Бежать — стрела летит, да?

*** Я бегу по парку и звоню в ФЭС — за мной гонится людоед, мои силы на исходе. Мелькают тени, смазанные объекты и деревья. Ничего не видно! Гудки. Сеть тут с перебоями: ремонт вышки, не удивлюсь, если не его рук дело. Началось не так давно, заметил, что пропадают люди: почтальоны, дворники, заправщики, участковые, дети... В полиции сказали перестать пить и проспаться, выгнали, высмеяли. Допрыгались! Идиоты! Мудаки ебаные... Пока недосчитались сначала сотрудника архива, а потом и какого-то стажёра; сына генерала. Забегали, суки и сволочи, службу эту подключили, но поздно. Для меня поздно: конец. На месте исчезновения оставляет метки, коды и части, обглоданные, а остальное отправляет «подарками»... Меня вырывает, слышу топот — людоед огромного роста, с мощными ногами и туловищем; здоровенный. Связь продолжает барахлить, эксперт Холодов, с которым удалось связаться, никак не поймёт: то ли не слышит, то ли я его не слышу, то ли запеленговать нельзя! — Да, сделайте, что-нибудь! — в грудь входит наконечник стрелы, больно, теряю сознание от шока: низкий порог, да и рёбра ломал недавно; по инерции продолжаю бежать, прыгаю через невысокий забор в каком-то дворе, поздний вечер не мешает, поднимаю контейнер и кидаю, зацепив машину, мышцы гудят и сознание мутнеет. На том конце провода женский голос. Старший лейтенант Оксана Амелина — говорит со мной, канал стабилизировался, а я теперь не знаю ничего, ношусь по кругу: одни и те же стены, окна, двери подъездов (и моего тоже). Падаю. Слышу смех. Голос смутно знаком: курьер, доставивший «праздничный торт» с останками, один из дворников, дежурный в полиции, охранник в поликлинике, человек у офиса ФЭС, водитель на почте. Смех становится сильнее — тени обращаются в монстров! — Молодец! — Есть, — слышится смесь голосов, — есть контакт... Ещё стрелы, но точных и контрольных нет. Откуда силы бежать, уворачиваться? То ли я такой ловкий, то ли он играет; вылетаю из двора и поворачиваю на проспект, забавно со стороны? Наверное, спотыкаюсь, за мной бегут голодные бездомные собаки, шакалы и лисы. Ужас. Мерещатся бомжи, что тоже не брезгуют, мародёры, кажутся жуткие вещи. Голос: «А я тебя культурно сожру, хочешь?» — Хрен тебе! Мост. Прыгаю с него. *** — Галь, смерть наступила от падения с высоты, — заключила Антонова, порядком устав от этого жуткого дела, — стрелы для запугивания, а вдобавок смазаны какой-то дрянью...алкалоид, таким пользуются аборигены в некоторых странах Африки, Океании и Австралии... — Пользуются? Рогозина поперхнулась слюной, закашлявшись. — Да, — сухо констатировала Валентина, — всякие международные организации запретили давно, но сама понимаешь... — Понятно, я так понимаю, наш маньяк когда-то ходил в экспедиции? Моряк, учёный, журналист, естествоиспытатель? В морг зашёл Холодов. — Всё вместе, Галина Николаевна, — он продемонстрировал планшет и бумаги с отчётами; был молчалив и мрачен, — я... — Отдыхай, Андрей, — начальница посмотрела на него тепло, хоть и с лёгким укором, но в проблемах и перебоях связи вряд ли её сотрудники виноваты, — он был у нас с самого начала! — её досаду можно было измерять километрами. — Если уж и ругать, с меня начинать надо: я командую вами, а не наоборот и при любых проблемах и обстоятельствах несу ответственность, в том числе и за промахи, так как приказы отдавала... — Спасибо. Холодов ушёл, Антонова мрачно и болезненно улыбнулась. — Маньяк маньяком, но причины, Галь, найти надо и у меня нехорошие подозрения... Рогозина приподняла брови. — Говори. — В общем я посоветовалась со своими, ты понимаешь, институтские там, многие замалчивают или отводят глаза, говоря про те экспедиции...мутное дело, и то, что тебе с таким трудом его добиться пришлось, понимаешь, к чему я? — Не совсем. — Наш поехавший в них стал участвовать, лет с тринадцати-четырнадцати, и это в девяностом году, когда страна формально была, а фактически уже нет, чуть моложе Майского, набирали, мол талантливых ребят, это сейчас к таким пристальное внимание, а тогда — ну и что...детей вообще в пять лет в магазин одних отпустить могли. — Ты к тому, что это притон был? Но экспедиции ж были? — Были, Галь, в том-то и суть, не прикопаться: ездили, а так ещё хуже, представляешь логово педофилов в другой стране? И наверняка младшие смотрели (их заставляли смотреть, манипуляциями) как на божества, учёные ж. Ходили слухи в определённых кругах одно время... — Ничего себе, — Рогозина обернулась и заговорила тише, — и как раскрыть это ты не знаешь? — Галя, я и так поделилась с тобой информацией, за которую с меня могут голову снять, просила Андрея сайты...ну ты понимаешь, конечно, под анонимом и через ИИ пропускала текст, запросы, но опытный может догадаться кто. — Понятно. Рогозина поблагодарила подругу, думая об информации и что с ней делать. Ситуация патовая, а Султанов тонко намекнул: наступила на хвост и разворошила важных людей. «Дурак ты, Руслан Султанович, — думала она же, набирая куратора ФЭС, — если ты боишься лишний раз пукнуть, то боюсь всплыви такая информация: потонешь сам и потопишь всю службу вместе с теми, кого ты боишься! Тогда не только придётся скрываться в тайге, а выбивать место на Марсе и торопить организацию, где работал когда-то мой однофамилец...» *** — Рогозина, чего тебе, — грубо начал генерал-майор, — по твоему делу: всё, если не хочешь... — Нет, не всё, Руслан Султанович... Рогозина, сказав, что это не телефонный разговор, отключилась, предварительно пригласив в службу. Куратор не заставил себя ждать. — Здравствуй, — он не стал соблюдать субординацию и махнул рукой, — по-моему ты немного... Она прервала его, отвела в помещение без камер и изложила всё то, чем поделилась с ней Валя. Вид у Султанова был ошеломлённый. — Это правда? Откуда инф... — он протирал вспотевший лоб, сел на старый стул, едва выдержавший его немалый вес. — Продолжай, Галина, я слушаю. Продолжила. Вместе они, обменявшись ещё некоторыми колкостями (больше подходящие на шутки старых друзей), задумались. Шло время. — Знаешь, — произнёс медленно Султанов, почёсывая подбородок, — есть идея, Галь... Идея — формально дело будет вести глубоко засекреченная и тайная служба ФСБ, Рогозина даже стала возмущаться, мол все лавры им, понимала, что квалификации её сотрудников может банально не хватить. Но, что удивило, так это — Султанов сам... САМ предложил свою кандидатуру поработать здесь, в ФЭС. От колкости не удержалась. — Всё тебе ехидничать, Рогозина, — он почти улыбался. — Отдельных кабинетов у нас нет... — Я эту службу курирую вообще-то! ***