Наивный дурак.
Порой судьба даёт тебе лёгкие намёки, что стоит перестать бороться и оставить всякие попытки ей противиться. Будь то из раза в раз тупиковое решение задачи, преследующее невезение или провальный результат, спустя огромное количество четных попыток начинаешь думать, будто для тебя установили барьер, через который ты не в силах пройти; будто существует заданная кем-то установка, что сегодня какой-то человек не сможет сделать что-то, сколько бы он ни старался. Убедиться в правдивости подобного заговора было невозможно, но чем чаще мне приходилось терпеть неудачу, тем больше я начинал в него верить. Сейчас мне казалось, что игра нагло смеётся надо мной, издевается, как хозяин над своим покорным рабом. Госпожа Удача без особого труда поставила меня на колени и с удовольствием забивала руки своими длинными каблуками глубоко в землю, заставляя чувствовать себя бессильным перед её властью, контролирующей абсолютно всё: эту игру и всё за её пределами. В данный момент абсолютно ничто не играло мне на руку, а вот мешающих факторов становилось только больше: союзники лежали и смотрели, как в скором времени быстрая кончина настигнет и меня; противники, ощущая преимущество, охотно пользовались им и неслись в сторону большого синего круга, без пяти минут братской могилы; внезапный щелчок очень ясно дал понять, что был отстрелян последний патрон, и мой пулемёт можно было использовать, разве что, как дубину.Очередной горький, неотвратимый провал.
Я нырнул за бетонный блок с намерением собраться и выиграть хотя бы пару секунд, но на самом деле был уже полностью поглощён отчаянием. Всё, чего мне хотелось, — просто забрать несчастный контейнер за три победы и пойти спать. Кто же знал, что это обычно простое приключение на минут двадцать-тридцать начнёт напоминать настоящую борьбу за жизнь? Одна жалкая победа — ну неужели я так много прошу? Переваривая всё это, у меня опускались руки, и всё больше и больше сознание отравляла такая лукавая, манящая за собой мысль:Сдайся. У тебя не получится. Ты проиграл.
Похоже, это действительно правда. Я сделал всё, что мог. Игра, рок или поганая случайность — неважно, обращаюсь ко всем вам: вы победили. Вы довели меня здесь, а наступающая мне на пятки усталость завершит вами начатое уже в реальности. К чёрту всё: контейнер, опыт, недобитый БП — я выпустил из рук оружие и прикрыл лицо руками. Какофония из выстрелов не перестала трепать уши, но глаза видели лишь темноту, место без какого-либо хаоса или тревоги. Здесь нет радости победы, равно как и печали поражения — ты сам определяешь, друг ли тебе эта тьма или нет. Сейчас — самый что ни на есть близкий. Хотелось взять и погрузиться в неё с головой, быть вдалеке от этого бесконечного круга провалов и неоправданных усилий. Единственное, что теснило темноту, было игровым чатом, который я не слышал и не замечал до этого момента. Из бесконечной белой пелены быстрых команд и меток «Внимание!» синим выделялось сообщение снайпера: [VLA_20013_DIK]: ЧУВАК ДВАЙ ТАЩИ!!!"!"!!! Внезапно по телу пробежали мурашки, но их причиной был не страх: какой-то неведомой мне силы и природы разряд родился в голове и прошёлся по нервной системе. Настолько сильной была его амплитуда, что мои глаза невольно раскрылись, а сковывающая сонливость на миг испуганно отступила. До меня дошло, что я был в шаге от свершения самой главной ошибки: я перестал верить в победу. Висевшая балластом на душе горечь предыдущих неудач не давала думать ни о чём, кроме как о ней, а всякая вера в успех воспринималась, как шутка, детская наивность, попытка сделать вид, будто ты не видишь слона перед собой. Несмотря на наше безнадежное положение, сейчас мои товарищи верили в меня: штурмовик, полностью посвятивший себя своей роли; медик, оставшийся верным своему долгу даже на пороге смерти; снайпер, совсем новичок, только-только пробующий игру, — все они наблюдали за боем и таили в себе надежду на успех. Все, кроме меня, поддержки, опоры для своей команды. Честно, я ощутил себя настоящим предателем, слабым звеном, удар по которому ломает всю цепь, — это ощущение возбудило во мне немыслимый гнев в первую очередь к своему слабоволию. Смешавшись с ненавистью к моему врагу, ко всему этому цирку с главным клоуном в роли меня, рождалась самая настоящая, истинная решимость — то, чего больше всего не хватало мне в эту минуту. Рука вновь схватила пулемёт и сжала рукоять мертвой хваткой, не смея отпускать снова. Плевать, если это станет моим очередным фиаско: помимо меня, есть ещё три игрока, которые пришли сюда за победой и не собирались так просто уходить без неё. Они не бросались в бегство при первом намёке на провал, не ныли на несправедливость или плохие усилители, а бились до самого конца с тем, что у них было. Ради их жертвы, ради общей цели, объединившей нас в этом матче, ради безумно малого свободного времени в нашей реальной жизни, я должен… Я не умру в конце Натиска! Времени на таймере оставалось ещё двадцать секунд, в то время как противникам хватит и мгновения, чтобы убить меня. Безвыходная ситуация — решил бы я, но вспомнил, за кого вообще сейчас играл. Если я не могу стрелять, а путей для отхода попросту нет, то мне остаётся только сожрать огромную порцию урона и не подавиться — самоубийственная авантюра для любого другого оперативника, но на Зубре может сработать. Кроме этого, других вариантов нет. — Э, ботяры! На те, налетайте! Встав из-за укрытия во весь рост, я увидел огромную толпу, за всё это время собравшуюся у точки эвакуации. Их было невероятно много для одного оперативника: моё поле зрения почти полностью заняли красные иконки, показывающие класс неприятеля; на меня смотрело, казалось, миллиард пар глаз, в которых горело одно-единственное желание как можно быстрее разобраться со мной. На то, чтобы занять позицию и активировать способность, пока эти жалкие пародии на игроков наводили свои пушки, у меня было меньше секунды — стоило мне со всей дури вогнать сошки обратно в бетонный блок, на котором уже было выдолбленное для них место, как меня окатил настоящий град из свинца. Пули беспощадно бились о руки, туловище, лицо — всё, что выглядывало из-за куска бетона. Чувствуя, как меня толкает назад, я сгруппировался ещё сильнее и переставил вторую ногу в более уверенное положение. Как итог, держаться стало на толику легче, но я не мог пошевелиться, даже просто осматриваться было невозможно — лишь чувствовать, как пули калечат тело и оставляют на нём следы. Противники шли прямо на меня, толчки становились всё сильнее — любое попадание могло с лёгкостью выбить меня из равновесия и тем самым отправить на тот свет, но я продолжал притворяться статуей и держать удар. Аура способности, изобилующая синим свечением, в полной мере символизировала союз воли и решимости, кружащихся в бурном танце для моей единственной публики. Сердце моё больше не отравляла горечь поражений — заместо неё явилось намерение во что бы то ни стало не допустить ещё одно. И всё же, несмотря на сопротивление к урону и моё желания не умирать, шкала здоровья продолжала монотонно уменьшаться каждую секунду. С ней же становилась ближе победа — битва происходила даже на моём интерфейсе. Что настанет быстрее: настолько необходимая мне и моей команде победа или же естественный ранее, но недопустимый сейчас провал? Я ощущал, как тело, вопреки духу, начинает слабеть и всё больше поддаваться потоку пуль. 50… 45… 40… 35… Больше половины моего здоровья уже не было. Слабость сильнее давала о себе знать: переставал чувствовать ноги, руки с трудом держали пулемёт. 30…25…20…15… Без сил оперся на оружие, не давая ему слететь с сошек. Кажущееся бесполезным ранее, теперь оно стало моей единственной опорой и возможностью выйти из этого боя живым. Всё вокруг начало размываться — в конце концов я начал видеть перед собой только силуэты и яркие дульные вспышки, мигающие, как гирлянда на новогодней ёлке. Смерть подошла очень близко, дышала прямо у моего уха, а таймер тем временем уже вовсю горел красным — осталось совсем ничего. Давай, продержись ещё немного! 10… 5… Импульс от очередного попадания скидывает меня за исстрелянное всем, чем только можно, укрытие. Удачно приземлившись на спину, я мог только смотреть на голубое небо: во мне уже не было сил двигать хоть чем-то, да и, признаться, не очень-то и хотелось. Внутри ощущалось некое умиротворение — странное, не свойственное этому моменту, будто чужое, но такое приятное чувство. Теперь уж точно: я сделал всё, что мог. Даже если мы проиграли, то боролись до конца. Все боролись. Глаза закрылись — я вновь увидел успокаивающую темноту вместе с застывшим игровым чатом, где до сих пор показывалось очень выручившее меня в трудную минуту сообщение товарища. Действительно, порой пара слов могут сделать очень многое, но даже у их возможностей есть предел. Расслабив свои веки, я приготовился принять исход этого матча, как вдруг услышал где-то вдалеке наш вертолёт. Раздался очень мощный залп ракет, обрушившихся на всех, кто находился у точки эвакуации. Они взрывались буквально в метре от меня, но не могли никак навредить — это была заскриптованная сцена победы. Забавно, но, видев её ещё миллион раз до этого, сейчас я был рад ей, как никогда прежде. Превосходящий числом противник падал замертво у едва живого меня, вверх взмыли клубы дыма, на меня оседала пыль, бетонная крошка и прочий мусор — во всём этом бардаке ярко сияла моя лёгкая улыбка. Найдя в себе ещё немного сил, я приподнял руку с оттопыренным большим пальцем — знак моим товарищам — и посмотрел на своё оставшееся здоровье: 2 ХП. Было близко. Игровой чат вновь ожил: [VLA_20013_DIK]: ДАААААААААААААААААААААА!!! [GizmO]: не зря хилочку на тебя потратил) [MOA]: mom get the camera!! Восторг моих напарников заставил улыбнуться ещё шире. Вырванная зубами из рук противника победа была невероятно сладка — я был рад. Рад моей победе над самим собой. Выйдя из боя, я забрал злосчастный контейнер и с невозмутимым видом открыл его. Конечно, после такого марафона ожидаешь секретные легендарные скины, но, как говорится, держи карман шире: камуфляж, добивание и пара сотен фрагментов. Немного, но это никак меня не расстроило — довольный своим маленьким достижением я отправился спать.