Сомнамбула

— Я хочу видеть маму! — умоляюще обратилась Эн к доктору Эзре. Крейн стеной встал между ней и вошедшим мужчиной, охраняя добычу от гнусного посягательства, но Эн сделала шаг в сторону и схватилась за голову, не понимая, что вообще происходит и как на всё реагировать. Бог, если ты есть, помоги выбраться из этого филиала ада! — У нас всё хорошо, — вставил своё веское слово доктор Крейн. Судя по всему, Эзра не поверил ему, он перевёл взгляд на Эн и спросил: — В чём дело? Как ты себя чувствуешь? Она хотела шагнуть ему навстречу, но Крейн выставил руку, преграждая ей путь. Контакт. Цепкие пальцы Крейна и плечо Эн. Её как будто током прошибло, будто это не рука коснулась её, а оголённые провода. Не иначе он поставил Эн на карту своих секретных планов, и именно сейчас он её пометил. Прикосновением. Не вчера, потому что вчера была длань карающая, а сегодня. Сегодня одним движением Крейн дал всем понять, что Эн не просто пациентка, а его собственность. И никто не сможет усмирить стихию по имени доктор Джонатан Крейн. У Эн и сердце, и лёгкие, и печень — всё ушло в пятки. Можно рыдать, ползать в ногах у кого угодно, но всё будет без толку. Нужно было действовать здесь и сейчас. — Я хочу сменить врача! — закричала Эн, парализованная под прикосновением Крейна, его пальцы всё ещё удерживали её и прятали от внешнего мира. — Почему? — строго спросил Эзра. Однако его строгий тон ошеломлённый, а не издевательский или. И в этой строгости не было недоверия, вот за это и надо хвататься. Немедленно! — Потому что… Крейн не дал ей договорить, больно впившись пальцами в её плечо. А она внимательно и умоляюще смотрела на доктора Эзру, наблюдая за каждой его морщинкой. Он медленно перевёл взгляд с неё на Крейна и сосредоточенно остановился на нём. — Что ты с ней сделал? — не своим голосом, тихо спросил доктор Эзра. Наверное, на месте Крейна кто угодно другой провалился бы на сквозь землю. Он повернул голову к Эн, лениво отнял руку от её плеча и коснулся пальцами сбившихся волос. — Ничего. Она плохо поддаётся лечению, даже не старается притворяться, что идёт на поправку, но Ханна подумает о своём поведении. Да ведь, Ханна? Доктор Крейн стал её обсессией. Удивительно, насколько мало нужно времени, чтобы впасть в безумие. Эн прикрыла глаза ладонью. Лечение! Слово-то какое! Из уст Крейна оно звучало скорее как «дрессура». Будто она какой причудливо-замысловатый зверь и попала в цирк, и теперь её пытаются научить стоять на задних лапках так, чтобы каждый, кто увидит её, поверил ей. И всё в угоду Крейну, конечно. — Так мне принести документы на перевод? — вмешалась Роза. Эзра нахмурился и перевёл на неё недоумевающий взгляд. — Какие ещё документы? Что я пропустил? Крейн и не думал смущаться: кажется, в его докторской выправке вообще ничего не поменялось. — Я перевожу Ханну в одну из обновлённых палат с кодовым доступом, и доступ буду иметь только я. Зато Эзра не на шутку опешил. — То есть как только вы? Нет, у нас такое не практикуется. Это исключено. Крейн пожал плечами. — Надо же когда-то и с чего-то начинать. Тем более ни о каком ментальном выздоровлении не может быть и речи, когда пациенты не привязаны к одному лечащему врачу — к ним имеют доступ все подряд, то есть ни о какой стабильности мы не говорим. А пациентам с психическими расстройствами в первую очередь необходима стабильность. Медсёстры будут те же, однако и они смогут попасть к Ханне только с моего разрешения. После того, как я решу, может ли Ханна кого-то принимать. Эзра не на шутку вскипел. — Тут вам не Аркхем, доктор Крейн! Здесь нет преступников, чтобы держать их в одиночных палатах! Кажется, и к этому Крейн тоже был готов. — Именно, тут не Аркхем, а ведь там как раз такая система: стабильность прежде всего. На первом месте выздоровление пациента, а не расшатывание и без того некрепких нервов. Константность, доктор Эзра. — Чёрт знает что! — нахмурился Эзра. — Нет, я не даю своё разрешение на отчуждение Ханны. Однозначно нет! У доктора Крейна, кажется, на всё находились ответы. — И как же вы тогда хотите купировать её нервные срывы, м? Ей нужна спокойная, стабильная среда. Эзра тоже не сдавал назад. — Если понадобится, я заменю групповую терапию на одиночную, и её буду вести я, так что стабильность будет соблюдена, не переживайте. Крейн пожал плечами и ответил самоуверенно: — А я и не переживаю. Потому что хорошо, что тут есть я и я знаю, как проводить лечение Ханны правильно. Эн чувствовала себя лишней, хотя речь шла о ней. — О, правда? — съязвил Эзра. — Но мой ответ прежний: нет. Вы не переведёте Ханну и не заберёте её, потому что последнее слово за мной. К тому же, — он перевёл взгляд на Эн, — незаметно, чтобы Ханне стало легче. Крейн тоже посмотрел на неё. — Верно, ей не легче. Именно потому, что она не может обрести покой, пока вокруг неё скачут все, кому не лень. В подтверждение своих слов он даже указал на неё, на такую бледную и потерянную. После, многозначительно кашлянув, Крейн посмотрел на Эзру, и тот в ответ посмотрел на Крейна. Эн переводила взгляд с одного на другого, и что-то ей подсказывало, что ей либо ни на чью сторону вставать нельзя, либо из двух зол лучше выбрать доктора Эзру, который ей наверняка хотя бы с мамой разрешит поговорить или выпивать один злоебучий кофе в день. — О, так вы желаете Ханне только лучшего? — Эзра сузил глаза, судя по всему, не веря ни одному слову Крейна. — Конечно. Это моя работа — желать людям лучшего, выздоровления в том числе, — без тени раздражения или сомнения ответил Крейн. Доктор Эзра цокнул языком и потёр подбородок. — Странно, странно… А я слышал о вас совсем другое. И о выздоровлении там и речи не шло. Крейн усмехнулся. — Вы образованный человек и при этом верите слухам? Какая досада. Эзра ткнул пальцем в сторону Крейна. — Некоторые слухи можно доказать. — Ну так докажите, — Крейн развёл руки в стороны, — а потом обвиняйте, а не наоборот. В противном случае вы поступаете непрофессионально. Это ставит под сомнение вашу компетентность в судебной практике. Доктор Эзра сложил руки на груди. — Конечно, вы же своей компетентностью заработали возможность выступать на судебных заседаниях, а никак не ваша неподкупность поработала на вас. Крейн хмыкнул. Эн тем временем села на стул и обхватила голову, поставив локти на колени. Прямо сейчас её жизнь катилась к центру земли, и в этом не было ничего хорошего. У неё сложилось впечатление, что прямо сейчас доктор Эзра пытался перехитрить самого дьявола. И у него ничего не получалось. А Эн, находясь в незримом пространстве одной тьмы, соскальзывала в другую. И это тоже плохо. Это как пробить дно, хотя кажется, что ниже уже некуда. Она всего лишь хотела быть радостной, улыбчивой девушкой! Или чтобы её хотя бы оставили в покое! А её насильно запихнули в помойку под названием «жизнь», плюс до кучи засунули в психушку. И врачам тут самим нужны психиатры! — Раз судебная система выбрала меня, значит, я отвечаю всем запросам, — тем временем ответил Крейн. И Эзра хотел ему возразить, но Крейн его опередил. — Что бы вы ни сказали, я беру Ханну под свою ответственность как более компетентный врач, понимающий, как работать с острыми психозами. Тем более Ханна косвенно была свидетельницей преступления, так что если придётся разговаривать с полицией, этим тоже буду заниматься я. И раз уж я получил разрешение на работу с ней от главного врача, то при чём теперь тут вы, я не понимаю. Не собираясь выслушивать Эзру, Крейн велел медсестре все вопросы по поводу Ханны решать через него, а не через кого бы то ни было ещё, подразумевая доктора Эзра в первую очередь. Роза кивнула и ушла. Следом за ней ушёл и Эзра, очень недовольный решением Крейна. Перед уходом он пообещал, что так просто это всё не оставит и что Крейну это с рук не сойдёт. *** Когда Эн перевели в новую палату, как бы более комфортабельную, а на деле такую же унылую, ей снова предстояло остаться один на один со своими мыслями. Прежде всего она подумала о том, что не видела связи между своей жизнью и жизнью Крейна. Их ничего не объединяло, чтобы он так рьяно интересовался ей. У неё появилась навязчивая мысль, как будто Бог отломил её от чего-то целого, поэтому она не знала саму себя по-настоящему. Но её знал Бог. Так зачем тогда он разделил её? Зачем преломил? Где теперь ей искать себя? И слышит ли её Бог теперь? «Кто же я? Меня создал Бог или меня пытался лепить Крейн из ребра своего?» Или это сказочное оправдание? Мисс Тетчер говорила о доброте, что она исцеляет. Прежде всего доброта к окружающим. «Интересно, у меня доброе сердце? А у Крейна?» И кому в итоге принадлежит её жизнь? Как всё сложно. Эн думала, что задаст себе вопрос, и всё само собой сложится, но за вопросом сыпались другие вопросы, а ответов-то нихрена, ни одного. Вот Крейн, всё вертелось вокруг него, так и вопросы тоже о нём в основном. Он излучал уверенность, в то время как Эн так не умела. И это как будто какая-то перевёрнутая с ног на голову адекватность. А может, ей тоже попробовать перехитрить дьявола, а? Типа сказать, что он прав и мама тут ни к чему, все мои тараканы в голове, все до единого, ваши, многоуважаемый доктор Крейн. И что потом? Эн вдруг прозреет и найдёт смысл своего проклятия? И когда настанет то время, когда можно будет сказать, что Эн за всё заплатила? Ей такой дар не нужен, заберите. Это и будет добродетель Крейна, что она вдруг всё поймёт и сможет смириться сама с собой? Так где тогда грёбаное сострадание этого самого Крейна? А на самом деле он как будто прицепился намертво к Эн, крючками, и теперь он грузом тянул её вниз. Ещё глубже. В такую тьму, в которой она ещё никогда не бывала. Вот что по-настоящему страшно. Вот мама, например, говорила: «Ты можешь спастись, милая, я знаю, ты можешь». А в словах Крейна мелькало: «Я спасу тебя». Почему же не наоборот, а? Почему мама не могла сказать: «Я спасу тебя»? В итоге Эн блуждала во тьме одна одинешенька, вот только теперь в её тьму пришёл Крейн. И Эн уже не искала выход, как обычно, теперь она пряталась от Крейна, но он почему-то всегда знал, где её искать. Подобное всегда тянется к подобному. И если Крейна тянуло к Эн, то, стало быть, она такой же монстр, как и он. А на самом деле «Я — это просто я». Это как переключаешь каналы и никак не можешь найти что-то интересное, везде фигня какая-то. А потом вдруг останавливаешься, перестаёшь нажимать на кнопки пульта, и вдруг тебя осеняет: а смысла жизни-то и нет. Человек рождается, мечется, ищет себя, как каналы по телеку, и всё. Смысла нет. Ничего нет. Будущее Эн в прошлом. Ей никогда не остановиться, не перестать быть собой и в конце концов «как все», потому что не всем дано. Крейн не несёт ответственности за чужие жизни. Никто не несёт ответственности за чужие жизни, но именно Крейн пытался добраться до Эн. Почему она? Она проклята, обречена быть влачить несчастливое существование, быть изгоем. Юродивой, как в первый день сказала мисс Тетчер. Эн тогда сильно разозлилась на её, типа «какого хрена, а?» — а потом поняла, что так и есть. Такие, как Эн, не нужны обществу, но Крейн же положил на неё глаз. Так, может, типа и он не нужен обществу по каким-то причинам? Не всегда ведь противоположности притягиваются, да это вообще неправда. Подобное тянется к подобному — вот это истина. И вообще, всеми этими мыслями Эн, кажется, только усложняла себе жизнь. Чёрт. А изначально ответы хотела найти, ха-ха. Но… «мам, мне тут страшно». Она уткнулась в подушку, не зная, то ли выть от безысходности, то ли сдохнуть как-нибудь прямо здесь и сейчас. Вроде бы всё хорошо: стены, крыша над головой, приём пищи по расписанию, душ и горячая вода. И плевать, что дверь теперь под замком. Однако всё это всё равно энтропия *хаос*. Всё стремится к саморазрушению, и никто и ничто не исключение: ни Эн, ни доктор Крейн. Эн приподняла голову, нахмурилась и села. Крейн стремился к саморазрушению. Она подняла глаза к потолку. Чёрт, да он тоже, по ходу, тот ещё шиза. Может, ей тоже в психиатры податься, раз она пришла к подобному умозаключению? Её мысли прервал звук открывающейся двери: с той стороны провели картой по терминалу. Эн села и выпрямилась, приняв позу ожидания. Ничего другого ей и не оставалось. Как она и предполагала — Крейн. С блокнотом. — Как обустроилась? — он обвёл палату изучающим взглядом, но быстро потерял к стенам интерес и вернул внимание к Эн. — Хреново. Не без вашей помощи, — с долей неприязни ответила она. — Мне бы правда хотелось, чтобы ты была более сговорчивой, поэтому... — он протянул ей блокнот с карандашом. — Начнём с обустройства твоего гнёздышка. И нет, ты не выйдешь отсюда, пока я этого не захочу, так что подумай хорошенько, что ты хочешь. Звучало удручающе. Эн бы с удовольствием швырнула блокнот в Крейна. Пусть катится в жопу. Но она сдержала порыв, тем не менее показывая всем своим видом, что она думает о нём. Эн открыла блокнот и на первой странице поставила цифру один. Пижама и второй комплект одежды, так как ходить в одном, спать в этом же ой как не улыбалось. Номер два. Час на свежем воздухе, да хоть бы и в наручниках, как уголовница. Пофигу уже. Три. Книга. «Американский психопат». — Достаточно на сегодня, — Крейн забрал блокнот и прочитал написанное. Хмыкнул. — Что ж. Не дурно. А это... Он ткнул в третий пункт. — Никто из нас не психопат, но я принесу книгу. Отлично. Хотя ничего отличного нет. Книга и одежда — не то, чего хотела Эн, но раз уж Крейн снизошёл с самих небес, то почему бы и не воспользоваться предложением. Чтобы показать, что разговор окончен, она пересела за стол спиной к Крейну, буркнув напоследок: — Вам ой как далеко до доброты мисс Тетчер. Крейн хмыкнул, подошёл к столу и навис на Эн, поставив руки на стол так, что она оказалась между ними. Она онемела. Оказалась парализованной. — Милая моя Ханна, добродетель — всего лишь обёртка, за которой скрываются некрасивые, страшные, порочные тайны. Чем больше добродетели в человеке, тем страшнее его проступки в прошлом. Так что добродетель — всего лишь договор с совестью. Не более. Эн напряжённо сглотнула, ничего не ответив. Такая близость с Крейном напугала её. Она буквально чувствовала, как он дышал ей на ухо. Затем он ушёл, оставив Эн наедине с её мыслями и с ошеломлённостью. Только за Крейном закрылась дверь, как через несколько минут снова открылась. Эн сгорбилась. — Что, решили разрешить до кучи четвертый пункт? Я бы не отказалась от вазы с фруктами. Хочу голубую хрустальную вазу и... — она тараторила, при этом ладони у неё вспотели, а дыхание сбивалось. Чёрт знает, что ещё можно ожидать от Крейна. Секундная пауза. — Как ты, Энни? В палату вошёл Эзра. Выглядел он озадаченно. Она повернулась к нему и помялась: Энни её называла мама, в этом было что-то родительское, родное, что-то своё. — Наверное, выгляжу хреново, так что и так понятно. Он не хотела грубить. На самом деле ей вообще-то хотелось пожаловаться доктору Эзре на свою теперешнюю жизнь, на доктора Крейна, но Эн приняла решение держать язык за зубами. Пока. А там видно будет. — О чём с тобой говорил доктор Крейн? — спросил доктор Эзра. Рассказать или промолчать? Доктор Эзра, наверное, мог бы и помочь. А если нет? Если его Крейн как раз и подослал? — Ну… — протянула она. — Ничего особенного. И пожала плечами. Это всё игра в духе «хороший коп, плохой коп», только тут врачи. Вот доктор Эзра типа хороший, в его юрисдикции разговорить Эн, перетянуть её на тёмную сторону — на сторону Крейна. Или Эн сошла с ума и искала подставу там, где её не было отродясь. Может, всё-таки рассказать доктору Эзре? Но Эн молчала. — Доктор Крейн не тот, за кого себя выдаёт, ему нельзя верить, — вдруг ни с того ни с сего сказал доктор Эзра. И Эн подняла на него глаза. Вот как… На самом деле она сама уже поняла, что Крейну верить нельзя, он такой… зло на минималках, но ведь и доктор Эзра пока неизвестно что из себя представлял. Может, он не лучше. Эн всё ещё молчала. — Он может очень сильно навредить тебе, — всё ещё пытался достучаться до неё доктор Эзра. Её переполняли сомнение и жгучее, почти непреодолимое желание ответить, что он прав. В каждом слове. И потом попросить помощи. — Энни… — начал было мужчина. Но Эн его опередила и прошептала срывающимся голосом: — Помогите мне.