***
Минут через пять открылась дверь и в комнату зашёл Достоевский, еле удерживая поднос с двумя чашками чая и несколькими конфетками, приготовленными девушкой. Аккуратно захлопнув дверь ногой, ибо руки были заняты, он подошёл к небольшому столику около дивана, на котором устроилась Осаму, поставил поднос на стол и сел рядом с шатенкой. — Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Тебе не жарко? Не холодно? Голова не круж..- — Да всё хорошо, Федечка, не волнуйся ты так за меня! Лучше попробуй, что я тут приготовила, — она взяла одну конфетку с подноса и поднесла к губам Фёдора, взглядом попросив его открыть рот. Брюнет вопросительно посмотрел на неё, будто думая, может, она шутит. Ведь ещё никто и никогда его не «кормил». Если только Гоголь, но он всего лишь заставлял его съесть хотя бы немного, когда в очередной раз он по несколько дней не ел. Но чтобы вот так прям кормить… Не сказав ни слова против, он лишь послушно открыл рот. Честно, это было даже в какой-то степени мило и.. странно? Он всегда, когда находился рядом с Осаму, чувствовал себя так, словно он маленький ребёнок, а она его мать, везде бегающая за ним и заботящаяся. Такое ощущение было для него совсем непривычным. Когда-то, года два назад, у него уже были с одной девушкой отношения. Если это можно так назвать… Фёдор тогда был ещё холоднее и требовательнее по отношению к людям, что, конечно, не могло не сказаться на их «отношениях». Что ни день — ему что-то не нравится, что-то не так, что-то не сделано, всё просто бесило. И, естественно, из-за этого начинались конфликты с девушкой, а та всё время лишь тихо и молча повиновалась ему и терпела всё, что он ей ни говорил, будь то даже пожелания ей смерти в порыве агрессии. Но спустя около полугода случилось то, что, наверное, будет преследовать его теперь всю жизнь.. Она повесилась. Не смогла больше его терпеть и просто ушла и от него, и из жизни. И к тому же случилось это в его же день рождения. Этот «подарок» он запомнит на всю свою жизнь… Конечно, это всё же заставило его хотя бы чуть-чуть изменить своё отношение к людям. Совсем чуть-чуть. Всё же, как-никак, хоть он и мог ей тогда говорить такие вещи, как «чтобы она вообще не рождалась», но всё же… Он её любил? Может, он поэтому и спас Осаму, потому что она будто напомнила ему её? — Эй, Федь, ты чего? Уснул, что ли? — Дазай помахала ему рукой перед лицом. — Мои конфетки на тебя так одурманивающе действуют? — она посмеялась. — Нет, ничего, всё хорошо, — Фёдор наконец очнулся от размышлений, переводя взгляд со стены на девушку. — Как там, кстати, температура-то какая у тебя? — А, я совсем и забыла про градусник. Сейчас посмотрим, — вынув градусник, она внимательно посмотрела на него, затем, будто испугавшись, улыбнулась и начала встряхивать его, дабы сбить температуру обратно до минимума. — Ой, да хорошая температура, всё нормально! Фёдор, спустя буквально секунду, взял у неё из руки градусник и посмотрел. Сейчас он показывал 38,6. Значит, температура была даже чуть больше. — Осаму! Ты что, какая нормальная температура? У тебя уже скоро 39 будет! Быстро ложись! — Ну зачем?.. — Лечить тебя буду, — вскочив с дивана, брюнет быстрым шагом направился к двери. — Чтобы лежала сейчас и вообще не двигалась, я быстро за лекарствами схожу, они в другой комнате. Аккуратно захлопнув дверь, Фёдор уже было направился в другую комнату, но тут же лицом к лицу встретился с Гоголем. — О, Дос-кунчик, а куда это мы так бежим? Ты потерял что-то? — как всегда, с улыбкой на лице, спросил блондин, преграждая ему путь. — Коль, пожалуйста, сейчас у меня совсем нет времени на разговоры. Я ничего не потерял, но мне нужны… Тебе этого, впрочем, знать не надо. Иди, поболтай с кем-нибудь, отвлекись. И дай мне, пожалуйста, пройти, — слегка нахмурив брови, ведь такое выражение лица практически всегда будто бы пугало Гоголя и тот сразу делал то, что нужно, Фёдор, насколько это было возможно, спокойно дождался, пока тот всё же, вздохнув, отойдёт. — Большое тебе спасибо. Забежав в комнату, он подошёл к шкафу и, присев на корточки, открыл самый нижний ящик. «Кажется, это было где-то…» — его мысли прервал негромкий глухой стук, донёсшийся, судя по всему, из комнаты Осаму. Быстро схватив нужные коробочки и банки, он пулей помчался обратно, по дороге снова встретив Гоголя, на этот раз ещё недоумённее смотревшего на него. Но в комнате, на удивление, всё было так же, как и перед его недолговременным уходом. Стул, компьютер, стол, ничего не перевёрнуто и не сломано, и диван, на котором лежала Осаму, положив руки на грудь и закрыв глаза. — Что тут..- — Я ничего не трогала, — всё так же не открывая глаз, быстро среагировала Дазай. Пожав плечами и подойдя к столу, брюнет положил лекарства на него. — Давай, теперь тебе нужно хотя бы привстать, чтобы выпить жаропонижающее. Врачей вызывать мы не будем, сама знаешь, мы все тут в розыске и хорошим это не кончится, — подождав, пока Осаму приподнимется на локте, он открыл упаковку жаропонижающих и дал одну таблетку девушке, давая запить водой. — Будешь говорить мне каждые полчаса, как ты себя чувствуешь. Хорошо? Мне нужно понимать, будет ли хотя бы температура спадать или нет. Осаму молча кивнула, закинув таблетку в рот и запив водой, а затем обратно легла, положив руки на грудь и закрыв глаза. Поставив отданный ему стакан на стол, брюнет присел на край дивана рядом с девушкой, что через пару минут уже начала тихо сопеть. Это выглядело.. мило? Уголки губ Фёдора приподнялись вверх в еле заметной улыбке, и он сам не заметил, как около двадцати минут тихо и неподвижно сидел, смотря на неё, пока в комнату вдруг не вошёл Коля. — Федя! А ты чт..- — Тс! — брюнет поднёс палец к губам, прося блондина быть потише. — У неё температура, я дал ей жаропонижающее, и она сейчас спит, — продолжив шёпотом, он взглядом указал на Осаму. — Так что не кричи тут, пожалуйста. — Оооооооо, Дос-кун ухаживает за заболевшей деееевушкой, — сказав шёпотом, Гоголь улыбнулся. — Федя влюбиился, Феедя влюбиился, Феед..- Суровый взгляд из-под нахмуренных бровей всё же заставил его замолчать, продолжая стоять в сторонке и наблюдать, как Достоевский сидит около Дазая и поглаживает её по руке. — Может, и не влюбился, но вылечить должен, — всё так же шёпотом, через пару секунд ответил Гоголю. В ответ же прозвучало лишь тихое хихиканье, после чего послышался тихий скрип двери, а затем привычная и долгожданная абсолютная тишина.***
— Осамуу, просыпайся, прошло уже два часа, — слегка потряся девушку за плечо, брюнет попытался её разбудить. Та лишь что-то невнятно и сонно промямлила, убрав его руку с плеча и отвернув голову в другую сторону. — Дазай, нужно ещё раз померить температуру. Если снизилась — значит, подождём ещё чуть-чуть, пока не снизится хотя бы до 38 или до 37,8. Если нет — нужно будет что-нибудь придумать… Шатенка всё же повернула голову в его сторону, приоткрыв один глаз. — Эх, ладно, давай свой градусник, — вздохнув, она протянула руку и, дождавшись, пока тот даст ей нужную вещь, поставила его себе и снова затихла. Спустя шесть-семь минут ожиданий Фёдор уже почти уснул, склонив голову вперёд и прикрыв глаза. Лёгкое прикосновение руки к его плечу заставило его очнуться, чуть ли не подпрыгнув. — Вот, — Осаму протянула ему градусник. — Спойлер: температура не снизилась. Посмотрев на градусник, Достоевский чуть не упал с дивана, увидев цифру. — Дазай! Господи! 39,7! Срочно нужно что-то делать… — он быстро убрал градусник на стол. — Ты себя как вообще чувствуешь? Тебе вообще не плохо, что ли? — Да что ты так беспокоишься, Федечка? Это ещё нормально. Почему ты так за меня волну..- — Потому что я люблю тебя, глупая, и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — произнёс на одном выдохе брюнет, отведя взгляд в сторону. «И зачем ты это сказал?» Даже не смотря на неё можно было точно сказать, что та была в ступоре. Краем глаза Фёдор заметил, что та даже не моргала и почти не дышала, округлив глаза и в удивлении приоткрыв рот. Но через несколько мгновений её губы растянулись в широчайшей улыбке. — Как я ждала этих слов… Сев на диване, она достала из-под рубашки грелку. — Сюрприз, Федечка! С днём рождения! — накинувшись на него с обнимашками, она повисла у него на шее. — Я тоже тебя люблю, уже как полгода! — Осаму поцеловала его в щёку, с улыбкой наблюдая за реакцией. Теперь, похоже, была очередь Достоевского пребывать в шоке. — То есть ты.. устроила это всё.. чтобы.. добиться от меня.. признания в любви? — наконец спросил он, чуть прикоснувшись к ней рукой в попытке ответить на объятие. — Типа того… — Осаму, да ты!.. Девушка вскочила с дивана, побежав смеясь и с визгом к входной двери. — Не убивааай! Выбежав из комнаты, она почти сразу же врезалась в Гоголя. — А вы чего тут… Сзади подбежал Достоевский, остановившись и чуть отдышавшись. — Хитрая какая, Осаму! Я чуть инфаркт не словил, когда твою температуру увидел! А ты… — Ну, Федечка, не злись, я ж уже давно заметила, как ты ко мне относишься, а ты всё молчишь. А тут как раз такой шанс — твой день рождения! — Да я не злюсь. Я думаю, как я так мог попасться на твои эти.. шутки! — он облокотился о стену. — Но зато я узнала, что ты меня действительно любишь! — чмокнув того в щёку, она побежала в сторону прихожей, куда, не медля, отправился и Достоевский. А Гоголь стоял с округлёнными от удивления глазами и ещё несколько минут осознавал, что он вообще только что видел и слышал.