Утро станет сном

Это была идея Элис: создать подобие театрального кружка, где старшеклассники могли бы собираться вместе, чтобы отточить ораторское искусство, порепетировать танец, показать сценку да и просто пообщаться. Надо сказать, что на уроках никто ни с кем не разговаривал, а если такое и случалось, одного укоризненного взгляда учителя поверх очков было, как правило, достаточно, чтобы прекратить это ребячество. Во время занятий нужно бросить все силы на то, чтобы вникнуть в тему и сделать конспект, а болтать можно и во время перерыва, ведь так? Впрочем, общение на переменах нельзя было назвать полноценной беседой. Оно скорее походило на обрывки концерта, где каждый брал свою октаву недовольства разного рода: кому-то не нравилась погода, ранний подъем, кого-то раздражал преподавательский состав, изучаемые предметы, оценки или еда из столовой. Собравшиеся представляли из себя скорее унылый оркестр одной песни, чем класс. Белла предпочитала в это время промолчать или позвонить отцу, чтобы справиться о его самочувствии. Справедливо рассудив, что ребятам нужна отдушина, педагогический совет дал добро на проведение кружка актерского мастерства раз в две недели. Белла и еще несколько одноклассников тоже поддержали идею с театром, и вот уже в пятницу состоялась первая встреча. Элис была счастлива, открывая дверь старого захламленного кабинета, заваленного коробками и партами. Девушка ликовала, когда на первую репетицию пришло целых три человека, включая Беллу и Эдварда, и они даже смогли прочитать по ролям коротенькую пьесу. Каллен чувствовала, что жизнь налаживается. Как ни крути, выпускной класс накладывает некоторые обязанности на учащихся, и к этим самым обязанностям присоединилась перманентная глубокая тоска, тревога за будущее и беспросветная нервозность из-за текущих оценок. Никто не хотел испортить аттестат и свои нервы, но в марафоне на выживание под названием «образование» приходится чем-то жертвовать, а иногда и всем сразу. Несмотря на то что этот город едва ли можно назвать средним по размерам, учащиеся выпускного класса страдают здесь так же сильно как, например, в Финиксе, а, может, даже больше. Абсолютно каждый ученик Форкса спрашивает себя, хватит ли у него духу опровергнуть избитую пословицу «There is no place like home». Сколько нужно моральных сил, чтобы убедить себя, что работа кассиром или торговля дичью — не вершина твоих карьерных перспектив, и у тебя есть возможность вырваться из этого приветливого болотца, в котором, как в непроходимом лесу, потонул родной город? Как объяснить родственникам свое решение и смириться с тем, что услышишь в ответ? Как же много людей сломались, не имея сил даже думать, что они проживут до старости так, и ничего вокруг не будет меняться, кроме дня и ночи, лета и зимы. Тяжело знать, что оглянувшись назад, ты не обнаружишь ничего, кроме блёклых воспоминаний из детства, наброшенные, будто плед, на огромный дырявый диван твоей жизни. Те, кто сбежал отсюда, едва ли возвращались по своей воле: только если нужно было принять наследство и подготовить внезапно опустевший дом для продажи. Те, кому не посчастливилось остаться, потихоньку спивались, ведь трезвыми глазами смотреть на окружающий мир становилось все труднее, но если затеряться среди грубых граней стакана, печали кажутся не такими горькими. Стоит ли их теперь судить за такой извращенный эскапизм? Для себя Белла решила что не хочет уезжать к матери. Ей нравилась болезненно-совершенная идея убежать от мира и осесть здесь, в местечке, которое подозрительно напоминает её внутренний мир: непроглядный лес, поваленные непогодой деревья на берегу, неприветливые воды, дождь и стылый запах жухлых листьев. Каким еще может быть город, в котором захочется жить глубоко раненому подростку? Таблетница опустела еще до полудня, поэтому Белла с чувством выполненного долга ковырялась в салате, слушая щебетание Элис. Свон снова вернулась к мысли, что сколько бы раз они ни садились вместе во время обеда, Каллен не брала ни суп, ни салат, ни сэндвичи, ни чай — ровным счетом ничего. Более того, у девушки никогда не урчал живот от голода, и Элис никогда не говорила с придыханием о какой-либо еде, даже если это всеми обожаемые булочки от миссис Боу или паста по фирменному рецепту миссис Адамсон. Остальные Каллены придерживались того же образа жизни: не ели ни в столовой, ни в классе, не ходили в паб или кафе после уроков. На все попытки Беллы приоткрыть завесу тайны этой странной семьи, Элис лишь качала головой и переводила тему. Может, они какие-то сектанты? Телефон в кармане подруги протяжно завибрировал. Между бровей Элис залегла складка, когда она подняла трубку. Девушка обменялась с собеседником парой слов и начала спешно собираться. — Мне нужно отлучиться. Не жди меня. Увидимся на занятиях, — рассеянно бросила она и мигом растворилась в толпе. — Пока, Элис, — запоздало прошептала Белла, теряясь в своих мыслях. Порция салата и не думала заканчиваться, но Свон должна была съесть хотя бы ее: она обещала отцу, что возьмет себя в руки и станет нормально есть хотя бы в школе, она обещала доктору Каллену, что больше не будет пытаться свести счеты с жизнью. В общем, она много кому что обещала, в том числе Элис взяла с нее слово принять участие в спектакле, но по рассеянности Белла лишь кивнула, до конца не понимая, что ее ждет. Осознание проблемы пришло запоздало: только вчера ночью, ложась спать, девушка явственно ощутила тот неумолимо приближающийся момент позора. Свон крепко задумалась, проанализировала все свои данные и умения, а потом закономерно пришла к выводу, что абсолютно точно не имеет ни малейшей толики таланта. Да, ей нравится поэзия и музыка, но это совсем не означает, что она вдруг сможет сыграть леди Макбет или ту же Офелию. Элис в этом смысле было трудно переубедить, почти невозможно отговорить от задуманного, поэтому Белла внутренне дрожала, представляя себя на сцене. Можно было попробовать отговорить подругу от серьезной пьесы, имеющей в основе своей трагедию, и предложить поставить легкий спектакль, например, «Тартюф» или «Мизантроп», но отчего-то Свон думалось, что это не подействует должным образом на ярую любительницу Шекспира, вроде Элис. Боже, как она влипла. — Привет, Белла, — прошелестел рядом голос с ломаным американским акцентом. Джейкоб стоял по правую руку от девушки, ожидая приглашения сесть. Свон внутренне подобралась и постаралась ничем не выдать своего удивления. Младшего Блэка она видела всего несколько раз: это были две поездки с отцом в резервацию к семье Джейкоба и одна ночь с палатками на пляже Ла-Пуш. Тогда их собралось около десяти-двенадцати человек, включая несколько индейцев. Белла до сих пор вспоминала эти разговоры у костра и песни под гитару. Джейкоб тогда особо не подходил к девушке, старался не привлекать внимание и лишь издалека будто бы наблюдал за юной Свон из под опущенных ресниц. Белла не чувствовала никакой неприязни или раздражения, исходящего от юноши, но и радушия в его взгляде тоже не было. Позиция взаимного нейтралитета сохранялась между ними довольно долго, хотя старший Блэк, наоборот, регулярно звонил Чарли справиться о его здоровье и здоровье дочери. Белла связывала это с тем, что Билли, как истинный сын своего народа, чувствовал глубокую связь с теми, кого считал своей семьей, поэтому ему была противна сама мысль бросить друга в беде, даже если этот друг не поклоняется духам, и вообще он бледнолицый. — Привет, Джейкоб, — отзеркалила приветствие девушка и указала на место рядом с собой. Парень бесшумно сел, беззастенчиво уставившись на собеседницу. Карие глаза Блэка скользили по лицу, волосам и горлу девушки, что вызвало недоумение у младшей Свон. — Ты хотел о чем-то поговорить? — Вижу, ты общаешься с Калленами, — наклонившись, прошептал Джейкоб. Белла пожала плечами, мол «ну да, а что такого?». — Будь аккуратна, — выдавил из себя индеец. — Почему? — как-то безэмоционально спросила девушка, хотя разговор перестал ей нравиться. Каждого индейца в резервации с молодых ногтей учили быть уважительным даже к врагу, но стоять на своем до последнего, поэтому Белла просто выдохнула и дала Джейкобу возможность высказаться. В конечном итоге, последнее слово в разговоре было за ней. — Они не те, кем кажутся, — загадочно донеслось в ответ. — А ты? — Свон подняла глаза на Джейкоба. — А что я? — нахмурился собеседник. — Ты — тот, кем кажешься? — резонно спросила Белла, отсекая собственные попытки вспылить и уйти. Юноша напротив побледнел, а потом вскочил, отбросив назад стул. Сидящие за соседними столиками Эдвард, Розали, Эмметт и Джаспер разом повернули голову на источник шума. — С ними опасно вести дружбу, — отчеканил Джейкоб. Белла резко встала, чтобы оказаться с Блэком на одном уровне. Это могло быть компрометирующее положение: стоять вплотную, лицом к лицу, соприкасаясь тканью одежды, едва ли не кожей — еще сантиметр, и это был бы поцелуй. Да, это выглядело бы интимно, надрывно, порочно, если бы не расползающаяся по голосовым связкам капля чистейшей незамутненной ярости. Множество вариантов ответа пронеслось в голове Свон, один был лучше другого, но ничего не принесло удовлетворения, кроме: — Жизнь — вообще опасная штука, Джейк. Я безмерно уважаю твою семью, но решать за себя не дам. — Белла, послушай...— буквально зарычал индеец. — Белла, — за спиной Джейкоба неожиданно оказался Эдвард. Глаза юноши сверлили затылок Блэка, хотя слова были обращены к Свон. — Тебя искала миссис Кинг. Она хотела обсудить твое сочинение или что-то вроде этого. Джейкоб медленно повернулся к Эдварду, закрывая собой девушку. Грудь юноши раздувалась от гнева, а на лбу даже выступили вены. Впрочем, окончательно испугаться Свон не дали: — Я сказал что найду тебя и сразу отправлю к ней. Иди, пока перемена не закончилась. Схватив рюкзак, Белла поспешила к выходу из столовой. — Отстань от нее, пёс, — процедил Эдвард, предупредительно сверкнув золотом зрачков. — Мертвые на то и мертвые, что живым не указ, — с вызовом прошипел индеец и сжал кулаки. Прозвенел звонок, и столовая сразу опустела. Эдвард в последний раз смерил взглядом стоящего насмерть, Джейкоба, а потом усмехнулся и, развернувшись, вышел.