Я держу тебя за руку и всё расплывается

      Много времени утекло с этих пор. В жизни младшего архангела рекой лились алкоголь и разврат. Но мало кто знает, как именно он пришел к этому, а это, ох какая долгая история. История о том, когда ты теряешься между двух огней и сгораешь в пожаре этих чувств. Никто не знает этой истории, а слухи твердят другое.       Раздор на небесах — это семейный конфликт мирового масштаба. Как же много от этого пострадало живого. Конечно, нельзя быть эгоистом, но иногда в темные ночи, Гавриилу казалось, будто он единственный, кто получил больше всего увечий от этой стычки. Не телесных, а душевных, и пусть у него души нет, но зато есть любящее сердце, что выносило много веков и тысячелетий свою боль и большую любовь.       Так много радости и света в детских воспоминаниях о том, как они проводили время со старшим братом. Казалось, это будет вечно, и этот ужас никогда не настанет, что старший брат Самаэль всегда будет рядом.       Текло время, и ангелов становилось больше, архангелы были для них примером и старшими братьями.       Время детства неумолимо проходило мимо Гавриила, пусть он и оставался все тем же весельчаком, в отличие от старших братьев, а Самаэль, казалось, вовсе стал про него забывать. Вечно рядом с отцом, вечно разбирается с делами. А как же Гейб? А как же его любимый младший брат? — Гавриил, тебе уже давно пора повзрослеть. Пойми, время, когда мы были детьми, уже давно прошло, и сейчас мы нужны Небесам, как его защитники. Мы воины, а не шуты. — Ты очень изменился после войны с Амарой. Будто я больше не вижу того Самаэля, что когда-то подбивал меня на шутки над отцом и младшими братьями. — Это в прошлом, сейчас у меня нет времени и желания на такую чушь. Ступай и занимайся чем велено.       Больно ли было Гавриилу в эти времена? Конечно было, но он не переставал улыбаться перед более младшими ангелами, которым еще предстояло повзрослеть. Единственный свет, что светил в этот мрачный период, грозил вот-вот угаснуть, что в дальнейшем и случилось.       Кровавая бойня, страх, запах горелых перьев. Все небеса будто окрасились в кровавый черный. Он отказался принимать в этом участие ещё когда Самаэль просил примкнуть к нему. Гавриил не хотел этого, не хотел смерти братьям и сестрам, не хотел, чтобы брат и отец были врагами. Всё набирало такие обороты, что сейчас его раздирало изнутри. Совесть? Боль? Любовь? А может, сострадание? Нет, не что-то из этого, а всё вместе. Братья говорили, что Самаэля больше нет, а перед глазами Гавриила мелькали ужасающие картины падения ангелов, его любимых братьев, что возможно даже не выживут после этого. Как пал Самаэль он не видел, да и не желал видеть этого. Все внутри терялось, а Михаил твердил, что так будет правильно, что Самаэль сошёл с ума и верного пути. — Но Самаэль мой брат, и я не пойду против него в следующие разы, так же, как и сейчас. — Самаэля больше нет, Гавриил. Его теперь зовут Люцифер. Твоего любимого старшего брата больше нет и более никогда не будет. Ты можешь оставить себе воспоминания о былом беспечном детстве и продолжить верить в то, что Самаэль все ещё тебя любит. — И я верю в это, и знаю. Он любит меня так же сильно, как и я его. Среди нас черствый только ты и Рафаил, вы вечно бегаете на побегушках у отца, и Самаэля в это же втянули. Вы все так жестоки и оправдываете это службой Небесам и долгом... — Я понимаю твои чувства. Так много свалилось на тебя и на всех нас. Но я уверен, со временем, ты сможешь понять отца. Так будет лучше. Не будь эгоистичен, не ты один в этом пострадал. Советую как можно скорее забыть эту любовь к брату, тебе станет проще. — Как можно приказать сердцу не любить? Как? — Сердцу может и не прикажешь, но вот глуп тот, кто позволил это сделать ему. Мы с самого сотворения должны были быть готовы к такому. Здесь, на Небесах, чувства излишни.       Находиться в светлом месте, в котором так много пролилось крови, Гавриил просто не мог. Перед глазами мелькали картинки, которые не покидали его, да и без брата ему казалось, что всё больше не так мило его глазу. Он сбежал, осознавая, что теперь прослывет трусом. Сбежал прямиком к Люциферу, прямиком в Преисподнюю, где тот продолжал свою работу, создавал демонов и сам Ад. Гавриил еще помнит, как это место выглядело в самом начале. Конечно, труд брата вызывал восхищение, но в то же время — ужас. Он просто не выдерживал. Это все так давило на него и губило. — Стой! Зачем ты губишь эти души? Им ведь неимоверно больно! Разве этому нас учили? Причинять боль беззащитным? — Гавриил, кто из нас двоих трусливо сбежал из Рая? В отличие от тебя, я знаю, на какой я стороне, но вот ты на нейтралитете. Я позволил тебе тут быть рядом со мной, потому что ты мой брат. Но если ты не собираешься мне помогать, то будь паинькой и не лезь не в своё дело.       Гейб долго был рядом с братом. Терпел ту боль, что он создавал в этом месте, пропитывая всë вокруг криками страданий. Он видел, как души становились демонами, и как Люцифер наслаждался их болью. Гавриил не выносил первых демонов, а особенно Лилит. Люцифер так много уделял ей времени, что однажды он догадался об их небольшом романе. Как же Гейба от этого воротило. Он сбежал и оттуда, просто не смог этого выносить, всю эту муку, боль и кровь.       Среди людей было тише, а со временем, языческие боги стали не так уж и плохи. Локи, конечно, ещё тот прохвост, но все же с Гавриилом они были чем-то похожи, а обстоятельства и выгода, что хотел извлечь он из всей небесной ситуации, сподвигла этих двоих на сотрудничество. Гавриил принимает на себя роль Локи, и теперь их, по сути, становится двое, но этого даже никто не заметит, а Гавриил обеспечит Локи и его семье безопасность от Небесных разборок. И все было прекрасно. Образ жизни Гейба устраивал и нравился. Через какое-то время даже появилось пристрастие к человеческим привычкам, и все было лучше, чем когда-либо. Со стороны таким всё и казалось...       Новость о том, что Люцифер теперь в клетке не особо-то и радовала архангела, ведь это не значило, что все закончилось. Это просто пауза на какое-то время, и этот конфликт вновь вернется и будет не менее масштабным, а может, всё будет гораздо хуже...       Увы, но прошлое неумолимо отдавало боем сердца в висках и старым страхом, что бурлил в теле архангела. Апокалипсис... Он так надеялся, что это не так скоро случится. Ему вновь придется переживать эту ссору небесного семейства, но вот исход этой битвы будет несчастливым. Хочется бежать, но некуда. Реальность страшнее иллюзий, а Винчестеры глупы и наивны. Они не знают абсолютно ничего о том, как жить в этом мире, в котором живёт Гавриил. Да, они осуждают его за трусость, и они абсолютно правы. Чего так боится Гавриил? Боится предать одну из сторон, и поэтому предает обе своим бегством. Он не знает, как отреагировал на его уход Люцифер. Наверняка был этому рад, ведь ему теперь не придется защищать младшего брата от собственных ужасающих творений.       Все так сильно поменялось с тех времён. Нужно отдать должное, но Ад работал как часы. Да, это страшное творение, но не менее колоссальное, как и Небеса. Гавриил восхищался этим достижением брата, хоть и замысел, и цель этого творения пугали. Но он не лез в ход событий, до одного момента...       Отель с языческими богами, в котором по счастливой случайности оказались братья Винчестеры. Многие из богов убиты Люцифером. Кровь опять льётся рекой, все так же, как и в тот раз. Вроде бы, он должен был уже давно привыкнуть к этому, ещё с момента заточения Амары, но он не мог. Да, он небесный воин, но причинять боль без причины он не может. Все его за это называли странным, но в этом был весь Гавриил.       В этот день, когда он вновь за долгие годы увидел своего любимого брата. Внутри пылал огонь, он сжигал его изнутри. Так больно и обидно, но Гавриил выбрал сторону и выбрал людей. Он не выбрал сторону Михаила или Люцифера, он выбрал тех, за кого он мог и хотел постоять. За людей и свои убеждения. Он также очень хотел спасти Кали. Несмотря на все происходящее, она была для него не последней, и он её любил, так же сильно, как и Люцифера. — Смотри, Гавриил, это небо, и оно усеяно тысячами и миллионами звёзд. Ты видишь их как яркие мелкие точки на темно-синем полотне, но на самом деле, это огромные пылающие шары, бороздящие в просторах вселенной. Невинные детские глаза округлились от восторга и ярких фантастичных картинок в голове. Гавриил представлял себе эти шары, а сердце трепетало от восторга. — Самаэль, а ты уверен, что это шары? И насколько они большие? Ты их видел вблизи? Ты старше меня, расскажи. — Слишком много вопросов, для того, кто еще даже не летал. — То, что я еще не летал, не говорит о том, что я слабее тебя! — Ну что ты, я вовсе не имел это ввиду. – Просто мне кажется, ты любопытен не по возрасту, но это похвально. — То есть, я скоро буду совсем как ты? Буду помогать отцу и так же любим им? — Он и так тебя любит, настолько же сильно, как и я. Но позволь спросить, тебя всё ещё интересуют ответы на твои вопросы по поводу звезд? — Да, конечно!       Много утекает воды, слов и времени. Прошлое остается в прошлом, а настоящее неумолимо в него перетекает. Гейб никогда не забывал теплых братских рук, что утешали его и помогали избавиться от страха. Сейчас же эти руки не были способны на такие ласки и не поддержали бы его в эту минуту. Он ощущал в своем теле клинок и чувствовал, как его сущность просто сгорает. Он видел глаза Люцифера, и в них едва ли узнавался Самаэль, что когда-то вытирал его слезы после ссоры с отцом. Самаэля больше нет, и любви тоже. Он всю жизнь слепо верил в то, что Люцифер всё ещё тот, кем его помнил Гавриил, но он ошибался. Он едва ли видел в этих глазах боль, но Гавриилу больше не больно, он более ничего не почувствует. Перед тем, как он сделал последний выдох, в его голове окончательно сложились пазлы, и вся боль исчезла прежде, чем его сущность получила вечный покой в пустоте. — Да, Гавриил, я их видел, и если ты мне веришь, то знай, они светят очень ярко. Но твоя улыбка ярче всех звезд, что я когда-либо видел. Не переставай, пожалуйста, быть таким, не хочу в один прекрасный день увидеть тебя таким же как и остальных. — Хорошо... Не буду, братец. Но ты ведь обещаешь всегда быть рядом со мной? Ты единственный из братьев, что со мной проводит так много времени... — Конечно, обещаю. Кто, если не я, будет дарить моему маленькому братцу дурные и забавные идеи?