--
К моменту, когда Степан оказывается в библиотеке, все опасения по состоянию воздуха уже окончательно и совершенно уверенно снимаются — не то что надевать защитный костюм, но и даже доставать его из багажника не приходится. Он поднимается по каменной лестнице в пять ступенек, окидывает взглядом корабль во всю стену, изображённый прямиком напротив входа и буквально-таки встречающий всех посетителей, проходит по коридору, благодаря насыщенно-янтарному ковру невольно оставаясь неслышимым, спешно заглядывает в читальный зал и наконец доходит до конечной точки — зала с открытым фондовым хранением. Напарница обнаруживается между рядами стеллажей, и капитан не находит ничего лучше, нежели без объявления оказаться рядом. Понятые контролируют внесение участковым в протокол верных данных своих паспортов, разместившись за столом-кафедрой, и не воспользоваться моментом Данилову кажется сродни преступлению. Почти что. В самом-то деле он и размыслить над этим вопросом не успевает толком — ноги сами собой проводят его между стеллажей, останавливают аккурат у Власовой за спиной… и в это же самое мгновение в сговор совершенно точно входящие руки за талию оплетают Маргариту уже сами по себе. Ну, почти что. — Данилов! — негромко, но грозно выпаливает капитан, считав напарника в ту же секунду, и локоток её попадает прямёхонько ему под рёбра. — Чего ты дерёшься? — отступив на шаг, хмурится Степан. Не то от обиды на такое к себе отношение. После того, что между ними было — уж тем более. Не то от колкой болезненностью отозвавшегося её удара. Как всегда меткого, словно бы не так чтобы сделавшего скидку на то, что они не чужие друг другу люди. Даже без учёта, что давеча переспали. — А чего ты лезешь? — резонно выпаливает в ответ Власова, вопросом на вопрос отзываться выдвигая совершенно нормальным. Всучает напарнику пустую пробирку и, спеша с фонариком наперевес удалиться на другую сторону стеллажа уже буквально-таки в следующее мгновение, бросает совершенно небрежно: — приехал работать — работай. — А если я ещё и поговорить приехал? — Тогда найди себе собеседника, — бросает она, максимально буднично пожав плечами, и всё же спешит скрыться за поворотом. То, что должно было выглядеть беззаботством, оборачивается напряжением. А такая привычная для неё усмешка и вовсе вспыхивает неверием в собственную стойкость. — Рит, — бросает почти что неслышно и, обернувшись на какой-то миг в сторону занятых делом «свидетелей» разговора, скрыться за поворотом спешит всё тем же маршрутом. — Рита… что не так? — все вокруг да около оставляя для кого-нибудь другого, прямиком в лоб высказывает уже не первый час терзающий его изнутри вопрос. — Всё так, — пожимает она плечами, взгляд совершенно старательно в сторону отводя и пусть даже на миг не позволяя Степана заглянуть в глаза. Не то, чтобы он сам ничего прочесть в них не смог, не то опасаясь, что у неё у самой при пересечении этом мысли совершенно ненужные полезут в голову. Старательно загнанные поутру в дальний угол сознания и под угрозой расстрела запрещённые не к осмыслению даже, пусть и минимальному, но и попросту к попыткам разбора. От посторонних глаз их скрывает теперь и вплотную заставленные книжками стеллажи, и разлапистые монстеры да всевозможного вида пальмы, если уж и не выполняющие какой-то научной или какой-то подобной роли, то уж точно блестяще справляющиеся с тем, чтобы создавать в библиотечном зале уют. Они совершенно точно не преграждают проходы и таблички с буквенными указателями не перекрывают, а размерами своими внушительными и резными да остроконечными листьями подобие создают некого тропического оазиса. Словно бы вот-вот — и из-за одного из горшков выбежит дикобраз, а со стеллажей поспрыгивают мартышки с лемурами, с украшающих стену картин из мозаики выпорхнут яркие попугаи, пролетев над головами оперативников и едва ли не задев их крыльями… Велика вот только сейчас вероятность, что если и появится кто-то из братьев наших меньших, капитаны его попросту не заметят, увлечённые друг другом. Точнее — попытками диалог выстроить с одной стороны и оказаться как можно быстрее подальше и в гордом одиночестве — с другой. — Почему ты ушла тогда? — воспользовавшись возможностью невидимыми для других быть, сжимает Ритин локоток Данилов. Тут же её поднятый взгляд перехватывает… и сам же не веря в реальность пылающей в нём растерянности, спешит с продолжением «допроса»: — вот так, не объяснив ничего, не попрощавшись… Я если чего сделал не так — ты скажи. Нам обоим явно хорошо было вместе, ты ночью говорила… — не успевая за бегом собственных мыслей, капитан отчаянно теряет связанность речи, но на исправление или хотя бы замечание недуга времени как будто бы и не хватает даже. Словно ещё мгновение — и Власова испарится, вновь оставляя его одного. — Мне казалось, всё может быть серьёзно. — Если бы у меня серьёзно было с каждым, с кем я по пьяни переспала… — бросает поспешно в ответ Маргарита, усмешкой попытавшись ухватиться за реальность и собственное отчаянно разрушающееся самообладание. — Чего? — Данилов хмурится в недоверии, и трещины в Ритином: «Авось прокатит», идут с новой силой. — Ну чего ты, проверять бросишься, чего у меня и с кем было?! — она уже откровенно злится от собственной невозможности ситуацию вывернуть, совершенно логично и правдиво от расспросов Стёпиных отделавшись… и, рванув руку из его объятий, едва не врезается в стеллаж, решив на пару шагов назад отступить. — Давай работать. Всё! — Власова, ты боишься? Его вопрос ошарашивает, звуча с совершенной серьёзностью в тоне. В глазах проносится целый ворох разноплановых искр да отблесков — словно бы мысли, забурлившие у Риты в голове и тут же спутаться пожелавшие, отражая с полнейшей чёткостью. Своей прямолинейности на миг пугается и сам Степан. — Тебя? — она усмехается, стараясь выглядеть беззаботно… но не верит самой же себе. — Серьёзных отношений. — Ты говоришь глупости, — отрезает, качнув головой, и в ответ молниеносно буквально получает ловко бьющее её слова: — А ты совершаешь. Почему бы не объединить эти наши глупости? — склоняясь ближе, спрашивает, кожу её обдавая горячим дыханием. Почти что таким, как было вчера вечером, когда они незамеченными, как им казалось, уезжали на такси от ворот конторы, или как в ночной темноте, когда она изгибалась в его руках, а он шептал её имя… или по утру, когда он крепко спал, заключив её в крепкие объятия, а она, ещё только пытающаяся усмирить собственные мысли с кучей самой же себе адресованных вопросов, неспешно и решительно выпутывалась из них, намереваясь из квартиры его исчезнуть незамеченной. Утром у неё шло всё по плану, а сейчас, в этот самый миг, растянувшийся целой вечностью, отчаянно не выходит даже взгляда в сторону отвести, не то что от становящихся всё ближе губ увернуться. Может не хочется просто?.. Об этом вот только Рита думать себе запрещает. Мало ли, до чего там мысли могут дойти. — Маргарита Сергеевна! — одновременно кошмаром и спасением доносится откуда-то из-за стеллажей, и Власова поспешно выпутаться из Стёпиных объятий спешит, уже через миг исчезая из поля зрения. Всё возвращается на круги своя. Работа идёт своим чередом, задачу за задачей подбрасывая оперативникам, всё новые аспекты раскрывая в случившейся в этом зале истории… осмотры, опросы, ползанье вокруг стеллажей да цветочных горшков… От «глупостей» не остаётся ни следа. Вот только на губах отчего-то ощущаются прикосновения друг друга.Уютная библиотека
28 октября 2023 г. в 00:37
— Здорово! — протягивая Степану руку для приветствия, Майский почти что буквально с ног до головы окидывает того взглядом. Не то изменений с последней, между прочим, вчера вечером случившейся, их встречи отыскать намереваясь, не то на целостность товарища проверяя. Мало ли. — Чего ты хмурной-то такой? Вы вчера, вроде как, с Риткой вместе уехали. Я думал ты сегодня… — майор расплывается было в улыбке, предположения если не вслух собираясь высказать, так уж точно в голове у себя прокрутить, но спохватиться всё-таки успевает весьма вовремя. Сводит вместе брови и склоняется ближе, совершенно точно о мужской солидарности не забывая — чтобы если уж и есть какая неудача, услышать о ней не смог кто-нибудь посторонний, случайно рядом оказавшийся. — Поругались, что ли?
— Вроде нет, — пожав плечами, не так чтобы уверенно бросает в ответ капитан.
— Вроде? — как будто бы не расслышав, или понадеявшись, что слова Данилова при этом совершенно точно изменятся, переспрашивает Сергей. Не отводит взгляд от безрадостного товарища, словно бы не уехавшего после вчерашнего корпоративчика в компании обожаемой напарницы, а получившего в очередной раз от ворот поворот, и хмурится, предполагать причин такого его состояния даже и не берётся. На всякий случай. — Чего-то я тебя не понимаю.
— Ещё бы я сам чего-нибудь понимал, Серёг, — рассекая ладонью воздух, почти что отмахивается капитан. Но отмалчиваться всё же не выбирает за решение. — Уехать-то мы вчера уехали… И хорошо всё было, по-моему, отлично даже, — констатирует, пожимая плечами. — А утром я просыпаюсь — ни Риты, ни каких-нибудь объяснений. Ничего, — по новой переживая утренний «сюрприз», разводит руками Степан. — Сообщения она игнорирует, а звонки мои сбрасывает.
Следующие минуты сливаются в сплошное единое целое. Лаборанты курсируют по коридору туда-сюда, косясь то и дело на оперов, встать умудрившихся почти что у всех на пути, но возмущения своего не высказывают. Не то превратиться в то и дело отрицательно покачивающего головой Данилова не хотят, не то нарваться на закидывающего его вопросами майора опасаются. Не понятно ещё, что хуже окажется. «Может, сказал чего и не заметил?», «Или сделал что-то, гордость её задевая?», «А вчера она не порывалась уйти?», «Говорила чего-нибудь?»… Майского оказывается попросту невозможно остановить. Он буквально заводится, разобраться всеми правдами и неправдами намереваясь. Словно бы его самого бортанули. В каком-то смысле.
Остановить непрекращающийся допрос выходит разве что у Рогозиной, как-то совершенно неожиданно появившейся на другой стороне коридора.
— Сергей! — окликает она его на всякий случай заранее — чтобы уж точно незаметно улизнуть не попытался, и совершенно спешно оказывается рядом. — В библиотеке на Красногорской отравились двое посетителей и работник зала. Нужно съездить — разобраться, что там случилось. Власова уже выехала.
— Так а пускай Стёпа съездит! — тут же выпаливает майор, Данилову даже и шанса не предоставив на то, чтобы желание своё высказать или отказ. Он для верности ещё подталкивает товарища в спину и на пару шагов буквально-таки вынуждает выдвинуться вперёд.
— Тут я ещё начальница, — напоминает Майскому полковник, взглядом пронзая почти что до самой души. — И позволь мне самой решать, кто и куда поедет.
Расплываясь в широчайшей улыбке, обаяние своё чарующее, как говорят ему из года в год продолжающие вешаться на шею девчонки, Сергей выкручивает буквально-таки на максимум. Чтобы уж наверняка. «Объект» перед ним как-никак непростой совершенно. В пару поспешных, но при этом вальсирующих как будто бы шагов оказывается рядом, подхватывает под локоток… и, продолжая сиять, проговаривает, едва ли не в самом деле мёд разливая:
— Так а я спорю, что ли? С радостью бы поехал. Галь, с превеликой радостью, — кивая, убеждениями закидывает полковника Сергей. — У меня тут просто версия по убийству в лесочке у Добинского шоссе возникла, и её точно нужно побыстрее проверить.
Совершенно ловко разворачивая Рогозину в пространстве, майор с уверенностью опускает ладонь ей на спину и от Данилова буквально-таки не глядя отмахивается рукой. Совсем как отец, вызвавшийся прикрыть сына перед матерью и теперь всеми силами пытающийся остаться с ней наедине.
— Пойдём, расскажу всё, — утягивая Галину в сторону её же кабинета, продолжает свою легенду майор. Недовольно цокает, когда спустя миг непонятливый «сынишка» спрашивает о том, куда точно ехать-то, и, не разрывая толком объятий, шикает, спешно обернувшись: — у экспертов спроси.