***
Когда движение окончательно замедляется, а рёва существа уже не слышно, Арсений облегчённо выдыхает — всё кончилось. Он уже готов выглянуть из своего укрытия, но тут человек снова встаёт и куда-то направляется, рядом слышится шорох шагов чудовища. Арсений решает отложить идею осмотреть окрестности до лучших времён. После ещё нескольких минут тряски в кармане, чередующейся с какими-то писками, скрипами и шарканьем, человек наконец останавливается. За ним как будто что-то захлопывается, а в следующую секунду Арсений сквозь не такую уж и плотную ткань одежды видит, как пространство озаряется светом. Человек зачем-то наклоняется, слышится громкое дыхание чудища, а затем он снова продолжает идти. Арсений так и сидит в кармане, и ему остаётся только гадать, куда завёл его этот человек. Вскоре тот снова останавливается, а через какое-то время Арсения вместе с той одеждой, в кармане которой он прятался, будто отбрасывает куда-то. Он еле сдерживается, чтобы не вскрикнуть от страха, хорошо ещё, что приземляется на что-то мягкое. Как-то шевелиться, а тем более покидать своё укрытие тот пока боится — вдруг ещё заметят. Поэтому сидит тихо, пока не убеждается, что никаких посторонних звуков он рядом не слышит. Только тогда Арсений рискует выползти из кармана и оглядеться. Вот это жилище у человека! Да здесь весь народ фей со всего мира поместится! И это только одна комната. Сейчас та одежда, которая была у человека, лежит бесформенной кучей на чём-то мягком, Арсений может рискнуть предположить, что это человеческая кровать. Сначала он недоумевает, где же лепестки, которыми укрывается человек во сне, а потом ему в голову приходит, что в природе, наверное, просто не растут такие огромные цветы, чьи лепестки могли бы укрыть целого человека. Арсений продолжает осматриваться, беспорядочно вертя головой то в одну сторону, то в другую. Замечает мебель, сделанную явно из дерева, маленькое солнце, висящее под потолком, много различных предметов, предназначения которым он не знает. Человека поблизости не видно. Арсений пользуется случаем и взмахивает крыльями, взлетая в воздух, чтобы рассмотреть всё получше. Начинает с самой кровати, которая мало чем отличается от кроватей в мире фей — тоже мягкая, тоже есть подушки, вот только покрывалом и одеялом служат не лепестки, а что-то другое, явно тканевое, а вместо клочка звериной шерсти, которую феи подкладывали под голову, чтобы спалось мягче, — тоже что-то тканевое. У людей вообще есть что-то не из ткани? Арсений оборачивается и позади себя видит шкаф. Вот только если у фей в домах шкафы встречаются крайне редко — у Арсения, например, шкафа нет, он всё хранит в плетёных корзиночках, — то у этого человека шкаф просто огромный. По меркам феи, естественно. Несколько полок, на которых, удивительно, лежит тоже что-то тканевое. Но Арсения такое разнообразие нарядов не поразить просто не могло — у фей максимум два платьица или юбочки, а у людей целая гора одежды! Он подлетает ближе, чтобы рассмотреть всё досконально, и та вся оказывается какой-то тусклой на цвет. Хоть здесь феи обошли людей — что ни наряд, всё какой-нибудь яркий лепесточек, а тут одна серость. Арсений касается на пробу какой-то из вещей, и та оказывается такой мягкой, что хочется зарыться в неё полностью. В чём Арсений себе и не отказывает. В нос тут же ударяет человеческий запах, такой приятный, с нотками леса — поэтому в какой-то степени даже родной. Арсений почувствовал точно такой же, ещё когда сидел в кармане. Интересно, все люди так пахнут или только этот? Приближаться к солнцу он не рискует, поэтому летит в другой угол комнаты. Здесь обнаруживается небольшой столик с раскиданными на нём вещами. Ну что за беспорядок? Арсений обязательно возьмётся за уборку, но позже, хотя бы после полной экскурсии самому себе по новому дому. Странно называть домом место, в котором ты от силы всего несколько минут, но вряд ли он ещё вернётся обратно к себе в лес, поэтому придётся привыкать к новым обозначениям. На столе много разных длинных палочек, заострённых к концам, разные предметы различной формы, предназначение которых Арсений не знает и даже не догадывается, какие-то стопки чего-то, наверное, книг, разные стеклянные предметы, в одном из таких, ближе к углу стола, стоит букетик полевых цветов. Арсений сразу узнаёт в них цветы с его почти что родного луга. Так радуется, что аж крылышки трепещут, тут же подлетает ближе и втягивает полной грудью запах. Да, тот самый аромат любимой пыльцы и свежести — видимо, человек только что принёс их с поля. Не успевает Арсений подольше понаслаждаться цветами, как со стороны распахнутой в комнату двери раздаются приглушённые шаги — кто-то явно приближается к спальне. Арсений не тратит лишних мгновений на размышления — сразу же ныряет с головой в букет, прячась среди бутонов — те настолько большие, что его за ними даже не видно. Хотя человеку, который в следующую же секунду входит в комнату, не до разглядывания цветов. Он несёт в левой руке какую-то книжку, а в правой — длинную палочку, похожую на одну из тех, что лежат на столе, и что-то выводит этой палочкой на бумаге. Идёт как-то странно — прижав одно плечо к уху, только потом Арсений замечает между ними какой-то прямоугольный прибор. Человек будто общается с самим собой, что-то бормочет, задаёт какие-то вопросы, потом прощается с кем-то и выдыхает. Он уже готовится сесть на кровать, как непонятный прибор под его ухом начинает издавать какую-то мелодию. Человек тогда вновь вздыхает, уже громче, и подходит к столу. Арсений даже дыхание задерживает — так близко, он теперь может заметить даже умилительную родинку на кончике носа человека. Арсений прижимает ладони ко рту, чтобы сдержать случайный вздох, стараясь сильно не шелестеть листьями цветов. Человек в это время кладёт всё то, что держал в руках, на стол, заваленный всяким хламом, проводит пальцем по прибору — тот сразу же перестаёт шуметь — и прислоняет его к уху. — Антон Андреевич, отдел инновационных технологий, слушаю вас, — произносит он в никуда. Арсений сначала даже не понимает, может, человек говорит это ему, но эту мысль тут же отбрасывает — тот же не мог его заметить, а если бы и заметил, отреагировал бы по-другому. Поэтому Арсений просто продолжает вслушиваться в этот явно уставший человеческий голос. — Завтра в офис? Ко скольки? — интересуется человек у пустоты. Что такое офис, Арсений не знает. Но человек явно куда-то собрался завтра, и ему это не нравится, потому что пока что он — единственный, кого Арсений знает в человеческом мире, ну, кроме чудовища. А если он и не вернётся? Это что же, Арсений останется один в этом огромном доме? Так ещё и с чудищем. Вон оно как раз пришло и уселось рядом с человеком, дышит ещё, высунув язык, и бегает глазищами по комнате. — Угу, — буркает тем временем человек в свой прибор, — вас понял, буду. А потом убирает прибор, снова что-то тыкнув в нём пальцем. Сидит ещё пару минут, тупо уставившись в стену перед собой, отмирает, только когда чудище начинает скулить и прыгать вокруг него, пытаясь привлечь к себе внимание. — Жужа, уже поздно, спать пора, завтра поиграем, хорошо? Человек треплет чудовище за ушами, а то счастливо своим пушистым хвостом виляет. Радуется. Но Арсению оно всё равно не нравится, он даже пренебрежительно фыркает. Благо, человек этого не замечает, потому что уже вышел из комнаты, забрав с собой свой приборчик. А вот чудище ещё несколько секунд сидит на месте, вопросительно уставившись на букет, в котором спрятался Арсений. Он даже рискует и показывается, корчит рожицу чудищу и тут же прячется обратно. Чудище удивляется ещё больше и, что-то проворчав на своём чудищном, ковыляет из комнаты. Арсений победно себе ухмыляется и решает посмотреть, где же сейчас человек. Хотя почему просто «человек», он же, вроде как, в разговоре с каким-то невидимкой назвался Антоном Андреевичем. Наверное, это его имя. Правда, почему такое длинное? Интересно, у всех людей так? И Арсений летит на поиски Антона Андреевича. Чуть не натыкается на него на выходе из спальни — тот как раз идёт по перпендикулярно расположенному коридору. Но Арсения не замечает, глядя опять в свой приборчик, и хорошо, потому что Арсений ужасно затупил, когда увидел Антона Андреевича прямо перед собой и даже не успел никуда спрятаться. Тот проходит мимо и заходит за соседнюю дверь, закрывая её за собой. Откуда-то с другой части коридора слышатся чавкающие звуки — видимо, чудище решило подкрепиться. Главное, чтобы оно феями не питалось. Из-под двери виднеется полоска света, и Арсения начинает съедать любопытство — что же там такое и почему человек там закрылся? Он осторожно подлетает к низу двери и пытается заглянуть — не получается. Зато явно получится туда пролезть, с чем Арсений успешно справляется, даже несмотря на его совсем не феиные габариты. Он оказывается в до боли в глазах светлом помещении, всё блестит, а наверху светит ещё одно солнце — сколько же их у людей? Всё вокруг такое белое, так и манит, Арсений пару секунд стоит просто поражённый. Феи же слабы ко всем блестяшкам, вот и он загипнотизировался столькими отражающими поверхностями. Но в чувства его приводит шорох откуда-то сверху. Он поднимает голову и чуть ли не заваливается назад — такой высокий перед ним человек. Антон Андреевич стоит к нему спиной и уже стягивает через голову свою верхнюю одежду с коротким рукавом. Арсений так и застывает, как вкопанный. Когда ещё увидишь перед собой полуобнажённого человека? Красивого полуобнажённого человека? И пусть народ фей только так и ходит — только в набедренных повязках или коротких платьицах — и Арсений уже должен к этому привыкнуть, а он привык, вот только привык видеть перед собой полуобнажённых фей, а не людей. У Антона Андреевича так сильно выпирают лопатки и рёбра, что это граничит с болезненной худобой, пусть ей и не является. Особенно сильно рёбра прочерчиваются, когда тот поднимает руки вверх, потягиваясь. Ещё кудряшки так красиво спадают назад, волнами. Арсений залипает, реально залипает. Вот бывает, что неосторожная фея в смолу на дереве вляпается, потом всем народом вытягивают, вот так и Арсений сейчас вляпался. Только в Антона Андреевича. И тут, кажется, никакой народ не поможет. Он бегает взглядом по ровной линии спины и боится моргать — вдруг всё пропадёт. Вдруг он сейчас проснётся под своим лепестком барвинки в бывшем беличьем дупле, вдруг всё будет так же, как было до этого, вдруг он и не встречал вовсе никакого человека и чудища, вдруг это всё дурацкий сон. Если и так, Арсений готов спать вечность. А Антон Андреевич тем временем поддевает большими пальцами край своей довольно странной набедренной повязки — не как у фей. У них она выше колена и больше похожа на юбочку, а у него заканчивается на колене и будто состоит из двух частей, которые… о Флора и Фауна, он стягивает её вниз! Арсений успевает отвернуться, но краем глаза всё равно цепляет кусочек оголённой кожи ягодиц. И вроде бы ну что такого, вряд ли организм людей чем-то особо отличается от фей — две руки, две ноги, голова, крыльев только нет и уши не такие заострённые, — но Арсений всё равно безбожно краснеет, если у фей вообще есть такое понятие, как боги. Он чувствует, как начинает печь шею, а потом жар цепкими лапами пробирается выше, оставляя пятна румянца ещё и на скулах. Он прикрывает лицо ладонями от смущения и решает, что достаточно с него на сегодня впечатлений. Арсений мельком оглядывается назад — просто чтобы понять, заметил ли его присутствие человек, всё-таки он всё это время стоял к нему спиной, пока покрывался яркой краской, — но видит опять лишь спину Антона Андреевича, который зашёл в какую-то странную прозрачную кабинку. Больше Арсений знать не желает, по крайней мере, не сейчас уж точно. Он снова пролезает под дверью, молясь, чтобы там его не поджидало чудище. Но за дверью никого. Арсений выдыхает и летит обратно в спальню, потому что ни сил, ни желания на изучение остальной части дома не осталось. Он прячется между двумя подушками на кровати и ждёт Антона Андреевича. Тот появляется довольно скоро, всё в той же верхней одежде с коротким рукавом и той же странной набедренной повязке — штанах и рубашке, напоминает себе Арсений. При воспоминании о недавних событиях того вновь простреливает смущение, и он утыкается носом в край подушки, поэтому не видит, где и чем ещё несколько минут возится Антон Андреевич. Закончив чем-то шуршать, он каким-то невообразимым образом тушит потолочное солнце и укладывается в кровать, как раз на ту подушку, в которую утыкается Арсений. Тот даже вздрагивает, когда его касается прядка кудрявых волос человека — хорошо ещё, что он довольно неплохо спрятался между подушками и его не видно. Антон Андреевич немного возится, а затем достаёт свой непонятный прибор и куда-то нажимает. Прибор загорается, а у Арсения округляются глаза — что за диво дивное такое? Он с изумлением наблюдает за тем, как человек проводит пальцем по прибору и на том меняются картинки. Так они вместе и пролежали какое-то количество минут, а может и часов — Арсений не знает, с Антоном Андреевичем время как будто замедляется. Видимо, тому уже надоедает смотреть в свой приборчик, хотя Арсений бы ещё пару дней кряду смог бы так пролежать — ну настоящее чудо же, картинки двигаются! Антон Андреевич убирает приборчик на тумбочку и переворачивается на левый бок, лицом к шкафу. Надо ли упоминать, что Арсений всё то время, что они пролежали вместе, старался не вздохнуть лишний раз, чтобы не выдать себя — иначе вся магия момента могла бы раствориться по щелчку пальцев. Поэтому и расслабляется он только сейчас, когда человек чуть отодвинулся от его укрытия и, видимо, начал засыпать. Когда со стороны Антона Андреевича становятся слышны лишь тихие посапывания — что Арсений находит ужасно милым, — он чуть смелеет. Перебирается на верх подушки и по мерным вздыманиям грудной клетки ещё раз убеждается, что человек точно спит. Тогда Арсений беззастенчиво подбирает одну из рассыпавшихся пшеничным водопадом по подушке прядок и начинает перебирать ту пальцами, так своеобразно расчёсывая. Иногда он не сдерживается и подносит ту к носу, глубоко вдыхая запах. Тот ещё насыщеннее, чем от одежды Антона Андреевича, но такой же древесный, лесной, родной, хочется насытить им все лёгкие до отказа. За таким занятием Арсений проводит по ощущениям всю ночь, на деле же полчаса, потому что уже тогда того начинает клонить в сон — сказывается и эмоциональное перенапряжение, и мягкость человеческих подушек, и успокаивающий запах. Спать между подушек Арсений находит не самым удачным вариантом, потому что велика вероятность, что на утро Антон Андреевич его попросту увидит, поэтому принимается решение лететь искать другое укрытие. Оно находится рядом — прямо у одной из ножек кровати стоят две пушистые пещерки, в них даже два Арсения поместится, поэтому в них должно быть довольно удобно. Там он и засыпает, в теплоте, уюте и с улыбкой на губах.***
Просыпается он всё так же в теплоте и уюте, но такое пробуждение приятным назвать нельзя, потому что его импровизированное укрытие ходит ходуном. Арсений в страхе распахивает глаза, потому что его трясёт из стороны в сторону, а снаружи слышится грозное рычание. Это чудище! Видимо, решило отомстить за вчерашнее. Арсений судорожно начинает размышлять, что ему делать, как ему сбежать, потому что выход из мягкой пещеры только один — но там его поджидают острые зубы, с которых капает пенящаяся слюна. Поэтому он решает сжаться в комочек и ждать либо неминуемой кончины, либо отважного спасения. А так и случается — слышатся поспешные шаги, а затем и уже знакомый, чуть хрипловатый, голос: — Жужа! Чем тебя на этот раз мой тапок не устроил? Прекрати уже грызть мои вещи! Арсений благодарно выдыхает, когда его укрытие, которое Антон Андреевич назвал тапком, забирают из пасти чудовища и куда-то относят. Отмирает Арсений только тогда, когда человек шумит чем-то уже из другой комнаты, предположительно из той светлой, где он был прошлым вечером. Он на карачках выползает из своего спального места, которое теперь лежит там же, где и лежало прошлой ночью. Похоже, спать ему теперь негде, нужно будет подумать об этом позже. Идти за человеком Арсений не хочет — боится увидеть то же, что видел вчера. Поэтому он решает прогуляться до другой комнаты — что-то подсказывает ему, что он видел ещё не всё. Он вылетает в длиннющий по его меркам коридор. Позади та светлая комната — аж до дрожи, — по правую руку спальня, впереди ещё три двери. В коридоре также ещё один огромный шкаф — неужели и там у человека одежда? Пролетев дальше, Арсений замечает и стройный ряд полок с кучей вещей, он обязательно рассмотрит всё это позже. Он залетает в крайнюю комнату справа, где сразу видит чудище — то чем-то увлечённо чавкает. Арсений морщит носик и спешит поскорее перелететь в другую часть помещения. Он оглядывается. У одной стены в ряд выстроены столы с глянцевыми чёрными шкафчиками, такие же и сверху, правда, из одного из тех, что снизу, торчит какая-то изогнутая штука, похожая на стебель тюльпана, только будто из металла, а внизу под ней дыра в столе. Также на этом длинном столе стоят странные устройства, приближаться к которым Арсений не рискует. В углу устроилась огромная белая глыба, которая ещё почему-то и тихо гудит. Вообще, всё в этой комнате как-то страшно Арсению — начиная чавкающим чудищем, заканчивая еле живыми цветами на подоконнике. Слышатся шаркающие шаги, а затем в комнату входит Антон Андреевич, сонно протирая глаза. Так мило он выглядит с утра — заспанные глаза, еле открывающиеся, растрёпанные волосы, стоящие торчком во все стороны, пара капелек воды стекает на шею, а зевок скрывается за широкой ладошкой. На ногах у него те самые пушистые пещеры — так вот для чего они, не для сна, значит? Арсений успевает юркнуть под стол, оставаясь незамеченным, но и оттуда открывается прекрасный вид на Антона Андреевича. Тот неспешно подходит к белой глыбе, по пути почесав за ухом чудище — на что Арсений снова кривится, — и открывает дверцу в неё. Оказывается, эта глыба — тоже какой-то шкафчик, в котором хранятся продукты. Человек достаёт что-то странное, что Арсений до этого не видел, и начинает чем-то греметь, видимо, готовя себе завтрак. Уже минут через пять по комнате расползается вкусный аромат, который добирается и до Арсения. У того ужасным воплем урчит живот, и он даже обхватывает себя поперёк талии, чтобы безуспешно попытаться это скрыть, но человек всё равно ничего не слышит, потому что увлечённо продолжает чем-то бренчать за тем длинным столом, стоя к тому месту, где прячется Арсений, спиной. Ещё через несколько минут Антон Андреевич всё же садится за стол и начинает завтракать, то и дело что-то попивая, хлюпая напитком. В иной ситуации Арсений бы посчитал это нарушением этикета — да, представьте себе, у фей тоже существует такое понятие, как «нормы поведения», — но теперь ему кажется, что в Антоне Андреевиче не может быть никаких изъянов. Ну правда, после встречи с ним Арсений по-другому взглянул на людей в принципе, оказывается, они могут быть довольно милыми. И красивыми, что уж там. Арсений терпеливо ждёт, пока человек доест, хотя крылья уже начинают уставать — столько-то просто так в воздухе держаться. Чудище уже расправилось со своей едой — Арсений до сих пор надеется, что оно за вегетарианство и не съест его во сне, хотя случай сегодняшним утром особо надежды не внушает, — и теперь с любопытством во взгляде смотрит на Арсения, сидя рядом со столом. Тот рожицы ему теперь не корчит — если он начнёт глумиться, чудище будет на него рычать, и тогда человек точно его заметит. Поэтому он просто продолжает наматывать круги под столом, стараясь особо не обращать внимания на заинтересованный взгляд. Через какое-то время Антон Андреевич встаёт из-за стола и подходит к той странной изогнутой штуке, приделанной к длинному столу. Он что-то крутит, и из этой штуки начинает течь вода. Арсений даже рот распахивает от удивления — магия? Человек чем-то там возится, а потом снова что-то проворачивает, и вода исчезает. Антон Андреевич уходит в другую комнату, перед этим задав чудищу вопрос: — Куда уставился, дружок? Чудище едва на это реагирует, лишь дёрнув ухом и так и продолжив пялиться на Арсения. Антон Андреевич в силу своего высоченного роста его под столом, слава Флоре, не видит. Вообще, это странная привычка — говорить с тем, кто ответить не может. Не менее странно исподтишка наблюдать за человеком, особенно если ты фея, без спроса поселившаяся в его доме. Но на этом факте Арсений внимания акцентировать не хочет. Гораздо важнее ему сейчас заполнить чем-то желудок, пустующий ещё со вчерашнего вечера. Убедившись, что чудище не начнёт рычать, а человек в комнату заходить больше не собирается, Арсений взлетает и садится на столешницу. Облегчённо выдыхает, потому что крылья наконец могут отдохнуть, и оглядывает то, что осталось после человеческого завтрака. На плоских стеклянных тарелках лежат какие-то кругляшки с тёмными вкраплениями, в стоящем рядом горшочке находится белый песок, а рядом на столе какие-то крошки. Арсений пробует белый песок, потому что очень уж тот напоминает пыльцу. И тот на вкус оказывается сладким, что Арсению значительно нравится. Он решает отломить кусочек от плоского кругляшка и тоже попробовать, он оказывается рассыпчатым и куда вкуснее белого песка, так что завтракает Арсений именно маленькими кусочками такого кругляшка. Чудище из комнаты так и не уходит, пока Антон Андреевич не окликает его откуда-то из глубины дома. Оно семенит за дверь, цокая своими коготками, а Арсений летит за ним, но осторожно, не привлекая к себе внимания. Он аккуратно выглядывает из-за угла и видит Антона Андреевича, стоящего в совершенно другой одежде у одной из двери, видимо, входной. В руках он держит что-то по типу верёвки, один конец которой привязывает к ободку на шее чудища, который Арсений раньше не замечал. Второй конец он оставляет у себя в руке, поворачиваясь к двери и отпирая ту. Чудище мелкими шажками идёт следом за ним, когда Антон Андреевич выходит за дверь. Арсений наблюдает за ними из-за угла и машет рукой на прощанье, хотя ни чудище, ни тем более Антон Андреевич его не видят. Но просто захотелось добавить частичку чего-то домашнего, пусть это и не совсем уместно. После их ухода Арсений летит обратно в спальню и находит себе новое укрытие — на самой верхней полке шкафа, среди вещей Антона Андреевича, — там чудище его точно не достанет. Он так и лежит, на животе, раскинув руки и ноги звёздочкой, широко улыбаясь, повернув голову набок и с наслаждением вдыхая приятный запах, до самого возвращения человека и его чудища. Услышав щелчок открывающейся двери, Арсений подрывается и мчит в коридор. Он благоразумно не вылетает прямо в проход, а осторожно выглядывает из-за угла. Антон Андреевич уже стоит в дверях, но почему-то дальше не проходит, он отцепляет от ободка на шее чудища конец верёвочки, подхватывает с пола какую-то штуку и снова скрывается за дверью. Ну да, как Арсений и ожидал, он остался наедине с чудовищем. Насколько долго — он понятия не имеет. Тяжело вздохнув, он летит обратно на свою полку, готовясь провести там всё время до возвращения человека. Но когда он просыпается после недолгого сна, человека в доме так и не обнаруживает, зато чудище сидит в спальне и любопытно глядит на него. Арсений зевает и подлетает к нему чуть ближе, но не достаточно близко, чтобы то смогло его схватить. — Тебя Жужа зовут? — спрашивает он, не особо надеясь на ответ. Чудище, услышав звуки знакомой клички, закрывает пасть, до этого открытую, и навостряет небольшие уши. Как Арсений и думал, говорить оно не умеет. — Ты же меня не съешь? — вновь уточняет он, рискуя подлететь чуть ближе и протянуть руку к носу чудовища. То тут же хмурится — по крайней мере, так кажется Арсению — и оголяет острые зубы, начиная рычать. Арсений тут же отшатывается и решает что к лешему это чудище, крылья ему дороже. Он вспоминает про букет, увиденный вчера, и ему в голову приходит идея того, чем бы заняться в свободное время. Арсений летит к столу, на котором всё так же стоит та стеклянная штука с цветами. Они уже чуть подвяли, но зато пыльца в бутонах должна сохраниться. Он садится на стебелёк одной из ромашек, которая уже накренилась в сторону из-за недостатка питательных веществ, и та под его весом наклоняется ещё больше. Арсений вздыхает — под другими феями цветы так низко не склоняются. Он тянется к серединке соцветия и осторожно собирает с него пыльцу, после нанося её себе на крылья. Важно натереть пыльцой абсолютно всё — все прожилки и неровности, с обеих сторон. Работа кропотливая, но не утомительная, поэтому Арсений ухаживает за крыльями с удовольствием, напевая себе под нос забавную песенку про мальчика-фею, которого случайно к себе в гнездо утащила птица, но тот смог спастись. Арсений не спеша проходится кончиками пальцев по всем изгибам крыльев, то и дело набирая на ладошку побольше пыльцы; когда та кончается в соцветии ромашки, он тянется к ближайшему бутону лютика. Чудище всё это время наблюдает за ним, запрыгнув на человеческую кровать и улёгшись, сложив лапы. Оно шумно дышит, высунув язык и широко раздувая ноздри, то и дело облизываясь. «Наверняка съесть хочет», — думается Арсению, который уже закончил с крыльями и теперь просто сидит на стебельке, болтая ногами. И тут ему в голову приходит очередная гениальная мысль — спугнуть чудище, чтобы то больше на него не пялилось сутки напролёт. Арсений хмыкает сам себе и с лёгкостью взлетает со стебелька, который от его движения начинает слегка покачиваться. Ну а что, скорость теперь ему обеспечена благодаря пыльце на крыльях, да и взлететь он может куда выше чудища. Он подлетает к кровати. Чудище тут же настораживается и внимательно следит за Арсением. Тот максимально непринуждённо садится рядом с задними лапами чудища, которое кидаться на него пока не спешит. А затем как дёргает его за хвост, сразу же взлетая повыше. Чудище рявкает и вскакивает на короткие лапы, пытаясь допрыгнуть до в край ошалевшего Арсения. Тот лишь заливисто смеётся и принимается улетать от чудища, которое во все лапы несётся за ним по всему дому, то и дело сбивая неуклюжим тельцем какие-то предметы, стоящие на полу. Арсений продолжает тешиться над чудищем, то приближаясь к нему, то взлетая чуть ли не под потолок, один раз даже дразнящее щёлкает чудище по носу. Вскоре тому это надоедает, и чудище, обиженно пыхтя, плетётся в свой угол, укладываясь там в комок. — Ну и обижайся. На обиженных, вообще-то, белок натравливают, — Арсений и сам насупливается и улетает обратно в спальню, приближаясь к окну. Раньше он выглянуть за него не додумался, потому что его больше интересовал дом человека, но сейчас захотелось узнать, как выглядит человеческий мир со стороны. Окно огорожено стеклом, которое Арсений замечает не сразу и чуть не врезается в него, но вовремя успевает затормозить. За окном он видит огромный мир — так удивляется, что замирает на месте, чуть не перестав махать крыльями. Огромные серые стволы деревьев без листвы, в каждом из них маленькие окошечки — наверное, там живут люди, прямо как в муравейнике. Когда Арсений замечает деревья внизу, чуть в обморок не падает — для него деревья всегда были лесными великанами, а как же тогда всё огромно в человеческом мире, если даже деревья по сравнению с бетонными гигантами — маленькие кустики. Внизу туда-сюда снуют крошечные с такой высоты человечки и мчат странные животные — они рычат и оставляют после себя дым. Арсений так заворожен такой стороной человеческой жизни, что так и сидит на подоконнике, с интересом вглядываясь в жизнь за окном, до самого прихода Антона Андреевича. Арсений его приходу так рад, что даже оставляет своё увлекательное занятие и на всех парах мчит в коридор, всё так же подсматривая за человеком из-за угла. Тот снимает с плеча и кладёт обратно на пол ту штуку, которую брал с собой, снимает, видимо, очередной предмет одежды с ног — выглядит, как ещё одна пара ног, жутко, — а затем проходит на кухню. Арсений улучает момент и шмыгает за ним, чудище тоже радуется возвращению хозяина и, весело что-то тявкая, семенит за ним, то и дело вертясь в ногах. Арсений со скепсисом за этим наблюдает, следит за тем, как Антон Андреевич гладит чудище по голове, что-то тому приговаривая. А Арсения снедает странное чувство внутри груди — хочется, чтобы человек только его так гладил, только ему так улыбался и только на него так смотрел. Чувство это обостряется ещё и благодаря тому, что к чудищу Арсений испытывает лишь жгучую неприязнь, не видя в том ничего милого. Арсений из-под стола наблюдает за тем, как Антон Андреевич достаёт что-то из белой глыбы и кормит этим чудище, выкладывая еду ему в миску. А то только радо — мотает своим пушистым хвостом как метёлкой и противно чавкает. Арсений кривится, но тут же вновь принимается с любопытством следить за человеком, который, похоже, принимается за приготовление собственной пищи. Арсений до сих пор удивляется, почему люди не могут просто есть ягоды и плоды, как феи, — так ведь гораздо проще, не нужно мучиться с готовкой. Наблюдать за Антоном Андреевичем совсем не скучно. Почти так же, как и наблюдать за людьми-букашками из окна, только в сто раз лучше, потому что это гораздо приятнее, отзывается теплом в сердечке Арсения. Человек иногда бурчит себе под нос ругательства, когда у него что-то не получается, пару раз и тогда, когда чудище путается у него под ногами — тогда Антон Андреевич чуть не падает. На это Арсений лишь цокает, закатывает глаза и мысленно журит это пушистое недоразумение. И это он про чудище. Антон Андреевич гремит чем-то, что-то наливает, что-то пробует на вкус, что-то даже нюхает. Смешивает разные ингредиенты и тянет «м-м-м», когда ему что-то нравится на вкус, иногда даёт попробовать чудищу, и то либо с удовольствием это съедает, либо отфыркивается, на что человек лишь коротко усмехается. Скоро Антон Андреевич присаживается за стол и принимается за обед или ужин — Арсений не знает, сколько времени. У себя дома он определял это по солнцу, но здесь солнца в каждой комнате весь день находятся в одном положении. Арсений терпеливо ждёт, а когда человек уходит в другую комнату, предварительно пару минут постояв у той штуки, откуда идёт вода, он подлетает к столешнице и оглядывает свой сегодняшний ужин. От завтрака он мало чем отличается, потому что человек ему ничего не оставил — оно и понятно, — поэтому Арсений опять ест белый песок и откусывает от сладких кругляшков. Но он и не жалуется — что вкусно, то вкусно. В этот раз чудище за ним уже не наблюдает, оно вообще не здесь — видимо, всё же обиделось. Ну и леший с ним, Арсению не больно-то и хотелось. Он летит в соседнюю комнату и вот там-то и находит и чудище, и Антона Андреевича сидящими на диване. Чудище лежит, собрав под себя лапки и прикрыв глаза, а у него под боком — человек. Может, это и чудище под боком у человека — вон как притирается к нему. Арсений снова кривится и прячется за креслом. У Антона Андреевича на коленях ещё один какой-то приборчик — уже побольше, — и сгибается он пополам, на верхней половине экран, а на второй — какие-то кнопки. Он нажимает на них, и, к изумлению Арсения, на экранчике появляются разные картинки и слова. Арсений так этому удивляется, что уже хочет подлететь поближе, но тут чудище поворачивает к нему голову и злобно и низко рычит. Арсений прячется назад и видит, что Антон Андреевич начинает поглаживать чудище за ухом. Он опять супится. Ещё какое-то время человек стучит по клавишам, а затем откладывает свой прибор и встаёт, идя в ту комнату, где он обычно ест и откуда пришёл всего пятью минутами ранее. Арсений успевает прошмыгнуть под диванную подушку, пролетев мимо чудища, пока то зевает, — не зря всё-таки крылья пыльцой натирал сегодня. Он прячется под подушкой, но так, чтобы видеть происходящее в комнате. Со стороны соседней доносятся какие-то звуки — видимо, Антон Андреевич опять что-то там готовит. Только же поел, куда ему ещё? А потом он возвращается с огромной миской, полной каких-то зёрен. Арсений даже заинтересованно выглядывает, потому что впервые видит, как человек ест что-то похожее на еду фей. Миску он ставит на столик, который очень уж близко к месту укрытия Арсения, и тот облизывает губы от нетерпения попробовать, что же это такое. Ага, а кто только что возмущался, что Антон Андреевич ест второй раз подряд? Сам не лучше. А тот снова берёт свой приборчик и начинает нажимать на клавиши — это Арсений слышит, а не видит, потому что подушка расположена так, что он видит только длиннющие ноги Антона Андреевича, а его самого — нет. Но ему грех жаловаться, потому что он рад даже такому времяпрепровождению вместе. Вскоре человек снова встаёт и идёт к противоположной стене, где в специальном углублении в шкафу находится какая-то чёрная дыра, которая к тому же немного отражает всю комнату. Когда Антон Андреевич что-то там нажимает, эта чёрная дыра загорается, а Арсений уже устаёт удивляться такому количеству волшебных экранчиков в этом доме. Пока человек возится с этим экраном, Арсений рискует вылезти из своего укрытия и долететь до миски, он хватает одно зёрнышко, потому что больше и не унесёт, и как можно быстрее улетает обратно под подушку, краем глаза замечая, что чудище заснуло. Ну и отлично, не хватало ещё, чтобы оно опять начало тут рычать. Вскоре Антон Андреевич и сам возвращается на своё место и плюхается на диван, забирая с собой миску. Арсений внутренне радуется, что успел стащить одно зёрнышко. А на большом экране в это время появляются какие-то картинки, сначала ничего интересного, но потом, когда Арсений видит людей, то сразу же заинтересованно подаётся вперёд, во все глаза пялясь в экран. А то бы он не радовался такой возможности узнать больше о мире людей. Он внимательно изучает черты их лиц, их одежду, их манеру речи да и вообще весь их мир. Со стороны Антона Андреевича слышится хруст — видимо, тот начал есть свои зёрнышки. Арсений отставать не стал и откусил кусочек — вкус не сладкий, чему он и удивился, и обрадовался. Сладкая еда за всю его жизнь уже немного поднадоела, а тут что-то новенькое, солёное. Так они и сидят вместе, смотрят картинки на экране и едят зёрнышки. Арсений наслаждается таким обществом — если бы не тихий храп чудища, было бы вообще идеально, — а Антон Андреевич даже не знает, что за его жизнью уже второй день наблюдает одна любопытная фея. Когда картинки заканчиваются, Антон Андреевич вздыхает и встаёт с дивана, идя обратно в ту комнату, где он ест. Арсений же решает лететь в спальню, потому что видит, что за окном темно, а значит, человек скоро ляжет спать. Он снова зарывается в подушки и старается не прислушиваться к звукам из светлой комнаты, потому что воспоминания ещё живы и вновь окунаться в них пока не хочется. Когда человек возвращается и укладывается спать, Арсений снова играется с его волосами, перебирая пряди и почёсывая корни своими крошечными пальчиками. Когда самого уже начинает клонить в сон, Арсений подчиняется какому-то душевному порыву и мимолётно касается виска Антона Андреевича губами, тут же начиная себя за это корить. Он взлетает и приземляется на своей полке, зарываясь в человеческую одежду и засыпая, поджав колени к груди.***
Примерно так и проходят их дни. Они просыпаются, завтракают, потом Антон Андреевич уходит куда-то с чудищем, возвращается, после этого либо опять куда-то уходит, либо сидит несколько часов подряд за своим экранчиком с кнопками. Арсений любит в такие моменты за ним наблюдать — как на высоком лбу проступают складки, как светлые брови сводятся к переносице, как поджимаются пухлые губы. Иногда бывает, что ему на лоб спадает отросшая чёлка, и тогда Арсению нестерпимо хочется её поправить, но причин не делать этого слишком много, поэтому он старается об этом не думать лишний раз. Днём, когда Антон Андреевич дома, они обедают. Человек возвращается к своему приборчику, а Арсений либо спит, либо опять наблюдает за ним. Когда же его нет, Арсений любит изучать его дом, заглядывать в те уголки, куда не заглядывал раньше. Вот так один раз полетел в тот угол спальни, где ещё и не был, так с криком и улетел оттуда. На стене висела огромная капля, в которой отражалась практически вся комната. Арсений как пролетел мимо, себя увидел, так и испугался наличия другой феи в доме. Потом он, конечно, понял, что люди используют эту каплю, чтобы смотреть на своё отражение, — увидел, как Антон Андреевич смотрится на себя в неё утром, поправляя одежду. Арсений до сих пор не понимал, зачем людям столько одежды. Хотя, несомненно, было приятно почти каждый день видеть Антона Андреевича в новом образе. Что-то ему шло, что-то не очень. Но Арсению неизменно нравилось всё, он был бы даже не против примерить на себя парочку вещей, хотя с его-то размером он в них утонет. Вечерами Антон Андреевич иногда уходил куда-то, а когда возвращался, сразу ложился спать. Арсений тогда ещё сидел с ним и гладил по волосам, только уже на грани падения в сон улетал на свою полку. Иногда Антон Андреевич оставался дома, откладывал свой приборчик с кнопками и включал картинки на большом экране. Тогда они с Арсением смотрели, как он успел узнать, фильм и наслаждались теми солёными зёрнышками или ещё чем-нибудь, что приносил домой человек. Конечно, всё это время Антон Андреевич не знал, что на его жилплощади незаконно прописался ещё один человек, точнее фея. А Арсения всё чаще стала посещать идея показаться Антону Андреевичу, раскрыть ему свою личность. Но при возникновении таких мыслей он их сразу же отметал, потому что боялся, что человек может его прогнать, а Арсений не знает, куда ему идти — ему дорога в мир фей уже закрыта, он не знает, как туда вернуться, да и не примут его, потому что с человеком связался. Поэтому Арсений старается себя не выдавать, не желая покидать этот тёплый и уютный дом. Проходит неделя, Арсений считает. Чудище уже перестало на него дуться, ну, или просто забыло о тех догонялках. В любом случае, Арсений старается его не нервировать, потому что с каждым днём он всё больше и больше привыкает к этому месту и всё больше и больше боится, что его отсюда прогонят. А чудище может ненароком тявкнуть, человек пойдёт на его рычание, а Арсений не успеет спрятаться. Вот и сказочке конец. Поэтому Арсений пытается с чудищем дружить, но то на контакт не то чтобы готово идти. Он однажды принёс ему кусочек огурца, оставшийся в тарелке после ужина человека, так чудище на него как зарычало. Больше он не пытался. Одним таким вечером Антон Андреевич возвращается откуда-то очень уж хмурым, стаскивает с себя ту одежду для ног, откидывая в угол у входной двери, идёт на кухню и достаёт из холодильника какую-то банку. Открывает ту с характерным пшиком и делает большой глоток, после чего морщит нос. Арсений наблюдает за всем этим боязливо, прячась за ножкой стола. Он первый раз видит Антона Андреевича в таком настроении, обычно тот улыбчивый и весёлый. Человек идёт в светлую комнату, видимо, моет там руки и возвращается в зал всё с той же банкой. Арсений шмыгает под подушку, не под ту, где сидел в первый раз. Когда они второй раз смотрели фильм, он спрятался за подушку с другой стороны дивана, и оттуда ему уже было прекрасно видно Антона Андреевича, и теперь он прятался там каждый раз, когда хотел провести время с человеком. Дверь в комнату он закрывает, чего никогда раньше на памяти Арсения не делал. Это его немного настораживает, но никаких плохих догадок не вызывает. Антон Андреевич в этот момент снова включает что-то на большом экране. Арсений устраивается поудобнее, готовясь смотреть очередной фильм про людей и немного удивляясь тому, что в этот раз человек ничего поесть с собой не взял. Антон Андреевич поудобнее устраивается на диване — расставив ноги в стороны и вытянув их вперёд, полулёжа на сидушке. В принципе, он почти всегда так сидит, так что ничего нового. Он нажимает кнопку на ещё одном приборчике — продолговатом и чёрном, с его помощью можно управлять большим экраном, как понял Арсений. На экране появляются картинки. Два парня, сидящие напротив друг друга за одним столом. Один что-то пишет, а другой пристально смотрит на него, уперев локоть в столешницу и положив голову на раскрытую ладонь. Начинается всё довольно неплохо, поэтому Арсений уже начинает гадать, в чём будет заключаться сюжет, потому что персонажи пока молчат. Арсений даже немного проводит параллель между Антоном Андреевичем и самим собой — он тоже иногда может смотреть на него часами, ловить взглядом каждое движение и бегать глазами по чертам лица. Второй парень на экране в это время прикусывает губу, зажимая её передними зубами, а в глазах его пляшут черти — это даже Арсений замечает, хотя подобное раньше не видел никогда. Он переводит взгляд на Антона Андреевича, а тот преспокойно так и сидит полулёжа на диване, неотрывно глядя на экран. Арсений следует его взгляду и возвращает внимание двум парням, подмечая их внешность. Тот, что что-то пишет, русоволосый, в очках и белой рубашке, видно, что любит учиться. А вот его друг, напротив, выглядит как самый настоящий хулиган, прямо как те, что задирали Арсения. У него слегка растрёпаны тёмные волосы, взгляд яркий и искрящийся, улыбка дьявольская. Аж в дрожь бросает. Ракурс меняется, и теперь Арсений с Антоном Андреевичем могут видеть, что находится под столом. Нога темноволосого парня медленно начинает двигаться в сторону колена парня в очках. Сначала он проводит кончиками пальцев ног по голени, выводя медленные круги, а когда приближается к колену, начинает оглаживать и его. Ракурс вновь меняется, переводится на темноволосого. Тот чутка сползает под стол, чтобы доставать ногой до парня напротив, а тот поднимает на своего друга тяжёлый взгляд, так и сверля в нём дыру. И поначалу создаётся ощущение, будто он сейчас пресечёт все эти попытки на корню и просто прогонит его из своего дома. Но потом и сам приподнимает уголок губ в короткой усмешке и опускает взгляд обратно в тетрадь, будто ничего и не было. Темноволосый этому улыбается и окончательно сползает под стол. Арсений сидит, широко распахнув глаза. Это что за фильм? А где сюжет? Почему персонажи молчат? Он переводит взгляд обратно на Антона Андреевича, ожидая увидеть на его лице недоумение, подобное собственному, но видит совершенно другое. Он сидит, чуть прикрыв глаза, ресницы трогательно трепещут, он не сводит взгляда с экрана. Но удивлённо приоткрывает рот Арсений совершенно не из-за выражения его лица. Рука Антона Андреевича еле ощутимо оглаживает его пах, он мнёт член через ткань тонких домашних штанов, проходясь самыми кончиками пальцев по всей длине, время от времени большим пальцем задевая головку уже потвердевшего члена, довольно чётко очерчивающегося сквозь ткань. Арсений понимает, что, похоже, застал человека в не самый подходящий момент, понимает, что никакой фильм в привычном его понимании они смотреть сегодня не будут. Первая мысль — улететь отсюда поскорее, чтобы ещё больше не смущаться. Хватило ему ситуации в светлой комнате. Но Арсений был бы не Арсением, если бы принимал правильные решения. Вторая мысль — остаться и исподтишка понаблюдать за тем, что собирался делать человек. Всё равно дверь закрыта, он не сможет отсюда улететь. От собственного сознания, твердящего, что раз Арсений смог пролезть под дверью в светлой комнате, то сможет пролезть и под этой, он успешно отмахивался. Арсений не знает, что собирается делать Антон Андреевич, он сам подобным никогда не занимался, не видел, чтобы занимались другие, и ему никто не говорил про это. В его мире вообще тема отношений между феями обсуждалась крайне редко. Да и никто особо на отношениях не зацикливался, это, скорее, что-то очевидное, что в начале своей жизни ты находишь себе пару и строишь с ней семью, особо внимания этому никто не уделял, потому что это обычная практика. Арсению повезло меньше, и за свою жизнь он пару так и не встретил, что бывало крайне редко. По этому поводу он тоже немало переживал, но вскоре прекратил, потому что от излишних нервов появляются морщины. И Арсений всё-таки остаётся. На экране темноволосый парень уже стоит на коленях перед своим другом, который сидит, сжимая в побелевших пальцах ручку и крепко стискивая зубы — до проступивших желваков. Темноволосый нетерпеливо проводит кончиком языка по губам, спешно расстегивая ремень на брюках второго. Тот немного приподнимается на стуле, чтобы друг смог спустить его штаны до коленей вместе с бельём. Уже вставший член топорщится из-под края белоснежной рубашки, пачкая её подол капельками предэякулята. Темноволосый несдержанно стонет и подаётся вперёд. На этом моменте Арсений не выдерживает и отворачивается, скрывая за ладошками порозовевшие щёки. Он робко поднимает взгляд на Антона Андреевича, тот уже тянет за завязки на штанах. Смотреть на него гораздо приятнее, чем на картинки на экране. Арсений и сам чувствует, как внизу живота начинает зарождаться странное ощущение, похожее на то, что он чувствовал тогда в светлой комнате. Он широко округляет глаза, понимая, что, похоже, с ним происходит то же самое, что и с парнями на экране, то же самое, что и с Антоном Андреевичем. Он же никогда раньше с таким не сталкивался. Он не знает, что делать. Может, просто переждать? Но с каждой секундой под аккомпанемент стонов парней на экране и тяжёлого дыхания человека рядом на диване неведомый узел затягивается всё сильнее. Арсений чувствует, что член уже стоит, и если он будет медлить хоть минутой больше, то возбуждение уже станет болезненным. Он мечется взглядом по комнате, не зная, что ему делать. Антон Андреевич своими действиями и выдохами ничуть не помогает. Он уже снял штаны, откинув их куда-то на диван, и теперь остался в одном белье и футболке. Арсений уже готов скулить от того, как сильно хочется прикоснуться к себе, последовать примеру Антона Андреевича — помассировать головку хотя бы через ткань, размазать по ней выступившие капельки, спуститься ниже. Арсений не выдерживает. Он спускает с себя свою набедренную повязку из лепестков той самой ромашки, с которой он не так давно собирал пыльцу — юбочка доживает свои дни, но это последнее, что его сейчас волнует. Та падает к его ногам, он подцепляет её пальцами и откидывает ещё дальше. Арсений опускает взгляд вниз и впервые видит свой член таким — вставший, слегка увеличившийся в размерах, с малиновой немного влажной головкой. Он вновь переводит взгляд на Антона Андреевича. Тот снимает футболку и пробегается влажными от предэякулята пальцами вниз по груди, задерживаясь на сосках, слегка сжимая и прокручивая один из них. Он сразу же выгибается в спине и тянет «м-м-м», полное наслаждения. На фоне слышны хлюпающие звуки с фильма на экране, что лишь распаляет больше. Арсений внимательно следит за его действиями, впиваясь взглядом в полуобнажённое тело. Он повторяет за Антоном Андреевичем, ведёт раскрытой ладонью вниз по груди и останавливается на одном соске, зажимая тот между пальцев. Почему-то больно и неприятно. Арсений хмурится, вновь поднимая взгляд на Антона Андреевича, его соски в свете солнца над потолком чуть блестят. И Арсений готов хлопнуть себя ладонью по лбу из-за своей невнимательности. Он думает с мгновение, а потом кладёт большой и указательный палец на язык, смачивая их слюной, проходясь по подушечкам, затем достаёт с тянущейся от губ ниточкой слюны и, помедлив с мгновение, касается левого соска. Ощущения куда приятнее, он осторожно сжимает его подушечками и прокручивает, оттягивая. Если бы не предусмотрительно прикушенные костяшки левой руки, с губ сорвался бы предательский писк. Антон Андреевич тем временем окончательно раздевается, оголяя стоящий колом член. Он ещё чуть больше съезжает вниз по дивану и большим пальцем одной руки массирует головку, пока пальцы второй продолжает ласкать сосок. Вот он в своих стонах не сдерживается, тянет с хрипотцой. Арсения от этих звуков ведёт, он уже не может сдерживаться — тянется вниз и мажет пальцем по головке. Антон Андреевич тоже тянется, к своей банке, опять прикладывается губами и делает глоток, отставляя её на столик. А затем снова тянется, только теперь прямо к той подушке, за которой прячется Арсений. Тот не успевает среагировать, да что уж, удовольствие так затуманило голову, что он даже не сразу замечает приближение человека. Подушка летит на другую сторону дивана, к штанам. А перед взглядом Антона Андреевича предстаёт полностью обнажённая фея, одна рука которой сжимает сосок, а другая — касается головки члена. Человек тоже не лучше — одной рукой по инерции продолжает тянуться куда-то в угол дивана, а второй — сжимает в кольце пальцев член. Антон Андреевич так и замирает, не двигается, только брови его с каждым мгновением лезут всё выше на лоб, а в глазах появляется всё больше ясности. А Арсений так ошарашен, что замирает каменным изваянием и стоит, не шевелясь даже. Человек в следующую же секунду хватает только что отброшенную подушку, прижимает к своему паху и вскрикивает: — Ты кто ещё, блять, такой?! Это отрезвляет Арсения, он покрывается ярчайшим румянцем и тянется к своей повязке, безуспешно пытаясь прикрыть возбуждённый член. — Я фея, — тупо выдаёт он, тут же мысленно давая себе подзатыльник. — Чего? На лице Антона Андреевича чистое недоумение. Он во все глаза таращится на Арсения, не в силах ничего вымолвить, но наконец отмирает и бормочет себе под нос: — Какая ещё фея? Вы разве существуете? — Ну я же перед тобой сейчас стою. — И как ты тут оказался? — Ты когда на лугу гулял, я тебе за штанины зацепился, и ты меня домой принёс. Антон Андреевич хмурится и отводит взгляд, будто пытаясь вспомнить, когда это он был на лугу. Затем его лицо озаряет понимание, а за ним и изумление. — Ты что, уже неделю у меня живёшь? — возмущается он. Арсений на это лишь смущённо пожимает плечами. — Ну дела-а-а. Я точно не сплю, потому что выглядит всё как какая-то хуета? — Что такое хуета? — недоумевает Арсений. — Всё, что сейчас происходит, — хуета. Так, стой, какой там срок годности у пива? Антон Андреевич тянется к своей банке и долго-долго по меркам ситуации вычитывает что-то на ней написанное. — Блять, хуй пойми, где этот срок годности. Может, уже протухло? Или что там с пивом вообще бывает? Арсений смотрит на него, выпучив глаза, потому что совершенно ничего из только что сказанного не понял. Но на всякий случай пожимает плечами. — Если это сон, то очень реалистичный. Я ещё ни в одной своей эротической фантазии не чувствовал возбуждение так остро, — бормочет Антон Андреевич, отставляя обратно на столик свою банку и протирая глаза, с силой нажимая на веки. Когда снова их открывает, в них плещется надежда непонятно на что, но та сразу же меркнет, когда взгляд его натыкается на так и стоящего рядом Арсения. — Ну охуеть теперь, настоящий, что ли? — Он пучит глаза, как рыба. — И как тебя зовут, фея? — Арсений я, — буркает он, опуская взгляд на обивку дивана. Антон Андреевич хмыкает и протягивает руку. — Приятно познакомиться, Арсений, я Ан… — Антон Андреевич, да, я уже знаю, — перебивает его Арсений, обхватывая ладошкой указательный палец человека и слегка его пожимая в знак приветствия. Второй рукой он всё так же пытается удержать юбку, скрывающую его возбуждение, которое, кстати, слегка спало. Антон Андреевич снова хмурится, а потом как начинает смеяться, что Арсений сразу же отдёргивает руку и насупливается. И что он не так сказал? Этот вопрос он и озвучивает. — Да всё так, но лучше называй меня просто Антон. Ну, или Шаст — это от фамилии. А ты… — Ты же меня теперь не выгонишь? — торопливо уточняет Арсений, а сам весь поджимается. Лишь бы его сейчас не выставили за дверь. Он же не выдержит, не сможет. — Чего? Зачем мне тебя выгонять? Живи уж, раз пришёл. — А затем себе под нос добавляет: — Всё равно эта галлюцинация исчезнет, как только просплюсь… — Спасибо, — благодарно шепчет Арсений, игнорируя последнюю часть. Со стороны экрана доносится особенно громкий стон. Кажется, те двое парней уже вовсю занимаются различного рода непотребствами прямо на столе. Это возвращает их обоих в жёсткую реальность, где у каждого до сих пор стоит, а ещё в голове по миллион вопросов. — Эм… вообще, я хотел подрочить, но, видимо, в другой раз, — тянет Антон. Как же приятно теперь не произносить это длинное имя, а сократить до всего лишь нескольких букв. — Подрочить? — непонятливо уточняет Арсений, потому что это слово для него и правда новое. — Ну да… погоди, ты что, не знаешь, что это значит? Феи не дрочат? — Эм… ну, не думаю. — А что ты тогда… ну… — Антон кивком головы указывает куда-то на руки Арсения, придерживающие юбку из лепестков. Арсений чувствует, что его снова пожирает румянец. Интересно, существует ли в мире цвет ещё насыщеннее, чем цвет его покрасневших щёк сейчас. — Я… я просто почувствовал что-то странное, а потом ты начал делать, ну, то, что ты делал, и я решил повторять за тобой, — сбивчиво объясняется Арсений. — Вот как. И что, понравилось? — Антон ухмыляется. Его, кажется, эта ситуация нисколько не смутила. — Ну, я только начал, но пока да, — уже совсем тихо бормочет Арсений, смущённый происходящим и вниманием Антона в особенности. — Может… тебе помочь? — невозмутимо предлагает Антон, и это окончательно вводит Арсения в ступор. Что, так сразу? Что, так просто? Согласиться? Отказаться? — Ну… я… — Ты же явно не умеешь, я могу помочь. К тому же у меня никогда не было… с феей, — заваливает его аргументами Антон, так и подбивая согласиться. А кто Арсений такой, чтобы сопротивляться собственным желаниям, ну, и Антону? — Ну, ладно, — соглашается Арсений, так и продолжая стоять на месте, понятия не имея, что теперь делать. — У тебя вообще всё в первый раз? — уточняет Антон, в этот же момент убирая подушку на другую половину дивана. Арсений мотает головой, и это почему-то вызывает у Антона широкую улыбку. Он всё же тянется к краю дивана, куда тянулся ещё до их этой неожиданной встречи. И только сейчас Арсений замечает, что всё это время там лежал какой-то пузырёк. — Это смазка, — поясняет Антон, видя замешательство в чужих глазах. — Она нужна, чтобы пальцы свободно скользили по члену, ну, или в других местах. — На его губах появляется кривая ухмылка. — Слюна быстро высыхает, и её обычно не хватает, поэтому пользуюсь смазкой. Арсений понятливо кивает, всё так же не отрывая взгляда от обивки дивана. Антон это замечает и шумно вздыхает. — Арсений, это нормально, что ты смущаешься, но в дрочке нет ничего страшного. Давай, убери свои цветы, и можешь уже поднять на меня взгляд, насколько я успел заметить, анатомия у нас не то чтобы отличается. — И снова ухмылка. Арсений колеблется с мгновение, но в итоге всё же откидывает свою юбочку в сторону, рефлекторно стараясь прикрыться руками. Но потом понимает, что это лишнее — все всё уже видели, да и они здесь, чтобы получать удовольствие, а не стесняться. Антон на это благодарно улыбается и откупоривает бутылёк. Это мгновение Арсений крадёт, чтобы всё же осмотреть Антона. Волосы у того немного растрепались, в глазах блеск азарта, грудь ходит ходуном, пальцы слегка подрагивают. На них он и выдавливает смазку, разогревая ту — много времени на это не уходит, потому что до этого она лежала под подушкой. Арсений внимательно следит за каждым его движением и сглатывает, уже представляя, что будет дальше. Антон подносит руку ближе к нему и предлагает: — Давай, возьми немного, а потом повторяй за мной. Арсений слушается. Смазка на ощупь чуть прохладная и вязкая, к коже чувствуется приятно. Как она будет чувствоваться к члену, он старается не думать. Антон же, нисколько не колеблясь — видимо, много раз это уже делал, — кладёт руку со смазкой на член и сжимает пальцы в кольцо, выдыхая воздух через ноздри. Арсений медлит, но за Антоном повторяет. И это ощущается куда лучше, чем просто рука, как было до этого. Он на пробу проводит вверх, распределяя смазку по члену, и не сдерживает протяжного мычания. — Какой способный у меня ученик, — смеётся Антон, а сам не отстаёт, начинает совершать точно такие же движения, неспешные и с оттяжкой. Поднимается вверх и большим пальцем гладит головку, проходясь по щёлке, несдержанно стонет и ускоряет движения по члену. Арсений пытается так же, но никак не может попасть в тот же ритм. Антон поглядывает на него краем глаза и усмехается на безрезультатные попытки повторить за ним. Тогда он замедляет движения и вытягивает к Арсению левую руку ладонью вверх. — Давай, запрыгивай, у меня есть идея. Арсений непонимающе смотрит на него, но возражать не спешит. С опаской подходит ближе и вскарабкивается на руку. Антон подносит ладонь ближе к своему лицу с намерением поближе рассмотреть Арсения. Тот от такого пристального взгляда смущается и отводит глаза в пол. Антон оглядывает чернильные волосы в полном беспорядке, хорошо сложенную фигуру, тонкую талию, ярко очерченные рёбра и тазовые косточки, цепляется взглядом за блестящий от смазки член, а в последнюю очередь оглядывает крылья. Полупрозрачные, с голубым отливом, прожилки еле видны, крылышки беззащитно трепещут и поблёскивают в тусклом свете — кажется, что одно неверное движение, и они раскрошатся на пальцах, как крылья бабочек. Арсений неуверенно топчется на месте, не выдерживая такого к себе внимания. — Такая красивая маленькая фея, — вдруг доверительно шепчет Антон, еле слышно, будто больше самому себе. Арсений тут же вскидывает взгляд кристально-голубых глаз и встречается с зеленью напротив. И тонет, натурально тонет, взгляд отвести не может, так и уставился в обжигающую хвою вперемешку с травянистым оттенком. Как напоминание о доме. Как напоминание о том, что теперь его дом рядом с Антоном. Такие слова он по отношению к себе никогда раньше не слышал. Пусть внешне он и привлекателен, но вот размерами не вышел, из-за этого и весь он сам казался другим феям некрасивым. А сейчас Антон вот так просто говорит ему такие слова и, кажется, совершенно искренне. Арсений готов ему верить. Антон чуть отстраняет свою ладонь от лица, продолжая медленные движения по своему члену ладонью. — Сядь, упрись руками мне в ладонь и раздвинь ноги, — указывает он, внимательно наблюдая за Арсением. Тот сначала теряется от такой резкой смены тона, но слушается и неловко присаживается Антону на ладонь — как раз ростом с неё, — заведя руки чуть назад и упираясь на них и перенося вес тела. Разводить в стороны ноги он не спешит, потому что не знает, что задумал Антон. Но под его грозным взглядом сразу слушается и неторопливо разводит дрожащие колени. — Умничка, — хвалит Антон, капая ещё немного смазки на большой палец той руки, на которой сидит Арсений. А затем на пробу сгибает его и проводит подушечкой по члену Арсения. Тот дёргается, но стона не сдерживает. Оказывается, гораздо приятнее, когда это делает Антон, а не он сам. Антон такой реакции ухмыляется и движений не замедляет, лишь ускоряется, подстраиваясь под ритм собственной правой руки, скользящей по члену. Стоны Арсения перекрывают крики парней с экрана, его почти не слышно, и это Антону решительно не нравится. — Бля, — выдавливает он, потянувшись за пультом, нащупывает кнопку громкости и убавляет её, оставляя на пульте пятна смазки. Сейчас на это кристально похуй. Он возвращает руку на член и возобновляет быстрые движения, параллельно чуть надавливая на пах Арсения. Тот натурально скулит не в силах выдавить хоть что-то ещё. Конечно, в первый раз за всю свою жизнь такое удовольствие испытывает. Антон и сам чувствует, что ему осталось ещё чуть-чуть. Особенно под аккомпанемент сладких стонов Арсения и его же судорожных выдохов. Особенно при виде такого Арсения — он прикрыл глаза, ресницы подрагивают, весь сам он тоже подрагивает, подставляется под прикосновения, шире разводит ноги и подаётся бёдрами вперёд. — Антон… я… я не… Договорить Арсений не успевает, потому что Антон надавливает чуть сильнее, и это становится для него последней каплей. Арсений с громким то ли стоном, то ли скулежом кончает себе на поджатый живот. Колени и локти ходят ходуном, и он, не выдержав, валится Антону на руку, полостью на неё ложась и пытаясь справиться с хаотичным дыханием. Антону и этого достаточно для того, чтобы излиться в кулак с хриплым рыком. Ладонь с Арсением он аккуратно укладывает на диван, чтобы того не уронить, а сам сползает чуть ниже, расслабленный и удовлетворённый. — Ну как? — интересуется он, приведя дыхание и сердцебиение в норму. — Мне… понравилось, — выдыхает Арсений, приподнимаясь на локтях. Такой ответ Антона устраивает, и он прикрывает глаза. Арсений тем временем встаёт и пешком идёт к тому месту, где оставил свою юбочку — летать он сейчас не рискнёт, потому что высока вероятность того, что крылья просто не выдержат. Он одевается и поворачивается обратно к Антону, тот так и лежит с закрытыми глазами. — Ты… не отнесёшь меня в светлую комнату? Я хочу помыться, но летать сейчас не смогу, а если пойду пешком, меня может съесть чудище, — застенчиво просит Арсений. Антон заинтересованно приоткрывает один глаз. — Светлую комнату? Чудище? Что за сказочный мир у тебя тут? Арсений смущается ещё больше. — Ну, светлая комната, в которой ты моешься, а чудище — это которое живёт тут с тобой. — Так, давай по порядку. Светлая комната называется ванная, а чудище, про которое ты говоришь, — это Жужа, моя собака. — Собака? — повторяет Арсений новое для себя слово. — Мы непременно всё это обсудим, но позже. Сейчас я дико хочу спать, думаю, ты тоже. Арсений согласно кивает, и Антон берёт его на руку, подхватывает свою одежду и направляется в ванную. Там Антон принимает душ, как он это называет, а для Арсения включает кран в раковине. Через несколько минут они уже укладываются спать. Антон плюхается на кровать и уже готовится лечь, но тут вспоминает, что теперь живёт не один. — А ты где всё это время спал? — интересуется он у Арсения, застенчиво мнущегося на краю кровати, где Антон его и оставил. — На верхней полке шкафа, — отвечает он, уже готовясь к тому, что его наругают за то, что он копается в чужих вещах. Но Антон лишь хмыкает и встаёт, вновь сажая Арсения на ладонь и подходя к шкафу. Он вытягивает руку, стараясь быть как можно более аккуратным, и пересаживает его на ту самую полку. — Спасибо, — тихо благодарит он, зарываясь в одежду Антона. Свет гаснет, и снизу слышится скрип кровати, а через пару секунд и мягкое: — Спокойной ночи. Арсений отвечает тем же, прикрывает глаза и засыпает с улыбкой.***
С этого дня жизнь Арсения становится гораздо проще. Ему больше не нужно поминутно прятаться, потому что Антона его присутствие не смущает и не пугает. Они живут так, словно между ними и нет той пропасти в размерах и видах. Антон — двухметровый человек. Арсений — пятнадцатисантиметровая фея. Живут так, будто знакомы уже лет сто, девяносто из которых живут вместе. Арсений помогает Антону, чем может — то нитки с иголкой принесёт, то пластырь из аптечки, когда Антон порезался и грозился залить кровью всю кухню. К слову, это был лишь тонкий порез бумагой. Каждое утро Антон вставал раньше Арсения, пусть и всего на несколько минут, потому что сразу же начинал греметь, шуршать, шуметь какими-то вещами — он не специально, правда, — и не проснуться под такие звуки просто невозможно. Тогда Арсений, сонно протирая глаза, летел в ванную, дверь в которую теперь всегда была открыта, чтобы ему не приходилось пролазить под ней. Он умывался из капающего крана, где умывался ещё до обнаружения Антоном нового сожителя, и вытирался краем висящего на крючке рядом полотенца. Антон на кухне уже готовил завтрак, Арсений после водных процедур к нему присоединялся и помогал по возможности. Потом оба садились за стол — Арсений на стол — и завтракали за приятными разговорами. Арсений больше не ел белый песок, который оказался сахаром, и сладкие кругляшки под названием «печенье» — Антон всегда делился завтраком с Арсением. Человеческая еда оказалась куда разнообразнее по вкусам, чем еда фей, так что Арсению всё нравилось. После завтрака Антон шёл выгуливать чудище — Арсений не мог перестать его так называть, — а когда возвращался, либо уходил в офис, либо работал из дома. Арсений впервые узнал, что такое работа и очень удивился, что этим занимаются практически все люди. У фей такого понятия не было — ягоды каждый собирал сам себе, все занимались тем, чем хотели — красота и благодать. Но в те моменты, когда Антон работал со своего ноутбука — тоже новое для Арсения слово, — он старался ему не мешать, смотрел в окно или натирал крылышки пыльцой. Когда Антон узнал о повадках фей, сразу же предложил Арсению покупать ему цветы. Тот начал отнекиваться, потому что зачем Антону напрягаться, если это вовсе необязательно. Но в этот же день, когда Антон вернулся из магазина, куда ходил за продуктами, он вручил Арсению пышную розу. Таких цветов тот раньше не видел, поэтому сразу же начал порхать вокруг неё и изучать. Антон любил наблюдать за тем, как Арсений обращается с цветами — гладит лепестки, вдыхает яркий аромат и пользуется их пыльцой для натирки крыльев. Один раз он битый час следил за тем, как Арсений шьёт себе новую юбочку из лепестков той самой розы. Получилась она пышной и мягкой, что не могло Арсения не радовать. Цветы он теперь получал чуть ли не каждый день, чему невероятно смущался, но подарки принимал. Вечерами они смотрели фильмы, читали книги или слушали музыку. Иногда Антон играл в приставку, за чем Арсений с любопытством наблюдал. Один раз Антон предложил ему тоже попробовать, но Арсений попросту не успевал прыгать с кнопки на кнопку. Фильмы они смотрели теперь не те, как в тот раз, а самые обычные. О том случае тоже не говорили, хотя Арсений любил это вспоминать. Один раз, когда Антон ушёл в офис, даже пытался повторить то, чем они тогда занимались, но не смог побороть накатившее на него смущение. Эту идею он оставил, хотя из раза в раз мысленно к ней возвращался. С Антоном жить легко. Арсений почти не смущается его присутствия, а сам Антон помогает, если нужно. С Антоном жить весело. Он шутку расскажет, историю какую-нибудь забавную, постоянно кривляется и улыбается. С Антоном жить Арсению нравится. Он теперь может в открытую пялиться на него, а Антон делает вид, что не замечает, хотя сам любит понаблюдать, как Арсений занимается своими феечными делами. Благодаря Антону Арсений больше узнаёт о мире людей. Например, та огромная капля, которой он когда-то испугался, оказалась зеркалом. Мягкая пещера, в которой он однажды ночевал, — тапочек, чтоб ножка не мёрзла, как говорил Антон. Прямоугольный экранчик — телефон. Прямоугольный экранчик с кнопками — ноутбук. Прямоугольный экранчик побольше — телевизор. У Арсения не один день ушёл на то, чтобы запомнить столько новых слов. Вообще, это всё называется техника, как объяснял ему Антон. И техники у него дома до ужаса много: та же приставка, микроволновка, белая глыба, которая оказалась холодильником, даже пылесос есть. Еда тоже у них вся странно называется, но эта тема Арсению куда более интересна, чем тема техники. Он узнал, что такое яичница, конфеты, суп и попкорн — это его они тогда ели за просмотром фильма. Ещё Антона повеселили слова Арсения о том, что у него в каждой комнате по маленькому солнышку. У людей, оказывается, только одно солнце, и оно в небе, а это лампочки, которые люди используют для освещения. В общем, Арсению ещё изучать и изучать человеческий мир, но времени и возможностей у него полно. — Слухай, Арсюх, а ты когда-нибудь хотел стать человеком? Этот вопрос застигает жующего кусочек сыра Арсения врасплох. Он не то чтобы ни с кем об этом не говорил, он об этом даже не задумывался. До этого момента. Он с трудом проглатывает сыр и нехотя отвечает: — Ну, вообще, феи всегда сторонились людей, поэтому желания такого не возникало. Но сейчас я пожил в твоём мире и понимаю, что не отказался бы хотя бы на денёчек стать человеком. Не то чтобы это нельзя осуществить… — То есть? Ты реально можешь стать человеком? Антон смешно округляет глаза, а брови поднимаются так высоко, что прячутся за кудрявой чёлкой. Арсений усмехается и поясняет: — Все магические существа могут стать людьми. Феи вот всего часов на двадцать, правда, но могут. Просто магия и мир людей не совсем совместимы, поэтому если мы людьми и становимся, то только из большой надобности или в крайних случаях. Я вот помню, как на деревню гномов во время грозы упала большая сухая ветка. Так один гном превратился в человека и помог всё убрать. — И что же, ты это по щелчку пальцев можешь сделать? — Нет, конечно. Феи рождаются из цветов, а значит, вся их магическая сила заключается в тех цветах, из которых они появились. Я вот родился из колокольчика. Поэтому, по сути, чтобы стать человеком, мне нужно выпить раствор из колокольчика, чтобы магия меня пропитала и дала сил на превращение в человека. — Нихуёво. И что же, мне теперь колокольчики искать? Арсений так и замер, разинув рот. То есть как это? Он серьёзно? — А ты хочешь, чтобы я превратился в человека? Антон заметно смущается, трёт ладонью заднюю сторону шеи и опускает взгляд в пол. — Ну, вообще, да. Мне просто было бы интересно посмотреть, как ты выглядишь в человеческом обличии, если ты сам не против, конечно же. Я же сначала даже не поверил, что ты фея, думал, мне это по пьяни приснилось, я же в тот день, когда тебя встретил, пива выпил малясь. А ты потом утром на кухню влетел, и я понял — не приснилось. Ты вроде норм чел, ну, не совсем чел, но норм, мне интересно с тобой. Да и так я бы смог показать тебе, как люди живут, погулять бы сходили, ещё куда-нибудь. Только если ты сам этого хочешь, конечно. Щёки Арсения от этих слов розовеют, но в глазах тут же появляется радостный и довольный блеск — Антону с ним нравится, он хочет проводить с ним время, показать ему свой мир. — Хочу, — бормочет Арсений, опуская взгляд на кусочек сыра в своих руках. Антон разом весь будто приободряется сразу, подскакивает с места и улыбается от уха до уха. — Супер. Я тогда в цветочный, за колокольчиками. Арсений успевает лишь согласно кивнуть, как Антон уже мчит в коридор обуваться. Хлопает входная дверь, и Арсений остаётся один. Он дожёвывает сыр и летит в зал, решая занять себя чтением журнала, лежащего открытым на столе, до прихода Антона, которого нет с час. Только Арсений успевает начать волноваться, как слышит звук поворачиваемого замка и тут же срывается в коридор. На пороге стоит довольный Антон с всё той же широкой улыбкой на губах и небольшим букетиком колокольчиков в руке. — Фух, еле нашёл. Почему-то ни в одном цветочном рядом с домом колокольчиков не было, пришлось искать другой. Он снимает с себя обувь — теперь Арсений знает, что и это такое, — наступая на пятки, и сразу же направляется на кухню, оставляя букет на столе. Затем уходит в другую комнату и возвращается с комплектом одежды — она явно понадобится Арсению после превращения, если оно вообще свершится. — Ты вообще знаешь, как его готовить, отвар твой этот? — вдруг уточняет он. Своевременно. — Ну, насколько я помню по ситуации с гномами, они просто заваривали в кипятке. — А гномы тоже из цветов появляются? — интересуется Антон, ставя кипятиться чайник. — Нет, из желудей, — отвечает Арсений, садясь рядом с цветами и начиная перебирать лепестки. Антон на это лишь усмехается. Он стоит рядом с кипятящимся чайником, оперевшись поясницей в край и двумя ладонями в столешницу. Он с мягкой улыбкой наблюдает за Арсением, как тот оглаживает лепестки, перебирает редкие листочки и нюхает пыльцу, после чего умилительно чихает. На самом деле, Антон даже рад, что обнаружил у себя дома эту милую фею, пусть и знакомство их произошло при весьма смущающих обстоятельствах. Антон сам себе в этом не признаётся, но определённо точно хотел бы вновь услышать эти тонкие на грани слышимости стоны. Отчасти поэтому он и задумался о том, может ли Арсений стать человеком, — хотел провести с ним время, как с равным, посмотреть, надо ли ему это, попробовать представить, что они просто два обычных человека, которые явно друг другу симпатизируют. Они же уже даже перестали скрывать взгляды украдкой друг на друга — все и так всё понимают. Кнопка на чайнике щёлкает, возвещая о завершении процесса — кипения чайника и разглядывания Антоном Арсения, — поэтому Антон отлепляется от столешницы и идёт за кружкой. — Я правильно понимаю, тебе нужно просто заварить и выпить чай из колокольчика? — По факту да, — пожимает плечами Арсений. Антон хмыкает и ставит перед ним кружку, куда потом наливает кипятка. Арсений тем временем отрывает бутон колокольчика и бросает тот в воду. Они ждут пару минут, но ничего не происходит — Антон ожидал искр магии, волшебного луча или чего-то в этом роде, но вода даже не окрашивается, так и остаётся прозрачной с плавающим в ней цветком. — А точно всё правильно? А то никакой магии я не вижу, — недоверчиво уточняет Антон. — Ну, гномы так делали, — уже тоже неуверенно отвечает Арсений. — Может, это только с гномами работает? — Может, мне надо выпить, и тогда магия случится? — предполагает Арсений. Антон жмёт плечами и набирает немного воды в крышечку из-под бутылки, которую Арсений использует в качестве чашки. Он дует на неё немного, а потом протягивает Арсению. Тот благодарно кивает и принимает её из рук Антона, делая глоток. И снова ничего. — Может, это нужно делать в полнолуние? — спрашивает Антон, на что Арсений мотает головой из стороны в сторону. И вдруг чувствует — начинается. Арсений удивлённо выпячивает глаза и перелетает на пол, от греха подальше. Из угла за всем этим наблюдает чудище, удивлённо склонив голову набок. Главное, чтоб не съело. Арсений ощущает, как начинают удлиняться его руки и ноги, а тело — увеличиваться в размерах. Он всё растёт и растёт, а мир вокруг становится всё меньше и меньше. Вскоре он уже практически одного роста с Антоном, и только тогда действие магии приостанавливается. Арсений во все глаза смотрит на Антона, прямо в его точно такие же ошарашенные глаза. После секундной заминки Антон разворачивается на сто восемьдесят градусов, вдобавок прикрывая глаза ладошкой. — Извини, я ничего не видел. Арсений даже так замечает покрасневшие кончики его ушей, но ничего не отвечает. Вместо этого одевается в приготовленную Антоном одежду, немного помучавшись с футболкой. — Всё, я оделся, — сообщает он Антону. Тот медленно поворачивается и наконец окидывает Арсения взглядом. Он мало чем изменился, только выглядеть стал более человечно. Крылья исчезли, чему Арсений убедился, обернувшись назад, талия стала чуть плотнее, уже не такая тонкая, но кристально-голубой цвет глаз, необычный для человека, сохранился. Антон сообщает об этом Арсению, и тот выгибает брови. — Видимо, это потому что колокольчики не свежесорванные, — зачем-то поясняет он. Антон лишь тупо кивает. Арсений оглядывается, теперь ощущая себя самым настоящим человеком — так ему теперь комфортно в этом доме, теперь всё по размеру. Он натыкается взглядом на притихшее чудище, замирает на мгновение, а затем звонко смеётся. Антон непонимающе смотрит на Арсения, вытирающего выступившие в уголках глаз слёзы. — Я когда маленьким был, она мне такой большой казалась, а сейчас я понимаю, что она просто крошечная. — Ну, шпиц — не самая крупная порода, — улыбается ему Антон. «Шпиц» — тоже новое слово, надо будет запомнить. С этого момента начинается день Арсения в теле человека. Первое, что он делает, — с разбегу плюхается на кровать спиной. Как же приятно лежать на спине, когда ничего сзади не мешает, но в то же время непривычно всё время ходить ногами, не пользуясь крыльями. Арсений даже немного играет с чудовищем, потому что то оказывается довольно милым и забавным, не таким, каким оно казалось изначально. Антон за всем этим наблюдает со стороны с улыбкой и приглашает Арсения пойти с ним выгуливать Жужу, заодно он покажет ему человеческий мир снаружи. Арсений сразу же соглашается, Антон выделяет ему пару своих старых кроссовок, потому что все остальные ему слишком большие. Все втроём они выходят из квартиры, Арсений, только выйдя за порог, начинает с любопытством оглядываться вокруг. Особенно его удивляет лифт, поначалу он пугается, но потом просит Антона прокатиться ещё раз. А тот отказать ему не может, улыбается только и кивает, они едут на девятый этаж, а потом вниз, Арсений выглядит так, будто катается не на лифте, а как минимум на самой крутой горке в парке аттракционов. Интересно, что же с ним будет, если они сходят в такой парк? Когда они выходят во двор, Арсений улыбается ещё сильнее, с особым интересом оглядывая всё вокруг. Антон лишь улыбается такой его детской любознательности и ведёт его по самой красивой улочке по направлению к парку. Там они гуляют довольно долго, Арсений резвится с Жужой на траве, впервые пробует мороженое и собирает маленький букетик цветов, говоря, что это ему на будущее. Антон решает устроить ему клёвый день в теле человека, поэтому ведёт в мак — лучше, чем там, он еды ещё не пробовал, после маминой, конечно. Рестораны и кафе он решает оставить на следующий раз. Арсений удивляется тому ритму, что царит в заведении, и даже сравнивает людей здесь с муравьями, Антон на это лишь смеётся. Он помогает Арсению с выбором, а после небольшого ожидания они забирают свои заказы и идут за столик на улице. Арсений стонет от наслаждения, вгрызаясь в свой бургер, Антон на это лишь смеётся; они вместе кормят прилетевших птиц кусочками картошки, параллельно макая её в соус и закидывая себе в рот. Несколько картофелин, как и наггетс отправляются Жуже, с очень уж жалобным видом сидящей рядом. После Антон ведёт Арсения гулять по улочкам, где они и проводят большую часть дня. Арсений каждую секунду задаёт новый вопрос, смущаясь своей любознательности, но Антон его не ругает, а терпеливо отвечает на все. Вскоре они натыкаются на уличных танцоров, которые соревнуются между собой прямо посреди площади. Вокруг них собралось немало людей, и Антон с Арсением к ним присоединяются. Громко играет музыка, улицу освещают фонари, люди вокруг веселятся и поддерживают танцоров. Жужа подтявкивает и носится вокруг. Вся эта атмосфера заряжает и Антона с Арсением, последний вообще готов прямо сейчас пуститься в пляс. В принципе, ничего его не останавливает, он начинает двигаться в такт звучащей музыке, крутить бёдрами и кружиться, в один из таких пируэтов утягивая с собой и Антона. Тот заливисто смеётся с него, но подплясывает, неловко, но как может. Арсений двигается красиво, будто змей-искуситель, и Антон просто физически не может не засматриваться. Жалко, что он даже поцеловать его сейчас не может — на них оборачиваются люди, которые и сами заряжаются энергией и начинают подплясывать. Когда Антон уже выдыхается, он наклоняется к Арсению, обдавая дыханием ушную раковину, из-за этого тот сразу замирает, подбираясь. Антон шепчет: — Может, домой? Арсений согласно кивает и сам тянет Антона на выход с площади. Домой они добираются довольно быстро, поднимаются на лифте на нужный этаж, и Антон принимается рыскать в карманах в поисках ключей. Пока тот отпирает дверь, Арсений нетерпеливо топчется на месте — ему хочется поскорее почувствовать Антона рядом, теперь, когда он тоже человек, это звучит, как вполне возможный исход этого вечера. Но реальность сильно разнится с фантазиями Арсения. Они спокойно заходят в квартиру и разуваются, Антон уходит на кухню, а Арсений непонимающе стоит в коридоре. Неужели ему показалось, что Антон хочет того же, что и он? Не успевает он сдвинуться с места, как к нему выходит Антон с миской попкорна в руках. — Посмотрим фильм, или ты слишком устал за сегодня? Арсений молча мотает головой из стороны в сторону, а затем, спохватившись, поясняет свой жест: — Да, давай посмотрим. Он не понимает Антона. Он что-то хочет этим сказать? Или они будут смотреть такой же фильм, как и в прошлый раз? От этой мысли щёки Арсения безбожно алеют, но он пытается согнать с себя некое наваждение и проходит за Антоном в зал. Антон, кажется, недоумения Арсения совсем не замечает, он включает им какой-то фильм на телевизоре и плюхается на диван, прихватив с собой попкорн. Увидев застывшего в дверях Арсения, он хлопает по сидушке дивана рядом с собой, приглашая сесть. Арсений медленно подходит к дивану и опускается на него. Антон кладёт застывшему на месте Арсению руку на плечо и притягивает ближе к себе, уставившись в экран. Так и сидят. Смотрят фильм, изредка жуя попкорн. Арсений уже совсем ничего не понимает. Антон же сто процентов замечает, что между ними всё не просто так. Или он просто не хочет, чтобы всё зашло дальше той дрочки? В любом случае, Арсений решает рискнуть. — Я ещё хочу, — выдаёт он, не отрывая взгляда от экрана. — Ещё попкорна? Так вот, бери, здесь ещё осталось. — Антон протягивает ему миску, но Арсений движением ладони отводит её от себя. — Нет, не попкорна. Я хочу ещё раз. Как в тот вечер, когда мы смотрели тот странный фильм. — На этих словах Арсений поворачивает голову в сторону Антона, впериваясь в него взглядом. Антон непонимающе хмурится, а потом его лицо озаряется пониманием и лёгким румянцем, он опускает взгляд на Арсения. — Как в тот вечер? Ты уверен? — Ну да. Мне показалось, мы оба этого хотим, разве нет? Антон тяжело сглатывает и опускает взгляд на губы Арсения, он от этого краснеет ещё больше. — Разве да. Просто я не знал, как к этому отнесёшься ты. Феи же из цветов появляются? Значит, такого понятия как секс в вашем мире нет. Я и боялся, что ты не захочешь или сольёшься. — Секс? — непонимающе переспрашивает Арсений, это новое для него слово. — Ну да, — соглашается Антон, а потом вдруг тянет «а-а-а» и хлопает себя ладонью по лбу. — Так ты дрочку имел в виду? Блин, прости, я просто надумал себе всякого… — Нет, подожди, а секс лучше дрочки? — Намного. — Тогда давай попробуем. Антон усмехается, насмешливо глядя на Арсения. — Так ты же даже не знаешь, что это такое. — Вот ты мне и покажи. Антон снова усмехается, выключает телевизор и пересаживается на диване. Теперь он сидит к Арсению лицом, поджав под себя одну ногу. Арсений повторяет его позу. Сейчас они оба сидят друг напротив друга, глядя в глаза. Антон снова мажет взглядом по губам Арсения. Он наклоняется ниже, осторожно кладя ладонь на его скулу, и мимолётно встречаясь с ним взглядом, убеждаясь, что Арсений и сам этого хочет. Тот прикрывает глаза. И Антон сокращает последние сантиметры между ними, аккуратно прихватывая нижнюю губу Арсения своими. Тот застывает на месте, не зная, что ему делать. Но Антон, похоже, и сам неплохо справляется — попеременно целует то нижнюю, то верхнюю, вторая ладонь тоже ложится на щеку Арсения, и тот окончательно расслабляется. Не меньше, чем через несколько секунд, Антон слегка отстраняется, приоткрывая глаза и глядя на разморенного Арсения. — Это и есть секс? Антон мягко смеётся, утыкаясь лбом Арсению в плечо. Тот замирает и не знает, что делать. Решает пока не шевелиться. — Нет, это просто поцелуй. Поцелуи — прелюдия к сексу, — поясняет Антон, отсмеявшись и подняв голову. — Научи меня, — просит Арсений, приближаясь к его лицу. Антон улыбается и облизывает губы. — Просто повторяй за мной, — шепчет он и вновь припадает к губам Арсения. Тот ахает от удивления, но вновь прикрывает глаза, пытаясь подстроиться под темп Антона. Тот уже проводит по его губам кончиком языка и прикусывает нижнюю губу, Арсений мычит в поцелуй и приоткрывает рот. Антон ещё раз оглаживает языком нижнюю губу и сплетается с ним языками. Сильные руки ложатся Арсению на талию и слегка сжимают, придвигая ближе, вжимая в торс грудью. Арсений от неожиданности кладёт ладони Антону на плечи и слегка гладит кожу под воротником футболки большими пальцами. Антон отрывается от него, тяжело дыша, и шепчет: — Предлагаю переместиться в спальню. Арсений лишь может кивнуть, прежде чем его хватают за руку и уводят в сторону соседней комнаты. Жужа непонятливо наблюдает за ними из коридора и уже хочет пойти следом, но Антон перед самым её носом закрывает дверь. Арсению так только лучше — не будет из-за неё смущаться. Хотя и это не мешает возникновению очаровательного румянца на щеках. Антон поворачивается к нему, чмокает в губы и просит: — Ляжешь на кровать? Арсений кивает и забирается на кровать, укладываясь на спину и слегка приподнимаясь на локтях. Антон улыбается ему и сам лезет на кровать, нависая теперь над Арсением. Смахивает со лба чёлку и целует в кончик носа. — Ты такой красивый, самый лучший, — доверительно шепчет Антон, чмокая в щёку, а затем спускаясь поцелуями к скуле. Арсений протяжно выдыхает и чуть склоняет голову набок, открывая Антону шею. Тот на это лишь ухмыляется и проводит языком вниз, к ярёмной впадинке. Арсений мычит, обнимая Антона за шею и зарываяся кончиками пальцев в кудрявые волосы на загривке. Антон улыбается ему в шею и продолжает её выцеловывать. Одной рукой он упирается в кровать, а вторую на пробу кладёт Арсению на живот. Тот сразу втягивается, и тогда ладонь проникает под футболку, оглаживая впалый живот и выступающие рёбра. От таких прикосновений дыхание Арсения учащается, он жалобно просит, дёргая за ворот футболки Антона: — Сними. Тот не смеет ослушаться. Выпрямляется, усаживаясь на пятки на бёдрах Арсения и стягивает с себя футболку, а за ней, недолго думая, и шорты. Арсений лежит под ним и обводит взглядом тело парня перед собой, не веря, что теперь может коснуться всего его. Он приподнимается на локтях и садится, оказываясь нос к носу с Антоном. Тот помогает ему снять футболку и с себя и вновь припадает к его губам. Будто голодный зверь. Арсений старается отвечать с тем же рвением, обняв его за шею и прижимаясь максимально близко, наслаждаясь прикосновением чужих ладоней к своей талии, оглаживающих нежную кожу, иногда царапая короткими ногтями. Антон отстраняется и аккуратно толкает Арсения в грудь, вновь укладывая его на постель. А затем выделяет пару мгновений, чтобы рассмотреть тело лежащего под ним парня. Его растрёпанные волосы, ошалелый блеск в глазах, приоткрытые от частого дыхания губы, шею, покрытую красными пятнышками от его собственных лёгких укусов, часто вздымающуюся грудь, напрягшиеся бусинки сосков и чётко очерченные рёбра. — Арс, маленький мой, ты прекрасен. Арсения потряхивает, то ли от комплимента, то ли от сокращённой формы имени, которая на слух оказывается невероятно приятной, то ли от этого «маленький мой», бьющего по всем чувствам и ощущениям. Он ёрзает тазом по простыням, чувствуя, как неприятно давит напряжённый член на ткань штанов, Антон точно это чувствует, сидя у него на бёдрах, и это понятно по озорной улыбке у него на губах. Антон не отказывает себе в желании провести руками по всему его торсу, специально задевая пальцами чувствительные соски. Арсений же повторяет за ним — оглаживает мышцы торса Антона, спускаясь к слабо очерченному прессу и уделяя ему особое внимание. Антон от таких прикосновений мычит и склоняется над грудью Арсения, без замедлений вбирая в рот его левый сосок, смачивая его слюной, а затем сразу же переходя на правый. Он кружит по нему кончиком языка, слегка прикусывает зубами, в то же время массируя второй сосок двумя пальцами. Арсений тонко стонет и выгибается в спине — это гораздо лучше, чем собственные пальцы. Он уже нетерпеливо ёрзает на месте, пытаясь потереться членом хотя бы об Антона. Тот это замечает и поднимает голову. Молча встаёт с бёдер Арсения и стягивает с него штаны вместе с бельём. Арсений явно смущается, пытаясь прикрыться, но Антон мягко отводит его руки в стороны и снова склоняется над его грудью. На последок оставляет на сосках по поцелую и начинает спускаться слюнявой дорожкой вниз к его животу, тут же поджавшемуся, а затем и к члену. Тут он отстраняется и поднимает на Арсения игривый взгляд. Он уже весь извёлся, ему уже не терпится получить хоть капельку прикосновений к члену. Антон вновь опускает взгляд вниз и проводит языком от самого основания до головки. Арсений не сдерживает стона, подаваясь бёдрами вперёд. Антону приходится придержать его таз руками, чтобы тот не двигался лишнего. Он целует головку и, облизнув губы, берёт её в рот, посасывая и глядя на Арсения исподлобья. Тот натурально хнычет, сжимая простынь между пальцев и тянет её в стороны. Все ощущения настолько острые, что кажется, будто его психика просто не выдержит — он либо сойдёт с ума, либо кончит. Но Антон не даёт ему того, что ему нужно. Он напоследок опускается ртом чуть ниже, а затем отстраняется. Арсений бормочет себе под нос что-то типа «Антон, пожалуйста, Антон», но тот на это не ведётся, отвечая: — Не сегодня. Пусть у тебя будет мотивация снова превратиться в человека в следующий раз. И ухмыляется. Арсений сейчас расплачется — его так жёстко обломали, он уже готовится возмущаться, но Антон поднимается и тянется к прикроватной тумбочке, доставая оттуда флакончик смазки и какой-то квадратик фольги. — У тебя она по всему дому распихана, что ли? — усмехается Арсений. — Никогда не знаешь, где тебя настигнет желание подрочить, — отвечает Антон, широко улыбаясь. Он снимает с себя бельё, и Арсений обводит взглядом стоящий колом член с малиновой головкой и чёткими линиями вен. Он сглатывает и чувствует, как краснеет в щеках. Антон берёт подушку и просит Арсения чуть приподняться, чтобы подложить её ему под поясницу. Тот не понимает зачем, но не спорит — Антон знает лучше. И пока Арсений мучается в незнании и жгучем возбуждении, Антон откупоривает смазку и выдавливает немного себе на пальцы, начиная её согревать. — Раздвинь ножки, Арсюш, — с дьявольской улыбкой просит он. Арсений тут же слушается, потому что уже знает, что за этим обязательно последует наслаждение. Он разводит колени в стороны и чуть приподнимает таз. — Умничка, — вновь хвалит он. Антон, вразрез с мыслями Арсения, не прикасается к его члену, а проводит пальцами ниже. Того подбрасывает на кровати, и он широко распахивает глаза. — Я… — Чш-ш-ш, — шепчет Антон, прикладывая указательный палец к его губам. Арсений послушно закрывает рот и просто вверяется в руки Антона. Тот оглаживает колечко мышц, пока ничего больше не делая. Склоняется ниже к Арсению и начинает покрывать поцелуями его грудь, вновь возвращаясь к соскам. Арсений вновь мычит и подставляется под пухлые губы. И тут Антон внезапно вводит в него палец на одну фалангу. Арсений округляет глаза и смотрит на Антона. Тот выглядит так, будто так всё и должно быть. Он поднимает голову и наклоняется к его уху, очерчивая кончиком носа скулу. — Если тебе будет больно или неприятно, обязательно говори, слышишь? Я хочу, чтобы мы оба получили удовольствие, маленький мой. Арсений вновь готов плакать от этого прозвища, никогда он ещё не слышал такого в свою сторону — только Антон осыпал его такими комплиментами, говорил приятности и заботился о его состоянии. Арсений часто-часто кивает головой, сопровождая кивки словами: — Да, хорошо. Пока всё хорошо. Антон благодарно ему улыбается и вводит палец чуть дальше. Арсений шумно втягивает воздух носом и вцепляется ему в плечи, прикрывая глаза и тут же начиная ощущать короткие поцелуи по всему лицу. Антон двигаться дальше не спешит, пока только оглаживает подушечкой стенки, немного прокручивая палец. Когда Арсений окончательно расслабляется, он начинает совершать поступательные движения, постепенно его растягивая. Вскоре Арсений уже начинает этим наслаждаться и даже немного подаётся тазом вперёд. Тогда Антон решает, что пора действовать дальше и вводит второй палец, делает это аккуратно, чтобы не причинить Арсению боли. Чтобы смазать неприятные ощущения, он покрывает поцелуями буквально всё тело Арсения, ласкает того. Когда он привыкает к двум пальцам внутри, он начинает разводить их на манер ножниц, оглаживать горячие стенки и чуть сгибать пальцы. Арсений откровенно этим наслаждается, не сдерживает протяжных стонов и вцепляется в Антона лишь сильнее, грозясь оставить синяки на его плечах. Антону нравится такой Арсений — распалённый, потерявшийся в ощущениях, покрасневший в щеках и шее, доверительно за него цепляющийся и позволяющий делать с собой такое. Антон и сам тяжело дышит ему в шею, трясь членом о член, чтобы хоть немного сбавить тянущее в паху ощущение. Арсений и сам уже не выдерживает, только и шепчет беспорядочно: — Антон, Антон, Антон. Но тот понимает, что без должной растяжки ничего они сделать не смогут, пусть и самому уже до скрежета зубов хочется просто трахнуть Арсения. Он вводит в него третий палец, продолжая оглаживать стенки и подготавливать Арсения. И вдруг тот чуть ли не подскакивает на кровати, издавая громкий долгий стон. Антон этому лишь улыбается и продолжает свои движения, теперь намеренно задевая пальцами ту точку. Арсений, кажется, готов скончаться прям на месте. Беспокойно мечется по простыням, тихо и жалобно поскуливая. — Сейчас, мой маленький, потерпи… — шепчет Антон, целуя Арсения в мочку уха. Он вынимает пальцы и шарится по простыням в поисках блестящего квадратика, разрывает его зубами, потому что пальцы слишком скользкие от смазки, и вынимает презерватив из упаковки, раскатывая тот по члену. Затем в ход идёт смазка, которая просто неимоверным количеством выливается на член — чтобы не дай бог не сделать больно. Антон пристраивается у входа, нависая над Арсением, а тот доверчиво жмётся ближе. Антон опускает голову и целует его в кнопку носа, переходя на лоб, веки и губы. Следующим же движением вводит головку, придерживая член у основания, и у обоих сбивается дыхание. Антон крепко стискивает зубы, потому что даже после растяжки Арсений остаётся очень узким, и он сейчас прекрасно это на себе ощущает. Арсений вцепляется в него, как в последнего на Земле человека и смотрит прямо в глаза, утопая в бесконечной зелени. Антон тем временем закидывает его ногу себе на талию, чтобы было удобнее двигаться, и толкается ещё на несколько сантиметров, даёт Арсению привыкнуть. Тот сначала жмурится от неприятных ощущений, но вскоре привыкает и сам толкается бёдрами, давая знак продолжить. Антон входит до основания и замирает. Арсений тяжело дышит, для него всё это в новинку. Он пока ещё не понимает, нравится ему или нет, но все сомнения улетучиваются, как только Антон начинает двигаться, сначала медленно, но потом всё больше и больше ускоряясь. Арсений сопровождает тихим стоном каждое его движение, совсем не стесняясь издаваемых им звуков. А Антон этим бесстыдно наслаждается, каждое слово, каждый звук, каждое хныканье Арсения подводят его ближе к краю. Он выпрямляется и подхватывает Арсения под ягодицы, позволяя себе поменять угол проникновения и теперь через раз попадая по простате. Арсений закрывает ладошками глаза, мучаясь на волнах удовольствия и уже натурально скуля. Антон убирает его руки от лица и наклоняется, впиваясь в губы жёстким поцелуем, прикусывая нижнюю губу. Он до покраснения сжимает пальцами нежную кожу бёдер и рычит, кончая в презерватив. Тянется рукой к члену Арсения, и ему хватает лишь одного прикосновения к головке, чтобы тот кончил, срываясь на последний стон. Антон падает рядом на кровать, снимает презерватив, завязывает его и ещё пару минут приводит дыхание и мысли в порядок, прежде чем повернуть голову к Арсению. — Феерично, — выдыхает он. — Ну прямо крыльесносно, — отвечают ему, и оба реагируют тихим коротким смехом. Арсений поворачивается набок лицом к Антону и, видимо, уже не может бороться со сном, уморенный. Дрожащие веки прикрываются, а грудь равномерно приподнимается. Антон улыбается такой картине и притягивает Арсения своими длиннющими руками в объятия, утыкаясь носом тому в шею. Уже утром Арсений снова будет феей, потому что действие магии закончилось, но Антону и этих коротких часов достаточно — Арсений же никуда не исчез, он просто стал чуть меньше. А ради того, чтобы тот навсегда остался с ним в облике человека, Антон даже в январе найдёт ему самый пышный букет колокольчиков. Арсению тоже этого достаточно, ведь на его с одной стороны запретную любовь ответили взаимностью, а что там будет потом, они разберутся когда-нибудь завтра, или послезавтра, или в следующем месяце, или будут жить. Просто жить.