***
Убеждения Асуман помогают. Собственные попытки быть разумной имеют успех. Суна считает собственные вздохи и выдохи. Суна крепко сжимает кулаки по обеим сторонам от себя, вгоняя наманикюренные ногти в кожу дабы мозг концентрировался на вспышке били, а не на дрожи по телу. Она старается, думать прагматично, забыть ту беседу Кайи с мамой и слова Нюкет после. В конце концов, она выходит замуж не из-за большой любви к Кайе, а ради себя. Своей безопасности и свободы. Чтоб уменьшить количество синяков на теле, навсегда перестать бояться фразы "Тобой интересовался такой-то господин", чтоб не было ни Саффетов, ни отца, ни даже нотаций тёти. Сейран приходит минут за десять до выхода, они не обсуждают утренний инцидент, но сидят близко и крепко переплетают пальцы в складках платья Суны. — Ты уверена? — спрашивает Сейран, медля. Уверена ли она? И да и нет одновременно Было бы проще, не услышь она злосчастный разговор, не думай о степени искренности Кайи, о возможном будущем их брака. Будет ли это как у Сейран с Феритом? Зятёк тоже обожает сестру, он хотел ее с первого дня, и защищает от отца, в общем-то совершает кучу поступков ради неё. Даже сегодня смотрел с тоской и желанием одновременно, несмотря на новую ссору меж ними. Но это не мешает ему ходить по клубам, а может и заглядываться на других девушек. Как скоро Кайе надоест она? Месяц, два, три? Что будет потом? Он тоже пойдет по клубам искать новые эмоции? Или он ходит уже? Где, например, он пропадает днями? Уже завел любовницу? Мысли и имеют и не имеют смысла одновременно. Раздражают и заставляют волноваться одновременно. Всё это так бессмысленно и деструктивно, учитывая, что она всё равно скажет "Да" — Нет, не уверена, — меж ними и так достаточно лжи, зачем прикрывать бравадой очевидное? — Не уверена, сестра, но у меня нет выбора. Я закончу вечер замужней женщиной. — Мы всё ещё можем это отменить, — Сейран быстро облизывает губы и мечется глазами по комнате. Руки чуть сильнее сжимают ее и смотрит она с какой-то надеждой или маниакальной уверенностью, — Тебе необязательно выходить замуж, Суна. — Сейран, я же сказала... — неужели ей снова нужно перечислять причины брака? Её выгоды от него? Смысл привязанности к Кайе? — Нет, нет, ты не знаешь того, что знаю я, послушай, — сестра смотрит слишком серьёзно и в ней буквально горит намерением. Суна хмурит брови, чувствуя и страх, и любопытство, и маленькую долю отчаянья. Внутри всё мешается и трепещет знакомым волнением. Чего еще она не знает? — Ферит слышал разговор Нюкет с Каёй, они ругались на улице вечером совсем недавно, — значит разговор в спальне был не первым, — Нюкет очень против брака, честно. Настолько, что нужно опасаться... — Я знаю, и про ее неприязнь и про жалость Кайи ко мне... — Так ты... — Сейран неверяще смотрит, но вдруг кивает сама себе, — Ладно, В разговоре он ещё упомянул, что между вами нет сильных чувств или реальных чувств, я не помню...В общем, ещё было, что он просто увлечен тобой, а для тебя это фикция, чтоб не навлечь гнева отца. Чудесно. Просто очаровательно. Нет реальных чувств. Развлечение. Фикция. Очень фиктивно он вчера целовался. Суна почувствовала как уже не от боли, а скорее от унижения и глухой, разрастающийся внутри злости, сильнее сжимаются зубы. Интересно что ещё он наговорил своей матери? Чего ещё она не знает об их отношениях? Сколько ещё людей подслушало эти их разговоры? — Суна, — сестра снова берёт всё её внимание на себя, — Абидин слышал это и теперь думает, что с Каёй у вас только притворство и выгода, он с того времени хотел поговорить с тобой. Сегодня Ферит едва отговорил его красть тебя второй раз... — Что? — Суна определенно переволновалась и сейчас лежала где-нибудь в особняке, пока её приводят в чувства. А это лишь галлюцинации. Абидин хочет украсть её второй раз? Абидин слышал всё и теперь думает, что она всё ещё любит его? — Я не знаю, что произошло между тобой и братом-Аби, но...он всё ещё любит тебя, сестра. И не использует для своего развлечения или фикций и планов...Он... — Сейран продолжает говорить, о чем-то рассуждать, пока Суна погружается в себя и старается просто уложить информацию. Старается не впасть в панику от все этих мыслей, идей, затей, неуверенностей и приступов решительности. Все и каждое отзывается внутри трепетом или вспышкой ярости одновременно. Кайе она нравится, но, очевидно, лишь как увлечение. Он...хочет её, в нем достаточно жалости и мягкости, чтоб заботиться о ней и защищать, но...не более? Может это она впервые вкусившая хорошее отношение и плотское желание решила, что это нечто особенное? Может это закономерный процесс, что он множество раз проходил со своими другими девушками? — И он не причинит тебе вреда и спасет от гнева отца, вы будете женаты... — из речи Сейран она вылавливает отрывок предложения и мысль об отце словно отрезвляет её полностью. Сгоняет морок и даёт ясность реальности. — Абидин не сможет меня защитить, Сейран, даже если женится сотню раз, — в прошлом он никогда не пытался помочь с отцом и оставлял с ним наедине, даже когда его намерения были понятны. Конечно, может будь она его женой, он был бы ретивее, но...Кайя едва не напоролся на нож, когда меж ними была лишь пара поцелуев и с десяток бесед. Ей вдруг вспомнилось, как они ехали в машине после банка, как Казым пихнул ее в машину и обругивал всеми возможными способами, а Абидин молча смотрел на дорогу. Ей вдруг стало обидно за чужое бездействие, больно даже, — Он не мог в прошлом. Что изменится сейчас? — Он готов украсть тебя сейчас, готов жениться, несмотря на гнев отца. Он защитит тебя. Это...это верное решение... — в глазах сестры не было уверенности, скорее некоторая маниакальность и внушённость. А ещё страх и надежда. И искреннее волнение за неё. Она не одобряла Кайю до этого, но смирилась, думая, что у него искренние намерения. А теперь он уничтожил это своими же словами. — Брак с Аби не будет игрой или фикцией и...вы же так любили друг друга. Ты даже думала о детях с ним и...что бы не произошло после развода вы можете преодолеть это. — Но мы не смогли, — хочется возразить Суне, — Он отказался от меня после, не смог простить и принять обратно после насильного брака. — У нас с Феритом получилось преодолеть историю с Тарыком и вы сможете... — Нет, Сейран, — сравнение с Феритом отрезвляет почти как с отцом. — Я не знаю, что Ферит или Абидин наговорили о нашем расставании, но...нет. Мы не преодолеем. Не сможем просто. Потому что Абидин сам отказался от меня после развода, понимаешь? Ты думаешь я не пыталась вернуть нашу связь? Не думала, что через время выйду за него и получу своё счастье? Он игнорировал меня месяцами обиженный на мой отказ, — Суна повышала голос, наконец то проговаривая этот виток боли. Злясь на себя за надежды и на него за всё остальное. Плевать если их услышат, — Даже после помолвки с Каёй он не подошел объясниться и сейчас...нет, Сейран, мы не вы с Феритом и наша любовь не выдержала преграды. А если мы поженимся, то преград будет ещё больше. И что сделает отец? Даже если мы будем жить вне особняка, он найдёт меня и уничтожит...И где мы будем жить? Халис уволит его сразу же как узнает, что у его внука украли невесту, и убедиться, чтобы никто не нанял его. Сейран смотрит с выражением досады и страдания, в её огромных глазах Суна видит вкрапления понимания, что постепенно переселяют прошлую убеждённость. Она неловко закусывает губу, явно разрываясь изнутри. Интересно, сколько к этому приложил Ферит? Сейран знает о разговоре с его слов, о чувствах и намерениях Аби — тоже. Сколько же зять, так презирающий Кайю и обожающий Абидина, мог исказить? Вероятно, множество всего. А значит думать надо самой. Она мне нравится, мама, как женщина может нравиться мужчине. Я хочу жениться на ней. В следующий раз, Казым-бей, я не только верну каждый удар, но и заявлю в полицию. Вы закончите с тюрьме. Я рядом, — убирая спутанные волосы с лица и вытирая слезы, — Всё уже прошло. —Я не смогу, — произносит Суна, наконец решившись. — Я боюсь этого, я не готова так рисковать. Кайя не причинит мне вред и точно защитит от отца и...Я не готова. Она не отслеживает реакцию Сейран, её наверняка разочарование, потому что слышит, как открывается окно за спиной. Обернувшись, Суна мгновенно отскакивает назад, едва не падая через подол платья. — Ни звука, иначе... — в проеме окна мужская фигура с закрытым лицом и что важнее пистолетом, что указывает на них с Сейран. Он не успевает договорить, как Сейран глухо вскрикивает и тут же закрывает рот себе ладонью. Суна не кричит, никогда не кричала. Но всё тело, словно каждая мышца напрягается до полу болезненных судорог, что отдаются крупкой, буквально колючей дрожью, что не позволяет даже и сделать шагу назад. Хотя хочется до невозможности. Глаза выцепают только дуло пистолета, что направлен на них и немного глаза мужчины. Отчаянные и несколько потерянные, словно он не ожидал их здесь вдвоём. Мозг судорожно пытается понять причину всего этого. Но раз за разом терпит положение, потому что...это буквально вооруженный человек в проеме окна в день ее свадьбы, в доме ещё куча людей. Не может же быть грабитель настолько слепым или не предусмотрительным. — Ещё раз и я спущу курок, — мужчина говорит тихо и несколько нервно, что снова же добавляет непонимания. Она чувствует как Сейран находит её руку сзади и крепко сжимает ладонью, пока ее тоже трясущиеся тело прижалось к её. Больше звуков не последовало, их обеих, почти парализовало от страха. — Теперь, ты, — он переводит дуло левее, к ее стороне, — Идешь со мной, тихо и без номеров. Мне проблемы не нужны. Твой муж соскучился. — Кт...что? — её едва хватает выдавить самый очевидный вопрос. В голове тут же поднимается сотня мыслей, но всё происходит слишком медленно и почти туманно. Но одновременно с этим внутри что-то переворачивается. Напрягается до предела, до скручивающихся внутренностей и явностного тремора в руках. Она приходит в ужас ещё до того как мозг формирует догадку, ее сердце, кажется, останавливается ещё до завершения цепочки мыслей: Твой муж соскучился. Саффет ведёт себя подозрительно. Предупреди охрану. Суна почти хочет, чтоб он спустил курок. — Саффет-бей ждёт, шевелись или пальну по ней, — мужчина указывает на Сейран, заставляя её пугливо всхлипнуть. Боком она жмётся к ней, наверное и не осознавая до конца, как пытается пихнуть её в сторону, подальше от возможной пули. Суна бы восхитилась этим, расчувствовалась до глубины души и даже отругала бы её позже за подобное, но сейчас слишком много концентрации уходило на то, чтобы не потерять сознание от страха. — Н...н...нет, пожалуйста, нет, нет, нет, не надо, — голос дрожит, срывается и пытается со всхлипами потому что это...это больше её сейчас. Она не может рисковать Сейран, но и рисковать снова встретиться с Саффетом не может. Она просто не переживёт даже его взгляда, не говоря уже о касании. Просто не сможет. Никак. Смерть будем милосерднее. — Тихо, — мужчина угрожающе шипит словно её мольбы были громче шёпота, Суна не могла контролировать себя сейчас, — Считаю до пяти и если ты не перелезешь через подоконник...то пеняй на неё. Раз... — Не надо, — Сейран сама дрожит, но говорит твердым, хоть и умоляющим сбитым шёпотом. Сестра не просто напугана, а в полном ужасе. И это частично работает как инстинкт для её воспаленного сознания. Как какой-то будильник, что чуть сбивает морок. Надо думать, надо чёрт возьми просто дождаться охраны или кого-то ещё. Надо избавиться от самого очевидного и острого, а потом думать дальше. Нужно собраться, чёрт его дери. Нужно думать головой и тогда всё обойдётся. — Нет, она не пойдёт, её пропажу сразу обнаружат, он невеста.. Обстановка накалялась, всё давило сильнее и сильнее и у неё не было ни секунды лишнего времени. Страх, паника, срочность. Острота момента. Всё это напомнило о другой ночи её жизни. Той, что закончилась кровавыми разводами, резким запахом перекиси и долгожданной свободой. — Суна,— звал её Тарык сдавленным и намеренно спокойным голосом. Зрачки расширились до предела и почти поглотили радужку, адреналин, что недавно активно выделялся в организме, сделал его теперь, словно перевозбужденным и слишком остро реагирующим на все. Суна явно видела, что он сам на грани, в явной панике и растерянности. Она ощущала мелкий тремор его рук на плечах, метания глаз и сбитое дыхание, что никак не восстанавливалось. Но он не вбивал её в стену спиной. Не хлестал по лицу или голове в своей излюбленной манере и даже не кричал в попытках прекратить её истерику. Его голос был твёрдым и ровным, почти командливым, но с языка упорно срывались слова успокоения, — Суна, дыши, слышишь? Успокойся. Всё закончилось. Он тебя не тронет. Мне надо, чтобы ты успокоилась, слышишь? Вот и теперь надо, чтобы она успокоилась. — Два, — повторяет мужчина с надрывом и почти напускной уверенностью. Тарык сидел рядом с ней на коленях в углу и напряженно всматривался в труп слева от них. Корпусом он заслонил её от тела иранца и одну руку держал на её спине, пока Суна тяжело дышала через рот и сама металась мыслями в вопросах, догадках и идеях. Они совершили убийство, к чёрту детали и мотивы. Их обоих посадят за это. Она закончит в тюрьме. А после этого в аду. Аллах ни за что её не простит за это. — Мы пропали, Тарык. Он мёртв, нас посадят за это. — Суна могла бы испугаться собственного пустого, надрывного голоса. Отчаянного и бессильного всхлипа, что следуют. Неужели так она закончит свою жизнь? Это всё, что она увидит в этом мире. Дом отца, извращенность Саффета, труп недо насильника и стены тюремной камеры? — Не факт, — он почти неверяще отвечает, тихо и неуверенно, чтобы потом повторить громче с почти судорожной надеждой. — Не факт, мы всё ещё можем покрыть это. Кто знал, что он будет ужинать нас? Сейчас в доме почти никого... — его дыхание сбивалось с каждым словом, а глаза быстро метались по комнате. В них блистала почти маниакальная надежда, возбуждённость. Мыслительный процесс, так резко проснувшийся в нем, был буквально виден в нервных, но одновременно задумчивых движениях рук. В скомканным, рассуждающем бормотании. — Мы можем выбраться из этого, Суна. Клянусь Аллахом мы выпутаемся. Свидетелей нет, можно будет изобрести версию для семьи Эршади, а полиция не будет вмешиваться какое-то время. На улице такой пиздец, что общественные камеры не выдержали наверняка... — и дальнейшее, полу бредовое бормотание с кучей деталей и углов мысли, что ей были недоступны, до тех пор пока он резко не встряхивает ее за плечи, — Нам надо избавиться от тела. Слышишь? Суна, от общего к частному идём. Сначало тело, потом и с остальным разберёмся. — Четыре... — продолжает мужчина, несмотря на убеждения Сейран. Суна с жадностью всматривается в него, вокруг него и пытается ухватиться хоть за что-нибудь. Ветровка у мужчины в грязных пятнах, новых или старых, а шарф, закрывающий лицо размохрился и теперь торчащие нитки качаются на сквозняке. — Не вынуждайте меня, госпожа. Тарык словно открывает в себе второе дыхание и вновь становится не понурым или напуганным, а собранным и реально эмоциональным, словно он на грани сумасшествия, как и она. Его мозг работает со скоростью света, и генерирует сотню мыслей в секунду. Он хаотичен и периодически бормочет, словно споря с самим собой, Но именно его энергия и вовлеченность держат Суну на плаву. Дают странную, извращённую надежду, что все обойдется. Хотя она всё ещё инертна и буквально бес толку стоит в углу. Взгляд снова приковывается к телу на полу, к человеку, что минуты назад едва не изнасиловал её и почти заколол. Бок жжёт от оставленного пореза, а тремор в руках и периодическая дрожь по телу и не думают уходить. Наверное, нужно что-то сделать или помочь ему, ведь она соучастница и пойдёт под трибунал за ним. Но потом Суна вдруг осознаёт, что ей в целом-то немного плевать на это. Как долго ещё Саффет будет покупаться на болезнь яичников, что Тарык действительно помог сфальсифицировать? Как долго будет молча засыпать рядом? Если сядут в тюрьму, то получит развод и после выхода в её жизни уже не будет Саффета. Так стоит ли брыкаться сейчас? — Мы вывезем тело отсюда, — говорит Тарык наконец разблокировав телефон Нашида его же отпечатком пальца. Камеры он предусмотрительно закрыл салфеткой, хотя Суна сомневалась, что в этом было много смысла, — Он никому не писал об ужине и, кажется, ни с кем не созванивался после приезда...Суна? — Что? — она крепко впивается пальцами в предплечья перед собой и вдруг отдалённо думает сможет ли Тарык убить её сейчас, если она откажется покрывать его или помогать? Сможет убить двоих за один вечер? Она не знала наверняка, а обострённые инстинкты говорили, что вполне. Но она точно знала, что избавиться от двух тел и покрыть всё это он не сможет. Физически невозможно. Не одному точно. А значит она была нужна ему. Тарык Ихсанлы нуждался в её помощи...Суна была в отчаянии и напугана и шокирована, но это не значило, что мозг полностью атрофировался. Он сам говорил искать варианты, сам говорил думать головой. — Мы сейчас его вынесем к машине во дворе, но посадим так, словно он всё ещё живой, просто слишком пьяный, — Тарык застёгивает пиджак у иранца на груди, тем самым закрывая кровавое пятно и кладёт телефон себе в карман. — На видеокамере должно быть видно, что от нас он уходил живым. Потом можно подправить что-то наверняка...Суна? — Мне нет разницы поймают нас или нет. Наоборот тюрьма предпочтительней брака с твоим братом, — теперь внимание полностью сконцентрировалось на ней. Он так и застыл на корточках перед иранцами и в лёгком прищуре глаз, в удивленном и почти возмущённом выражении лица, Суна видела раздражение, удивление, но никак не отрицание её слов. Хоть и не полное осмысление. — Мне нет смысла возиться с трупом сейчас. Быть непойманным выгодно только тебе. Тарык смотрит на неё долгие мгновения словно стараясь приникнуть в голову. И тут резко усмехается, несколько истерично и неестественно, но развеселённо. В этой кривой усмешке она видит неверие и подначивание одновременно. — Тебе надо отмыть здесь всё, кровь уже начала подсыхать, — продолжает Суна прерывистым и грубым после слёз голосом, — Не говоря о том, чтобы довести его до машины и врать полиции или семье после. Ты совершил убийство и ты же заинтересован в сокрытии прежде всего. А я нет, не так как ты точно. Я не буду помогать за просто так.... — Помогать, — он насмешливо, почти издевательски повторяет за ней, — Помогать мне, а ? — Именно, это будет помощью и не бесплатной...мне же нужно кое-что взамен. Тарык снова долго и внимательно смотрит на неё, словно видит впервые и теперь усмехается явственней. Взгляд у него при этом словно мягчеет на пол тона: — Неплохо, очень неплохо. Нашла вариант. Я помогу тебе получить развод с братом. Её желания очевидны. Так даже проще. — Когда? — Когда его объявят пропавшим без вести и когда я утрясу хоть чуть-чуть вопрос с его семьёй, — отвечает Тарык после раздумий. В этом есть смысл, но на это могут уйти недели или даже месяца, она просто не выдержит этого времени с Саффетом. — Быстрее, я не переживу ещё одной ночи с Саффетом, — в этот раз Суна в большем сознании и замечает, как Тарык вздрагивает словно от пощёчины и напрягается в плечах. Губ сжимаются в жесткую линию и чуть кривятся в отвращении. Тема до остроты ему неприятна. — Ни разу больше. Он не коснётся меня, ни разу более. Поэтому заявление подадим завтра. И завтра же я съеду. — Шума много будет, — она почти начинает напирать, — А если я обеспечу твою неприкосновенность здесь? Тогда мы сделаем всё по-моему, в нужное время. — Как? — новая ложь о болезни уже не пройдёт с Саффетом. С каждым днем он становился всё настойчивей и агрессивней. — Его скоро никакая болезнь не остановит. Тарык вдруг отводит глаза и коротко облизывает губы, в тяжёлом выдохе отражается не просто усталость от всего, а полная изнемождённость. Он неодобрительно качает головой сам себе и отвращённо поджимает губы. — Я что-нибудь придумаю, — наконец оглашает он вердиктом, — Саффет больше не приблизится к тебе, обещаю. И ты разведёшься с ним, это я тоже обещаю. Но сейчас сделаешь всё, как я сказал. — Если это обман или ты не сдержишь слова... — её попытки угрозы звучат жалко. Потому что в сущности она ничего не сможет сделать против него. Но Тарык качает головой, в этот раз в отрицании. Быстрым жестом руки останавливает её и смотрит непривычно серьёзно. Можно было бы сказать открыто или честно, но Суна не хотела разбрасываться словами. — Нет, это не тот случай, ты вырвешься отсюда, я гарантирую, — ей жизненно необходимо было ему поверить. Глупо, наверное, он ведь буквально самый ненадёжный человек из всех, что она знает, но и выбора у неё нет. — Итак, ты молчишь и помогаешь покрыть это, а я обеспечиваю тебе развод и защиту от брата. — По рукам, — произносит Суна едва слышно и жмёт протянутую руку. Ладонь Тарыка испачкана в крови иранца и через касание она марается сама. Словно пятнает себя изнутри. Но Тарык серьёзно смотрит ей в глаза и в нём она не видит ни капли гнева или раздражения на почти шантаж. На казалось бы откровенный загон в угол. Внутри начинает трепетать надежда, что казалось бы совсем умерла в груди за неимением подпитки. Она выберется отсюда. Суна выберется и отсюда тоже. Счёт подходит к концу и она замечает, что у напавшего чуть начинает дрожать рука. Пистолеты были тяжёлыми и с непривычки долго держать кого-то на прицелу будет действительно сложно. Глаза мужчины беспокойно бегают. И ей вдруг становится ясно, что скорее всего он – лишь исполняющий прихоть Саффета. Своих людей у него не было. Люди Тарыка без его ведома не согласились бы на подобную авантюру. — Сколько Саффет вам заплатил? — ей вдруг становится до боли очевидно, сто человек перед ними — абсолютно чужд ко всем событиям. Суна мало о таком знала, но разговор о деньгах мог выиграть им лишнее время. Охрана же не совсем слепая. — Мы заплатим больше. Мужчина оживился, пистолет теперь был смещен ниже и в случае чего выстрел пришёлся бы в живот, а не грудь, что, наверное, повышало шансы на выживание. — Вы должны знать, — продолжает Суна смотря на него снизу вверх, — Саффет ничего не имеет за собой, всем владеет его брат, а он, поверьте, против подобного. Не факт, что он заплатит вам вовсе. Мы же может заплатить вам сейчас же... — Сколько? — его не надо долго уговаривать. Облегчение заполняет тело, хотя липкий страх всё ещё держится за плечи костлявыми пальцами и холодит душу. Сколько хотите, — почти вырывается у Суны, когда сознание вдруг подсказывает ей, что это поставит её в ещё более слабую позицию. Сделает окончательной жертвой, ведомой. — Двести тысяч лир, — она медленно тянется рукой к телефону и пытается попасть дрожащими пальцами в окошечки цифр для пин-кода. Стоит полубоком к нападающему, чтобы он видел, как загружается интернет банк. Проблема в том, что у неё нет своей карты. Нечего привязывать и через секунду приложение попросит авторизоваться. Это либо выиграет время, либо взбесит мужчину окончательно. — Так дёшево вы оцениваете себя, — он вдруг криво усмехается и сально проходится глазами по её телу, вызывая кислое отвращение внутри, — Шестьсот...миллион. И я выйду отсюда и не побеспокою вас больше. Миллион лир огромные деньги. Наверняка на них можно купить машину или даже квартиру. В брендовом бутике отовариться можно на всю семью на все четыре сезона точно. — Диктуйте номер, — проговаривает Суна, не меняясь в лице. Она открывает контакт Аби и пишет первую за много месяцев смс. Напали. Моя комната. Окно. Пист. Щас. И тут же выходит из чата, заходя обратно в банк. Колёсико крутится и кажется отсчитывает секунды их с Сейран жизни. Её потная ладонь все ещё в её руке меж складками платья. Пальцы сжимаются крепче с каждой секундой. Она борется с желанием ущипнуть себя, впиться ногтями в ладонь, чтоб хоть чуть-чуть держаться на плаву. — Что Саффет планировал сделать со мной дальше? — ей надо выиграть время. Чертовски надо. Мужчина мнется и наконец практически полностью опускает руку с пистолетом. Пытается размять запястье и наконец перекладывает оружие в другую руку. Скорее всего это первый раз, когда он держит пистолет. Неужели Саффет подобрал кого-то с улицы? — Увезти куда-то...почему так долго? — В доме много гостей, вай-фай перегружен, — отвечает Сейран вместо неё. — Он не говорил куда именно? — Суна судорожно пытается придумать ещё какой-то вопрос. Хоть как-то потянуть время. Мужчина непритязательно морщится и качает головой вместо ответа. Позади него вдруг происходит какое-то движение. Абидин. — Господин, а вы... — голос у нее срывается на полуслове и говорит она скорее из нужды привлечь его внимание, — А вы давно работаете на семью Ихсанлы? Он порывается что-то ответить, исказив перед этим лицо в непонимающей гримасе, как его резко хватают за руки и оттягивают на улицу. Они с Сейран одновременно отскакивают в другой конец комнаты и долгие секунды слышатся глухие звуки ударов и сдавленный мат. Сердце бьется словно сумасшедшее, словно готовое пробить грудную клетку. И тело вдруг ощущается слишком слабым и ватным в самом плохом проявлении. Дышать становится легче, безопаснее, но тремор в конечностях не проходит. Суна скатывается по стене и неловко скидывает свадебные лодочки . Ворот платья давит сильнее чем можно вынести. Хочется содрать с себя всё вместе с кожей. — С...сейран, — она оттягивает воротник, беспомощно смотря на сестру. И тут же чувствует, как проворные пальцы сестры расстёгивают мелкие пуговицы на спине и ослабляют молнию. Дышать становится не слишком легче, но давление уменьшается. Спасибо хоть на этом.***
Через пару десятков минут тесная комната превращается в эпицентр движения и суеты. Охрана скручивает и нанятого напавшего и самого Саффета с его охранником снаружи. Ифакат пытается сохранить лицо перед гостями и не позволяет никому выходить из комнаты. Халис бею скорее всего ничего не доложат. Нюкет подозрительно смотрит то на Суну, то на отчитывающегося Абидина. Сейран стоит в обьятьях Ферита и мутными глазами смотрит на всех их. Кайю позвали почти сразу и его неподдельный страх при объяснении Ифакат произошедшим иррационально успокоил её. Её почти муж опустился рядом с ней на колени и почти полностью перекрыл своим телом от посторонних глаз. — Всё нормально, — проборматала Суна где-то у его уха. Сейчас все действительно было нормально. Кайя успокаивающе поглаживал её голое плечо и посылал мелкие мурашки по спине, когда губами аккуратно мазал по скуле. — Весь сглаз на себя взяла, дальше свадьба должна идти, как по маслу, — её пустая, абсолютно бесполезная бравада, казалась абсурдной, на фоне всех её сомнений и переживаний. На фоне недавнего панического страха и общего стресса дня. Кайя на её слова неожиданно отстраняется и смеётся, коротко и лающе. Скорее поражённо, чем от реального веселья. — Оптимистичная у меня будет жена, ничего не скажешь, — рукой он задумчиво скользит по её шее к лицу и знакомо гладит скулу большим пальцем. — Если ты всё ещё в настроении выходить замуж сегодня, конечно... Его вопрошающий, чуть неуверенный тон вкупе с нервным движением языка по губам доказывают, что в реплике больше вопроса нежели шутливости. — В настроении, — Кайя в её глазах эквивалируется безопасности, а после сегодняшних событий потребность в ней возросла до предела. — Но мне надо подправить макияж. Сможешь вывести их всех? — Постараюсь, — Кайя протягивает ей ладонь и тянет вверх, за собой, стоит ей только вложить свою руку в его. Затекшие от сидения в одной позе ноги чуть подводят её, пока Суна пытается удобнее поставить ступню в туфле. Она определённо становится ненавистницей каблуков. Кайя всё также заслоняет её от большинства всё ещё занятых беседами людей в комнате. Из речи Ифакат она слышит, что если в разгар свадьбы к ним заявится полиция, то они опозорятся на месяца вперёд. Абидин отвечает, что они могут держать Саффета и его напарников в служебном помещении до утра. Минус одна проблема. Полицию вмешивать нельзя, Тарык не одобрит, а он ей ещё пригодится. — Суна, у тебя... — Кайя снова ловит фокус её внимани и чуть хмурится, когда понимает, за кем она смотрела до этого. Но быстро возвращает нейтральное выражение лица и неопределённо машет рукой в районе шеи и груди. Спохватившись она прижимает к себе ворот полурассёгнутого платья. — Сейран... — она едва успевает произнести имя сестры, прежде чем видит её в объятьях Ферита. Видимо в приватных шёпетах они решили свои проблемы и наконец примирились. Сестра так влюблённо и уязвимо смотрела на мужа, что мешать им казалось святотатсвом. — Давай я, — предлагает Кайя, также заметивший пару в углу. Суна медленно разворачивается спиной к нему и упирается ладонью в стену перед собой. Кайя стоит предельно близко, настолько, что его с чего-то судорожный выдох ощущается теплом в шее. Есть нечто почти интимное в их позиции, в действиях, и знание, что окружены они при этом кучей людей едва не бударажит. Пальцы у него поразительно проворные, мелкие пуговицы быстро находят свои петли. Он аккуратен, почти не касается кожи. Только раз задевает спину, заставляя ее вздрогнуть. Ближе к лопаткам, когда ряд пуговиц почти заканчивается Кайя вдруг прерывается и проводит тыльной стороной пальцев по оголённой шее. Легко, будто нерешительно. Суна втягивает воздух в легкие и неосознанно подставляется под касание. Что-то внутри неё подначивает прижаться ещё ближе или развернуться вовсе, чтоб увидеть его лицо, возможное желание в глазах. Кайя, к её неудовольствию, продолжает прерванное занятие. Суна тут же злится на себя. Парень едва тебя коснулся, а ты уже напридумывала себе невесть чего. Осанка снова становится карикатурно ровной и она едва не чурается контакта. Абсурдно, учитывая, что у них сегодня брачная ночь. Через секунды он заканчивает с пуговицами, но вместо того чтобы отстранится находит горячими ладонями ее руки, чуть выше локтей и резко и быстро, словно вор прижимает ее спиной к себе. Суна сталкивается с ним лицом, когда пытается повернуть голову через плечо. На мгновенье у них буквально смешивается дыхание, Суна прикрывает глаза, невольно вспомнив их вчерашние поцелуи в гостиной, как близко находились их тела и как жадно он её касался...но они всё ещё в комнате полной людей. — Спасибо...что помог застегнуть, — тихим шёпотом произносит Суна и слегка отстраняется от его тела, пытаясь держаться хоть каких-то приличий. Кайя выдыхает смешок ей в ухо и кончиками пальцев скользит выше, почти к плечам. Нервные окончания встают на дыбы и кожа в миг покрывается мурашками. Это ненормально, как остро она реагирует на него. — Пожалуйста, — низкий голос ни разу не помогает самоконтролю, потому что Кайя звучит совсем как вчера, когда предлагал ей репетировать брачную ночь, — Хотя я ожидал, что буду рассегивать его сегодня, а не застёгивать. Бесстыдник. Просто нахал, что знает, куда бить. Суна судорожно вздыхает и наверняка краснеет до кончиков ушей от подкинутой ассоциации. Кайя окончательно добивает её, когда быстро, но влажно целует в шею, при этом сжимая пальцы на плечах. С губ срывается тихий и ужасно смущающий всхлип. Короткий звук, что едва можно уловить, но Кайя наверняка слышит. Быстро он снова принимает позицию, при которой перекрывается её от остальных людей и жадно оглядывает её всю, прежде чем сконцентрироваться на растеренном лице. Кайя криво усмехается, смотря ей в глаза. Во взгляде мешается озорной азарт и довольство. Почти муж показательно проходится кончиком языка по нижней губе, а после чуть закусывает её, выразительно смотря на её губы. Беспредел. Просто беспредел. — Я хочу испортить тебе помаду, — его тихое признание, заставляет поднять взгляд со рта на глаза. Он слишком откровенно смотрит. Буквально есть одним лишь взглядом. — Сестра, — зовёт ее Сейран неуверенным голосом. Они тут же оборачиваются, оставшись без интимности делимого момента. — Всё нормально...? — Да...да, — в первый раз голос подводит, а во второй подскакивает слишком высоко. Боже, это слишком неловко. Секунду назад она думала о губах Кайи, а минуту до этого ощущала эти губы у себя на шее. И это в комнате полной людей. Она наверняка краснеет сильнее, судя по едва сдерживаемой усмешки Кайи. Его притворно серьёзная мина не помогает ни разу. Сам начал все это, а теперь стоит, как ни в чём не бывало. Паршивец. — Кайя помогал мне застегнуть платье. Ферит разочарованно фыркает и качает головой, прежде чем перевести взгляд куда-то за спину Кайи. И чёрт...там стоял Абидин. Она совсем забыла о нём во всей кутерьме. Мужчина стоял каменным излиянием со скорбным выражением лица и крепко сжимал руки в кулаки по обе стороны от себя. Взгляда её он избегал, но его боль была очевидна и без этого. Внутри Суны что-то сжимается при виде него. Он ведь действительно всё ещё её любит по словам Сейран и теперь был готов украсть ее и идти до конца. То долго и счастливо, о котором она грёзила меньше года назад, теперь словно жгло кончики пальцев. Абидин был готов отказаться от всего ради нее сегодня. Она вдруг почувствовала стыд, смятение и горечь внутри. Тяжелый, полный осуждения взгляд Ферита не помогал. Задумчиво кислый вид Сейран не помогал. Хотелось отмыться от них. — Мне...мне нужно побыть одной, пожалуйста, — прорядить мысли и позвонить Тарыку по поводу его братца. — Я поправлю макияж и успокоюсь. Сейран, позовёшь пока Асуман? — сестра открывает рот что-то возразить, пока Ферит уверенным шагом уводит Абидина из контаты, — Скажи ей, что нужно как-то подгладить платье, хорошо? — Хорошо, — произносит она и взглядом указывает Кайе на дверь, — Тебе вобще невесту нельзя было видеть до свадьбы. Кайя вздрагивает, будто очнувшись от задумчивости и шагает на выход сам. Суна обессиленно опускается на кровать, стоит ей услышать хлопок двери и на секунды позволяет себе потеряться в собственных сомнениях.***
Через ещё пол часа она собирается окончательно. Сейран на пару с Асуман поправляют макияж и даже отпаривают подмявшийся подол. Длинная фата укрывает плечи и спину, тончайшая ткань переливающаяся ювелирной вышивкой придает ей буквально неземной вид. Делает действительно похожей, на сказочную фею. Кайя оценит. Под окнами слышны тихие переговоры охранников поместья. Часть ее успевает встрепенуться: что про нее скажут? Бывший муж вломился на свадьбу и попытался ее украсть. Простор для фантазии есть однозначно. Но все левые мысли выветриваются из головы, когда Кайя снова заходит в комнату и застывает на пороге же. Взгляд практически осязаем и внимателен настолько, что она борется с желанием разглядеть невидимые складки или сменить позу. Но смотря ему в глаза она видит, что он не ищет недостатков её фигуры и явно не замечает, что выточки чуть ниже, чем нужно. Смотря ему в глаза Суна видит глубокое, где-то затаенное обожание, почти восторг. Она мне нравится, как женщина может нравиться мужчине. Суна теперь ему верит. — Ты прекрасно выглядишь. Очень красиво, — голос низкий, словно у него пересохло в горле, и говорит он несколько нескладно. Выдает собственное волнение с потрохами. — Окажешь мне честь? Его протянутая ладонь, совсем как из её сна, вызывает неясное предвкушение. От манерной реплики Суна смущённо улыбается и подаёт подрагивающую руку. Даже фырканье Нюкет не портит момента. От Кайи пахнет каким-то полуперчёным одеколоном, а тепло тела ощущается даже через слои одежды. Она цепляется за его руку сильнее необходимого, когда на негнущихся ногах медленно шагает через толпу гостей к регистрационному столу. Внутри пополам с волнение плещется забитая надежда. Суна Шанлы действительно выходит замуж. По своей воле. За мужчину, что заслонит от побоев отца и возможных Саффетов. Фикция, жалость, расчёт или реальное намерение — не важно. Она получает своё, если не долго и счастливо, то хотя бы надежду на это. Хотя бы подобие. Все резко кажется эфемерным и остро реальным одновременно. Она тяжело сглатывает и натягивает на губы улыбку. Сейран обеспокоенно на нее смотрит, прижав ладонь к сердцу. В глазах предостережение, но она старается поддерживающе улыбнуться. Сестра Кайю не принимает до конца, считает Абидина вариантом получше, безопаснее, но резко наперекор идти не хочет. Суна благодарна и за это притворство. Ферит же стоит с гримасой разочарования и скуки одновременно. В глазах теплится насмешка, острая и неприятная, а губы отвращенно изогнуты. Натыкаясь на ее взгляд он качает головой и беззвучно шепчет "Осторожно". Суна сцепает зубы и борется с желанием влепить зятьку затрещину. Неужели не понимает?! Но вся спесь спадает стоит ей увидеть Абидина позади него. По шее идет дрожь от неподдельного страдания в его взгляде. Он отворачивается сразу и рукой утирает слезу с щеки. Внутри заново рождается смятение и вина, за которую она тут же себя ругает. Еще в комнате Суна поняла абсурдность своих чувств. Она не хотела его боли. Ни разу не желала этого ему. Но вот сама же добивает его сегодня. Кайя незаметно дергает ее ближе к себе, заставляя отвести взгляд от водителя. Улыбка на его лице теперь чуть натянутая и на нее он не смотрит, хоть и видел поворот головы. Эта деталь колет оправданным волнением в животе. Они подходят к регистрационному столу и встают плечом к плечу. Сердце бьется, словно у нее аритмия или она побежала стометровку спринтерским бегом. Мысли рояться в голове странной кокофонией, из которой не удается выловить ни одной связанной. Она едва разбирает слова регистраторши, но на самой важной части сознание проясняется и, медля ровно три секунды, Суна Шанлы находит голос сказать "Да". Внутри всё сжимается от ожидания и страха, когда читают обязательства Кайи и Суна всем сердцем и душой просит Аллаха, чтоб это не было игрой. Чтоб его обиды, сомнения, реванши и остальные факторы не подстегнули сделать её жертвой своей мести. Оставить на буквально выстраданной свадьбе. Но Кайя кивает на слова регистраторши и почти искренне улыбается. — Да...— его ответ глохнет в громогласном возгласе "Ферит Корхан". Суна вздрагивает изнутри и вдруг выходит из всей взволнованности, сталкиваясь с реальностью. — Где ты?! — громадный мужчина беспардонно врывается в особняк оравой охраны позади и уверенно шагает по красному ковролину, что ещё сохранил выемки от ее каблуков. Она стоит ошарашенная и будто бы пришибленной. Кто этот человек? И почему, Аллаха ради, он ворвался именно сейчас? Именно в момент её бракосочетания? — Ага, вот и попался, молокосос. Разъяренный мужчина двигается в сторону Ферита, что тут же выходит вперед, прикрыть собой Сейран. Глаза у него не просто беспокойно, а даже боязливо бегают. Суна качает головой, чувствуя, как внутри нарастает вязкое, словно мазут, разочарование и ядрёная злость. Какого чёрта Ферит решает свои проблемы у нее на свадьбе? — Где Пелин? Где Пелин, я спрашиваю, — мужчина в первобытной ярости его крик не сразу распознается сознанием. Но справляется и Суна и все окружающие быстро. Пелин Откуда здесь взяться Пелин? Какого чёрта на её свадьбе проблемой становится Пелин? — Я убью тебя, на куски разорву. Куда ты ее увёз? У меня есть записи камер! — Ферит бледнеет мгновенно. По его лицу видно, что он понимает, о чём речь и боится этого до трясучки. — Пелин? — дрожащим, сдавленным голосом произносит Сейран, за спиной мужа. Суна кратко думает, о паранойи сестры, о том, как тяжело ей было после фотографий и видеозаписи, как только клятва мужа в том, что Пелин нет и не будет помогла ей обрести хоть натянутый, но покой. Их объятья в комнате, ее влюбленный взгляд... Её это добъёт. — Дядя, — и виновница торжества буквально вбегает в дом под собственный испуганный возглас. И это действительно Пелин. Беременная Пелин, что сейчас замирает с центре и умоляюще смотрит на своего родственничка. Белые руки сложились на круглом животе, делая его абсолютно очевидным. Это напоминает какую-то сюрреалистичную постановку. Нечто мелодрамное и дешевое, пахнущее жжённым пластиком. Всё идёт слишком быстро, мозг не успевает приспособиться к изменяющейся реальности, но ядовитая мысль "Почему сейчас?" бьет в голове, не останавливаясь. События закручиваются слишком стремительно. Яростный дядя Пелин вцепается в Ферита и прижимает к регистрационной стойке, пока Орхан и Абидин пытаются оттащить его. Сейран неверяще, неуверенно подходит ближе к девушке и в напрягшейся линии плеч Суна даже со спины понимает весь масштаб ее боли. Весь крах происходящего. И она бы посочувствовала сильнее. Поддержала бы и помогла, если бы не собственная обида и разочарование не съедали изнутри. Она снова проигрывает. Снова в центре оказывается Сейран. Снова всё идет к чертям. На нее внезапно накатывает усталость одной волной погребает под собой волной. Может Аллах наказывает этим ее за того иранца? А может она отрабатывает карму прошлой жизни? Она готова разрыдаться от всего этого. Прикосновение Кайи ощущается не сразу, но тепло его ладони становится точкой концентрации для неё. Сам он внимательно наблюдает за разворачивающейся сценой и впитывает, кажется, каждую деталь. Его лицо не выражает ничего кроме удивления и внимательного любопытства, но Суне почему-то кажется, что он рад сейчас. Злорадно рад такому публичному скандалу вокруг Корханов. Ферита особенно. В голове всплывают слова о мести. Суна с ужасом обрабатывает простую мысль. Не часть ли это плана? Сейран вдруг подлетает к Фериту. Звук пощечины, даже скорее затрещины вмиг приглушает все шёпетки, а голова зятька отворачивается чуть ли не на все сто восемьдесят градусов. Болючая ненависть сестры видна даже с ее позиции. Сейран бежит прочь из дома. Ферита же задерживает дядя Пелин, хватает за шею в самоом угрожающим жесте. Суна бессильно опирается на стойку регистрации и едва не бьётся от твердую поверхность головой. Асуман была ни разу не права. Спокойный сон не значил удачу.***
Саффет не просто дурак, он откровенный долбоёб. Что хуже, так ни во что его не ставящий долбоёб. Такрык сцепает зубы и едва не кричит от переполняющей ярости, читая смс отчёт одного из охранников дома. Братец, таки пообещавший, что не будет делать глупостей, взял и совершил не просто глупость, а настоящее безумство. Феерично непродуманное и абсолютно идиотское безумство. Попытаться украсть Суну в ее же день свадьбы. Ладно хоть хватило мозгов заплатить какому-то наркоше с улице, чтоб тот сделал грязную часть. Но с другой стороны как хватило мозгов заплатить чужому, ненадёжному нарику, чтоб тот нарушил закон от имени Саффета? Как можно было раскрыть свою личность и приехать на дело на официально зарегистрированной машине и ждать прямо блять у выхода? Находясь самому внутри? От обилия ошибок и очевидностей Тарык трёт переносицу и судорожно думает, как выпутать братца из всего этого, а потом отправить в психушку, как и обещался. Ему было сказано сидеть смирно, так какого же он пошел в самое пекло, наплевав на его прямой приказ? Что его сподвигло? Сейчас же надо идти на поклон к Корханам и как-то вымаливать,от одного этого слова хотелось харкнуть, держать всё в секрете. Или же сразу к баш-комиссару или прокурору или даже судье и решать дело прям на корню. Интересно, сколько ещё дел они смогут закрыть под давлением шантажа и взяток? С кряхтением Тарык садится в свою машину неподалеку от аэропорта и пару секунд переводит дыхание. Бехнам ожидаемо отказался от сделки, но любезно компенсировал нанесенный ущерб. Тарык не гордый, всё принял. Значит, вопрос с Ираном закрыт. Он едва не смеётся от торжества внутри. Он убил иранца, но не только освободился от подозрений и вендетты, но и остался в плюсе. Осталось дождаться, когда дело официально закроют, и можно жить не оглядываясь за спину. Из замызганной дорожной аптечки вываливается баночка сильных обезболивающих. Японский препарат. Притупляют боль, но не туманят сознание. Ему со всеми гематомами этого и не хватало. Трескот телефона словно резанул по ушам и, кажется, только усилил наступающую мигрень. — Слушаю, — он не пытается придать голосу радостный вид. Видит Бог это сейчас не поможет. — Саффет нанял человека, чтоб похитить меня и снабдил его пистолетом, — Суна чётко с едва сдерживаемой яростью проговаривает каждое слово и чуть ли не рычит в трубку, — Ты обещал, что позаботишься о своём брате. Обещал, что он не приблизится ко мне, так какого же чёрта? Блять Пистолет был проблемой. Выводил инцидент на новый уровень. Если Корханы не согласятся замять всё это, то придётся очень несладко. Тут уже не то что шантаж и взятки, тут нужны будут чистейшии угрозы, замена людей на должностях и чёрт знает что ещё. — Кто-то пострадал в процессе? Что сейчас с братом? Много шума навели? — Моя нервная система очень пострадала. Его сейчас скрутили и держат в служебном помещении, в дом с гостями и журналистами не стали звать полицию. Но Тарык...это так оставлять нельзя. — Ясное блять дело, что оставлять нельзя, — он почувствовал иррациональную злость. На брата, на Суну, на себя, на безмозглую охрану. Ему по-честному после Ирана поехать домой и лечь спать на пару суток, а не носиться по Стамбулу, закрывая чужие проёбы. Саффет же обещал не лезть, почти смирился, с чего ему было так необдуманно лезть на рожон? — Послушай, я решу вопрос, замну дело, — на другом конце слышится раздраженный вздох Суны. Хочется одернуть ее за эту наглость...и хер ли нет? — Не надо мне тут блять вздыхать, словно я виноват. — А кто виноват, я что ли? — возмущенный возглас снова бьет по перепонкам. У неё всегда был такой визгливый голос? — Это ты не смог удержать в узде своего припадочного брата. Хотя обещал... — Обещал, обещал, — он зло пародирует её и бьет рукой о руль автомобиля. Как же заебло то всё это. — Повторюсь, я был в другой стране и решал последствия...сама знаешь чего. А ты была предупреждена, что Саффет не на месте и может сорваться. Какого же хера ты не предупредила охрану сама? — Я предупреждала...— Суна в чистом возмущении. Ему становится физически легче от знания, что нервы треплются не у него одного. — Значит охрана у Корханов набрана из класса коррекции.... — Тарык проходится ладонью по волосам и тянет их на затылке. Дыхание сбилось от злости, но срываться сейчас нельзя. — Хочешь считать меня виновным, считай. Но собак спускать не смей. Я сейчас настолько злой, что нахуй послал бы даже Пророка. — Тарык, я через три минуты пойду регистрировать брак и это после вооруженного нападения, пары перепалок со свекровью и наличию твоего брата-извращенца в двадцати метрах от меня... — проблема или наоборот положительная сторона Суны заключалась в том, что после сделки она почувствовала себя имеющей право огрызаться в ответ. Конкретно сейчас это бесило до ужаса, хоть и остужало пыл, — Если ты думаешь, что только у тебя нервы ни к черту и злить тебя нельзя, то подумай ещё раз. — Вы все меня заебали, — честно признается он, плюя на приличия, — Хорошо, я приеду и заберу с Саффетом. Обещаю, что приму меры. Ни в коем случае не обращайтесь в полицию. Внимание сейчас не нужно, к тому же его за это могут посадить. — Словно не заслуженно, — она имеет право на яд. — Заслужено, но он не сядет. Я сам с ним разберусь. С Корханами тоже, — знать бы ещё как. Халис точит на него зуб давно, а Ферит, маленький шакал, только подольет масла в огонь. Тарык тяжело вздыхает и открывает окно, чтоб пустить свежий воздух. Суне этого знать не нужно. Пусть выйдет за этого лондонского парня и свалит туда же, подальше от следствия, — Выходи замуж спокойно. — Или к чёрту, тут никакого спокойно не будет уже. Саффет на территории поместья, меня трясет от страха даже при мысли об этом, — неожиданное признание смущает. Стыдит в какой-то степени. Потому что страдание Суны от брака с братом, то, до чего он ее довел воспринимается острее нужного. Знание почему она боиться и чего. Знание, что этот страх уже переживался ей ранее, а он этому способствовал...возможно это редкое проявление сожаления для него. Изящно колкое и старательно отрицаемое. — Он повязан и сам ничего сделать не сможет. Я в пути в любом случае, и держись своего женишка. В это раз ты судя по всему не по указке выходишь замуж? — Не по указке, — отвечает Суна вяло. — Ну и иди с Богом, — он старается придать голосу смешливости. Получается не очень, — Я заявлюсь без подарка – учти. — И без приглашения. Но не в первой очевидно, — и отключает трубку, не давая ему права озвучить колкий ответ. Обезболивающие подействовали и теперь на тело опустилась приятная нега, хотя рассудок сохранял ясность. Тарык заводит двигатель и с неудовольствием понимает, что ехать придется через район Таблараши. Ему там появляться нельзя совсем. Бережёного Бог бережёт, но и давать круг времени нет. Навигатор тихим цифровым голосом сообщает ему о поворотах и светофорах, пока его мысли лениво бродят в сознании. Если Суна была главной жертвой нападения, и урон скорее моральный, то Корханам не за чем идти в полицию. Без её заявление все будет лишь пустыми словами и домыслами, а его бывшая невестка будет благоразумно молчать. Значит ему остается просто забрать Саффета, пистолет, что скорее всего был взят из семейного запаса, и не нарваться на неприятности уже в доме... Чёрт. Скорее всего гостями будут Сейран и Ферит, которых он не видел со дня выстрела. И у них будут справедливые претензии. Хотя видит Бог, он не планировал убивать Ферита. Своими руками он такие вещи не делал и не собирается. Просто что-то резко переклинило в измотанном покрывательством собственного убийства мозге. Тогда он разбирался с телом проблемного иранца, с принятием поставки наркоты на границе и скандалом в доме. Он просто напросто сорвался при виде женщины, которую он отчаянно хотел в руках другого. В руках Ферита, что и за мужчину считается только по наличию члена между ног и списку оттраханых девок. Проиграть избалованному сынку Корханов, что без денег семьи просто пустое место, было еще обиднее. Может Суна была права, говоря, что у всех мужчин болезненно хрупкое эго. Пистолет был травматическим и в какой-то момент идея выстрелить не казалась безумной или неоправданной. Точнее не так, она казалась приемлемой в тех реалиях. Он просто хотел хоть как-то отомстить за себя, хоть как-то причинить боль в ответ. Пусть и примитивно физическую. Единственным его сожалением является Сейран. Проворачивать подобное не стоило на ее глазах. Девочка хоть и казалась ему олицетворением огня и стойкости, заметно тухла с каждой секундой, что Ферит оседал на землю. Все было не так плохо кстати...всего лишь плечо и то ближе к мышцам, а не кости. Тарык однажды получил пулю в живот на иранской границе и ничего, даже до машины доковылял и в дороге до больницы успел раздать указания своим людям, принимающим товар. Но ужас в глазах Сейран был неподдельным, ее боль была неподдельной, искренняя привязанность и скорбь были неподдельными. Он даже стоя над ними, рядом с местом собственного преступления, чувствовал зависть к искреннему чувству меж ними. Скребущее разочарование при понимании, что ему никогда ничего и не светило. Сейран оказалась не просто неудавшейся влюблённостью или даже романом, нет. Сейран стала первой женщиной, что он не смог получить, хотя действительно старался. Её он хотел до чёртиков. Позже Тарык понял, что она стала ещё и первой в его жизни целью, что он не смог достичь. Может именно это подсознательная мысль и сделала его радикальным....Чёрт. Эту часть своей жизни он планировал не вспоминать. Через почти час пути он подъехал к Таблараши. Здания становились все более ветхими и неказистыми. Всё меньше людей попадалось на улицах, а из-за противного затхлого запаха пришлось даже закрыть окно. У двери одно из дома стояли две размолёваные девицы, от одного вида которых можно было подцепить что-то. Ближе к окраине, конечно, стоит самый неходовой товар, но проезжая по узким улочкам дальше и видя, как любопытно выглядывают из обшарпанных домов разномастные девицы Тарык искренни не понимает, как почившему Нихиду могло нравится подобное. В конце концов в Стамбуле куча приличных эскорт-агентств. Во вздохом он смотрит на оставшийся путь. И едва не воет от отчаянье, еще ехать столько же, если не больше, а усталость уже давит основательно. Он останавливается минут через десять покурить на относительно аккуратной улице рядом с остановкой. Затяжки сигарет, которые по его же обещаниям должны уже уйти из жизни, делают всё только хуже. Хочется просто поехать в свою квартиру и уснуть непробудным сном на целые сутки. А после заказать чего-нибудь мясного и жутко питательного из ресторана внизу и снова лечь спать. Никотин притупляет сознание, заставляет полностью облокотиться на автомобиль и прикрыть глаза. Из кафе на углу звучит какая-то веселая песня в чисто национальном стиле, а возгласы празднования периодически рушит стройную мелодию. У далеке слышны гневные крики какой-то женщины, что наверняка ругается на непутевого мужа за поздний приход. Машины с тихим шелестом проезжают мимо него. Почти покой. Женский возглас совсем рядом разрывает тишину. Что-то в нём настораживается, почти эфимерно трепещет услышав его. Тарык медленно открывает глаза и пытается найти источник. Возгласы продолжаются, но теперь он слышит еще и мужской гогот. У него волосы на шее встают от медленного узнавания. Глаза наконец выцепают яркое красное платье около кафе и Тарык думает, что обезболивающие и сигареты таки притупили сознание. Вызывали галлюцинации по-честному. Потому что в яростно спорящей и едва не убегающей девушки он видел Сейран.