Этот опыт со мной навсегда...

Йен лежал на своей детской кровати вытянувшись солдатиком. Он никогда не позволял себе другой позы, пока не уснёт. Нужно всегда быть готовым встать по первому зову и мчаться выполнять поручения Нэда. Нэд... Йену сегодня пришлось много говорить о нём. Честно и вслух. Рыжий прокручивал события дня, чтоб попытаться уместить всё это в своей голове. Итак, ещё вчера вечером Карл велел ему ложиться спать и сказал, что разбудит его к восьми. Было приятно слышать, что у Галлагеров на него что-то есть. Не поручение, конечно, после выполнения которого он почувствовал бы больное облегчение и некоторую радость от того, что на что-то сгодился. У Галлагеров был для него план, а это значит, что ещё несколько дней ему не придётся думать куда приткнуться. Как только первые лучи солнца коснулись его веснушчатого лица — он проснулся. Он всегда вставал с рассветом, Нэду нужен завтрак и свежая рубашка. Может быть минет, если он прикажет. Йен тихонько встал с кровати, церковная мышь по сравнению с ним была громче ста басов. Он переоделся и заправил постель. Весь его шорох не превышал звука сопения Лиама. Дальше ванная, где быстрый холодный душ. Холодный потому что... Ну, потому что Нэд. У них была горячая вода и хватало денег на еë оплату. Но пару лет назад Йен в чем-то провинился и Нэд лишил его этой привилегии в наказание, да так и забыл снять запрет. Йен не смел ослушаться. Расчёска, таблетки, зубная щётка — это можно в памяти не откладывать. Затем Йен спустился вниз и взялся за работу. Карлу он будет нужен через один час и 36 минут. Нужно чем-то заняться, я должен быть полезным. Он вымыл посуду после ужина и хотел было поставить стирку, но побоялся шумом разбудить Галлагеров (семью, Йен, мать твою, семью). Он не обнаружил тех продуктов в холодильнике, которые были привычными в доме Нэда, его супруг ел только свежеприготовленное. Но у Галлагеров была смесь для приготовления блинчиков. Йен такую не помнил, Нэд ел только натуральные продукты. Внимательно прочитав руководство к использованию, он начал замешивать смесь. Всё оказалось довольно просто, даже для такого тупоголового идиота ((с)Нэд). Когда первая порция была готова, со второго этажа спустилась Фиона. Йен отошёл от плиты и опустил глаза. — Прошу извинения, Фиона. Ты не разрешала мне прикасаться к твоим продуктам. — Доброе утро, солнышко. Я сейчас слишком сонная, чтоб попытаться понять твои слова. Давай кофе выпьем? — Извини, мне нельзя. Таблетки. — Несовместимы что ль? Как тогда ты существуешь в такую рань? — Кофе разгоняет сердце и я становлюсь немного... непослушным. Я сварю тебе свежий, если позволишь. — Хорошо, милый, спасибо. Я пока разбужу детей в школу. Уже после завтрака всей семьи(!) был только один инцидент, который Йен решил тоже запомнить. Доев свои блины и накормив Фрэнни, Дебби поставила обе их тарелки в раковину и уже собиралась уходить из-за стола. — Дэбби, помой за собой посуду, — ровным тоном сказала Фиона. — Моя очередь была вчера. — Дэбс, после ужина ты всё скинула в раковину и пошла спать, мыть пришлось Йену утром. Помой сегодня хотя бы за собой и своим ребёнком. — Йен может помыть и сегодня, не переломится. Насколько я знаю, он безработный и в беличий фонд не вносит. Пусть отрабатывает. Йену была знакома эта интонация и смысл этих слов. Он встал из-за стола и уже почти дошёл до раковины, когда его остановил Карл. — В этом доме не будет такого отношения к членам семьи, — сказал его младший брат. — Дэбс, ты помоешь за собой сама! — Хуй! — коротко и громко сказала она, сложив руки на груди. — Твоя инфантильность мне остоебала. Либо так, либо я поднимаю в участке твоё дело о махинациях с возвратами одежды в магазины. Это Йен запомнит. Запомнит Карла и его поступок. А вот появление Липа на кухне он решил забыть. Неприятно, больно, были обидные слова. С Нэдом ему тоже приходилось вычёркивать воспоминания. Много и часто. После завтрака Карл повёз Липа и Йена на патрульной машине в общественный центр. И Карл, к слову, настоял на том, чтоб именно Лип сидел сзади, где его бы отделяла от переднего сиденья решётка. "Арестован за долбоебизм", — так он сказал. Йену понравилось это слово, его он решил запомнить. В общественном центре Лип послал их, ну... туда и сказал, что знает дорогу в АА и обойдётся без них. Сначала Карл повёл его к государственному психологу. Приятная женщина. Йен слушал её и чётко отвечал на вопросы. Ей что-то не понравилось в таблетках Йена, было что-то о том, что не все эти баночки совместимы. Ещё она спрашивала не бывает ли у него суицидальных мыслей, чувствует ли он слабость, в том числе и в половой жизни, "потеряла ли его жизнь краски"... Он не очень понимал последнее, но ответил на эти и другие (похожие) вопросы утвердительно. Врать нельзя! Вернее, правду нужно говорить всегда, кроме тех случаев, когда Нэд заставлял его заучить другие, правильные ответы на вопросы. Женщина (Нора) сказала, что хочет взять его таблетки для каких-то анализов. Баночки ей тоже нужны. Йен дал ей свою "походную порцию" из внутреннего кармана кошелька, а баночки Карл обещал привезти в лабораторию позже. Она сказала, что ещё познакомится с ним ближе, но не раньше, чем через неделю, потому что через час у неё самолёт. Что-то там про квалификацию и лицензию. Ещё она рекомендовала ему дождаться группы поддержки чего-то там. Честно говоря, его тело немного ломало от "ничегониделанья" и от такого количества разговоров, он становился рассеянным без конкретно поставленной задачи. Карл провёл его до актового зала и сказал, что вернётся за ним через час. Там для него оказалось несколько поручений, от чего стало немного легче. Какой-то плакат, какие-то стулья. Всё время он старался держаться где-то подальше, где-то сзади, где-то в углу. "Не отсвечивай, рыжий!" — так говорил Нэд, а Йен слушался, пока не появлялись новые команды. Ещё одна приятная женщина. Парень, девушка и девочка-подросток едят кексы. Какой-то парень опоздал. Всë немного серое в памяти Йена. Банка с бумажками — он взял одну, положил в карман. Сейчас он лежит в своей кровати и чувствует вселенскую усталость. Тяжелый день. Будто ему пришлось его прожить, после нескольких лет небытия. Он закрывает глаза и вдруг под его веками вспышка. Что-то яркое. Какое-то воспоминание. Он открыл глаза в попытке поймать его, удержать, осознать. Цвет потрясающий, ему давно не приходилось различать цвета осознанно. Он, конечно, отличал бордовую рубашку Нэда от белой. Но это был механический выбор, когда Нэд велел принести ему ту или другую. А сейчас это... Воспоминание будто что-то разбудило в нём. Он закрывает глаза и видит яркую вспышку снова — это осторожный взгляд ярко-голубых глаз.