кинктобер две тысячи двадцать три

      — Стой!       Крепкая мужская рука больно сжала плечо, девушка попыталась вырваться, пусть желание сделать это и отсутствовало с самого начала, но сердце стучало предательски быстро, рискуя выпрыгнуть из груди, а ноги сами тащили ее подальше от служебного входа, хотя и сами ее сюда привели.       — Лера, верно? Ярлычок был на ковре.       Месяц назад на митке в своем городе Лера подарила Серафиму ковер с изображенным на нем котом Арсением и «живыми цветами» (фить ха). Мит-н-грит купила, ковер своими ручками, потом и кровью сделала, подарила, крепко обняла, пустила скупую женскую слезу и забыла. Точнее, забила, но не забыла. Но километры автомобильных дорог, взлетно-посадочных полос и списков других влюбленных фанаток, купивших билет на автограф-сессию, отделяли ее от объекта обожания. А когда гиперфиксация ничем не подпитывается, она теряет краски, как цветочек без удобрений. Вроде живет, а вроде уже слилась с горшком.       Девушка нервно сглотнула, пытаясь глазами зацепиться за что-нибудь, кроме выжидающих глаз напротив.       А потом им подвернулись недорогие билеты до Петербурга. А потом ее приятельница с чуйкой на удобрения нашла какой-то музыкальный фестиваль, «Будущее», вроде бы. А потом пропала, так удачно оставив ее один на один с металлической дверью с надписью “staff only”. А стаффу иногда надо курить. Даже если саундчек закончился три часа назад, а с другой стороны здания толпа уже орет знакомые песни.       Лера медленно кивнула. Мужчина ослабил хватку, но руку не убрал. Другой покрутил перед девушкой сигаретой. Похлопав по карманам, она вытащила оттуда длинными ногтями пеструю зажигалку. На одном из пальцев красовался пластырь - не весь маникюр пережил таскание чемоданов по переходам в метро.       Подпалив сигарету, Серафим сделал длинную затяжку, а после выдохнул дым прямо в чужое лицо. Девушка поморщилась, но ничего не сказала.       — Зайти не желаете?       Желаете, но сказать это вслух было выше сил, сюда ее притащивших.       — Или ты не ко мне пришла?       — К тебе.       Бросил сигарету на пол, растер носком обуви, открыл дверь, все той же рукой потянул девушку за воротник клетчатой рубашки в помещение, закрыл за ней дверь на ключ. А что-то типа инстинкта самосохранения сегодня выйдет?       Внутри пахло алкоголем и чьим-то парфюмом, сигаретным дымом и сыростью. Где-то вдалеке, наверное, в комнате за поворотом, слышались смех уже выступивших, стук стаканов и чей-то уже хорошо вмазанный тост. Серафим резко толкнул девушку в небольшую комнатку в противоположной от общего скопления людей стороне здания, и накрыл ей рот широкой ладонью. Лера попятилась и врезалась спиной в стену.       — Будь хорошей, тихой девочкой, — Серафим убрал ладонь, заправил прядь волос девушке за ухо, провел тыльной стороной по скуле и оттянул нижнюю губу большим пальцем, — Ты же не хочешь, чтобы мои друзья нас заметили?       Девушка вновь быстро закивала и попыталась разглядеть помещение, в котором волей случая ей посчастливилось оказаться.       Молчал, будто о чем-то задумался. Хмыкнул. Рука переместилась на шею, Серафим аккуратно сдавил ее, совсем слегка затрудняя попадание кислорода в организм, и заставляя вновь посмотреть ему в глаза.       — Подруга, у меня в райдере не было девушек и контрацептивов, но мы можем у кого-нибудь их позаимствовать, как считаешь?       — Не надо…       — А что делать? — рука проехалась по плечу, задела ключицу, скользнула под рубашку, нащупала пирсинг под тонкой майкой.       Девушка почти не дышала, чужое сердцебиение набатом отдавало в голове, тикало наручными часами и стрелками распускалось на колготках. Лера медленно опустилась на колени, - было неудобно, тесно, душно, - трясущимися пальцами расстегнула пряжку ремня, ширинку, приспустила штаны. Откуда-то сверху послышался тихий смешок.       — Ты маленькая грязная девчонка, ты в курсе? — боксеры, тяжелый вздох, — Надо было хоть коврик твой подстелить, а то на полу, должно быть, прохладно, — девушка кончиком языка собрала выступившую смазку и обхватила губами головку.       Теперь у стены оказался уже парень. Держась одной рукой за ногу Серафима, а другой - за основание члена, девушка двигала головой вперед и назад, со чмоканьем выпуская орган изо рта и тут же вбирая его обратно. Пусть размера он был обычного, легче от этого не становилось - снова выпустила, несколько раз лизнула сбоку - вспухшие вены щекотали язык.       — А может быть, в райдер стоило добавить тебя, — голос парня стал значительно ниже, с отчетливой возбуждающей хрипотцой.       Лера подняла глаза, от такой картины Серафим издал мученический стон и схватил девушку за волосы, намотал на кулак и вошел до упора. Член давил на горло, не было ни малейшей возможности вдохнуть, на все тех же милых глазах выступили слезы, они растекались черными подтеками от не самой стойкой туши по щекам, звонко капали на линолеум.       — Видела бы ты себя сейчас, — мужчина почти рычал, продолжая вбиваться в девичий рот, — такое жалкое зрелище.       Губы распухли, от недостатка воздуха в висках начало неприятно давить, в глазах темнело, рвотный рефлекс не успевал срабатывать из-за постоянного давления и отсутствия места для срабатывания. Серафим, заметив начавшие закатываться глаза, ударил девушку по щеке:       — Не вздумай отключиться. Дыши носом.       В следующий момент парень сделал еще один толчок и излился глубоко в чужое горло, девушке не оставалось ничего, кроме как проглотить все до последней капли.       — Сидорин, ты скоро? Мы все без тебя выпьем.       Парень подхватил ее, растрепанную, с размазанным макияжем и остатками спермы на губах, под бедра и усадил на какую-то тумбочку.       — Друзья, потерпите десять минут! И поищите еще один чистый бокал, пожалуйста, — крикнул Серафим, ухмыльнулся и впился поцелуем в шею девушки, кладя ее ногу себе на плечо.