I hate feeling this way ... that's all. (Please don't Leave Me)

      И Брайан, собсна, он же главный герой всех мировых бед и трагедий, оказался настолько удачливым, что даже такой, вроде, совсем милый парень, как Джонатан, смог его в свой капкан схапать. И схапать так плотно, что Брай совсем забыл о том, что должно быть более правильным. Вот когда он один раз проснулся полуголым с таким же полуголым Джоном в одной койке — бля, ваще похуй, с кем не бывает! По пьяне, разумеется, надо еще постараться, чтобы Джонатана с бабой не спутать. И это еще легче, потому что этот единичный случай произошел так давно, что, должно быть, никто из них не вспомнит, чем они именно всю ночь занимались. И Брайан хотел бы надеяться, что это они так одну бабень на двоих брали — хуй тебе! — второй раз не заставил себя ждать. Через довольно приличное время от первого опыта это произошло, но от того нихера не легче. А еще сложнее раза в ... в очень-очень-очень много раз. Они ведь, вроде как, все — все, трезвые, никакой дури, — а тут бац тебе. И тогда не скажешь, что они бабу на двоих, у Джонатана-то, ебать, девчонка какая-то стремненькая появилась... И похуй даже, скольких там девчонок тот же Редж за раз опрокидывал, имея при этом девушку преданную, вроде как. Хотя, зная этого типа, у него одновременно могло быть столько девушек, столько будущих невест, что они даже могли не знать о существовании друг друга. Но Джон то не баба, охуеть, — он ведь имеет такое свойство специфическое: в ебале меняться каждый год так, шо мать родная не признает. И вот, если сравнить ту лапочку, которой он в девяносто ... пятом, мож быть, был, и ту, которая ближе к нулевым — ну здесь даже слепой скажет, что это разные люди. И почему-то Хэду казалось, что каким бы там Дэвис разным не был, ебло у него всегда будет симпотное. И именно эту мысль Брай очень, очень сильно хотел забыть!       То есть, не хотел признать, что нравится ему таки Джон, что он таки мальчик красивый, что не жалеет Брайан обо всем, что с этим мальчиком он делал. Всего два раза, Господи, всего два! Да какие уж там два, он и на первом понял, что красивые глазки Джонатана с ним ничего хорошего явно не сделают. Вестись вот на него такого, сонного и удовлетворенного, с его идеальными стройными бедрами, с шикарной, без преувеличений, шикарной — Брай сам такое замечание сделал — задницей, на личико это милое, целовать которое он в то утро очень хотел. Не помнит только, целовал ли правда, или таки сдержался; ночью, может быть, хватило уже лизаний этих, все-таки. И не помнит, брал ли он Джона еще раз тем же утром прямо в душе. И очень хочет надеется, что таки нет, что таки тот раз, в девяносто девятом уже который, был вторым, а не третьим!       Джонатан имеет магическое свойство пудрить мозги одной своей улыбкой. Поэтому когда случился второй — молю, второй, не третий — раз, Брай в нем винит больше себя, потому что верит, что это он как раз купился на мило состроенные глазки и слишком изящные повороты задницы Дэвиса. Сам себе за это уже столько фофунов выдал, хотя после первого раза был уверен, что один раз, как грится, — не пидорас, и трахаться со своим педиковатым вокалистом — эт норма, что все через это проходили. Он не был уверен, ебались ли хоть когда-то Дерст и Борланд, или, например, Морено и ... и, может быть, Карпентер, раз уж тут комбо исключительно вокалист-гитарист. Или Дэвис такая падла, что уже и Манка, и Сильва, и Реджа перетрахал? А может не только их, может еще даже своего любимого Де ла Рочу? Мож быть, Хэд — просто очередная фигура в его списке, кого он там избирательно выбрал, чтобы выебать? Ну, ебать, они все, конечно, предполагали, что Джонатан шлюхан последний, но шоб настолько... Да ну, хуйня какая-то! Джон может и пидор, но массовый «был с Дэвисом в одной койке» устраивать — ну не, это уже хуйня, реально. (Просто Брайан хочет думать, что он такой особенный, что в него такая очаровашка втюрилась).       Ну и в общем! Второй раз — ага, второй, не третий, угу, — случился еще более неожиданно. Он помнит, каким милым был с ним Джон, как смотрел на него, и как его хер в рот брал — тоже помнит. Даже помнит, с каким взглядом он это все делал. Такое уже, наверное ... ой, та какое наверное — наверняка уже не забудешь! Будь у него тогда камера, он бы его щелкнул, — чесслово, на память и только на нее, — повесил бы в рамочку и любовался, дрочил бы на это одинокими вечерами. Но вот об этих одиноких вечерах пришлось забыть, представляете, ни одного вечера в тишине и покое! Потому что тот же педик-жук — Джон, еби ж его семеро, Дэвис, не отставал ни на минуту. В номере с ним постоянно кружится, Брайан даже не знает, чего именно ему нужно — еще одного перепихона или нежностей послеоргазменных. Если что-то из этого, если все сразу, то он дверью ошибся, инфа сотка. Вот если Джонатана не заботило, кого он там выебал и что этот кто-то теперь чувствует, то Хэд как раз-таки о Джоне забыть не мог, не мог забыть его зачаровывающие изгибы, его голос, который тогда таким сладким был и пленительным, его глаза, сверкающие вожделением и похотью, его ебану задницу, которой он так умело хер брайановский седлал. Пока Брайан в пучине своих мыслей пытается в этом всем разобраться, Джонатан только и делает, что пытается с него еще один такой разок выклянчить. Третьего хочет. (Не четвертого, Господи, не было там никакого утреннего секса в душе, пожалуйста!). А вот-ц как выше сказано было, там где еще описание вот такое было, куда у кое-кого букв не хватило всучить, мы помним — третьего, ебаный он за ноги, не дано! Но у нас Джон кто? Джон у нас ебаный педик-жук; жук — вот это слово главное, а жуки у нас че делают? Жуки у нас ... бля, ебал ли хоть кто-то, че там жуки вообще делают?       Так вот, по опыту Хэда судить можно, что секс с вокалистами — тьма темная, соваться туда — себе же хуже. И он даже не заметил, что как минимум почти один раз в неделю начал просыпаться в одной койке с кем? С Джоном, ебан его за яйца, Дэвисом. И не понимал даже, когда начал влюбляться в него с каждым днем все больше. Его движения, его глупая, но очаровательная привычка трогать свои волосы, в каком бы ужасном состоянии они не были, его такие невинные и вечно словно испуганные чем-то глаза; Брай даже засматривался на Дэвиса, разглядывал его всего, его телом любовался, представлял, как он бы выглядел, если бы был голым сейчас. И ухмылялся так ехидно, подмечая, что голым он его как раз таки видел, и видел не один раз. Один раз — Господи, от этого словосочетания уже пена изо рта пойти может. Любил Брайан, вообщем, разглядывать Джона, в каком бы состоянии он не был. Даже если в том самом начале нулевых он был не в самой лучшей форме, не был уже тем дрыщавым и гибким милашкой-мальчиком, который Брайана просто зачаровал и в одно болото, под названием «влюбленность» — «был с Дэвисом в койке» — закинул. Джонатан просто тип такой, тип гадкий и липкий, мерзотный по натуре, но при этом весь такой мягкий, ебан рот, бархатный просто, белый и пушистый. Божий одуванчик, етить его за ноги, в которого Брайан, все-таки, втюрился безвозвратно... И даже можно почувствовать, как он томно вздохнул, когда это таки осознал.       Осознал именно тогда, после очередного секса, бурного такого, как в последний раз будто трахались. И только у Джонатана есть способность такую страсть в Брайане разжечь. И, вообщем, трахались они недолго, но отчаянно так. Пока Дэвис уже в тильте лежал, в полу-отрубе, в послеоргазменном расслабоне, у Брайана такого спокойствия никак не могло быть. Он зад умостил на краю кровати, лампу маленькую включил, которая на прикроватной тумбочке удобно оказалась. Это чтобы в тусклом свете меланхолично в пол смотреть и думать, когда ж его жизнь повернула не туда. Вот после красочных оргазмов бывает как у Джона — иль расслабон, приятная усталость и чистый кайф, а бывает как у Брая — ебана апатия. Когда не ощущаешь себя мерзким, а ощущаешь себя неправильным. Когда вот все те мысли, которые должны во время или после секса волновать тебя в ебану последнюю очередь, вылазят и весь настрой на флирт и сон в обнимку портят. Может, он ко второму раунду готовился, думал, мож быть, как щас Джонатана, удобно обмякшего, как схватит и уже самостоятельно его на свой хер насадит — а вот хуй там! — сиди себе и думай, где ты в этот раз ошибся. А вот он и думал, ебать, че оставалось-то.       — Я думаю, хватит на сегодня... — мурлычет чего-то Джонатан сзади откуда-то, кровать скрипит под его весом, когда он, видимо, лицом к спине Хэда поворачивается. И Брай вздрагивает, когда его этот заклинатель пяткой ледяной по хребту ему водит. А Брайан ведь тоже голый совсем, хочется тепла ведь, а не пяток холодных. Вот что-что, а в романтику у Дэвиса получается так себе. И в серьезные разговоры тоже, раз он совсем не хочет вообще определить, что между ним и Хэдом происходит. А сам Хэдли ... боится просто это выяснять. Слова есть, вот они, все подходящие, он даже сценарий идеальный продумал, как это все будет с Джонатаном выяснять, просто превосходный план придумал, только не хватило, собсна, сил и смелости для его исполнения. И ему казалось, что сейчас самое время.       Только сейчас надо еще немножко помолчать, метнуть на Джона взгляд через плечо, да еще такой суровый, чтобы он приготовился к тому, что Брайан на него вылить собирается. А вылить он собирается ой-ей как много, держись, Джонни! А судя по улыбке того же Джонни, его не особо это пугает. Ему все равно, его хорошенько трахнули, с ним пообжимались после этого самую малость, ему импульсивно признались в любви — вот, что самое главное. Ради этой череды действий он готов и потерпеть и выслушать таки все, что ему собираются сказать, чтобы оно вообще ни было.       — Дэвис, а, Дэвис... — начинает Брай самым нежным, но серьезным тоном, на который только способен. Не знает, зачем только, ведь Джонатана пугать — себе же хуже, нам такого не надо. С ним ведь надо осторожно, он хрупкий и фарфоровый весь, аккуратненько это все надо. Надо его по головке погладить, поцеловать в макушку и осторожно попытаться к теме подвести. Если он не захочет ничего выяснять — хуй с ним, будут дальше трахаться, между собой ничего не выясняя. Жен-то ни у кого из них уже нет. У Брайана была, но, как грится, — была, да всплыла. И у Джона тоже была, только эта жива осталась. А сейчас вообще никаких преград нет, чтобы дальше своей гомосутрой заниматься столько, сколько душе Дэвиса угодно. Именно душе Дэвиса, а не душе Брая. Потому что Брай сам не знает, чего ему угодно. То ему угодно Джонатана от себя отпихнуть как можно дальше, а потом он только и мечтает о том, чтобы вжать его в кровать и трахать, пока они оба сознание не потеряют. И так из крайности в крайность жить, да еще в этих крайностях кого-то стороннего с собой мотать — ну не, так дела не делаются. У Джона вот все просто: хочу секса — иду к Брайану, не спрашивая, хочет ли его он; хочу нежностей — иду к Брайану, не спрашивая, хочет ли их он: все равно ведь поведется, когда я ему сострою во-от такие глазки во-от так элегантно и как бы невзначай жопкой вильну.       Ну и Брайан ведь велся, работали ведь джоновские коварные планы. Невозможно ведь устоять, когда просто видишь такого милого мальчика, а когда этот мальчик еще и думает о перепихоне с тобой, еще и заигрывает, извивается весь охуеть как заманчиво и всем своим видом показывает, чтобы ты брал его прямо здесь и сейчас — ну это уже, считай, джекпот. Дэвиса и правда ведь просто хочется, бля, брать в любом месте и в любое время. Была б хэдова воля, он бы его трахал постоянно. Никогда бы с ним из койки не вылезал, особенно когда Джонатан сам не против, особенно когда он такой удачно постоянно ненасытный. А сейчас чего-то сдулся слишком быстро. Ну, не хочет, как хочет.       И Джона, чесслово, серьезный взгляд и тон Брая не берут вообще, он только более игриво подвигается ближе, глазки его уже чем-то нечистым сверкают, и план Брайана уже по швам трещит. Он, конечно, предполагал, что его легко возьмут одним лишь взглядом и ухмылочкой, но чтобы сломаться вот настолько просто? Да Джонатан, наверное, даже ничего и не сделал толком. Или, как минимум, даже не имел в планах сделать что-то, что оборвало бы все надежды Хэда на нормальный разговор. Разговоры-то у них какие — или «Ох, папочка, пожалуйста, еби меня и не останавливайся!», или что-то по группе. Третьего, собсна, не дано… Флирт, лизания, обжимания и вся романтика, ес че, к первому типу относится. А Брайан хотел бы, чтобы добавилось такое одно страшное и черное, таким жирным шрифтом среди всей этой мазни: «ВЫЯСНЕНИЕ ОТНОШЕНИЙ». И огромная точка. Потому что точек над всеми «i» у них явно не хватало. Но как вообще вести, вроде, абсолютно трезвые разговоры, когда Джонатан только и делает, что облизывается, хихикает и Хэда соблазнять пытается. И получается ведь, от каждого его движения, такого мастерски изящного и завораживающего, каждая мысль о каких-то там выяснениях просто отпадает и забывается. Но надо, ебан рот, Хэдли, надо это все решить! Надо решить, почему вообще Джонатан себе такое позволяет, почему они оба голые, почему они трахнулись уже хуй знает какой раз и почему напряжение между ними рискованно растет. И джоновское «хватит на сегодня» уже кажется не таким убедительным, наблюдая за тем, как его стояк особо никуда не девается. Какая же ненасытная сука!       — Я вот хочу… — на секунду Брай прерывается, чтобы мысль верно сформулировать, только рот открывает, чтобы начать говорить уже твердо и практически трезво, как Джон игриво перехватывает:       — Хочешь? Я тоже хочу, детка… — он-то явно не вникает ни в какие рассуждения, переворачивается на спину, головой все еще в сторону Хэда, себя жутко провокационно гладит ладонями от груди до бедер. А он весь все еще мокрый от пота, руки его скользят по коже идеально, так и хочется то же самое, только самостоятельно сделать. Но нет, мы сейчас должны этот крючок выдернуть, перестать вестись, как девственный лох на грудастую телочку!       — Нет, глупый, я имею ввиду, что нам надо кое-что обсудить... И я уверен, — хотя, на самом деле, не знаю, — что ты понимаешь, о чем я… — все же старается не сходить с тем Брайан, от чужого флирта увиливая также, как виляет сейчас задницей Джонатан. Елозит чего-то жопой по простыням, в лице меняется, смотрит уже более вопросительно, бровь выгибает и руки на груди скрещивает. Тогда и сам Брайан напрягается, епты.       — Угу, я думаю, что … да, понимаю, к чему ты клонишь. — Дэвис кивает так убедительно, ака «угу, угу», еще ебло такое умное скорчил, по нему и не скажешь, что он что-то всерьез сейчас воспринимает. — Ну ты хоть лицом ко мне повернись, ну-у…       Брайан сглатывает нервно, но таки разворачивается, сразу одеяло подхватив, чтобы хоть прикрыться. Это чтоб Джон хоть понимал, что не очень культурно своим стоячим во всю хером здесь светить. И пусть Хэд этот хер видел уже хуеву тучу раз, пусть даже на ощупь и на вкус пробовал. Джонатан вот хлопает по месту рядом с собой, Брайана зовет рядом лечь. И хули — ложится ведь, в одеяло кутается и к Джону поближе жмется. И Дэвис, так уж и быть, тоже к нему под одеялку залезает, чтобы обнять. И обнимает еще так нежно, так тепло, мягенько так, что отпускать вообще не хочется. И Хэд в этом смысла не видит, думает продолжить разговор так, но Дэвис опять быстрее оказывается.       — Меня тоже кое-что волнует… — начинает Джон, трется щекой о чужой лоб. — Знаешь, твоя задница, угу. Она выглядит… так заманчиво… Я вот … хочу… трахнуть тебя, именно чтобы я тебя, а не ты меня… — ну, ясно, что Джонатана волнует действительно только одно. Но это ведь правда: Брайан его хер на вкус и ощупь пробовал, а вот внутри еще не ощущал. Но это, блять, последнее, что могло его вообще волновать! Он с Джоном трахается — этого уже достаточно для целого ряда беспокойств, а вот он в Дэвиса хуй пихает, или Дэвис в него — это уже, ебаный кишлак, абсолютно по-ху-ю! А вообще, Брай серьезно так задумался. Над тем, насколько разные у него с Джонатаном приоритеты, вот если Брайан тут пытается до него достучаться, мол, что за хуйню мы делаем, мужик, мы ебаны Корн, нас знает вся ебана Америка, а ты тут ко мне по вечерам на моем хую попрыгать бегаешь! — то Джона волнует только то, как именно он будет на брайановском хую прыгать. И Хэд хочет верить, что он просто притворяется, что его волнует один лишь секс, что на самом деле он тоже беспокоится за все то же самое, за что волнуется Брай. Подумав так, Брайан даже в лоб его целует. И Джон тут же целует в ответ, тут же его опять утягивает туда, откуда он итак еле выбрался. В ебану похоть.       — Мне кажется, что ты прямо сейчас хочешь это и сделать… — мурчит прямо в джоновские губы Хэд, особых признаков возражения не проявляя, только все ближе и ближе жмется, шею подставляет под все новые и новые поцелуи, позволяет ладоням Джонатана скользить по его бедрам так, как он никогда не скользил. — Но я … хотел…       Но на полуслове обрывается, почувствовав то самое странное ощущение, когда Дэвис своим слишком уж быстрыми и резвыми пальчиками проник туда, куда еще никто не проникал. Первооткрыватель, ебать. Брайан выгибается, сразу же мысль теряет, не замечая, когда вдруг оказывается зажатым между Джоном и кроватью. Пусть он, бля, уже делает все, что хочет, похуй уже, какой это там раз… И так он начинал думать каждый раз, когда Джонатан им овладевал. Даже когда сейчас, пусть больно немного и непривычно, уже так похуй, что после этого будет и насколько еще надо будет этот разговор задержать. Сейчас в голове только одно — только ебаный Джон, мать его, Дэвис и то, как он сейчас зверски имеет Брая в зад.       Но и не стоит ведь совсем оставлять попыток тот разговор долгожданный начать, надо это все выяснить, рано или поздно, и сейчас самый подходящий момент. Только бы подобрать нужный промежуток между…       — Нам все-таки … м-м, черт… надо … обсудить кое-что, Джонни, ох ты ж бля…       Брайан пытается по-культурному начать, но Джонатан лишь толкается глубже, чем выбивает из Хэда не продолжение фразы, а лишь протяжный стон. И Браю это так нравится, что он готов продолжать попытки заговорить с ним только ради того, чтобы он так отчаянно рычал куда-то ему в плечо и, о Господи, ни за что не останавливался.       — То, что … м-м! ... между нами, да!... Мы должны дать, ну … опре— Ах, твою мать! … Блять, ебаную определенность в наши ебаные отношения, ебаный ты … Джонатан!       Под конец его совсем короткого монолога Джон ему в плечо зубами со всей дури вцепился, что аж голос прорезался. Джонатан его за темные косички тянет, заставляет выгнуться неудобно совсем, чтобы поцеловать наконец. Совсем неудобно, но абсолютно страстно. Говорю ж, Джон может.       — Я просто не могу— ... бля-ять...! Не могу, ебанырот, просто так трахаться ... с тобой...       Вроде и не может, а вроде прогибается под ним очень и очень легко. Стоило только вот тут поцеловать, вот здесь погладить, легко ведь. Только Брайан совсем не уверен, вникает ли Джонатан в хотя бы малую часть того, что он там под ним мяукает. И неожиданно подает надежду на начало диалога:       — А вот-ц… Пока мы оба без жен, я думаю… можно заниматься своей гомосутрой … ух бля… Хорошая у тебя задница, Хэдли…       Ну и из его псевдо-ответа особо ничего яснее не стало. Жен нет, ну и че? Не безызвестные-то, каждая баба к таким в жены попасть ведь хочет. Или от возбуждения у Джонатана сейчас мозги совсем не варят, или он просто отвечает любой бред, лишь бы Брай замолк и просто наслаждался.       — Бля, Джонни… моя ебана жена сдохла, у меня ебана дочь есть … б-бля… м-м!       Вот когда он про дочку свою одну единственную хотел начать говорить — Дэвис решил что все, наговорились и хватит. Цапнул Брайана за волосы и лицом его в подушку, чтобы замолчал наконец. Чтоб звуков никаких, кроме мычаний неразборчивых, не издавал и издавать не пытался. И под бедра его хапнул, чтобы он их поднял, в конце концов. И это было хорошим решением, судя по тому, как приглушенно застонал Хэд где-то снизу.       — Окей, если ты так хочешь поговорить, то я могу трахать тебя, пока не кончу в твой зад как минимум три раза... — сквозь зубы цедит Дэвис, ускоряется и так яростно бедного Брайана долбит, что тот даже слез сдержать не может. Подушку, в которую вцепился отчаянно, кажись, вообще сейчас нахуй порвет. Ну а хули, если приятно чересчур. Только угрозы джоновские заставляют насторожится, но это ладно! — это все похуй уже, договорятся, когда кончат. А если таки Джон на уговоры не пойдет и если он таки не шутил, то, видимо, чьей-то заднице придется несладко… — …а ты пока думай, чего мне там хотел рассказать…       Ну и что — остается только думать…       И если в качестве спойлера — после вот этого разговора, который случился таки совсем-совсем не скоро, Брай не придумал ничего лучше, чем тактично сбежать.