мингю замолчал, видимо вправду начав переваривать слова лучшего друга. — Подожди, ты не пошутил? Твой отец что, умом тронулся? — А я о чем, Гю, ты понимаешь вообще, что меня ждет, если мне сейчас не сбежать? — Гук-а, но что делать-то? — Я не знаю, — вздох, — если отец решил что-то, то с вероятностью девяносто девять процентов, он свое обещание выполнит, поэтому, кажется, я в дерьме… Чонгуку и вправду было не по себе. Он понятия не имел, что его ждало уже через несколько часов. Он не видел своего родного дядю Юнги почти восемь лет, с того самого момента, когда тот уехал в Европу попутешествовать, а по итогу остался в Швейцарии, открыв там свой бизнес. Мин Юнги он помнил как холодного и сдержанного мужчину, лишнюю улыбку не выдавит из себя. Как будто за каждую у него жизнь на год сократится. Включал режим энергосбережения и своей кислой миной выбешивал маленького Чона. Но не столько Чонгук с него раздражался, сколько боялся. Дядя мог быть действительно суровым. Именно поэтому, Гуку было страшно даже представить, каким тот стал спустя долгие годы жизни в каких-то там горах. — Чонгук, а как ты будешь там с людьми общаться? — подал голос Мингю. — Ты же не говоришь на швейцарском! Повисло тяжелое молчание со стороны Чонгука. Мингю же сетовал и вздыхал, на самом деле переживая за друга. И его совсем не волновало то, что швейцарского языка не существует. — Мингю, ты там головой ударился, пока вчера домой возвращался, или что? Ты как до девятнадцати дожил вообще? — А что не так?! Я, вообще-то, за тебя переживаю и… — В Швейцарии говорят в основном на немецком, гений, а швейцарского языка нет. — Да какая разница! Ты и на немецком-то не умеешь разговаривать, — лучший друг издал звук, похожий на фырканье и начал чем-то шелестеть. — Мингю, это не та проблема, о которой стоит сейчас думать, я буду жить в полном дерьме неизвестно сколько, а отец даже не сказал, когда я смогу вернуться домой! Чонгук и вправду все еще надеялся на то, что сможет избежать каторги или же хотя бы поживет там максимум недельку и вернется обратно в родную Южную Корею. Но, зная его отца, надежда умирала все стремительнее с каждой секундой. — Гук-и, покажи себя хорошим мальчиком, пусть батька поймет, что ты не такой уж и раздолбай, и быстро отправит тебя домой. — Я знаю, Мингю, но я так устал, что они мне жизни не дают, они хотят слепить из меня такого сына, который будет им удобен, им плевать на меня такого, какой я есть сейчас. — Чонгук зачесал пятерней чистые волосы и судорожно выдохнул. — Словно я не живой человек, а чертов кусок пластилина, иногда это становится невыносимым. Мингю хоть и был недалеким, но хотя бы он был хорошим и понимающим другом. Никогда не оставлял в беде, бросая на произвол судьбы. Чонгук мог смело сказать, что тот был ему самым родным человеком, роднее родителей. Потому что ставил чувства лучшего друга не на последнее место, слушал и слышал Чона, протягивая ему руку каждый раз. — Чонгук, — многообещающе, — может, это твой шанс отвлечься? И прежде чем ты начнешь бубнить, услышь меня, пожалуйста. — Тон друга и вправду стал серьезнее. — Ты уедешь на другой конец света, подальше от своего чокнутого бати, как сам ты сказал, в какой-то лес. Подумай, может, ты там душу успокоишь? Увидишь что-то помимо своей комнаты и наших бухаловок? Тем более, через пару недель зима, там будет красиво. И ферма, Чонгук-и! Ты ведь любишь животных! Найди в этом свои плюсы! Лучший друг рассуждал так здраво и разумно, что Чонгук почти что поверил. Только вот его раздражал не тот факт, что его отправляют в морозную стужу альпийских гор, а то, что отец считает, что может вертеть сыном, как ему вздумается. Из-за этого парню хотелось разбить голову о ближайшую стенку. Но Чонгук терпеть не мог пиздострадать как «тупая девка», из-за чего юноша правда постарается взять себя в руки. — Спасибо, Гю, я постараюсь вернуться как можно быстрее, буду скучать по тебе, друг. — Гук-а! Не говори такие слова, а то я расплачусь, — после этих слов этот олень начать громко ржать, из-за чего Чонгук закатил глаза. — Но, если честно, Чонгук-щи, я буду ждать тебя, звони, если отморозишь жопу, я приеду и привезу тебе теплые штаны из собачьей шерсти. — Завали, и пока, придурок. Чонгук сбрасывает звонок и смотрит на свой шкаф, в потайных закромах которого лежали теплые свитера и плотные джинсы. В какой же Чон Чонгук был заднице. Вечером того же дня личный водитель отца вез Чонгука по дождливым улицам родного Сеула. Пожилой мужчина был немногословен, оттого в салоне стояла оглушающая тишина, перебиваемая лишь тяжелыми каплями дождя по стеклам. Но Чонгук привык. Он вообще привык холодному официальному поведению своей семьи и ее подчиненных. Так уж было заведено. Сумки были собраны за пару часов до выезда в аэропорт, и их было не две и не три. Гук, чтобы побесить напоследок любимых родителей, собрал все вещи, которые только мог в свои дорогие шесть чемоданов огромных размеров. В один из них, в самый большой, он умудрился уместить свое одеяло. Когда это увидела мать, то была готова сжечь его. Сына или одеяло — Чонгук не был уверен что или кого конкретно. Кое-как спустив их с лестницы, Чон даже не посмотрел на родителей, собираясь пройти мимо, но отец успел перехватить сына за локоть:— Чтоб без фокусов, ты меня понял? Я тебя везде найду.
Чонгук тогда лишь хмыкнул и выдернул руку, выходя из дома. Сейчас же он сидел на заднем сидении машины отца и не понимал, что ему делать дальше. Мальчик был в полной растерянности и липком страхе перед неизвестностью. Куда его везут? Что его там ждет? Юнги и вправду был пугающим и скрытным человеком. Как отец мог отправить родного сына к человеку, которого сам не видел так долго? Может, его родной дядя был каким-то мафиози или же сутенером, и теперь Чонгука ждала участь либо дилера, либо сучки. А может, тот и вовсе продавал людей на черный рынок. Честно, Чон вообще бы не удивился. Родной брат его отца вечно навевал тоску и ужас, особенно, когда Чонгук был маленьким. Стадия отрицания была успешно пройдена еще в кабинете отца. Гнев отпустил мальца, пока тот собирал свои вещи, распихивая их с психами по чемоданам. Некоторые рубашки и майки он случайно порвал, пока ворчал и кричал. Торг прошел сам по себе благодаря гордости Чона младшего. Он даже не пытался вразумить родителей и изменить ситуацию, знает ведь, что бесполезно. Сейчас же, сидя в машине, Чонгук полностью ступил на четвертую ступень — депрессию. Гадюка окутала Гука с головы до ног, погружая в пучину отчаяния. Парень не ощущал пространства вокруг, не хотел есть, не хотел ни с кем разговаривать, да с ним и не пытались. Одним словом, полностью погрузился в океан грусти. Он даже не заметил того, что машина остановилась у главного входа в аэропорт Инчхон. Водитель включил свет в салоне и посмотрел на Чона, сочувственно поджимая губы. — Приехали, господин Чон. Чонгук тяжело вздохнул и укутался плотнее в свое пальто, готовясь выйти на улицу под моросящий дождь. — Помогите мне донести багаж, пожалуйста, я что-то переборщил с количеством вещей, — ну, хоть себе не врет и слава богу. — Конечно. Водитель незамедлительно вышел из машины, придерживая зонт над головой Чонгука и открывая багажник. Спустя несколько минут, Чонгук вместе с водителем прошли предварительную проверку на входе в аэропорт, вскоре оказываясь у стойки регистрации. Разобравшись с документами, Чонгук сдал свои шесть чемоданов и повернулся к водителю. — Спасибо вам, Джонхен, — Гук пожал руку мужчине. — Родителям можешь сказать, что меня на взлетной полосе сбил самолет и мои кишки с мозгами размазало по асфальту. Хотя, даже так они скажут, что я идиот, неспособный ориентироваться в пространстве. — Господин Чон, я желаю вам удачи, — Джонхен добродушно улыбнулся и сдержанно кивнул головой, — возвращайтесь, мы будем по вам скучать. — Да ладно, я только проблемы создаю, не нужно по мне скучать. — Несмотря на ваш буйный нрав, вы единственный яркий огонек жизни в особняке ваших родителей. Вы хороший человек, Чонгук. До встречи. После этих слов Джонхен поклонился и быстрым шагом пошел на выход, пока Чонгук стоял в шоке от сказанных водителем слов, держа в руках небольшой рюкзак и документы. Он и подумать не мог, что подчиненные к нему хорошо относятся. Он то думал, что он у каждого заноза в заднице, что раздражает одним своим лицом, а оно вон, оказывается, как. Чон хмыкнул и прошел на второй этаж, ожидая своего рейса. Разница во времени между Сеулом и Цюрихом была целых семь часов, а полное время в пути составит около пятнадцати часов вместе с пересадкой. Чонгуку выть хотелось от безысходности. Если Гук правильно посчитал, то в Швейцарии он окажется где-то в шесть вечера по местному времени. Замечательно, почти сутки в пути, он же свихнется. Еще и поговорить не с кем, но на самом деле и не хотелось. Поэтому, в ожидании объявления о посадке, Чонгук включил любимую дораму, начав пересматривать ее с первой серии. Хоть отвлечется. Сбежать все равно не получилось бы, отец сказал, что найдет — значит найдет. Знаем, проходили. Поэтому выкрутасы свои Чон решил оставить при себе. Как-то раз Чонгук со своей компанией друзей выбрался на кемпинг, не сказав ни слова родителям. Каждый из них отключил телефоны и вытащил сим-карты еще дома, чтоб их точно никто не нашел. Подростки остались без каких-либо средств связи с внешним миром. Так не прошло и трех часов, как всю компанию, разводящую костер и попивающую соджу нашла группа национальной полиции, быстро скрутив каждого, после развозя по домам. Отец Чона был не последним человеком в Сеуле, поэтому мальчишка был уверен — лучше не рыпаться — себе дороже. Спустя минут сорок, мелодичный женский голос объявил о том, что начинается посадка на его рейс. Грустно выдохнув, Чонгук взял в руки рюкзак и прошел к выходу. Оказавшись на своем законном месте у иллюминатора, мальчик с грустью смотрел на то, как постепенно исчезают из вида огни его Сеула, уступая место непроглядной ночной мгле. Пересадку в Париже Чонгук почти что проспал, благо его разбудило громкое картавое объявление на французском, гласящее о том, чтобы Чон Чонгук срочно прошел к тринадцатому выходу, потому что посадка почти закончилась и самолет ждал лишь его одного. Конечно, из всего перечисленного Гук понял лишь свое имя, но и на том спасибо. Оставшееся время в полете он проспал под теплым пледом, что раздавали бортпроводники каждому, кто летел бизнес-классом. Отец не сэкономил на комфорте сына, удивительно. Но Чонгук склонялся к тому, что его старик попросту забыл о банальном существовании эконом-класса. Чонгук вышел из зала прилета, кое-как катя свои огромные чемоданы. Он уже проклял себя пару раз, потому что понятия не имел, как собирался с ними таскаться. Аэропорт Цюрих встретил парня с распростертыми объятиями. Вокруг было сказочно, такого Чонгук даже в детстве не помнит. Буквально каждый миллиметр блестел от рождественских украшений, повсюду играли красно-зелено-золотые огни, создавая волшебную атмосферу приближающегося праздника. Посреди общего зала стояла не просто большая, а громадная ель, украшенная по самый кончик бантиками, шарами, мишурой и самое главное — миллионом светящихся цветных лампочек. На фоне вечерней швейцарской мглы за окном, они выглядели в тысячу раз красивее. Где-то стояли огромные фигурки Санта-Клауса с его оленями, где-то притаились эльфы — помощники Санты. Чонгук возможно бы и обрадовался всему этому мракобесию, если бы не тот факт, что он был один в чужой стране и понятия не имел, куда ему дальше идти и кто его должен тут встретить. Люди вокруг странно поглядывали как на самого Чонгука, так и на его многочисленные баулы. Но как же парню было на все эти взгляды насрать. Он был голодным, уставшим, и сильно раздраженным. А еще его четвертая стадия принятия не успела завершиться. Депрессия была на пике. Купив в автомате пару сэндвичей, мальчишка уселся на самый большой чемодан и принялся жевать белый хлеб, насквозь пропитанный майонезом, с за милую душу напиханной между кусков ветчиной и пармезаном. Чонгуку было очень вкусно, он аж глаза закатил от удовольствия. Ничего не слыша и никого не видя, Гук чуть ли в голос не стонал от наслаждения едой. И неважно, что он поел в самолете раза четыре, у него просто был большой аппетит. Продолжая жевать, причавкивая и болтая ногами, Чон не заметил, как к нему подошли. — Чонгук? От неожиданности парню хлеб попал не в то горло, заставляя того закашляться. Лицо приобрело красный оттенок, потому что дышать стало проблематично. Кашель, кажется, слышала вся Швейцария, ровно до того момента, пока позвавший его человек не перехватил парня за грудь и не надавил ему в нужное место, чтобы предательский кусок хлеба вылетел на идеально вымытый пол. Бешено вдохнув воздуха, которым Чонгук был обделен последние тридцать секунд, он оперся на колени, стараясь отдышаться. Выпрямившись и стерев со лба испарину, он повернулся к человеку, который сначала его почти что угробил, а потом спас от мучительной смерти от куска хлеба в сэндвиче. Потрясения не закончены, это Чонгук может сказать точно. Он понятия не имел как реагировать на человека, стоящего прямо перед ним. Это шутка какая-то? — Юнги? — Чонгук-и! Ты стал таким амбалом, я сначала не понял, что это ты. Мин Юнги стоял перед Чонгуком в таком амплуа, в котором ни разу на памяти Гука не появлялся при нем и его родителях. Выкрашенные в серебристый серый волосы торчали из-под ярко красной шапки, а на ресницах все еще блестели растаявшие снежинки. Розовый румянец отнимал у мужчины лет десять точно, делая его похожим на подростка. Но его улыбка, яркая и такая живая, — вот что было действительно удивительным для Чонгука. Он поверить не мог, что тот умел улыбаться вот так. Вечно хмурая мина навсегда въелась в память, что сейчас казалось, будто перед ним стоял совершенно другой человек. Ростом Юнги был чуть выше Чонгука, что позволяло держать в голове то, что он все-таки его дядя, и что он был старше на целых десять лет. Юнги подошел к Чону и заключил его в свои объятия, словно они были давними лучшими подружками. Чонгук впал в ступор и тупо пялился вперед. Все-же приобняв мужчину в ответ, подросток постучал того по спине, совсем немного расслабляясь. — Юнги, это точно ты? — Конечно я, Чонгук-и, — по-доброму усмехнулся старший. — Знаю, я выгляжу не совсем так, как раньше… — Шутишь?! Да ты же кардинально изменился! Я думал, меня сейчас встретит какой-то старый дед, отвезет меня в твое логово, где ты, как страшный леший, будешь меня пытать на какой-то там ферме. — Не стану я тебя пытать! И да, тебя должен был забрать наш местный водитель, но там так сильно намело снега, что его машина не проехала бы. Поэтому я приехал сам, — Юнги снова добродушно улыбнулся и потрепал Чонгука по плечу. — Ты стал таким взрослым, Чонгук, нам столько нужно обсудить, но это дома, вижу, ты устал сильно. Мин кинул взгляд на багаж племянника и до него начала доходить такая правдивая мысль: — Это что, все твое? — с долей скептицизма спросил мужчина. Чонгук, поджав губы, сдержанно ответил: — В свою защиту могу сказать, что я немного вспылил. — Хах, ну, с твоим отцом это неудивительно, — Юнги показательно выгнул бровь, хватая четыре самых больших чемодана, — уж я то знаю. Чонгук на эту реплику вскинул брови и открыл рот, собираясь спросить Юнги, что тот имел ввиду, но тот его опередил: — Гук-а, поболтаем обо всем дома, ладно? Сейчас нам нужно ехать, иначе даже мой ровер не сможет проехать через все эти сугробы. Снег с прошлой недели не перестает валить. Чонгук закивал и, схватив оставшиеся чемоданы, подошел ближе к дяде. — Ты как-то слишком тепло одет, — Юнги скептически осмотрел внешний вид Чона, подмечая, что на нем был лишь один свитер, с накинутым поверх легким демисезонным пальто. — Застудишь себе мозги, до машины далековато идти. — Там что, настолько холодно? — недоверчиво спросил Чонгук. — Сейчас увидишь, но зима в этом году будет суровой, особенно в горах, — недолго думая, мужчина стянул со своей головы шапку, натягивая ее на голову не успевшему ничего понять Чонгуку. Тот выпятил губы. — Так хотя бы голову не застудишь, не дуйся. Чонгук тяжело вздохнул и замедлил шаг. За прозрачными панорамными стеклами аэропорта все было занесено снегом. Тот вихрем кружился, подгоняемый сильным ветром, а пассажиры, пребывающие на улице, прилагали большие усилия, чтобы оставаться на месте. Родители держали детей перед собой, закрывая от порывов ледяного ветра. Малышей вполне могло унести куда-нибудь в лес на съедение диким животным, поэтому приходилось держать. Как только автоматические двери открылись, то Чонгук подавился холодным воздухом, в рот ему залетел снег, а яркий желтоватый отблеск фонарей на снегу ослепил юношу. — Гук-а, держись меня, не потеряйся, буря совсем разыгралась, — Юнги предусмотрительно натянул капюшон на голую голову, пробираясь сквозь сильные порывы ветра. Из-за того, что аэропорт располагался в лесу, тут было в разы холоднее, чем в столице. Ветер кружил спускающиеся с небес снежинки, не позволяя им упасть на землю к своим собратьям, и те оседали на оледеневших лицах и одеждах зевак. Спустя примерно десять минут Юнги довел Чонгука до машины. Там и вправду был высокий черный ровер две тысячи двадцать второго года выпуска. Юнги удивляет Чона в который раз за вечер. Оставалось понадеяться, что он не был маньяком, убивающим людей в лесу. Сгрузив с горем пополам чемоданы, некоторые из которых пришлось выгрузить на задние сидения, оба заняли свои места в машине: Юнги — водительское, Чонгук — пассажирское. — Я в полном шоке, если тут так холодно, то что у вас там, в горах творится? — грея трясущимися пальцами замерзший нос, спросил Гук. — Хорошо, что я хоть одеяло теплое взял, ночью не замерзну. — Ты притащил с собой одеяло? После того, как Чонгук кинул на дядю взгляд больших черных глаз, тот разразился приступом хохота и Чонгук был готов поклясться, что ему самому захотелось улыбнуться, но этот порыв он тщательно спрятал, отвернувшись к окну. Может, пятая стадия — принятие, не заставит себя долго ждать? — Гук-и, мы, конечно, и вправду едем в деревню, но там есть отопление, и даже больше тебе скажу, там даже есть интернет, представляешь? — Юнги выкрутил печку на максимум и завел свою малышку. — Работает, вправду с перебоями иногда, но он там есть, уверяю тебя. — А куда мы едем? Как называется деревня? Отец даже не удосужился мне сказать. — Мы едем в Андерматт, тебе там понравится, я уверен.☃️