Writober 2023 (31 история про Эли и Джерома)

Они спелись странно и неправильно, нелюдимо и судорожно, вцепились друг в друга когтями, зубами и лапами, замерли в пространстве меж полосатых шатров и металлических фургончиков, будто застывшие во времени, не в силах отвести взглядов. Болотная зеленца против льдисто-серого тумана. Пламя против лунного света. Кислотная едкость против стальной прямолинейности. Огонь. Вода. Небо. Земля. Противоположности, объединенные самой судьбой, держащиеся не за руки — едва соприкасающиеся кончиками пальцев. Недопонятые дети, выброшенные на обочину жизни. — Смотри, заругаются, — зло пошутил Джером, соскользнув с деревянного ящика, когда Эли украдкой протянулась к яблоку из бочки, лишь ненадолго отойдя от продажи разноцветных билетов. — А ты же этого не хочешь? — Не хочу. Разговаривали поначалу ребята редко, только ночью, будто по нужде, настойчиво избегая компании друг друга на глазах толпы актеров, будто их неловкое общение было тайной, загадкой, неправильной комбинацией совпадений. Когда знаки их внимания друг к другу стали более открытыми — тогда подтянулось и осуждение в чужих взглядах, смешки за спиной. Их не считали парой, товарищами тоже, иногда казалось, что обоих уже давно списали со счетов и выкинули на обочину жизни, но почему-то Джером упорно возвращался к Эли даже когда могло показаться, что он возненавидел ее, а девочка всегда принимала его, устало замирая рядом, молчаливо внимания словам. Он вспыхивал спичкой, буянил, мог схватить ее за волосы или руки, сгоряча бил по стенам и стволам деревьев, импульсивно пронзал землю каблуком, будто копытом. Отвечать ему циркачка не умела. — Опять Лайла?.. — протирая смоченной в спирте ваткой рассеченную щеку и слушая озлобленное молчание, она иногда думала, что лучше бы Валеска орал, кричал, выл во все горло, но не смотрел прямо перед собой льдистыми глазами, на чьих доньях плескалось все самое темное. Любовь. Ненависть. Единство. — Снова, — выцедил рыжий, пока девочка заклеивала лейкопластырем его разорванные веснушки. — Мне жаль. Их разговоры не несли в себе особенного смысла, и день ото дня ничего не менялось, только Джером стал чаще сбегать из фургона, а девочка, которую все звали Элишей или Лишей, и только он один — Эли, полюбила дремать в компании своего товарища, вдыхая терпкий сигаретный дым, лежа на стареньком пледе Пола Сисеро. И это было хорошо.