***
На субботу Шура планы не строил, да и на следующий день тоже, предвидев своё будущее похмелье. Саше от этой затеи было ни холодно, ни жарко, двигало им любопытство. Тем более благородным делом было дать в долг денег, если они для понравившейся девушки. Так Саша и заключил, спешно собираясь к назначенному времени на нужный адрес. Юра на удивление не соврал, привёл Сашу в какой-то закоулок между двумя домами. Местные старые пятиэтажки особенно красиво смотрелись в свете ночных огней. Их резные фасады, точно произведения архитектурного искусства России 19 века. Поросшие трещинами, со сколами, недостающими узорами, некоторые в аварийном состоянии, но оттого не менее любимые закладчиками. Чем дальше они с Юрой шли сквозь переулки, увешанные рекламными афишами и предложениями сомнительного характера, тем тише становился шум улиц и отчётливее чувствовался запах недавнего дождя. Запах это мягко сказано, в некоторых особо узких местах он перерастал в вонь сточных канализаций. Шли молча, не переглядываясь. Саша предпочитал не смотреть на Юру, когда он шарил своими длинными белыми пальцами под подоконниками. Скоро они были на месте. Недоверчиво и хмуро Шура окинул взглядом дверь, к которой они пришли. Обычный клуб с нелепым названием на не горящей вывеске и картонными стенками, через которые было слышно громкую музыку. Юра зашёл первым, кивнув пузатому охраннику. Шура успел зайти за ним, едва не зацепившись шарфом за дверь. В глаза ударил неоновый свет, а по голове осознание. Никаких билетов, платных входов и уж тем более Маринки не было. Юра придумал новый, без преувеличения гениальный, план по обиранию своего друга. Рыжий и бесчестный, точно плешивый кот, который укусит кормящую руку и еду заберёт. И каждый раз Саша верил, не от глупости или жалости, а из веры в людей и Ослика в частности. — Уютненько, — хмыкнул Юра, как зашёл внутрь, но наткнулся только на хмурый взгляд Саши, — Что такое, тебе не нравится? Улыбку с его лица стереть казалось было невозможно, а выражение лица Шуры его тем более смешило. Колесникова тем временем взяли за грудки и отвели в сторону от входа, подальше от других людей. Из-за бьющего по ушам бездарного вокала Шуре пришлось встать впритык к рыжему. — Ты куда меня привёл? — гневно и быстро зашептал Саша, периодически оглядываясь на пьяных подростков. Ему это всё не нравилось, ни одного знакомого, хотя Юра говорил, что там будут все свои. — Как куда, в клуб, повеселиться, — Юра мягко убрал чужие руки со своих плеч и развернул Сашу, — Смотри, играют что-то. Развлекайся. Пользуясь моментом Колесников растворился в толпе. Перед шурой предстала сцена с какой-то группой, состоящей целиком из молодых рокеров. Саша глянул на них только мельком, разглядев косухи, безвкусные скинни джинсы, гитары. Он двинулся за Юрой, но только потерялся в толпе людей. Его зажимали со всех сторон, не давая вздохнуть и поднять глаз. Во всей суматохе на Шуру что-то пролилось и он об кого-то больно ударился локтем. Как будто этого было мало парень споткнулся об кого-то и упал на девушку, вызвав тем самым возмущённый вскрик и гогот со всех сторон. Шуру придержали за плечи и толкнули назад, заставляя снова ровно встать на ноги. В глазах потемнело, а впереди послышался заливистый весёлый голос: — Понравилась? Я конечно всё понимаю, но чтобы так... — девушка сделала многозначительную паузу, пока её компания о чём-то тихо шепталась и опускала язвительные комментарии. — Очень, — раздражённо буркнул Саша в ответ, ища пути отступления. Девушки явно были старше, все как одна красивые, длинноволосые, чуть пьяненькие. — Смотри-ка, засмущался, — подоспела её подруга, с криво осветлёнными волосами. — Маленький какой, мальчик ты потерялся, — отнюдь не спрашивая, а смеясь подоспела последняя из подруг — Вася. Пониже остальных, хотя и выше Саши, худенькая, с миловидным личиком, но хищными зелёными глазками в кайме чёрных ресниц, волосы её чёрные, как смоль, струились по тонким плечам, норовя попасть к кому-нибудь в стакан. Небольшая компания прелестных дам студенток в итоге окружила его. Тогда вместо того чтобы испугаться, Саша принял оборонительную позицию. Сверкнул карими глазами и выбрал себе жертву в виде самой маленькой из троих, с густыми чёрными бровками и маленьким носиком. Обиженный и оскорблённый он стянул с себя пропитанную водкой мокрую куртку и всучил её в руки Васе. — Дарю, —выплюнул он и ретировался. Шурик скрылся, оставив девушку в недоумении. Подруги, как самые близкие и любимые, перекинулись с шутками и смешками на неё. Однако, странного мальчика невысокого роста, выбритого под ноль все быстро забыли. Испорченная дешёвым алкоголем куртка потерялась на разодетой вешалке навсегда. Саша, нужно сказать и не надеялся её найти после своего трусливого побега. Настроение его стало хуже некуда. Шура и раньше не горел энтузиазмом, а теперь вовсе поник. Опустив глаза, он кое-как пробрался к барной стойке и взял себе бутылочку светлого нефильтрованного. Сугубо для блеска в глазах. Саша устроился на свободном краю какого-то плешивого диванчика, открыл пиво зажигалкой и выпил. Сначала одну бутылку, для разгона, затем вторую, а за ней до третьей недалеко. Таким нехитрым образом Саша расслабился. Тепло медленно расползалось по его телу, даря чувство спокойствия и умиротворения. Изрядно поддатый Шура с лёгкостью влился в компанию таких же. А наливали ему всё больше и больше, что для редко пьющего Саши оказалось фатальным. На ногах парень не стоял уже через полчаса. На сцене и у неё кипела жизнь, которую Саша почти не заметил, занятый своими новыми друзьями. У смазливых мальчиков (по другому этих миловидных парней, некоторым из которых и 18-ти не было, назвать было нельзя) с гитарами оказалось удивительно много малолетних фанаток. Пением их истошные крики и возгласы назвать было сложно, но публике нравилось. Пели не свои песни, перепевали зарубежные модные треки, путая слова и не попадая в ноты, зато выглядели красиво, что их и спасало. Другим же в клубе было банально некогда: то рот занят, то руки, то на уши кто наседает со своими пьяными рассказами. В общем до молодой панк рок группы дела почти никому не было. Как бы не корячился патлатый гитарист большинство были заняты своими делами. Помимо него на сцене был барабанщик, пухлый и маленький, сам как маленький бочонок, басист с дредами, заплетёнными криво и неровно, как ему и полагается ритмично ударял пальцами по жёстким струнам, изображая пафос, и второй гитарист, одетый просто, постриженный коротко и в целом ничем не выделявшийся, в отличие от других участников группы. Его словно с самого начала не должно было там быть. Как не парадоксально играл он лучше остальных, смотрел только на струны и усердно играл свою партию. Постарше остальных, с ярко выраженными мешками под глазами. Бездарное пение закончилось вместе с песней и тогда солист театрально вскинул руки с гитарой, видимо ожидая своих оваций. Их он всё же получил, а после наклонился, спрашивая: — Чё ещё сыграть? — он почти кричал, чтобы его услышали. Радостная желтоватая улыбка ни на секунду не сходила с его лица. Люди просили КиШа. Солист поднялся с корточек и пошёл на своё законное место: в центре сцены. Перед этим он тронул за плечо второго гитариста, шепнув тому: — Куклу колдуна знаешь? — Нет... — растерянно ответил Олег, — Я только то, что ты мне дал заучил. Но Ваня(солист) его уже не слушал. — Подхватишь, Алек, а там само пойдёт, — отмахнулся от него Ваня, — Разберёшься короче — Я Олег. Олега Пантелеева так и оставили в одиночестве и тихом возмущении. Он не знал ни слов, ни мотива, о группе знал мельком. Бедняга слушал Цоя и сам сочинял понемногу. Играл Алек на старой советской гитаре, та перешла к нему в наследство от деда и ещё не испустила дух. Олег, конечно, очень старался поспевать за своими знакомыми, но получалось ниже среднего. К импровизации Пантелеев был совершенно не приучен.***
Одна тихая музыка откуда-то со стороны сцены напоминала о недавнем, если это можно так назвать, концерте. Это своим мягким, глубоким голосом читал стихи собственного сочинения Олег, а под руками его тихонько пела гитара. Удивительно мелодичные звуки выходили из под его руки. Своей белой рубашкой Алек заботливо укрыл барабанщика, который уснул прямо на сцене. Ему по всей видимости Олег и пел, потому как другие либо обнимались с белым троном, либо были слишком пьяны, чтобы разобрать слова. Олег словно оказался в сонном царстве, где ему одному не хотелось спать. Большинство, конечно, разошлись. Кто по домам, своим или чужим уже не так важно, кто пошёл распугивать прохожих и устраивать пьяные дебоши. Едва ли на улице сильно стемнело. Небо всё также отливало лазурью, казалось будто и восьми не было, хотя уже давно перевалило за полночь. Кругом, не только в помещении, стояла почти полная тишина. И тихое сопение слышалось где-то в углу. Всё подошло к своему финалу. Знакомые Алека разошлись, взяв себе по девочке на ночь, новообретённые друзья Шуры спали неподалёку. Кто-то мерно подметал у туалетов и убирал разбросанные по полу бутылки за скромную зарплату. Но Шура упорно не засыпал. Клевал носом, не мог нормально сфокусироваться, но продолжал и продолжал сверлить взглядом Олега. Как ему казалось взглядом внимательным и полным интереса, тогда как на деле Саша щурился, подняв брови, что выглядело до ужаса забавно. Олег, увлечённый игрой этого, к сожалению, не видел. Не увидел он и того, как медленно, пошатываясь поднимается на ноги Саша. Сначала опираясь о диванчик, затем о стол, после о стенку, он целенаправленно шёл к сцене. Шуре это далось с трудом. Не разбирая дороги, он обо всё спотыкался, ноги его заплетались страшно. Наконец Саша добрался до сцены и схватил Олега за ногу. — А-а! — вскрикнул Алек. Мелодия резко оборвалась вместе с его испугом, сердце Олега бешено заколотилось в груди и он собрался бежать, но ничего страшного не произошло. Нечленораздельно что-то бормоча, Саша пытался забраться на сцену. Он помогал себе руками и первым, что ему попалось оказалась нога Олега. Парень спешно поднялся со стула и убрал гитару за спину. К счастью Саши Алек помог ему подняться, буквально утянув Шуру за собой. Олег сам чуть не упал, но продолжил держать пьяного в усмерть. Пока Саша приходил в себя, Алек обеспокоенно заглядывал в чужие карие глаза. Не было в них видно ни зрачков, ни радужек. — Эй, всё хорошо, ты меня вообще слышишь? — спросил Пантелеев, усаживая Сашу на стул. У Алека оказался глухой и низкий голос, не тронутый сигаретами. — Я, ты... Играешь чуде-есно, я слушал не отрываясь, тебя хочу.. — Саша плохо управлялся с собственным языком, к тому же на самом важном моменте икнул и уронил голову на грудь. — Может воды? Подожди немного, сейчас принесу, — Сашину негромкую речь он и не пытался разобрать. Олег отпустил его плечо, но отойти за водой не успел. Шура из последних сил вцепился в предплечье Алека и потянулся за ним. — Пригласить.. Ну чё ты уходишь, — обиженно добавил Саша, теряя основную мысль, — Я тебе тут говорю-говорю, а ты. Послушать чё-ли сложно, гордый невъебически такой или что, я может что-то важное сказать хочу.. — Слушаю я, слушаю, — устало вздохнул Олег и усадил его обратно, на этот раз плечи Шуры он не отпускал. — Так вот, — Саша откинулся на спинку стула и вскинул руку с открытой ладонью вверх, — Я тебя хочу пригласить.. — временами Саша двигал вытянутой рукой, что несколько смутило Алека. — К вам в партию? — он придержал руку Шуры и опустил её. — Да нет же, ко мне, — с важным видом проговорил Саша. Он снова начал падать вперёд и Олегу снова пришлось его держать, — Мы с тобой будем знамениты-ы, ой Саша попытался встать, но плюхнулся обратно на стул. Попытки свои на этом он не бросил, периодически говоря что-то про музыку, гастроли, популярность, то поднимался на ноги, то валился обратно. Своей неуклюжести Саша, как водится не замечал. Счастливый он всё пытался что-то до Пантелеева донести. Продолжалось это до тех пор, пока Олег не решился помочь Шуре встать. Он перекинул руку Саши через своё плечо и придержал Сашу за бок. Как сердобольный и просто добрый человек он не мог оставить Шуру одного в таком состоянии. — Давай-ка проветримся, что думаешь? — он перехватил Сашу покрепче и повёл к выходу. Алек к тому же оказался крайне спокойным и рассудительным для своих 19-ти. Всерьёз он пьяный бред Саши не воспринимал и думал только о том, как бы довести беднягу до его дома. — Зачем? — недоумевал Саша, но не сопротивлялся. Ястребинский по кривой траектории пошёл за Олегом, бормоча что-то невнятное и бессмысленное. Олег старательно обходил людей и бутылки, что валялись на полу. Рубашку свою он забирать не стал, куртку Саши естественно не нашёл, даже не знал как она выглядит, махнул на это всё рукой и вышел на холод как есть. Шура замерз сразу же, недовольно замычал и потянул Алека обратно. — Зачем... — Саша остановился, подумал и продолжил, заплетаясь, — Не пойду домой, не заставишь! — Куда ж тебя такого... — тихо шептал Алек, пока тащил нового знакомого вдоль улицы к метро. — Я туда больше не вернусь! — продолжал Саша, заглушая своим звонким голосом речь Алека, — Это позор, непослушание, низость Как он матери в глаза смотреть будет Шура подумал, но уже постфактум. Свою тираду Саша продолжил громко и чересчур экспрессивно. Говорил о том, как стыд его сжирает, как он не хочет возвращаться, как он её подвёл и стабильно нёс сущий бред о группе, музыке, стихах. В общем говорил всё то, что обычно говорят очень культурные алкоголики. Олег упал вместе с ним на ближайшую лавочку и в сугубо благородных целях пошарил по карманам Саши, вынимая из них ключи. Как у собаках на ошейниках бывало пишут номера телефона хозяев, так у Саши на брелке был выведен адрес. Он наивно верил, что если потеряет ключи их ему принесут. В итоге потерялись не ключи, а сам Саша.***
Перед тем как открыть старую деревянную дверь Олег постучал, предупредив об их приходе. Он зашёл и помог Саше перешагнуть порог. Их встретила уютная квартира советского образца с деревянным полом ёлочкой, цветочными обоями и старой мебелью. Всего две комнаты, одна из которых проходная, крохотная кухня с выходом на балкон, такие же маленькие ванна и туалет. Пахло выпечкой, чем-то сладко-ванильным. Ковёр лежит под ногами. Уют одним словом. У входа, выходя из-за поворота, их встретил белый пушистый кот Сонька. Соней он стал только после кастрации и до этого благополучно прожил несколько лет Снежком. Белая шерсть этого кота липла ко всей одежде вокруг и казалось летала в воздухе. Следом за Соней из кухни выбежала мама Саши. Худенькая и миниатюрная с медно-рыжими волосами в серых домашних штанах и растянутой футболке. Ольга вся изволновалась, пока ждала Сашу, волосы её были растрёпаны и торчали в разные стороны, лицо бледно и выглядело даже как-то болезненно. На звонки Саша не отвечал, что уж говорить о сообщениях. Сил чтобы злиться у неё уже не было. Она с облегчением вздохнула, когда увидела Сашу с Олегом в дверях. Вязаный плед с плеч она скинула на лежанку кота, чем Сонька сразу же воспользовался. — Как камень с души, — вздохнула она и подошла к ним, — Давай его сюда Олег послушно передал Шуру ей и продолжил неловко мяться у прохода. Тут Сашу догнал стыд. Он отвернулся от рук матери и начал вяло, неразборчиво извиняться, даже скорее оправдываться: — Я телефон потерял.. У меня украли и я не хотел, и вообще... Прости, — под конец Саша совсем оробел под строгим взглядом матери. — Конечно, не пил, потерял, это на тебя надышали. Дурень, головой думать надо, ты время видел? Предупреждать надо. — Я хотел, не получилось... Ольга устало вздохнула. Контролировать своего почти совершеннолетнего сына она не могла. Все попытки позднего воспитания были обречены на провал, оставалось только пожинать плоды прошлых лет. Все первые годы жизни сына Ольга неустанно работала, чтобы обеспечить их едой и жильём. Она обняла своего юродивого, но любимого Сашеньку. Её небольшие костлявые ладошки вели по спине Шуры и временами крепко сжимали его в объятиях. Тёплые, мамины, они для Саши были лучшими. — Спасибо, — обратилась она к Олегу, — Останешься у нас на чай? Будет очень интересно послушать чем вы там занимались, да Саш? Саша что-то крайне возмущённо промычал, выражая своё несогласие. Его невыносимо тянуло в сон, но он продолжал стоять. Олег мягко улыбнулся, глядя на это воссоединение. — Нет, спасибо. Меня тоже дома ждут, — в этом Олег не был уверен. — Тогда иди, ещё раз спасибо... — Олег. — Олег. Давай скорее, дверь сама закрою. Алека она выпустила, заперев за ним дверь. Ещё с несколько секунд было слышно, как она отчитывает Сашу и тот даже иногда отвечает, правда не совсем понятно что именно. Наступила тишина, со стороны лестницы повеяло холодом. Лифт традиционно не работал и Алек пошёл спускаться по старой узкой лестнице. Тащить по ней Сашу было тем ещё удовольствием, но своим поступком Олег был доволен. Поступай по совести и воздастся тебе — в это Алек верил. Тёплая улыбка скоро сменилась тоской. Он нарочно медленно спускался со 2-го на 1, разглядывая свои рваные красные кроссовки. Подошву он заботливо прибил степлером на место, только вот помогло это мало. Благо и на выходе из парадной она не отвалилась. Улица казалось не жила. Так тихо и безлюдно на ней было. Одни фонари не моргая смотрели на Олега своими жёлтыми глазами. Где-то вдалеке ритмично выла сигнализация, в некоторых окнах старых пятиэтажек до сих пор горел свет. Олег же пошёл домой, всё также медленно, рассматривая то свою тень, то однотипные серые пейзажи вокруг.***
В их большую квартиру было две двери, наружная высокая, металлическая, метра два с хвостиком, правда вечно заедающая. Её Олег открыл с большим усилием, кое как проворачивая ключ в замке. Проскрипев стальная дверь неохотно поддалась. Внутреннюю же, старенькую, из дерева, обитую кожей, никогда не закрывали. Сегодняшний день не стал исключением. Олег как можно тише прокрался в квартиру, оставляя ключи и обувь в коридоре. Вместо обоев в прихожей по стенам были расклеены газеты ещё с 90-х годов. Нерабочая лампочка одиноко болталась под потолком на проводе. Также тихо он прокрался дальше, выходя в общий большой коридор. Большое витражное окно показалось на одной из стен, состоящие из разномастных разноцветных стёклышек. Сквозь них на Алека смотрела луна. Её лучи складывались в красивые узоры в гостиной, падали на замшевый диван, журнальный столик, ковры на полу и стенах. Некоторые сегменты давно и случайно разбил сам Олег с младшим братом, менять их никто не стал, заклеили изолентой и забыли. Помимо гостиной из общего коридора был выход на кухню в виде арки, прикрытой бисером. Свет в ней горел и обещал гореть ещё долго. Дом такое родное и уютное слово, но уюта Алек не чувствовал. Да и бутылки из под дешёвого пива и резкий запах перегара, въевшийся в стены, уюта не добавляли. Его старушка мать с кудрями, поетыми сединой, крутилась над его отцом, пребывающем в сладкой алкогольной дрёме. Горе-папаша снова напился до беспамятства, благо не буянил, а тихо спал. Люба и ругалась, и плакалась, и пыталась отлучить мужа от бутылки, но самой большой гордостью для неё было то, что уже пару лет он бил только её, а не детей. Она одаривала Володю заботой и любовью, получая в ответ равнодушие. Лучшие годы её были потрачены на мужа. Выше своего лысеющего Володи, с неказистой прямоугольной фигурой и ломкими пушистыми волосами. Видя их рядом, могло показаться, что Володя её объедает. Её тонкие, морщинистые и не слишком красивые руки водили по его спине, пока она тихо говорила с мужем. Олегу всегда становилось грустно, когда он видел её такой. Уставшей и слабой. Его Люба не заметила и Алек быстро умыкнул в свою комнату. В ней недавно попытались сделать ремонт, о чём говорили голые белые стены, отсутствие люстры, кровати и в общем всего за исключением нового стола и шкафа. Оконные рамы были гордо, пусть и криво, перекрашены из голубого в белый. Старую краску никто отскоблить так и не решился, потому та местами выглядывала из под новой. Но коморку свою Алек любил не за это. Дверь в ней запиралась на ключ. Не успел он запереть её, как в дверь постучали. Олег застыл. По загривку табунами прошли мурашки. Стыдно перед матерью, страшно перед отцом и неизвестно что хуже. Кто-то толкнул дверь с обратной стороны. К счастью Олега за дверью оказался его младший брат — Дима. Прелестный пухленький ребёнок, высокого роста. Выглядел он больше забавно, чем мило. Детина с большими руками, телом и чудесными розовыми щёчками. Его нельзя было не любить. Даже в 15 лет он выглядел, как большой ребёнок. Те же сине-голубые глаза, что и у брата, на несколько оттенков темнее, а волосы совсем тёмные и густые. Он робко и молча протянул Олегу откушенную булочку с маком. — Я думал ты уже не придёшь... — оправдывая состояние сладкой булочки пробубнил Дима. Мальчик оставил ему часть своего ужина, но не дождался Олега. — Оставь себе, — улыбнулся Алек, — Я не голоден — Правда можно? — синие глазки блеснули в темноте, а лицо Димы посветлело. Он очень хотел эту булочку. — Правда. Дима спешно пожелал Олегу спокойной ночи и побежал к себе в комнату, которая раньше была их общей. Бабушка, чей и была эта квартира, умерла и оставила Олегу свою комнату. Вздохнув, он опустился на кровать. Ноги, как и голова, гудели, желудок требовал еды.