Тихий омут

Агях Карачай не верил своим ушам. Он в ужасе смотрел на своего младшего, любимого сына, словно не узнавая его, не понимая, что он услышал. Ему хотелось потрясти головой, чтобы сбросить наваждение. Может быть, это ему просто снится? Может, это ранняя старческая деменция, игра больного воображения? Не мог, не мог его умный, добрый, правильный сын, он не мог говорить ему таких вещей, рассказывать о себе такое! Агях снова закрыл глаза, словно надеясь, что когда он их откроет, то Недима не будет перед ним в кресле, бледного, поникшего, сломанного, истерзанного изнутри Недима. Что ему это просто приснилось. Что это не Недим сейчас все это рассказал. Дженк. Если бы это был Дженк, Агях поверил бы в это с первой же секунды, и ему не было стыдно в этом признаться – если бы это был Дженк, Агях не был бы так потрясен. О Дженке он уже и так думал только худшее, но ему казалось, что Недима он воспитал правильно. Шениз, эта красноголовая ведьма, она все-таки умудрилась испортить обоих его сыновей! В сердце Агяха поднялась ярость. Он сжал кулаки, и ногти почти до крови впились в его ладони, оставляя полумесяцы следов, которые не будут проходить еще недели. Так часто случалось, когда ему приходилось говорить со старшим сыном, и впервые такое произошло с младшим. Агях открыл глаза. Сын сидел, опустив голову, истерзанный, жалкий, отвратительный, и несмотря на то, что Агях почти не мог в это поверить, он знал, что мальчишка сказал ему правду. Он не смог бы такого выдумать. Он не таким его воспитывал! И все же… – Убирайся! – прорычал Агях, стукнув кулаком по столу. – Убирайся с глаз моих прочь, мерзавец! – Папа… – Недим поднял глаза, но тут же осекся, наткнувшись на разъяренный взгляд отца. Пробормотав что-то невразумительное, мальчишка вскочил с кресла и, помявшись у стола, шагнул прочь из кабинета. Агях откинулся на спинку кресла, со страданием потирая лицо. То, что сказал ему сын, было мучительно слышать. Это было мучительно и из-за того, как он это говорил, и из-за того, что он слышал. «Я разозлился. Я думал, она проститутка. Я думал, ей мало денег. Я был пьян» Агях покрутил головой, пытаясь вытрясти из головы эти слова. «Она так плакала. Она звала маму, звала старшую сестру. Она пыталась драться» Агях все еще не мог поверить, что его сын говорил ему это. «Я только утром понял, что наделал. Была кровь… там была кровь… Я не думал, что может быть так много крови.» Его сын изнасиловал незнакомую девушку. Его хороший, умный, порядочный младший сын сделал такое. Изнасиловал девушку. Девственницу, судя по его словам. Девушку с его родины. Из Антакьи. Он не просто совершил отвратительное преступление. Для Агяха особенным ударом было то, что его младший сын опорочил Антакью. Его Антакью. Если бы это был Дженк, Агях не был бы так потрясен, но… Но Дженк никогда не делал такого. Дженк много пил, веселился, блудил, но он не делал такого. Именно потому, что Агях опасался, что может выкинуть его старший сын, Агях следил за ним в оба, и потому знал, что Дженк никогда не делал такого. Его старший сын был оболтусом и разгильдяем, но он не позволял себе брать женщину силой. В особенности невинную девушку из Антакьи. Недим… Недим почти не пил, никогда не гулял, не позволял себе лишнего. Агях всегда верил своему младшему сыну, доверял ему. Там, где Дженк позволял себе повысить голос, Недим замолкал. Где Дженк смотрел в глаза дерзко, Недим почтительно склонял голову. Стоило накричать на Дженка за разбитую чашку, и Дженк сбрасывал на пол вторую. А Недим не разбил за свою жизнь ни одной чашки. В тихом омуте… Это было куда сильнее любой чашки. Мальчишка чувствовал вину, он был измучен грузом на совести, но Агяха это не успокаивало. Теперь его не отпускала мысль, что это просто потому, что Недим боится. Боится, что девчонка пошла в полицию. Боится, что на пороге появятся жандармы с наручниками наготове. Агях долго сидел в тишине, глядя в одну точку. Он не заметил, как стемнело, и только прикрикнул на Нуртен, когда та вошла в темную комнату и испуганно взвизгнула, неожиданно для себя наткнувшись на хозяина. Он накричал на Шениз, которая попыталась что-то сказать, просунув рыжую голову в щель двери. Он сидел долго, пытаясь уложить у себя в голове то, что произошло. Наконец он позвал Ахмета. Ему некому было довериться, кроме Ахмета, подумал он, и никто, кроме Ахмета не справится с этим делом лучше. Когда Ахмет вошел в комнату, он едва не присвистнул, ошеломленно глядя на встрепанного хозяина. Господин Агях выглядел так, словно его стукнули пыльным мешком, но больше всего Ахмета поразила початая бутылка коньяка, из которой, судя по всему, уже не отпили не один, а может и не два бокала. – Налей и себе, Ахмет, – голос господина Агяха был усталый. – Налей и садись. Предстоит серьезный разговор. Ахмет едва не приподнял удивленно брови, но сдержался. Он славился умением сдерживать эмоции, за что другие служащие господина Агяха за спиной звали его «чугунной башкой» – за спиной, но так у Ахмета и на затылке были глаза, и везде были уши. И видимо, именно поэтому позвал его господин Агях. Зачем же еще? – Тебе придется съездить в Антакью, Ахмет. Ахмет кивнул, придав лицу вопросительное выражение, но ничего не сказал. – Три недели назад… – Начал господин Агях, но замолчал, с мученическим выражением прикрыв глаза. Ага, значит, в Антакье три недели назад. Тогда вся семья Карачаев ездила на родину господина Агяха, на свадьбу сына его старого товарища. Видимо, там что-то и случилось, и, скорее всего, с Недимом, если судить по расстроенному виду мальчишки. Ахмет поджал губы. Недим никогда ему не нравился. Дженк, пусть и был хулиганом, всегда казался ему лучше, честнее, искреннее, чем чистенький святоша Недим. Что же выкинул святой Недим? – Была вечеринка. Мы с Шениз тогда уехали в деревню моей матери… И снова Ахмет еле сдержался от того, чтобы ухмыльнуться. Об этом он слышал, и искренне пожалел, что хозяин не взял его с собой в Антакью. Много бы он отдал за то, чтобы увидеть такое чудное зрелище – Шениз Карачай в деревне. В такие минуты он искренне жалел о своей репутации сурового хозяйского пса – ему было искренне жаль, что Рыза и Ферит не отваживались посплетничать с ним, рассказывая, как это было. – Надо было брать детей с собой, – хрипло прошептал господин Агях, опрокидывая бокал и наливая себе еще. – Надо было взять. Что же такое там выкинули его детки? – Недим… – Ахмет кивнул самому себе, хваля себя за догадливость. – Недим пошел на вечеринку. Там. В доме Каяханов. Там была одна молодежь. Что же такое мог выкинуть там Недим? Ахмет с любопытством приподнял брови, но услышав, что случилось, сбросил маску бесстрастности, изумленно выпучив глаза. Ожидал он чего угодно, но не этого. Недим был там один, потому что Дженк вдруг не явился на вечеринку, хотя пошел туда Недим только из-за него, чтобы не оставаться одному, потому что Дамла ушла с какими-то девчонками, а Дженк успел завести приятелей, который пообещали ему лучшую вечеринку в городе, «не хуже стамбульских» – да только сам Дженк туда и не пришел, а эти приятели быстро взяли Недима в оборот. «Он не привык к такому, пить совсем не умеет» – господин Агях словно оправдывал своего сына. Он быстро опьянел, а потом парни отправили его в комнату, сказав, что там его ждет «подарок». Странное дело, по словам господина Агяха, наутро, протрезвев, Недим вспомнил все отчетливо. Что девчонка спала на кровати. Как он растолкал ее, решив, что это и есть его подарок. Как она начала отбиваться. Как просила его отпустить ее. Как он сделал то, что сделал. И только утром понял, что натворил, и пришел в ужас. И сегодня признался во всем отцу, не сумев стерпеть чувство вины. Ахмет хотел посоветовать господину Агяху ничего не предпринимать. Что он мог сделать? Если бы девчонка пошла в полицию, то это случилось бы уже давно. Да и кто знает, может быть Недим ошибся? Может ему привиделось с пьяных глаз. Может девчонка и правда была шлюхой, и гулящей девкой, у которой таких мужиков по восемь на неделе? Кто знает, не напридумывал ли себе всякой ерунды святоша Недим. И все же, он промолчал. Господин Агях умный человек, он и сам наверняка все это обдумал. Но господин Агях – и благородный человек. Он не мог оставить это вот так, все просто. Совесть, честь, внутреннее благородство не могли ему это позволить. И потому Ахмет отправлялся в Антакью, искать иголку в стоге сена. Опороченную девчонку среди тысяч таких же молчащих о своем позоре оскверненных женщин. Выйдя из комнаты и пройдя по коридору, Ахмет вдруг натолкнулся на мнущегося за углом Недима, и тот по его лицу понял, что Ахмет все знает. И Ахмет не смог отказать себе в удовольствии окинуть младшего сына хозяина презрительным взглядом. В тихом омуте… *** Агях вздрогнул от звука закрывшейся двери, и поднял голову, понимая, что не заметил, как вышел Ахмет. Уже несколько минут он просто разглядывал планшет, не осмеливаясь открыть его и прочитать то, что было там написано. По лицу Ахмета он сразу понял, что все было правдой. Отвратительной правдой. Лицо Ахмета было как всегда бесстрастным, но по его глазам Агях понял, что все оказалось правдой. Ахмет объяснил, как ему удалось сделать практически невозможное. Практически невозможное каких-то лет десять назад, но теперь – «плевое дело», так сказал Ахмет. Изучить соцсети представителей золотой молодежи Антакьи, найти тех, кто в ту ночь был на вечеринке в доме Каяханов, изучить их фотографии и видео, а потом обойти все дома и заведения поблизости, спрашивая разрешения ознакомиться с видеозаписями камер наблюдения. Агях октрыл планшет, и начал прокручивать файл. Один за другим он прокручивал увеличенные фотографии и стоп-кадры с видео. Вот девушка сидит в уголке, завороженно зыркая по сторонам. Он сразу отметил ее бедную, но нарядную одежду, малютка нацепила все самое лучшее, надеясь сойти за свою в богатой компании, на вечеринке, где было шумно, многолюдно, где были все подряд – обычное для Дженка окружение, не для Недима. Вот она танцует с какими-то девчонками, видимо такими же нищенками, как она. Вот рядом с ней кружатся какие-то молодые парни. Вот она держит в руках бокал. На одном снимке ее еле было видно, и если бы не яркая броская кофточка, вся из глупых дешевых блесток, Агях и не подумал бы, что это была она – но зоркий взгляд Ахмета выцепил ее мелкую фигурку на чьем-то фото в инстаграме, и теперь увеличенный кадр стоял перед его глазами – девочка шла вверх по лестнице, и кто-то шел рядом с ней. Следующие были кадры с камер наблюдения. Девочка шла по улице. В четыре утра. Она шла явно пошатываясь, босиком, сжимая на груди потрепанную куртку, судорожно сжимая ее, чтобы не было видно разорванной кофточки, той самой, из глупых дешевых блесток. Было плохо видно ее лицо, но можно было разглядеть, что она плакала. Джерен Йылмаз. – Мать ее хорошая, приличная, честная женщина, вдова. Уже давно одна растит детей. Была у них бабка, да и та скончалась уже давно, да и та, говорят, была ей не в помощь, а только докукой. Трое детей, две дочери и сын. Старшая дочь выучилась, работает медсестрой. Младшая, Джерен, работала в магазине одежды. Всегда была веселая, смешливая, ветер в голове, – голос Ахмета изменился, когда Агях внимательно посмотрел на него, вдруг ожидая слов, что не такой уж и приличной девушкой была эта Джерен, – на уме одни наряды, модные журналы и телесериалы, так говорят. Но… В последний месяц, говорят, девушка заболела чем-то. Никуда не выходит, похудела, осунулась, говорят, чем-то так отравилась, что неделю есть не могла, сидела, запершись в комнате, голодная. Все соседи судачат. «В полицию не обращалась» – было написано внизу файла. Агях снова прокрутил файл, вернувшись к фотографии, на которой было крупно видно лицо этой девушки в начале вечеринки, а потом снова вернулся к стоп-кадру с камеры наблюдения. «Веселая, смешливая, ветер в голове». Да, такой была девочка в начале того вечера, когда с счастливыми глазами она крутила головой, глядя по сторонам. А потом это была уже больше не она. Разбитая, поникшая, с горем в глазах. Она никто. Опозоренная дочь бедной вдовы. И что теперь ты собираешься делать, Агях? Пойдешь просить ее руки для своего сына, чтобы прикрыть грех? Опозоришь себя и свою семью, чтобы прикрыть ее позор? Стоит ли этого эта девчонка? Веселая, смешливая, с ветром в голове? Его землячка. Девушка, которой причинил горе его сын. Сын, которого он привез на родину ей на беду, этой глупой девочке и ее честной, порядочной матери-вдовы. В полицию она не пойдет, выйдет замуж за какого-нибудь бедолагу, а если после свадьбы родственники жениха бросят ее опозоренной у порога дома матери – какое тебе до этого дело, Агях Карачай? Агях не знал, что ответить на это. И потому, единственное, что пришло ему на ум – проследить за девчонкой. Может найти способ подкинуть ее семье денег, подумал он. Придумать какое-нибудь наследство, подстроить выигрыш в лотерею, подумал он, может просто через Нуртен передать им крупную сумму. Но пока он велел следить за ней, следить в оба. И, как оказалось, приказ он отдал вовремя. Через неделю девчонка сбежала из дома. Посреди ночи, выбралась в окно и сбежала, пешком дошла до автобусной станции, чтобы там сесть на первый попавшийся автобус и поехать неизвестно куда. У нее была только маленькая сумка, рюкзак с вещами и пакет, в котором лежала бутылка воды, симит и два яблока. И Ахмет уже знал, почему, а потом узнал и господин Агях. Днем раньше девочка пешком ходила на другой край города, чтобы там в аптеке что-то купить. Что-то такое, что той же ночью заставило ее бежать куда глаза глядят. Бежать со всех ног, с голыми руками, бежать так, словно все дьяволы ада гнались за ней. Бежать от позора, который теперь несомненно навис над головой ее семьи. Это могло быть только одно.