[Субин, я тебя ненавижу. Прощай]
[Что?] [Почему] [Джису, ответь мне] [Джису] Девушка убрала телефон, едва державшись чтобы не заплакать. Дрожащими руками взяла ручку, вырвала листок из тетради. «Счастье моё, любовь моя. Субин, ты всегда был для меня всей вселенной, я невероятно сильно тебя люблю и каждый чертов день хочу обнять тебя иди хотя бы подержать за руку. Мне не за что тебя ненавидеть, наверное. Лишь только за то, что ты разбивал мне сердце снова и снова, но ты и не знал об этом. Прости за все, но мы, вероятно, больше никогда не встретимся, меня отправляют на учебу в другую страну, и у меня вообще нет смысла возвращаться. Я надеюсь, что твоя девушка или будущая жена будет гораздо лучше,чем я была всю твою жизнь, я желаю тебе всего лучшего. Я тебя невероятно сильно люблю. Джису.» Слеза упала на листок, и, сорвавшись на плач, Чхве выбросила ручку и легла на кровать. Лежала и обнимала подушку, думая, как бы не сорваться на крик или истерику. Завтра последний день в школе. Надо будет сдать книги и... наверное, передать как-то записку Субину. От одной мысли о нем даже голова заболела, она закрыла глаза и представила, будто тут не подушка, а Субин, с состраданием смотрящий на неё и поглаживающий её волосы. Джису даже затряслась в плаче, спрятав лицо в подушке и ухватившись за свои волосы. И это продолжалось чуть ли не всю ночь. Она плакала и плакала, выжимая из себя все соки и эмоции. Кое-как уснула под утро, поспала буквально часа 1,5. А ей приснился он. Он, который увидел её и в ноги ей плюнул, сказав, что тоже ненавидит её с самого начала общения. И как за его спиной тянется вся школа , вплоть до начальных классов и учителей, смеящиеся над бедной Чхве. Она проснулась в холодном поту, глотая ртом воздух. Сегодня, по сравнению со вчерашним днём, все эмоции будто закончились, за лице осталось лишь смертельная усталость и отчаяние. Умывшись холодной водой, Джи еле-еле накрасилась и расчесала волосы. Выпила украденные у матери антидепрессанты, которые девушке вообще то прописал врач, но мать решила, что ремень и ежедневное отсутствие возможности принять свое решение справятся куда лучше, чем лекарственные препараты. Надела первое, что было на полке с вещами и с одну кучу свалила все книги в рюкзак. Небрежно сложила бумажку и спрятала в кулак. – Доброе утро, дочь. Как спалось? Что снилось? – Лучше некуда, мам. Я в школу. – монотонным голосом ответила дочь.***
– Доброе утро, Джис...су, что случилось? Что с тобой? Ты выглядишь так, будто тебя избили! – Да лучше бы избили. Можешь пока что мои книги сдать, Йеджи-я, умоляю. Я в туалет схожу. – Ну, хорошо... Только как вернешься, всё объяснишь, хорошо? – Постараюсь. Джису реально пошла в туалет, но даже под действием антидепрессантов она боялась увидеть в глазах Субина осуждение или ярость. Она вообще сейчас не горела желанием его видеть. Но, закон подлости всё же есть. Прямо перед дверью в женский туалет парень схватил её за руку. – А теперь прошу объясниться. Девушка подняла на него глаза, полные боли. Субин не смотрел на неё, как на врага – смотрел с обычным желанием узнать, что произошло. Джису в ответ схватила его ладонь, положила в неё записку и вырвалась из его рук. – Больше никогда не подходи ко мне.***
«Зачем я усложняю себе всё, мать его? Я буду жалеть всю жизнь о том, что не сказала ему в лицо.»***
Джи вышла из туалета, старательно избегая взгляда Субина. Он ушёл. Джи спешно направилась к подруге.***
– Так, книги твои я сдала, вот, держи сумку. А теперь объясняйся. Су вздохнула, потерев висок пальцами. – Йеджи-я. – Что? – Это последний день когда мы с тобой встретились. Уже с завтрашнего дня ты меня больше никогда не увидишь. – Чего? Почему? – Родители купили мне билеты в Германию, там мне оплатили обучение в университете в сентябре. Идиоты, так и хотят чтобы я поскорее свалила от них. Йеджи? Подруга сдерживала слёзы, шокировано смотря на Джису. – Прости меня за всё, Йеджи-я. Та всхлипнула и бросилась обнимать и целовать Чхве. – Я так буду по тебе скучать, Джису, так буду скучать... – Я буду всю жизнь сожалеть о том, что не осталась в Корее. Йеджи, обещай, что ты ничего с собой не сделаешь, если я уеду. – Я... постараюсь. – Обещай. – Хорошо, хорошо, я обещаю! Можно я зайду сегодня к тебе вечером? – Домой, наверное, нет. Я выйду во двор. – Х-хорошо. Подруга вытерла слёзы тыльной стороной и ещё раз обняла Джису. Она направилась в кабинет директора, и с пустой сумкой направилась к выходу из школы спустя несколько минут.***
19:00. Тот же день.
[Джису, выходи. Я пришла, сижу на скамейке Я принесла кое-что для тебя, так, на память.][Хорошо, я выхожу.]
Действие препаратов прошло, снова стоял ком в горле. Джи даже не одевалась, вышла в том, в чем сидела дома. – Йеджи. – Джису! Чхве села рядом с подругой на скамью, а та положила ей на бедро небольшой браслетик. – Это тебе. – Какой красивый. – Младшая сразу же попыталась застегнуть его на руке. – Блин, я тебе даже ничего не вынесла. А хотя... Су пока что убрала браслет и потянулась к цепочке на своей шее. – Возьми это. – она сняла её с себя и надела на тонкую белую шею лучшей подруги. – Зачем, Джису? Она же стоит беш... – Плевала я на эти деньги с высокой колокольни. Ты навсегда останешься моей лучшей подругой. – Кстати... Тебе тут ещё кое-что, но не от меня. – Не поняла. От кого? – Субин передал. – Субин? Глаза младшей округлились. – Что передал? – Я не смотрела, он не разрешил. Сказал чтобы ты зашла домой и только потом посмотрела. – А-а... – ДЖИСУ, ЧЁРТ ТЕБЯ ПОБЕРИ! ГДЕ ТЕБЯ НОСИТ?! – Мама... – Как я бы хотела растянуть этот вечер... Чхве обняла Хван с такой силой, с какой позволило её состояние. – Пожалуйста, прости меня за всё. – И... и ты меня прости. Я тебя люблю. – И я тебя люблю. Прощай. В последнем слове было столько боли, тоски и грусти. Хотелось рвать и метать, лишь бы никогда не слышать это слово. Тихо всхлипнув, Джи сняла с пальца кольцо. – Отдай его Субину. Хван кивнула. Су взяла браслет и подарок парня и побрела к подъезду.***
– Эта психичка точно не оценит наличие у меня подарков. Субинов кулёк Джи сунула в рукав, а браслет в карман.***
– Ну и где опять шлялась? У тебя самолёт совсем скоро, ты ещё как скотина выглядишь! – Мам. – Хоть бы раз о матери подумала, я тоже нервничаю! – Мам... – Нет бы собрать вещи спозаранку... – Мама! Я просто сходила попрощаться с подругой! Что в этом такого!? – Со своей этой оборванкой? – Думай про неё как хочешь, но она не оборванка. Я в комнату. Со злости хлопнув дверью, Чхве упала на кровать. Тут же вспомнила про странный пакет от Субина и вытащила из кармана. Развернула. « Джису, прости. Я знал, что у тебя есть ко мне какие-то чувства, но не предполагал, что все настолько серьёзно. Я знаю, что повел себя как скот, извини, но ты тоже мне нравишься. Жёлтые на расставание. Субин.» Рядом с запиской лежала... Одна жёлтая роза без шипов. Девушку даже вчера не так сильно прорвало на слёзы, как сегодня, когда она взяла цветок в руки и тут же бросила на простынь. Закрыв лицо руками, Джису рыдала в голос. Как же было больно видеть эти «ты мне тоже нравишься». Как же хотелось сейчас просто его обнять, в лицо сказать как ты его любишь. Хотелось не отходить от него ни на шаг. Поцеловать его алые губы. Девушка кричала в подушку, рвала какие-то вещи руками. Это не просто отчаяние. Это была настоящая смерть. Её сердце перестало биться, тело сейчас само по себе. И вот, сидя на коленях перед порванной рубашкой, футболкой и чёртовой тучей нижнего белья, Джису царапала себя за бёдра, пытаясь хоть как-то заглушить моральную боль.***
В самую ночь она смогла тихо пронести изодранные вещи в мусоропровод. Эмоций снова не осталось. Она собрала чемодан заново, взяла билет, телефон и паспорт. В 3 часа утра оставила свою комнату пустой. на столе лежала записка. «Я уже в аэропорту. Огромное спасибо за моё детство, закончившееся при рождении. Я заблокировала ваши номера. Ненавижу вас. Прощайте.» И вот, она сидит на своём месте в самолёте, безразлично смотря в окно. Восходящее солнце на горизонте, в руках грёбанная жёлтая роза.