Лакмусовая бумажка

— Ганна, ты мне знаешь что скажи, — Лариса наконец-то вытащила пробку и начала разливать полусладкое по бокалам, — чего ты вообще вцепилась в это одиночество? — Не поняла? — раздалось из другой комнаты. — Да всё ты поняла, милая, — один из бокалов приподнялся и плавно улетел вместе с мясной нарезкой. Лариса Наримановна разложила полоски сыра на весёленького вида тарелочку: две уточки сидели, прижавшись друг к другу, одетые почему-то в детские чепчики. Сыр отправился вслед за бокалом. Женщина подхватила второй и прошлёпала в гостиную, на ходу распуская волосы. — Да всё ты поняла, душа моя, — Лариса плюхнулась на диван, не пролив ни капли. Внимательно посмотрела глаза-в-глаза белокурой женщине, которая с последней их встречи в Выборге семь лет назад осунулась и совершенно теперь не походила на себя прежнюю. — Не манипулируй, Лара, объяснись? С чего ты взяла, что я одинока, какое тебе вообще до этого дело? — Ишь колючая, ты кстати ответила на мой вопрос, уже дважды. Во-первых, ты в свой день рождения пьёшь в одиночестве, я не в счёт, во-вторых, выглядишь как побитая старая кошка, уж прости. — Не прощаю, Ларис, я третий раз подряд подменяю руководство, три дня и три ночи, у меня Лютый день на носу, я приехала к тебе не для того, чтобы ты мне личные границы нарушала. — А ты так и не научилась без оправданий жить? — женщина подобрала ноги и осушила бокал. — А ты так и не научилась пить? — перевела тему блондинка и подцепила кусочек ветчины. — Мне так привычней. Помогает держать образ сильной русской женщины, Джованни в восторге, он до сих пор думает, что у нас даже младенцы водку хлещут. — Сильной русской женщины? Лар, в тебе русской крови… — Зато душа русская, коня на скаку и в избу горящую. — И периодически тянет на итальянцев. У тебя какой-то гештальт незакрытый с Венеции остался, я тебе гарантирую, — женщина подтянула к себе подушку, — Вот оформим тебя к нам, сходишь к Алевтине, новый штатный терапевт, ши-ка-а-рная, — протянула Анна и сделала пару глотков. — То-то я смотрю — ты продвинутая, много сама закрыла, а? — огрызнулась Лариса и призвала с кухни бутылку, выпила залпом ещё один бокал, — Ладно, что это я, действительно. — Много, поэтому и назначена временно исполняющей, авторитет поднимаю — хмыкнула блондинка. — Правильно-правильно, надо порядки наводить. Я вот как думаю: Артур не просто так по отпускам зачастил, он того хочет… тикать и подальше, я его хорошо знаю. — Я тоже его хорошо знаю, — повисла неловкая пауза, обе ведьмы синхронно вздохнули и поплевали через плечо. — Давай за девчонок, не чокаясь, — бросила Лариса Наримановна совершенно поникшим голосом.

— — - — -

— А знаешь, — сказала через время блондинка, — Я ведь даже и не против, представь только, — Глава Дневного Дозора Москвы — Анна Тихоновна Лемешева. — Да, хорошо бы тебя поставил, житья не будет, если кто другой — сразу порядки захочет новые, лекции читать станет, фанатик не дай бог, светлые сразу напрягутся. — У нас идейных давно не водится. А вот лекции читать каждый горазд. Как переехали в башню, сплошная тотальная переквалификация, все лощёные стали, молодняка понабрали. — А что ты хотела, место свежее, не отягощённое, можно сказать чистое. — Не смеши меня, Лар. Мы когда под Ревелем стояли, тоже думали, что чистый город, чистое место… — Поэтому решили чуму наслать? Дважды, — перебила Лариса и хитро улыбнулась. — С чего ты взяла, что я за это ответ несу? — Ганна! — Лар, я свою карму прочистила уже лет -цать как, не тебе мне плешь проедать. И так три волосины скоро останется. Лариса Наримановна хрюкнула от смеха так, что вино пошло носом. Женщина гулко закашлялась, Лемешева обеспокоенно постучала старшей сестре по спине, пока та в конец не пришла в себя. — Аннушка, душа моя, смотрю на нас, две старые курицы, у тебя праздник, а мы бу-бу-бу, — Лариса заключила её в объятья, Лемешева уткнулась сестре в плечо, как в детстве, согреваясь, чувствуя себя в полной безопасности. — Значит мы ещё живые, значит, есть о чём по-бу-бу, — пробурчала Анна, слегка поморщившись, привыкая к слишком стойкому аромату духов. Лариса Наримановна не ответила, продолжая пропускать сквозь пальцы белые пряди. За окном съёмной квартиры ещё стояли зелёные деревья, правда, совершенно окоченевшие. Октябрь всегда был робким месяцем, вот и Ганна родилась такой же. Столько лет прошло, сколько ещё пройдёт, сколько ещё им отведено… — Спасибо, что заехала, — наконец-то ответила старшая и бережно отстранила сестру, — Я ведь одна сейчас живу, Джованни читает лекции в Тренто, а мне вообще впервые за долгое время страшно, куда не глянь… а мы ведь с тобой, милая, наглядеться успели… — Ничего, Лар, устроишься, каждый день станем куковать, ещё надоем тебе, опять сбежишь в какую-нибудь Индонезию. — Если тебя не поставят на должность, то я кое-кому шкуру спущу, а тебя с собой утащу. Как это сейчас называется? Ретрит? Теперь настал черёд Лемешевой смеяться. Лара снова наполнила их бокалы. — Точно, коллективный. — Да, главное, чтоб вместе.