Любить наотмашь

Отец постоянно повторяет ему, что Игорь не работает, а "мается дурью". Несерьезно это - быть мужиком за тридцать и скакать по улицам или студиям с камерой наперевес. Сам же Игорь, забросив диплом переводчика на полку, своими скачками вслед за моделями был крайне доволен. Все приятнее, чем гоняться сутками за маньяками и ворами, как делает это его родитель. Свободный график, никакой ответственности за репутацию погон, ноль отчетов начальству и вполне себе хороший доход. Мнимой стабильности он с лихвой хлебнул, будучи сыном полицейского. Каждый вечер приходилось гадать, на сколько часов опоздает батя и не позвонит ли дядь Федя с единственной плохой новостью. Не позвонил. Но повторять судьбу Константина Грома его сын не хотел, а потому: медаль, иняз, фотография. Как оказалось, подверженных малой толике тщеславия людей было достаточно для безбедного существования фотографа в Петербурге, так что ипотека стабильно оплачивалась, моря посещались, а батина квартира со скрипом родительских нервов, но ремонтировалась. И как бы отец не пугал его отсутствием пенсии, как бы теть Лена не охала из-за высокой конкуренции в этой профессии, Игорь прекрасно понимал, что так, как видит своих моделей он, их не покажет никто. Как-то сходу у него получалось замечать в каждом клиенте крупицу уникальности, тот образ, в котором обычный с виду человек проявит максимум своей внутренней красоты. За то его и любили. Вот, вроде, серая с виду девочка. Мнется у порога с подарочным сертификатом, косичку пальцами трет. Но Игорь уже видит ее в драных штанах с бутафорской катаной наперевес, отплевывающуюся от сахарной крови. Или парня в вагоне метро, сплошь усеянного татуировками и низко порыкивающего в телефон, фантазия Грома уже облачила в пиратскую парусную рубаху, усадив подле ростры судна. Отец говорит, что он просто не вырос. Игорь пожимает плечами и делает вид, что не знает о папке с его работами на дальней полке. Гром любит своих моделей. Тех, кто дает ему на откуп всю заботу о съемке, от места до шмоток и раскрасок. Тех же, кто приходит на классические фотосессии, Игорек терпит. Всегда ведь найдутся те, кто статично хочет посидеть у белой стены или всей семьей отсняться под елкой. Обязательно в уродских ярких свитерах. Или белых, что еще хуже: на них потом свет заебешься ровнять. Такие ребята сравниваются Игорем с посещением стоматолога: десны сводит, но никуда же не деться. Сегодня он, например, с удовольствием распил бы бутылку красного сухого с Юлькой, ковыряясь в ее старой камере и жалуясь на такой обидный не улов в баре, но приходится крепить вспышки вокруг резного стула и столика из того же, видимо комплекта. Белые розы в вазе, ни разу не открытые Пушкин с Ахматовой на салфетке и муторное ожидание клиентов. Когда эта девчонка написала Грому с вопросом о фотосессии, ему оставалось только присвистнуть: аж из Москвы собиралась тащить своего благоверного. Когда же она скинула ему референсы, многострадальные челюсти фотографу пришлось сжать. Нарочито статичные, точно залитые янтарем позы и приторные улыбки. На предложение разбавить этот музей Тюссо хотя бы прогулкой по набережной Нина сразу ушла в жесткий отказ. Показушная правильность, по ее мнению, должна впечатлить родных жениха. Молча поломавшись, Гром рассудил, что бате можно было бы поставить в комнату новый увлажнитель воздуха, да и клиентуру не грех расширить до столицы. Он дал добро и полез бронировать зал. И вот он здесь. Щелкает штангами вспышек и вслушивается в торопливое шуршание за дверью, перемежавшееся с тихими голосами. - ...на Мальдивах жариться могли бы! - недовольный голос парня опередил шагнувшую в студию девушку. Игорь, только повернув голову, отметил кукольное личико с вежливой улыбкой и аккуратную блондинистую укладку. Эту бы принцессу, да в кожаные шорты, размалевать героиновым шиком да растрепать каждую волнушку волос к чертовой матери... - Здравствуйте! - тонкий голосок эхом отскочил от высоких потолков и выдернул Игоря из фантазий, заставив тряхнуть головой, - Чуть не опоздали с этими пробками! Гром приветливо улыбнулся, цепляясь взглядом за белое платье - да блядская хуета, блядь! Свет! - и выдавил из себя понимающий вздох: - Выходные, да. Все куда-то едут. - Да, вот... - Дядь, - обладатель недовольного голоса и, по всей видимости, счастливый жених, перебил готовую уже начать монолог про обилие транспорта девушку и поравнялся с ней, - давай мы уже отснимемся побыстрее и помчим, окей? Игорь подвис. Черная тонкая водолазка, настолько облепляющая худощавое тело, что удивительно, как еще не задушила. Черные, самые обычные, каких в каждом магазине вагон, брюки. И громоздкие котлы на запястье, массивные, чужеродные, точно у бати взял погонять. И ничего. Ни одной идеи. Торчком стоящие волосы не заставляли представить парнишку, обнимающимся с коровами, а такой начес - явно только их языков дело. Глаза, похожие на два кусочка шоколада, не переносили его в царство Вилли Вонки. Даже неровно сросшийся нос не хотелось увидеть в свете софитов ринга Бустера. Фантазия Грома дала осечку - нужен новый Гром. - Петя, будь повежливее, мы никуда не спешим. Нахмурившись и все поглядывая на клиента, фотограф нацепил ленту камеры и кивнул на стул: - Прошу под эти агрегатины. Сейчас пристреляемся, и будет шик. Может, эта вальяжная походка, которой парень направился на указанную позицию за спинку, намекает, что Петру подойдет какое-нибудь казино на фон? Не то, все не то. Меж тем, Нина аккуратно присела на стульчик, скрестив ножки и чинно сложив руки на коленях. Без всяких напоминаний она балетно дотянула спину, вытягивая шею и едва наклоняя голову. Принцесса да и только. Лишь мягкость взгляда сглаживала картинность искусственной улыбки. В очередной раз вздохнув, Игорь уставился в видоискатель: - Отлично, пока так замерли. Может быть, все же ринг? Вон как рука белеет от хвата за спинку стула. Щелчки затвора один за другим наполняют студию. Пытаясь хоть как-то разбавить статичность позы, Игорь переходит из одной зоны в другую, то кадрируя картинку, то переключая свет. Очень хотелось попросить Нину расслабиться, но обычно все модели после такого закрывались еще сильнее. Тут же оставалось уповать на свои шутки и медленное течение обговоренного часа. Петя, как ни странно, ощущался той самой рыбой в родном аквариуме. Поза без рисовки, цепкий взгляд, порой мимо объектива. Театральная сцена? - Повернитесь, пожалуйста, на окно. Купол цирка? - А теперь поменяйтесь местами. Та студия, где имитируется королевский будуар? - А давайте вообще стул уберем... Подворотня? Если бы не стукнувший в дверь администратор, Игорь бы точно проморгал подошедшее к концу время аренды, зависнув в своей фантазии. Полицейская форма? - Есть много удачных кадров, на мой взгляд, - Гром авторитетно кивнул, перелистывая фото на маленьком экранчике фотоаппарата, - вы на редкость красиво смотритесь вместе. Наверняка под румянами Нины расцвел румянец уже натуральный, так довольно она стрельнула глазами в своего жениха и наконец-то улыбнулась искренне. Спутник же ее лишь дернул бровью, кривя губы в довольной усмешке. Игорь замялся. - Куда фотографии присылать? - Ой, сейчас напишу адрес, - девушка принялась рыться в своей сумочке, пока Петя, цокнув, не вытащил из бумажника визитку. - Сюда давай. Под золоченым гербом на картонке значилось: "Хазин П. Ю. Майор ФСКН", а ниже телефон и адрес электронной почты. Полицейская форма точно отпадает. Нина быстро начеркала на обратной стороне свой е-мэйл и, пока Игорь бережно вкладывал визитку в свой кошелек, упорхнула в туалет, а майор развалился на том самом стуле, прикрыв глаза. Хоть вспышки фотограф уже отключил, но, не удержавшись, навел объектив, щелкнув кнопкой. Темно получилось. Но выровнять попытаться можно. - Гром, Гром, Гром..., - тихое бормотание заставило вздрогнуть, - а полковник Гром, часом, не родственник будет? Игорь беззаботно пожал плечами: - Батей будет. А что? Знакомы? Хазин приоткрыл один глаз, хмыкая и тут же закрывая: - Пересекались в Москве как-то. И как он смотрит, что его отпрыск с фотоаппаратами управляется, а не наручниками? - Ворчит, - Игорь хмыкнул, - хотел, чтоб я в школе "Good morning, childrean!" или, на худой конец, "Guten Morgen, Kinder!" каждый день вещал. Промеж бровей Пети залегла складка, и он вперился взглядом в Игоря: - Хотел, чтобы ты стал учителем? - Ну да, - Игорь смущенно почесал кудрявый затылок, - так радовался, когда я на лингвиста пошел. Да он и сейчас рад, из-за возраста только ворчит. Я-то знаю, что всем в управлении трепется о каждой моей выставке. Хазин как-то грустно хмыкнул, дергая уголком губ. - Ясно. *** Игорь всегда признавался честно, что обрабатывал скучные фотосессии на отъебись. У него была целая коллекция прессетов, чтобы картинки упертых заказчиков были похожи на страницы журнала "Домашний очаг". Те ведь этого и хотели. Конечно не "раз, два и готово", но около того. Такие работы он никогда не выкладывал на свою страницу, хороня их ссылками на почте. Аккаунт же он бережно вел теми съемками, куда и он, и модели душу вложили, разбавляя изредка интересными фото города. Недавно на эту страницу, кстати, прилетела подписка от @hznpedro. Хазин Петр. Человек без нутра. Сначала Игорь подумал, что тот нашел его, чтобы поторопить с работой, но вот уже пятый день, пара десятков лайков, а гневных сообщений по нолям. Это заставляет грызть заусенцы и гипнотизировать собственный аккаунт. Что же там такого видит Петя? Если бы сам Игорь еще не тормозил перепутавшим газ со сцеплением водителем над фотографиями майора с невестой, он бы уже скинул все нужные файлы, продублировав письмо и на хазинскую почту. Заодно, быть может, предложил бы индивидуальную съемку. Какую-нибудь. Но Игорь смотрит на свои работы и, вместо того, чтобы шевелить мышкой, думает: "Принц на коне? Футболист на поле? Писатель в старинном особняке?" В телеге мигает сообщений от Пчелкиной, где она в излюбленной манере язвы интересуется, сколько моделей на этой неделе уже попробовали залезть ему в штаны. Регулярная практика, на которую вечно жалуется Гром. Или не жалуется, если настроение позволяет. А на экране тот самый последний кадр с Петей. Дверь в ванную щелкает, выпуская довольно потягивающегося Грома-старшего. В честь отключения горячей воды он приехал навестить сына и его душ. Обматерил, конечно, малясь всякие излишества по типу гидромассажных форсунок в кабинке, зато сейчас явно выглядит человеком, оценившим прелесть нормальной ванны. Авось, и у себя даст поставить. - Па, - Игорь откинулся на спинку стула и повернулся на вошедшего, - а ты Хазина знаешь? Константин фыркнул, кривя лицо: - Тварь такая, ты бы знал... А тебе на кой? - Петя? - Гром непонятливо уставился на открытую фотографию. Отец склонился за его спиной, всматриваясь в монитор: - Не, Юрий. А эт его сын. Хазин притащил его с собой на то награждение в столице, куда меня гоняли. Все тыкал каждого встречного, мол, у них династия. Гордость такая. - Ты бы тоже гордился, если бы я в ментовку пошел? - за окном начал накрапывать дождь. Петя на фотке расслабленно застыл. Игорь не поворачивал головы, но прекрасно знал, что батя закатил глаза. - Моя гордость - свободный талантливый сын. Живой. С выставками, друзьями и всегда доступной ванной для отца. И Хазину я то же сказал. Игорь хохотнул. - А его гордость ходила с каменной физиономией весь вечер, а потом блевала за углом ресторана. Еле оттер ему брюки. На охуевший взгляд сына Константин только развел руками: - Ну не оставлять же ребенка в беде. *** "Спасибо Вам, Игорь, но уже нет необходимости в этих снимках. Мы расстались". Гром гипнотизировал экран айфона, силясь уложить в голове информацию. Он сломал себе всю вооброжалку, пока редачил фотографии, а ему: "...уже нет необходимости...". Ни капли сочувствия в этих людях. Расстались они. Быстренько набрав куцее "Сочувствую", Гром шагнул из машины и помчался к подъезду, пиликнув на ходу сигнализацией и старательно оберегая пакет с шавермой полами пальто. Пчелкину надо кормить, иначе Пчелкина становится вредной и сучит направо и налево о блядках Грома. Не то чтобы в последнее время ей есть, чем его подъебнуть. Разве что как раз таки отсутствием знакомств и секса. А все ведь блядский Хазин... Игорь сам не заметил, как из размышлений, где лучше бы смотрелись его шея-глаза-руки, он перешел к мыслям о этих самых шее-глазах-руках. Нельзя об этом знать Юле, нельзя. По крайней мере, пока он сам не разберется, что это за чухня такая с его головой. Открывая дверь, Пчелкина сначала впустила просунутый вперед пакет с едой, а потом уже самого Игоря. Пока он привычно разувался и вешал пальто на крючок, та уже вгрызлась в свою порцию. - Шлышал, шо шлучилось? - не прожевав, - уже та категория друзей, при которых не просто об условностях не заморачиваешься, а считаешь их продолжением тебя самого, - Юля поправила очки и потянула его на кухню. На барной стойке почти бесшумно урчал ноут, а в углу телевизор давился новостным каналом. Гром устроился на высоком стуле, притягивая к себе еще горячий лаваш и косясь на диктора: - М? - В Москве фскнщика в люке выловили. Башка пробита, рука сломана, кома. Нахмурившись, Игорь повернул к себе ноут с открытой статьей. - Кого? Юлька пожала плечами и почесала кончик носа свободной от шавермы рукой. - Сынок генерала какого-то. Вроде Хазина, но я еще не уточняла. На экране телевизора замелькали пиксельные кадры с телом в бежевом пальто, из под рукава которого блеснули массивные часы. В уголке же монитора всплыло уведомление какого-то канала: "Майора ФСКН Хазина П.Ю. нашли недалеко от Краснопресненской набережной..." - Бля... - Игорь отложил так и не надкусанную шаверму на стойку и потер глаза. - Знакомый? - Пчелкина обеспокоенно заерзала на стуле. Гром лишь невнятно пожал плечами, продолжая гипнотизировать застывшее сообщение. Не такой уж и знакомый, не такой уж и чужой. Как вообще непонятный разговор превратился в тяжелый? *** Лайки от @hznpedro кончились. Что логично. Каналы молчали. Вернее, все новостные ресурсы не затыкались, полоща фамилию Хазиных и доставая на всеобщее обозрение все больше и больше грязного белья. После всех сообщений об употреблении, продаже, превышении должностных полномочий, взятках становилось уже непонятно, кто проебался больше - Хазин-отец или Хазин-сын. Юльке через знакомых удалось лишь нарыть, что Петр по-прежнему в коме. Нина Игорю не отвечала, хотя он в голове уже придумал, как вдохновенно будет пиздеть о сочувствии. Да, они расстались, но ведь не чужие же люди. Кома ведь! А вот Константину уже не отвечал Юрий Хазин. Игорь специально спросил. А потом еще раз. И еще разок. Два. Три. Пока отец не прорычал, что сразу сообщит, ежели ему сподобятся ответить. Одна только фотография, так и не вошедшая в подборку, отправленную Нине, своей иконкой мозолила глаза Грому на рабочем столе компьютера. Такая зацикленность на Хазине несколько пугала. Игорь приезжал к Пчелкиной и думал, зачем хранит его фото. Устанавливал в отцовской кухне посудомойку и гадал, под каким предлогом сгонять в Москву. На съемках только заставлял себя сосредоточиться на своей работе, но стоило перешагуть порог собственной квартиры, как все мысли обрушивались неподъемным грузом, заставляя лишь задаваться вопросом, а зачем ему все это. Петя Игорю понравился. К этому выводу он пришел еще на юлькиной кухне и даже успел смириться. Но вот сообщить об этом объекту симпатии, так не вовремя попавшему в страшную заваруху, не представлялось возможным. Да и вряд ли после тонкой-звонкой Нины Хазин благосклонно принял бы такого поклонника. Почти двухметрового мужика с суровым ебалом, который не отлипает глазом от видоискателя. Абсурд. Но фотку Игорь не удалял. Суеверно боялся, что с отправкой файла в корзину, где-то за тысячу километров и сам майор удалится, исчезнет. Умрет. - Па, ну зачем ты столько всего притащил? Игорь захлопнул входную дверь и недовольно уставился на пакеты, заполонившие прихожую. Константин цокнул, выпутываясь из кожанки: - Федя с Леной с дачи передали. Все домашнее, свежее. А в том бауле, - полковник мотнул головой черный плотный пакет, - рыба. Не куксись, Ленок уже почистила. Распихивая по ящикам и контейнерам овощи, Игорь не переставал ворчать, а Гром-старший вовсю уже гремел сковородками, готовясь чистить картошку. - Юрий, кстати, объявился, - Игорь тут же застыл, ожидая продолжение, - не сам конечно, товарищ рассказал. Всю чухню, что Петька наворотил, на себя взял. Продажу, крышу фсбэшных нариков. Такой, бля, улов москвичам обеспечил, звездами новыми обсыпятся. Сейчас еще Петя все подтвердит, и пару-тройку десятков нар пустовать перестанут. - Да как он подтвердит? Почти месяц уже отсыпается... - глаза Игоря сами скосились на открытый ноут. Отец лишь хмыкнул. - Пару дней уж майор Хазин в сознании. Маска, трубки, но функционирует, так сказать. Гром аж икнул. С сердца точно стекла тяжеленная черная жижа, до этого мешавшая нормальной работе органа и заставляющая его периодически тоскливо сжиматься. - Живой, значит. И выйдет сухим из воды... По кудрявой макушке прилетел легкий подзатыльник: - Пиздец сухим, ага. С зависимостью, травмой и уже без связей отца, - Константин погрозил ножом, - ты, сын, пойми, что Юрий принял единственно верное решение как отец: дал Петру второй шанс. А вот воспользуется ли он им - это уже только мелкого ответственность... Опустившейся на город ночью под громогласный храп Грома-страшего из гостевой комнаты на хазинскую почту улетело письмо с вложенной фотографией и одним-единственным словом: "Здравствуй". *** Даже если в глубине души Игорь по-детски думал, что с того письма начнется хоть какая-нибудь переписка с московским майором, не получив ответ, он ни капли не удивился. Кто в здравом уме при полнейшем пиздеце в жизни будет тратить свой ресурс на общение с каким-то фотографом, которого и видел-то один раз в жизни? Но это не значит, что сам Гром вдруг удалил тот кадр со своего ноутбука. Следить за жизнью Пети, тем более пытаться встретиться казалось Игорю максимально стремным, достойным маньяка или Эдварда Каллена, поэтому он лишь убедился через отца, что Хазин выписался из клиники, а дело о наркотрафике в ФСБ было закрыто, и баста. Временное хазинопомешательство объявляется закрытым. Благо лето в Питере выдалось солнечным, клиентов все прибавлялось, и к сентябрю на белые платья невест, жаждущих невероятную память своего торжества, смотреть уже не моглось. К октябрю повылазила нечисть. Тут уже Грому было где разгуляться: косплееры, девчонки в ведьмовских костюмах, парни, цепляющие вампирские клыки. Игорь жил на студиях, ел и спал с фотошопом, иногда разбавляя рутину аккомпанементом сочувственных вздохов Пчелкиной и ее же пьяным пением. Сегодня, например, ему предстоит уже третья съемка. Девятый и десятый час работы. Все приличные люди с офисной работой давно поужинали и готовятся ко сну, а Гром выставляет лампы и вспышки у белой циклорамы. Запрос на портретную фотосессию пришел с какого-то пустого аккаунта, и Игорь не удивится, если модель не придет, не смотря на аванс от некой Татьяны. Игорь бы даже хотел, чтобы это случилось, ибо он откровенно заебался. Но за дверью уже слышится слабое шебуршание, а потом и скрип старых петель. В проеме замирает тощая фигура. Бритая голова, черный джемпер, висящий на острых плечах. И знакомые цепкие глаза, впавшие куда-то вглубь черепа. - Ну привет, дядь. Игорь почти готов был уже ловить свое ухнувшее в пятки сердце, да руки оказались заняты портупеей, оставшейся от прошлой модели. - Петя? Хазин дернул бровью и театрально поклонился. - Дожил. Добрался. Снимешь? Отбросив кожаные ремешки, Игорь спешно кивнул и махнул рукой на центр. Он видел! Не принца и не пирата, не боксера и даже не художника. Теперь он видел то, как нужно показать Петю. - Как хочешь? - Как ты умеешь. Так же, как те, кого ты постишь, Игорь. Точно пес, ожидавший команды хозяина и наконец получивший ее, Гром метнулся к своему рюкзаку, выуживая перочинный нож. Резко выдохнув, он лишь бросил: - Снимай свитер. Хазин лишь мелко дрогнул, но послушно потянул ткань со спины. Игорь в то же время сосредоточенно примеривался к так удачно оставшейся портупее, проходясь по ней лезвием, где-то разрезая, а где-то царапая. Удовлетворившись результатом, он медленно подошел к сгорбившемуся в одних свободных брюках Пете и аккуратно надел кожаные ошметки на плечи. Ладони задержались на выпирающих лопатках. - Просто дыши. Хазин кивнул куда-то в пол и щелкнул челюстью. Угукнув самому себе, Гром шагнул в сторону, подцепляя с пола пульт и переключая лампы на красный цвет. Следом он подтянул на край циклорамы обычный черный барный стул, сиротливо подпирающий до этого стену и служащий обычно свалкой для вещей. Петя тут же на него запрыгнул и, хихикнув, откинулся на невысокую спинку, прикрывая глаза. Как на той фотографии. Пальцы привычно сжимают фотоаппарат. Щелчок затвора. Парень, порвавший ошейник, мелькает на маленьком экране. Опять щелчок. Потрепанный, но цельный, без излишеств в виде какого-либо реквизита. Болезненно-худой, но прекрасный в своей наготе, моральной и физический. Уникальный просто потому, что он есть. Постепенно плечи Хазина расслабляются, а складка промеж бровей разглаживается. Он ужом вертится на узком стуле, то расслабленно смотря вдаль, то растягивая губы в легкой улыбке. - Надолго в Питере? - Игорь отщелкивает пару кадров, как Петя растянулся поперек стула, и просматривает полученные изображения. - Как пойдет, дядь. Пока еще куда-то билет не брал, - закинув ногу на ногу, Хазин все же уселся ровно, складывая руки на подлокотнике, - а что? - Примериваешься к городу, значит? - Игорь пожал плечами и, крутанув колесико фокуса, шагнул ближе. В кадре замерло осунувшееся лицо майора - бывшего? - со скулами, натягивающими тонкую кожу. Красный свет лампы скрыл от объектива серость, ложась тенями под каждую выемку. Карие глаза со всей серьезностью уставились в объектив: - А, думаешь, стоит? Игорь хмыкнул, опуская фотоаппарат висеть на шее и ловя чужой взгляд без какой-то преграды. - Дай мне день, и после пары крыш, одного ларька шавермы и еще пары доводов ты никогда не захочешь отсюда уехать.