Аве, Хирон!

      Жизнь в военном лагере комет на севере полуострова была не сказать чтобы богатой на веселье и события. Ранний подъём, изнурительные тренировки, безвкусная баланда из больших общих котлов и редкие разговоры о том, что происходит вне военного поселения, составляли основное времяпрепровождение молодых комет, редко выбиравших дело по собственной воле. Денно и нощно готовились они к войне против людей или своего же вида, ожидая лишь команды от ожидающего подходящий момент командования.       Иногда, впрочем, и эта тяжёлая, однообразная жизнь разбавлялась яркими событиями в виде кровавых драк со смертельным исходом, зачастую с предшествовавшими им драмами, связанными с глубоко интимными отношениями солдат в свободное от муштры время. Легат и трибуны дозволяли такие разборки, считая, что в них гибнут лишь слабые телом и духом. Тем более, что их Император, Хирон, и сам не брезговал уничтожением собственных солдат, вызывая молодых на бой поодиночке.       Несмотря на солидный для мириада возраст в семьдесят лет, Император был силён и по-прежнему непобедим в бою. Лишним доказательством его непреходящей мощи было то, что с боёв с ним не возвращался ещё ни один молодой солдат, ведь правила в битве с Императором были те же, что в клетке со львом, уходил свободным и живым лишь тот, кто победит.       Порой битвы происходили в присутствии остального легиона, чтобы пресечь слухи о том, что победа достаётся старому льву Хирону нечестно, и тогда всем были видны стальные перекаты его мускулов, крепкий хват на рукояти меча и быстрота движений. Но чаще Император приглашал очередного молодого и крепкого парня на свою личную арену во внутреннем дворе своей виллы, чтобы расправиться с ним в одиночестве. Когда бой заканчивался, на стене здания вывешивали пурпурный флаг, прославлявший победу Императора и пролитую им кровь.              – Император Хирон требует к себе бойца! – высокий трибун в опоясанной красной тканью тоге стоял посреди той части лагеря, что принадлежала первой когорте, славной сынами высокопоставленных комет и отважными воинами, берегущими честь имени.       Трибун обвёл замерший лагерь глазами. Среди воинов считалось доблестью вызваться на бой, пусть и заведомо проигрышный, как справедливо считало большинство, однако, сам он не порицал замешкавшихся молодых людей, находящихся в самом начале долгой жизни и уже горящих дружескими и любовными связями даже в таких суровых условиях. По правилам, если никто не вызовется добровольно, он должен будет выбрать смертника сам, и этого трибун тоже не хотел…       – Я пойду! – раздался низкий, хриплый голос, с брошенного возле костра бревна поднялся молодой кометный мириад переливающийся цветами от бледно-красного до багрового, едва оттенявшего тусклые звёзды на коже.       – Как тебя зовут, воин? – тайно выдохнувший от облегчения трибун спросил громко и чётко, как полагалось, хотя сам прекрасно знал имя мрачного отщепенца в этой когорте.       – Арес, сын Регулуса! – молодой воин выпрямился, бросив под ноги точильный камень, и со свистом убрал меч, которым занимался, в ножны, без лишних слов демонстрируя свою готовность идти на верную смерть.       Уверенный шаг его, направленный к трибуну, сопровождал тихий шёпот среди юных комет, знавших и Регулуса, управляющего казной капитолия, и кем на самом деле приходился ему нелюдимый, мрачный парень, о чьём уходе никто не жалел.       – Слава Аресу, сыну Регулуса! – крикнул трибун, провожая избранного на смерть, и вторили ему голоса воинов, как требовали того традиции комет.       Под одобрительные и облегчённые выкрики вышли они из лагеря и пошли наверх по склону, к вилле Императора с пустым пока флагштоком у ворот. Арес шёл молча, глядя на синие в свете сумерек стены здания, где мог встретить свою судьбу. Молодая комета выглядела спокойно и мрачно, как всегда, короткий багровый шлейф был поднят и колебался от порывов ветра, и трибун не спешил утешить размеренно идущего за ним воина. В конце концов, пасть от руки Императора было честью и для него самого, и для его дома…       В молчании прошли они до самой виллы и через ворота её, затем по богато украшенному коридору по краю прямо до заднего двора. У многих богатых комет на заднем дворе был сад и скамейки, место для отдыха с семьёй и друзьями, но не у Хирона. Весь задний двор его виллы занимала круглая, вымощенная камнем площадка, освещённая стоящими по краю факелами. В их свете стоящий спиной к вошедшим Хирон выглядел грозно и монументально. По крепкой фигуре Императора, облачённой в лёгкую белую тунику на одно плечо, скользили отблески от трепещущего пламени, углубляя тени и обрисовывая крепкие не под стать возрасту мускулы на руках, ногах, прямой спине, обращённой к трибуну и его спутнику. Император глубоко вздохнул и развернулся, поднимая сверкающий острыми кромками меч, на который опирался в ожидании гостей.       – Аве, Хирон! – прозвучало громко и чётко, стрельнула вперёд и вверх в приветственном жесте рука молодого воина, остановившегося на краю площадки.       Хирон хмыкнул, отдавая должность смелости и уверенности молодой кометы, глядящей прямо в глаза своему Императору, проскользил взглядом по крупной фигуре воина, оценивая его силу и подготовленность к поединку, и не удержался от довольного цоканья языком. Сегодняшнее развлечение обещало быть ярким и увлекательным.       – Назовись, воин, – пророкотал Император низким голосом, играючи взмахнув тяжёлым мечом. – Хочу знать, кого убью этой ночью…       Молодой воин сделал два шага за круг факелов, чтобы противник видел его чётко и ясно, вспыхнул багровым шлейфом, вынимая свой меч и откидывая ненужные ножны в сторону, чтобы не мешали движениям.       – Арес, сын Регулуса! – во второй раз за вечер представилась молодая комета, прокрутив меч вокруг запястья и перехватив его на уровне сверкающих в ярком свете пламени глаз.       – Арес?.. – Император хмыкнул, начиная обходить юного воина по кругу, вынуждая его вступить в этот опасный медленный танец с обнажёнными клинками. – Греческий бог войны? Ох, не любит своего сына, видимо, Регулус…       Крепко стиснутые зубы молодой кометы подсказали Хирону, что он был прав, Император довольно хохотнул, видя, что его любимый трюк по выведению из себя чересчур молодого для хладнокровия противника удался, и без предупреждения взмахнул мечом, в мгновение покрывая расстояние между ним и противником.              Лязгнула сталь о сталь, с искрами разошлись мечи и тут же Арес ударил в ответ, метя в плечо Императору. Долгие схватки с другими воинами и изнурительные тренировки в лагере подготовили его к поединку, а силой и энергией в молодом теле воин не уступал опытному Хирону. Тихий двор наполнился лязгом оружия, тяжёлыми выдохами, шорохом обуви, они сражались без щитов и доспехов, в полную силу, не щадя ни себя, ни соперника.       Хирон увернулся от свистнувшего меча и тут же ударил своим, едва не выбив зазвеневшую сталь из руки молодого воина. Зарычал Арес и снова попытался достать Императора своим клинком, не боясь ни поранить, ни даже убить своего правителя, более, чем за жизнь, борясь за свою воинскую честь. Но ему не хватало опыта, старый лев отбивал все стремительные атаки, держал напор его меча, вздуваясь венами на сильных руках, и даже не задыхался, осыпая его градом ударов столь сильных, что оставляли зазубрины на подставленной кромке меча.       Наконец взбешённый Арес смог отпихнуть противника плечом и с криком полоснул в воздухе мечом, рассчитывая рубануть Императора поперёк туловища, но тот был быстр, словно утекающая вода. Недостаточно, впрочем, быстр в этот раз, на открытой груди Хирона появилась длинная, тонкая, красная полоса, опровержение мифической неуязвимости кометы. Правитель остановился, чтобы собрать проступившую из раны кровь, растёр её между пальцами, оценивающе хмыкнув.       – Неплохо, Арес, неплохо… Но это тебя не спасёт! – кроваво-красные глаза Императора полыхнули яростью, комета кинулся в атаку, тесня противника к краю.       Бой в секунду стал ещё более отчаянным и ожесточённым, разбушевавшийся словно раненый зверь Хирон обрушивал град ударов на отступающего молодого воина. Отлетели на холодный камень срезанные мощным ударом верхушки факелов, рассыпались искрами под ногами противников. От следующей пары факелов Арес смог увернуться, не влетел прямо в огонь спиной, но Хирон, воспользовавшись заминкой, крепко пнул его в бедро, откидывая на середину площадки. Взмах мечом молодой воин парировал, заскрипел зубами от отдавшегося в теле гула от встречи клинка с клинком, и пропустил удар локтём в зубы.       В секунду площадка крутанулась перед глазами, тело перехватила железная рука и, не успел Арес вздохнуть, как к горлу прижалась холодная сталь. Молодая комета замерла, бездумно таращась распахнутыми глазами в пространство.       Он проиграл.       Проиграл и сейчас будет лишён жизни за свой проигрыш.       Прижимающийся сзади Хирон глубоко вдохнул, выравнивая сбитое дыхание, перехватил свою жертву плотнее, лёгким нажатием клинка задирая ему голову выше. Арес не сопротивлялся, понимая, что лишён на это права, стоял смирно и неподвижно, всей душой впитывая последние секунды жизни, прохладный ночной воздух, треск факелов вокруг, собственное прерывистое дыхание. Но Хирон не спешил, пошевелился, тепло выдохнул на ухо, прижимаясь губами к закрывающей его складке кожи.       – Брось клинок… – тихо промурлыкал правитель, сжимая пальцами локоть правой руки пленённой кометы.       Арес послушно разжал пальцы, меч со звоном упал на полированный камень. Он чувствовал, как свободная рука Хирона медленно ползёт по его животу вниз по тунике, огибает удерживающий ткань пояс и наконец интимно и властно скользит между ног, прижимая самое нежное место сквозь складки ткани.       Дыхание молодого воина сбилось, сердце, и так бившееся быстро, казалось, решило протаранить грудь. Дёрнувшиеся было сдвинуться колени предупредил прижатый к горлу клинок. Хирон неторопливо ласкал свою жертву сквозь тунику и простое нательное бельё, хорошо чувствуя натруженными оружием пальцами нежные складки колеоризы. Партнёров у Ареса ещё не было, в лагере было не до того, да и заводить с ним связи никто особо не желал, поэтому ласки были для него в новинку и оттого удовольствие было особенно острым. Смазка быстро проступила сквозь тонкую ткань, сдержанные вздохи молодой кометы стали громче, сквозь неплотно сомкнутые губы прорывались короткие, страстные стоны.       Прошуршала поднятая ткань туники, ладонь Хирона залезла в промокшее насквозь бельё воина, вызвав у него жалобный, захлёбывающийся всхлип. Сильные, ловкие пальцы медленно ласкали текущую смазкой колеоризу, раздвигали бархатные складки кожи, прикрывающие нежную внутренность, игнорируя тычущийся в запястье кончик вылезшего щупальца, совершенно чётко диктуя молодой комете её роль на эту ночь.       Арес понимал весьма смутно, к чему готовит его Император, и сам хотел и страшился того, что с ним будет, но не находил в себе силы попросить дрожащим от возбуждения голосом взять его. Вместо этого он мягко опустил ладонь на сжимающую рукоять меча руку Хирона, а второй скользнул по чужому запястью, чтобы, помедлив немного от робости, нажать слегка, прося ещё ласок от Императора.       Посыл был принят благосклонно, второй меч прозвенел о камень, освободив руку Хирону, чтобы крепко обласкать широкую грудь молодого воина и открытое горло. Быстро бьющейся под нежной кожи жилки на шее коснулись ласковые губы, затем язык, вызвав захлёбывающийся вздох у неискушённого парня, затем Арес застонал в голос, почувствовав, как скользкие от смазки пальцы проникают в его горящую и пульсирующую от возбуждения колеоризу.       Всё так же неспешно, бережно Хирон двигал пальцами, медленно трахая ими горячую колеоризу парня под его негромкие, сдавленные стоны. Щупальце Ареса вылезло полностью, обвилось вокруг запястья старшей кометы, секретируя прозрачной, сладко пахнущей смазкой, он сжимал внутри пальцы Хирона, не желая отпускать их, и выгибался сильнее, не контролируя собственное тело.       – Достаточно… – хриплым от желания голосом мурлыкнул Хирон и, прежде, чем до Ареса дошли его слова, дёрнул завязку на белье, отправляя мокрый кусок ткани к ногам парня.       Император задрал на молодом воине тунику, дёрнул на себя, принуждая прогнуться в пояснице, и завозился со своим одеянием, порыкивая от нетерпения. Арес послушно наклонился, чувствуя, как кружится голова от захватившего его целиком желания. На секунду мелькнула мысль о том, все ли воины, побеждённые в личных покоях, проходят через это перед смертью, но исчезла, как только колеоризы коснулся гибкий тонкий кончик.       Хирон вошёл медленно, одним плавным, долгим движением, вызвав у дрожащего от желания парня громкий стон. Арес сжал в себе щупальце, дрожа от наслаждения быть заполненным своим Императором, и застонал вновь, когда Хирон начал двигаться, причудливо изгибая толстое, сильное щупальце внутри его горячей колеоризы.       Для удобства Император перехватил покорно выгнувшегося перед ним парня за локти. Прохладный ночной воздух наполнили влажные звуки соития, стоны, ритмичные шлепки, с которыми Хирон раз за разом вгонял своё толстое щупальце в податливого парня, сжимающего его внутри жадно текущей колеоризой. Арес задыхался от наслаждения, кусал губы, сдерживая громкие стоны, и двигался навстречу в иступленном животном ритме.       – Скажи… – Хирон перехватил его горячей ладонью за плечо, чтобы войти резче, жёстче, вызвав у молодой кометы блаженный вскрик. – Ты же хочешь… что-то сказать… скажи…       Арес запрокинул голову, глядя мутным взглядом на скачущие перед глазами от резких толчков звёзды, выгнулся сильнее, чувствуя приближение разрядки, сладко сжался вокруг таранящего его щупальца, точно зная, что хочет сказать.       – Аве… Аве, Хирон! – всхлипнул дрожаще воин и тут же закричал, чувствуя, как сладко сжимается его колеориза, как изгибается собственное щупальце, брызгая на каменную кладку семенем.       Щупальце внутри его продолжало двигаться, стимулируя бешено сжимающуюся колеоризу, заставляя его кричать в голос от не испытанного ранее наслаждения, пока Хирон не зарычал, резко дёрнув комету на себя и вжавшись в него до самого основания. Арес почувствовал, как дёргается и пульсирует внутри него щупальце, начиняя его самого спермой Императора, и замер надолго, погрузившись в ощущение стихающих отголосков наслаждения и сладких судорог собственной колеоризы, крепко сжимающейся вокруг щупальца Хирона.       Император выпустил его не ранее, чем спустил всё внутрь до капли, с трудом, как показалось Аресу, вынул обмякшее щупальце и отступил. Но не поднял меч, чтобы довершить начатое, как думал молодой воин, а покачал головой и кивнул в сторону тёмного проёма двери.       – Уходи. Ты свободен, – коротко пояснил Император, одёргивая смятую тунику.       Помедлив, Арес подхватил свой меч и ножны и, пробормотав тихое: «Слушаюсь, Хирон.», на подкашивающихся ногах пошёл на память к выходу из жилья Императора. Глупое желание оглянуться он давил в себе вплоть до того, как вышел за ворота. Флагшток над ними висел пустой, храня тайну произошедшего между ним и Императором.       Но более всего мятущуюся душу молодого Ареса, только что получившего свой первый опыт с другим мириадом, смущало осознание того, что по его ещё влажной колеоризе гуляет ветерок, а значит, мокрое развязанное бельё осталось лежать посреди личной боевой площадки Императора.