Когда закончится сезон дождей

      Близилось время встречи. Стоя перед зеркалом, молодой человек разглядывал себя: тело скрывала укороченная майка, поверх которой был надет просторный черный пиджак; стройные ноги облачены в черные брюки клеш, в качестве обуви танцовщик выбрал черные ботинки на платформе. Завершив образ серебряной цепочкой, Цзаньцзинь поправил уложенные волосы и спрыснул пространство вокруг себя цветочными духами. Шелковые локоны струились черным искрящимся водопадом по плечам, обрамляли шею и уши. Повесив на плечо сумку, тот вышел из дома.       Лю Хайкуань ехал в такси и размышлял над тем, как ему поговорить с Чжу. Несмотря на то, что его чувства очевидно взаимны, мужчина несколько нервничал. Конечно, он не собирался предлагать младшему встречаться после двух с копейками месяцев знакомства. или все же… Именно поэтому пианист решил пустить ситуацию на самотек. Глупо и безрассудно? Определенно. Были ли у него еще варианты? Ни одного. Хайкуань уже и сам запутался в их взаимоотношениях. Подъехав к «Гнезду малиновки», тот попрощался с водителем и прошел внутрь. Там его уже ждали восемь слегка захмелевших товарищей из труппы и оркестра — заприметив мужчину, они помахали ему с отдаленных от входа мест. Со сцены раздавалось приятное звучание контрабаса, пианино и саксофона. В самом баре стояла умиротворяющая атмосфера: музыканты исполняли культовые джазовые и авторские песни, теплое освещение расслабляло мышцы глаз, приятный аромат сандала щекотал ноздри. — Чудно выглядите. — улыбнулась Хайкуаню подружка Чжу. И правда, нельзя было не отметить внешний вид пианиста: свободные вельветовые брюки серого цвета опускались на белоснежные «найки», рукава черной рубашки закатаны по локти, подчеркивая сильные предплечья и обрамляющие их вены; в ушах блестели новые серьги, кольца украшали длинные, элегантные пальцы. На воротнике повисли очки без диоптрий. — И Вы. — учтиво улыбнулся тот блондинке в обтягивающем зеленом платье. — Давно ждете? — Да только сейчас собрались. — ответил пианисту мужчина с соседнего диванчика. Спустя минут пять, за которые молодые люди побеседовали, можно сказать, ни о чем, в заведение вошел и Чжу. — А вот и наш Гамлет! — воскликнул парень лет двадцати пяти. Коллеги радушно поприветствовали танцовщика, после чего заказали выпить. Цзаньцзинь остановился на «Французском 75», Хайкуань же заказал «Джин тоник». Встреча шла своим чередом. Молодые люди обсуждали последние события, премьеру, то, что о ней говорили в новостях. Все были довольны результатом проделанной работы. Можно было наконец расслабиться, а не жить от репетиции до репетиции. — Друзья, уделите мне минутку, пожалуйста. — произнес пианист, обращая на себя внимание коллектива. — Я хочу сказать, что если бы не Цзаньцзинь, мы бы не выступили. Мы все большие молодцы, но благодаря нашему Гамлету мы достигли такого успеха. Цзаньцзинь, — мужчина взглянул на друга. — я очень рад, что мы сработались. И я так же рад, что сработался и с вами всеми. Прозвучали одобрительные возгласы, раздался звон бокалов и рюмок. Чжу, сидя рядом с Хайкуанем, улыбнулся ему и как бы невзначай коснулся кончиками пальцев его руки. Под столом сильная теплая ладонь аккуратно сжала небольшую и узкую, будто спрашивая разрешения.       Спустя пару часов несколько опьяненных танцовщиков и музыкантов уже засобирались по домам. Чжу Цзаньцзинь о чем-то оживленно спорил со своей подругой-блондинкой, мужчина же, выпивая шот текилы за шотом, пытался сфокусировать внимание на их диалоге. — Куань-гэ, можно… — начал было танцовщик, дергая друга за рубашку. — Ладно-ладно! Это шутка, болван. — зажала ему рот рукой девушка. Мужчина непонимающе взглянул на посмеивающихся друзей, после чего подозвал официанта и попросил повторить текилу. — Мне то же самое, пожалуйста. — Цзаньцзинь выглянул из-за плеча Хайкуаня. Младший обычно не пьет, но сегодня он хочет повеселиться. Прошло некоторое время, и тот тыкает пианиста в плечо. — Куань-гэ, я хочу домой. Ты со мной? — Да. Но перед этим помоги мне с текилой. И они одновременно допивают последние шоты.       Попрощавшись с товарищами, они встают из-за стола. Пол под ними немного трясется, картинка перед глазами расплывается, превращаясь в красочное месиво. Парни пьяны по самое не хочу. Чжу не может идти и только покачивается из стороны в сторону, а потому обнимает старшего за плечи. Лю Хайкуань и сам с трудом передвигается и собирается сделать то же самое, но вместо этого обнимает друга за пояс, крепко сжимая длинные пальцы. Его талия всегда была такой узкой? Танцовщик смотрит на брюнета снизу вверх; глаза полуприкрыты, лицо порозовело, а губы растянулись в легкой, несколько беспечной улыбке. Оба покидают заведение настолько быстро, насколько позволяет им их состояние. Молодые люди спотыкались и теряли равновесие множество раз. Хоть бар и был распложен относительно недалеко от дома танцовщика, дойти до него все же представлялось задачей не из самых легких. Предполагалось, что сегодняшним вечером они выпьют лишь несколько коктейлей, но что-то пошло не по плану. То ли всему виной было стремление наконец разобраться в чувствах друг к другу, то ли необъяснимое желание, одолевшее обоих мужчин. Лю Хайкуань не понимал, зачем согласился пойти домой к младшему, Цзаньцзинь — с какой именно целью пригласил первого. Будь что будет. Они добираются до круглосуточного магазина. Оба пытаются прочитать, что именно они купили. Танцовщик думает, что они взяли два мороженых, которые выбрал Хайкуань, и минералку. — Держи. — мужчина протянул другу фруктовый лед. Чжу повертел в руках упаковку — дыня-арбуз. Пианист кусает свое мороженое со вкусом яблока. — Тебе не больно? — широко раскрыв, глаза парень смотрит то на старшего, то на кусочки фруктового десерта, тающие у того во рту. — Нет. А должно быть больно? — Ну… Мне, например, неприятно кусать. — произнес Цзаньцзинь. Язык скользнул по холодной шершавой поверхности, после чего ее накрыли покрасневшие губы. Мужчина, наблюдая за младшим, невольно сглотнул. Он уверен — его лицо красное, и не от того, что тот все еще пьян.       Прошло еще около пяти минут, прежде чем на горизонте показался жилой комплекс молодого человека. Пытаясь найти пропуск, длинноволосый, шатаясь и заваливаясь вправо, наклонил голову и уперся ею в чужое плечо. Хайкуань все еще придерживал того за пояс, дабы оба не упали. На ватных ногах пройдя к лифту, старший вдруг спросил: — Чем займемся? Вопрос ввел собеседника в ступор. — А чем бы ты хотел заняться? — Не знаю даже… — посмеиваясь, низким тембром ответил ему Хайкуань. От бархатного голоса мужчины в голове Чжу всплыли разного рода сюжеты, а кончики ушей залились сильным румянцем. Сильная рука на талии молодого человека теперь воспринималась по другому. — Что-нибудь придумаем. — попытался улыбнуться другу танцовщик. Они прошли в квартиру. Длинноволосый, не попав по выключателю, стал разуваться. Гость последовал его примеру, но потерял равновесие и споткнулся, ударяясь головой о ящичек для обуви. Где-то он видел нечто похожее. — Цзаньцзинь, у меня, кажется, кровь. — Блять… Пойдем в ванную, обработаем. Цзаньцзинь взял старшего за руку и повел за собой, в потемках идя к ванной комнате. — Эр гэ, ты прости, что так вышло. — виновато произнес парень, пока искал физраствор. — Да ничего. Зато отрезвляет. — усмехаясь, ответил ему тот, разглядывая в зеркале расшибленный нос. Танцовщик, держа в руках пузырек с раствором и ватку, повернулся к пианисту, что сидел на бортике ванны. — Это точно… Так, сейчас не двигайся, может быть неприятно. Чжу Цзаньцзинь, встав перед гостем, слегка нагнулся. Аккуратно взяв последнего за подбородок, он коснулся раны смоченной лекарством ваткой. Нос защипало, но Лю Хайкуань терпел, отвлеченно смотря на самую малость оттопыренные ушки, приоткрытые губы, тонкую белую шею и черные волосы, спадающие на плечи, слегка закрывающие глаза. — Готово. Сильно болит? — Нет. Молодой человек хотел отстраниться, но Хайкуань взял его за руку. — Цзаньцзинь, о чем ты хотел спросить меня в баре? — А, это… Мы с Венлин поспорили, что я тебя поцелую. В шутку. — А если не в шутку? Смог бы? На долю секунды повисло молчание. — Пожалуй. — Тогда у тебя есть возможность спросить меня об этом снова. — Куань-гэ… можно тебя поцеловать? — Можно. Пузырек с физраствором оказался на полу, как и использованная ватка. Губы младшего нежно накрыли чужие столь трепетным и желанным поцелуем со вкусом клубники, яблока и дыни и небольшим количеством алкоголя. Хайкуань обвел руки вокруг талии парня и притянул его ближе к себе; Чжу запустил пальцы в иссиня-черные волосы, оттягивал их назад. Они пропустили момент, когда поцелуй стал влажным, а руки начали змеями извиваться под одеждой. Оба так долго этого ждали, и томительное ожидание определенно стоило того. Становилось невыносимо жарко. За нехваткой воздуха Цзаньцзинь отстранился первым. — Куань-гэ, ты мне нравишься. — пробормотал раскрасневшийся танцовщик. — Ты мне тоже нравишься, Цзаньцзинь. — ответил ему партнер. С растрепанными волосами он выглядел довольно мило. — И что мы будем с этим делать? — Как минимум выйдем из ванной. Взявшись за руки, они как можно скорее покинули комнату. Неоднократно спотыкаясь, Чжу все же довел их до спальни, после чего развернулся к мужчине и принял его в свои объятья. Лю Хакуань притянул к себе парня и снова поцеловал, на этот раз жадно впиваясь в губы, кусая и в этот же момент зализывая ранки в знак извинения, проводя по ним языком и запуская его внутрь, получая в ответ сдавленные стоны и абсолютный нуль сопротивления, лишь содействие. Игра началась. Перестав терзать бархатные уста, он переключился на изящную, словно фарфоровую шею. На до этого мгновения белоснежной коже стали распускаться алеющими цветами метки. — Дурак, заметят же… — прошептал младший. — Прости, не смог удержаться. — лукаво улыбаясь, ответил тот. — Ты даже не раскаиваешься. Пальцы младшего принялись расстегивать рубашку партнера, путаясь в петельках и пуговицах. Пианист развел руки Цзаньцзиня в стороны и самостоятельно снял с себя в этот момент лишний элемент одежды, после чего дорогая рубашка оказалась на полу вместе с пиджаком и майкой молодого человека. Свет мегаполиса расстелился по телу мужчины, подчеркивая острый нос, четко проведенную линию челюсти, решительный взгляд, сокрытый под длинными ресницами. Чжу коснулся крепкой груди стоящего перед ним старшего, будто удостоверившись, что это все взаправду; провел пальцем по длинному шраму, коснулся пресса. — Насмотрелся? — произнес Лю. — Не-а. — глядя прямо в глаза оппоненту, ответил длинноволосый. — Будешь смотреть столько, сколько пожелаешь, но не сейчас. Иди сюда… Опьяненно касаясь друг друга, молодые люди оказались на кровати. Руки мужчины блуждали по стройному телу танцовщика, очерчивая ареолы сосков, подтянутый живот, доходя до бедренных косточек, чем вызывали легкую дрожь. Внимая тихому мычанию, он провел влажную дорожку поцелуев от яремной ямки до пупка, после чего остановился и взглянул на партнера. — Ты хочешь с проникновением? Младший удивился, что смущается не от сложившейся ситуации, а от вопроса. — Наверное… нет, если это нормально. — Сегодня все будет так, как ты пожелаешь, Гамлет. — любовно прошептал Хайкуань, с нежностью целуя младшего в висок. Сняв с Чжу брюки, пианист через ткань трусов огладил большим пальцем вставший член, вызывая недовольный приглушенный стон. — Смазка есть? — Она далеко… — Могу за ней сходить. — Ты опять упадешь и расшибешь себе еще что-нибудь. — Тогда действуем по-другому. Лю дотронулся указательным пальцем до губ Цзаньцзиня, побуждая взять в рот. Алые припухшие губы распахнулись, впуская палец внутрь. Чжу провел по нему языком, коснулся каждой фаланги; затем принял еще два пальца. Глядя прямо в глаза партнеру, танцовщик продолжал истязать изящные пальцы музыканта, нарочно постанывая и с упоением наблюдая за его реакцией. — Дразнишься? — с хрипотцой в голосе усмехнулся старший. — Ни в коем случае. От проделанных манипуляций собственный член уже изнывал от неприятных ощущений. Мужчина стянул с обоих боксеры и провел влажной рукой вдоль вставшего члена, получив в ответ сдержанный стон. — Так не пойдет. Я хочу слышать тебя. — Хайкуань убрал руку от лица танцовщика. Обхватив влажной рукой оба половых органа, пианист размазал по всей длине предэякулят. От такого рода действий пред глазами обоих молодых людей заплясали сотни звездочек, несдерживаемые сладкие стоны раздавались эхом в просторной комнате. То ли дело было в алкоголе, что усиливал ощущения в несколько раз, то ли это все от длительного отсутствия полового контакта, но стоило Лю коснуться головки и слегка надавить на уретру, партнер вцепился в широкие плечи музыканта, заскулив. Тяжело дыша, тот искал губы любовника. Вновь слившись в страстном поцелуе, они в унисон стонали, пока мужчина то ускорялся, то замедлял темп, случайно касаясь чувствительной головки. Они соприкоснулись лбами. Близилась разрядка — на коже проступила испарина, в животе свернулся тугой узел. — Куань-гэ, ты мне правда очень… очень нравишься! — скуля, произносит имя своей симпатии Цзаньцзинь. И кончает так ярко, что прогибается в спине до хруста позвонков, кусает губы до крови, царапает лопатки и плечи старшего. Вслед за ним в руку изливается и Хайкуань, тяжело дыша и еле сдерживая рвущиеся наружу стоны. Пианист оставил легкий, невесомый поцелуй на переносице танцовщика в знак взаимности чувств и улыбнулся ему. Молодой человек прикрыл глаза и сам не заметил, как задремал. Продлился сон хоть и не долго, но ему все равно казалось, что прошло не менее часа. К этому времени старший успел привести себя и партнера в относительно приличный вид и теперь лежал у того под боком, листая что-то в телефоне. Хозяин квартиры слабо подал голос: — Хочешь в душ? — Был бы признателен.       Молодые люди поочередно приняли душ. Хозяин квартиры выделил коллеге относительно подходящие по размеру штаны и, пока старший находился в ванной комнате, Цзаньцзинь заглянул в холодильник: продуктов на простецкие закуски к уютному вечеру хватало вполне. — Что делаешь? — мужчина прижался к спине любовника, обнимая, и тот вздрогнул то ли от неожиданности, то ли от контраста температур. Он без верха? От влажных волос вкусно пахло мятой и грейпфрутом. — Думаю, чем бы нам полакомиться. Ты голоден? — Ага-а. Цзаньцзинь, подожди, у меня по спине кто-то ползает… — Это Бигмак, мой маленький поссум. Зверек, пробежав по шее музыканта, спрыгнул на плечо хозяина и прижался головой к мягкой щеке Чжу, приветствуя. Старший удивленно взглянул на парочку, и, одоленный любопытством, с разрешения танцовщика протянул малышу палец. Тот, приняв его за угощение, попытался укусить, но, так ничего и не отведав, спрыгнул на пол и скрылся в неизвестном обоим парням направлении. — На него тоже надо приготовить что-нибудь. — усмехнулся младший. — Не ожидай каких-то шедевров кулинарии, я в этом довольно плох. — Тогда предоставь ужин мне. — улыбнулся молодому человеку Лю. — Только перед этим можно попросить у тебя какую-то футболку? — А, конечно, подожди минутку… — пробормотал Цзаньцзинь, мгновенно смутившись, стоило ему развернуться к пианисту. Чем там они занимались некоторое время назад? Парни принялись за приготовление манго-карри, предварительно сготовив простецкий ужин для зверька. Не то чтобы они часто ели блюда иностранной кухни, но иногда разнообразие не было лишним. Мужчина занялся мясом, поручив танцовщику нарезать овощи и отварить рис. Готовили они слаженно: Хайкуань направлял друга (?), если тот вдруг растерянно смотрел на него; показывал ему, как лучше всего готовить куриную грудку, чтобы она была сочной, в какой момент добавлять манго и кокосовые сливки… Кстати, а где они? — А кокосовое молоко есть? — Да, но оно же не жирное. — Тогда это проблема. Сможешь сгонять быстренько за сливками? — Не вопрос. — В банке продаются! — громко сказал тот, перед тем как входная дверь захлопнулась. И что он делает? Хайкуань хотел поговорить с Цзаньцзинем о том, что же все-таки происходит между ними и в каких они отношениях, а вместо этого он подрочил ему и оккупировал его кухню. Он в тупике. И как теперь прикажете все это расхлебывать? И я сейчас не про соус, которого получилось довольно-таки много. Он, будучи почти тридцатилетним мужиком, ведет себя настолько опрометчиво и непосредственно, что ему самому стыдно за свои поступки. И как только у него язык повернулся заговорить о поцелуе… Не было бы этого контакта. Хотя… если прикинуть, все не так уж и плохо: за этот день он успел признаться в чувствах и узнать об их взаимности (было приятно даже несмотря на то, что он и так об этом догадывался), несколько раз поцеловаться с симпатичным ему человеком и довести его до оргазма, после которого следует домашний уют и знакомство с Бигмаком. Конечно, пришлось пожертвовать переносицей, но это не так страшно. — Как успехи? — раздался голос из прихожей, выводя Хайкуаня из раздумий. — Ты как раз вовремя. Купил сливки? — Купил. Я еще вот что взял. — вручив старшему увесистую жестяную банку, тот поставил на широкий обеденный стол бутылку «Просекко». — На случай, если захочется продолжения банкета. — Мне кажется, что нам и текилы хватило сполна. — усмехнулся Лю, замешивая сливки с соусом. — Значит, оставлю до следующего раза. Ты, кстати, как себя чувствуешь? — Уже гораздо лучше. Трезвею. А ты? — Я в норме, только все еще пошатывает. Доведя массу до кипения, Хайкуань, объясняя, что да как, добавил к ней порезанную курицу с овощами. По квартире распространился щекочущий нос аромат специй, манго и кокоса. — Боже, как вкусно пахнет! — проворковал танцовщик, заглядывая за плечо мужчины. — Минут через пятнадцать можно будет снимать с огня… — протянул тот, регулируя температуру. Оставив курицу в покое, пианист сел за обеденным столом напротив молодого человека. Повисла неловкая тишина. Прочистив горло, Хайкуань начал: — Послушай… — Куань-гэ… Оба рассмеялись. Цзаньцзинь все же уступил старшему право говорить первым. — Что ты думаешь о наших отношениях? — спросил тот. — Ну… Мы нравимся друг другу, и… — И что? — Я не знаю, я запутался. Пианист коснулся руки собеседника. — Я знаю, что отношения после двух с лишним месяцев знакомства — более чем глупо, но мы можем попробовать. Ты не подумай, я ни к чему тебя не принуждаю, просто… Договорить не получилось. Цзаньцзинь, придвинувшись ближе, коротко коснулся своими губами губ мужчины. — Кончай болтать. Если честно, я даже рад, что ты это предложил… — глядя прямо в глаза парню, произнес тот. Хайкуань улыбнулся и поцеловал танцовщика в ответ. В этом поцелуе уже не было ни намека на страсть и пошлость, а лишь искренние, чистые чувства, подобные первым лучам рассветного солнца. Оторвавшись друг от друга, они соприкоснулись лбами и улыбнулись друг другу. Сердца их трепетали, переполнялись нежностью и теплом. Щеки обоих молодых людей затронул румянец, словно им было по двенадцать лет. В этот прохладный осенний день в их душах процветала самая настоящая весна.       Поужинав и сложив посуду с приборами в посудомоечную машину, молодые люди направились в спальню. Вкусный ужин и время, что уже перевалило далеко за полночь, дали о себе знать сонливостью. Поначалу Лю хотел поехать домой, но длинноволосый ему не позволил, сославшись на позднее время, дорогой тариф в такси и нелетную погоду. — Так и скажи, что хочешь, чтобы я остался на ночь. — улыбаясь, протянул тот. — А вот и нет! Когда Чжу вернулся из ванной, потирая намазанные ароматным кремом руки, он застал партнера за собиранием разбросанной по полу одежды. — Ты же не против, если я сниму футболку? — спросил старший, заметив пришедшего хозяина квартиры. — Нет, что ты. В свете верхней лампы Цзаньцзиню открылся чудный, куда более детальный вид на накачанное тело музыканта, что было украшено многочисленными рубцами и шрамами. Их было действительно много: какие-то из них совсем маленькие, были также и довольно большие, рельефные. Оторвав взгляд от мужчины, тот задернул шторы и, выключив свет, улегся на широкой кровати, ожидая Хайкуаня. Тонкая полоска лунного света все же пробилась сквозь щель меж плотных штор, скользя по лицу молодого человека и спине пианиста. Тот, улегшись на живот и положив голову на сложенные руки, из-под полуприкрытых век смотрел на любовника. Пристроившись рядом, младший кончиком пальца принялся выводить символы на широкой спине, словно кистью по бамбуковой дощечке. Шрамы — до этого неправильно написанные иероглифы, что были не до конца убраны ножом. Но Цзаньцзинь их перекроет своим особым письмом, от которого не будет боли. — Куань-гэ, можешь рассказать про свои шрамы? — Это… долгая история. Тебе действительно интересно? — Да. Мужчина выдохнул. Хоть он и хотел открыться ему, что-то мешало, не позволяя это сделать. Слова не сходили с уст, слезы перекрывали доступ к кислороду. Но это было раньше. Сейчас, когда Лю проходит терапию, Цзаньцзинь имеет право знать. — Моя мать — законченная алкоголичка. Раньше, когда я жил с ней в Чанчуне, она почти не пила. А потом, узнав об изменах отца, с горя начала прикладываться к бутылке. Конечно, она его выгнала, но ему на замену пришли другие. Новая ночь — новый мужчина. Так продолжалось несколько лет. Со временем она перестала быть сама собой: раньше у нас с ней было много общего, мы часто проводили вместе время, как настоящая семья — я, она и отец. Но после этого случая она уже навсегда изменилась в худшую сторону. Начались бесконечные ссоры, побои, она лишала меня еды за малейшую оплошность. Считай, если бутылкой по голове не прилетело, то это хороший вторник. С заметной ноткой печали в голосе рассказчик усмехнулся. — Часто, приходя с работы, она срывалась на мне, в том числе и от этого шрамы. Единственными людьми, готовыми мне помочь, были Чжочэн и его родители. Они и поспособствовали моему переезду в Пекин в средней школе: нашли моего дядю и, поведав о бедственном положении племяша, устроили меня жить у него. Он стал мне как отец, сделал из меня человека. Благодаря ему и семье Чжочэна, я вытянул счастливый билет в жизнь. А потом дядя скончался, когда мне наступил двадцать один год. Было очень тяжело, но я вроде как справляюсь. Повисла тишина, нарушаемая лишь дыханьем молодых людей. Все время, что Хайкуань рассказывал о своем прошлом, Цзаньцзинь неподвижно лежал, лишь обводя позвоночник по контуру и слегка царапая кожу. — Вы сейчас не контактируете? — подал голос тот. — Нет. — Куань, иди сюда… Чжу обхватил лицо старшего руками и, сцеловав проступившие слезинки, прижал мужчину к себе. Лю и не заметил, что плачет. Просто в какой-то момент стало так… больно. Он заключил танцовщика в объятиях, зарылся носом в чужое теплое плечо и позволил слезам градом посыпаться с глаз, смачивая просторную спальную футболку. Бесшумно подрагивая, музыкант почувствовал, как мягкая, теплая ладонь гладит его по спине, спускаясь к пояснице и возвращаясь обратно к лопаткам, рисуя на ней причудливые узоры. Он сильный, но иногда не хочется быть таким. Не отдавая себе отчета, Хайкуань так и заснул — стиснув партнера в крепкой хватке и вдыхая аромат его геля для душа.