Почему Богиня Солнца останавливается перед закатом

      В некотором государстве, процветающем Княжестве Валлия, жила богатая и честная торговка. Женщина зарабатывала на покраске материи в самые яркие оттенки пурпурного и прочих цветов. Она была способна искусно скручивать самые тонкие нити, сплетая их затем в невесомую переливающуюся ткань, создавая превосходные гобелены и наряды. Работы были столь хорошими, что принимала её и княжеская семья. Люди стекались посмотреть, как руки торговки порхают над ткацким станком, создавая впечатление, что нить струится из кончиков её пальцев.       Был у торговки единственный сын, звали его Грегорис. Перенял он и необычайный талант своей матери. Гобелены, ткани, одежда, что выходила из-под его талантливых рук, была подобна одеяниям, в которых ходили Богини, что в Божественный период правили землёй. Таким искусным мастером стал Грегорис, что со всей округи приходили люди к их дому, чтобы посмотреть на то, как ткани, словно по волшебству, превращались в величественные наряды, и кто-то даже твердил, что видывал в толпе помощниц Бога Луны, покровителя искусства.       Однако чем больше становилась его слава, тем сильнее росла и его гордыня. Грегорис всё чаще превозносил собственные способности, заявляя, что его талант выше талантов остальных, будь то человек или Боги. Он отказался признавать свой талант как дар Бога Луны или Богинь. Более того, он кичился им как своим собственным достижением.       Мать его вздыхала, прося прекратить подобные речи, ведь чувствовала, что когда-нибудь его слова к добру не приведут. Но всё было бесполезно.

***

      В один из дней на радость толпе да на потеху девушкам Грегорис у всех на виду работал над новым одеянием. Люди с изумлением смотрели, как ткань в руках юноши превращается в произведение искусства, а драгоценные камни, пришитые золотыми нитями, сияют под лучами солнца. Торговка же стояла у порога, с горечью смотря на своего сына, что упивался тем, как люди восхищаются им. И в какой-то момент, продолжая работу, он гордо вскинул голову, задирая вверх подбородок, своими изумрудными глазами глядя на толпу.       — Пусть сам Бог, Отец наш, создавший Луну, что вдохновлял великих поэтов и мастеров, что стал началом искусства, придёт сюда. И даже он не сможет сделать одеяние лучше моего! Что угодно поставлю на кон!       Побелела ткачиха, услышав такие слова сына. Под ошалевшие вздохи людей она подбежала к нему, схватив за запястье да дёрнула на себя, заглядывая в глаза единственного дитя.       — Что же ты говоришь такое, Грегорис? Как можешь ты богохульничать? Возьми слова свои назад, пока Бог не покарал тебя. Ты же знаешь, как горделив наш Отец.       Юноша, чувствуя нечто странное в груди после своих слов, лишь вздохнул, но ничего матери не сказал, продолжив работу. Постепенно толпа расходилась, и, когда за ней уходили и восторженные голоса, сознание, которое обуяла гордыня, стало просыпаться. Понял юноша, что погорячился в своих словах, вызывая на состязание Бога Луны, да вот только слово не воробей, вылетит — не поймаешь.       День парень провёл за работой, а после, когда солнце стало садиться, он, тяжело вздохнув, направился в дом, взяв как устройство для шитья, так и новое одеяние. Пройдя по коридорам к своей опочивальне, он открыл дверь и… застыл. Перед молодым юнцом стоял высокий юноша в синем одеянии, а василькового цвета волосы, спадавшие на плечи, были красиво уложены. Золотые украшения и корона в виде полумесяца на его голове давали понять, что перед Грегорисом не кто-то там, а Бог Отец, Бог Луны.       Кончики его губ растянулись в усмешке, и спокойной, величественной походкой он подошёл ближе к юнцу, который, кажется, забыл, как говорить. Тело Грегориса пробил озноб, и всё, что он смог сделать, — это склонить голову, устремив свой взор вниз, вызвав усмешку Бога Отца.       — Чего же ты, а? Не сам ли заявлял, что способен победить меня в мастерстве шитья, которому я же обучил людей? — в голосе Бога были слышны обида и лёгкое злорадство. Он выгнул бровь и, коснувшись подбородка парня, заставил его поднять на себя очи. — Так давай начнём. Сейчас солнце уже садится. У обоих время до того, как первые его лучи нового дня падут на землю. Проиграешь — навлечёшь на род материнский проклятие. А ежели проиграю я, то одарю твою семью несметными сокровищами, которым даже княжна позавидовать может.       Осознал юноша, что натворил он. Да только, когда хотел было пасть перед Отцом человеческим на колени, тот пропал, оставив после себя лишь кусок синей ткани, словно насмехаясь над человеком.       Было Грегорису страшно, понимал он, в какую ловушку загнал себя и матушку свою, вот только поздно было. Судорожно вздохнув, темноволосый юноша быстрым шагом направился в мастерскую матери. Делать нечего, он это начал, ему и придётся это закончить.       Сев за станок, он начал работу, то и дело косясь на одно единственное в мастерской окно, с которого было видно цветочное поле, чтоб успеть до первых лучей солнца.       Тем временем на небе, в своём дворце, Бог Луны с усмешкой наблюдал за парнем в своё волшебное зеркало. Не стал бы он обращать внимания на человека, да слишком сильно тот задел его гордость. Фыркнув, глядя на старания юноши, он взмахнул рукой, и волшебный артефакт перестал показывать Грегориса.       — Мне и самому нужно приниматься за работу. Не бывать тому, чтоб какой-то человек одолел меня!       Бог Луны поправил выбившийся из причёски локон и, наколдовав станок, начал работу над своим одеянием.       И так сильно затонул он в обиде и злости, что не заметил рыжие кудри своей жены, верховной Богини Солнца, которая лишь мрачно наблюдала за ним, качая головой. А после взяла свой скипетр и направилась к выходу из дворца, ступая на мягкие облака.       — Богиня, Богиня, ещё ведь не настало время поднимать солнце! — произнесла одна из помощниц её мужа, звёздочка, следя за ней своими жёлтенькими глазами.       — Знаю, Бетти. Я хочу прогуляться, у меня нет в планах поднимать солнце. У меня нет желания смотреть на мужа, когда тот тонет в гордыни.       Два соперника тем временем продолжали свой труд. Не уступая друг другу, они спешили закончить в срок, прикладывая всё своё мастерство. Рука Грегориса работала так проворно, что иголка нагрелась и кое-где на одеянии оставила дырки, однако он не обращал на это внимания и работал быстро. Но с каждым часом его охватывала усталость, в то время как Богу Луны не нужен был сон. Стоило Морфею предстать перед глазами юноши, он тут же встряхивал головой, умываясь водой из кувшина и возвращаясь к работе.       Но время шло, и в итоге парень заметил, как лучи солнца начали падать на землю. Сердце ускорилось от страха, охатившего его: он не успевает. Осталось совсем немного.       — Богиня, что же делать?..       Парень судорожно вздохнул, дрожа всем телом. Он уже сто раз пожалел о своих гордыне и самолюбии, в ушах стояла фраза Бога Отца. Он не хотел, чтобы из-за его ошибки страдала мать и их род. С шумом втянув воздух, парень взглядом метнулся к изображению Богини Матери.       Создательница их мира, Мать человечества, гордо восседала на троне, но в то же время взгляд её янтарных глаз был полон любви и нежности. Она любящая, милостивая. Парень поджал губы и отошёл от станка, направившись прямо к чудотворному изображению, складывая ладони в замок.       — О почтенная госпожа, Богиня Солнца, создавшая мир и всё человечество! Прости мне мою гордыню, подожди, пожалуйста, ради моей чести и жизни рода материнского.       Молясь сейчас, парень и не надеялся на то, что Богиня его услышит. Но та и правда внемлила его мольбам. Чувствовала Мать человеческая, что он вынес урок, да и хотелось ей преподнести тот же урок своему мужу.       Подняв ладонь, что держала скипетр в руке, рыжеволосая прикрыла глаза, глубоко вздохнув, а её губы тихо пробормотали нужные слова. Волшебный артефакт засиял горячим светом, казалось, будто он горит. Но это помогло — небесное светило подчинилось силе своей создательницы.       Грегорис же заметил, что солнце словно остановилось на небе, не спеша подняться над их княжеством. Счастливо улыбаясь, парень стёр со щеки подступившую слезу и тут же вернулся к работе. А Богиня Солнца наблюдала за ним, дожидаясь, когда тот завершит своё творение.       В итоге юноша смог закончить раньше Бога Луны. Тот же, прекрасно понимая, как именно этот смертный получил победу, был в ярости, однако и сказать ничего против воли верховной Богини не мог. Потому, скрипя зубами, сгорая внутри от гнева и ущемлённой гордыни, он смиренно выполнил своё обещание.       Взмахом ладони он наколдовал сундуки золота, серебра и самоцветов, что ожидали хозяйку в её мастерской. А Грегорис, поражённо рассматривая подарки от Бога, с благодарностью склонился над изображением Матери Богини, признательно улыбаясь.       — Спасибо тебе, Матушка.       С того самого дня жила его семья богаче прежнего, а сам Грегорис никогда больше не хвастал своим умением, ведь понимал, что победил в споре лишь с помощью Богини.       С тех пор и повелось: вечером, когда небосвод окрашивается в нежно-розовые оттенки, солнце не спешит прятаться и, лишь только немного подождав, заходит за горизонт.