Сказочка о короле-колдуне

Франтишек рассчитывал добраться до логова колдуна в королевстве Попард за три дня, а ехал все десять: дороги размыло, река Виднавка разлилась вдвое, мосты снесло потоком. Ковер немного приглушал лязг шагов железных солдат. Франтишек рассеянно смотрел на грязные следы идущего перед собой и думал, как часто приходится королю-колдуну менять ковры. А паркет? Он показался Франтишеку очень изящным. Любой бы хозяин запретил эдаким махинам ходить тут. В замке было даже более промозгло и холодно, чем на улице, где билась буря. Франтишека потрясывало от холода и усталости. Хотелось верить, что только от них: в одной из темных галерей, по которой его конвоировали, портреты будто провожали его взглядами. В отведенных Франтишеку покоях было иначе. Маленький паж, вполне живой на первый взгляд мальчик, сказал, что уже готова горячая ванна. В каждой комнате горел камин, были зажжены все настенные керосиновые лампы. Франтишек, привыкший к канделябрам и факелам, не мог перестать разглядывать абажуры из цветного стекла, сияющие, как драгоценные камни; с орнаментами, похожими на стрекозиное крыло, листья осенней рябины или нежные ирисы среди болотных трав. Толстые стены были закрыты плотными шпалерами, темно-синими с филигранно вытканными растениями, цветами, птицами и золотой вязью. Ни сцен охоты, ни картин исторических событий — как будто обрамление сюжета, но без него самого. Стены, ковры, гобелены — все скрадывало звуки, только ветер, как неупокоенный дух, ныл и бился в каминной трубе. Франтишек чувствовал, как в тепле на него накатывает сонливость, но дел было еще много. Он поспешил переодеться: железные солдаты ждали за дверью, он бы услышал, если бы они ушли. Кабинет, куда его привели, оказался мрачным, но уютным, без намека на губительную для книг сырость: стеллажи из темного дерева занимали все стены, под потолком проходила узкая резная галерея, на столе аккуратно лежали бумаги, а кресло, на котором устроился Франтишек, было мягкое, славного глубокого синего оттенка. Принесли кофе и бирюзовую чашечку с охряными брызгами. Пить из нее Франтишек не стал. Он уставился в стрельчатое окно, ничего не различая за серыми потоками дождя. Превратит ли колдун его в одну из своих механических игрушек? Способны ли его солдаты мыслить и чувствовать? Пьет ли здесь кофе кто-нибудь еще? Греется ли колдун у огня? Франтишек специально поддерживал в себе это мелочное беспокойство, чтобы не думать о том, что с минуты на минуту ему предстоит выполнить свое предназначение. Формально он должен был только подписать акт о капитуляции Лозенца, но на самом деле... И почему король-колдун согласился с его ничтожной кандидатурой для подписания? — Согрелись, мой принц? Франтишек встрепенулся. Взъерошенные волосы, растянутый вязаный жилет и особенно возраст сбивали с толку, но это был он. Невысокий юноша с живым умным взглядом за круглыми очками был королем-колдуном, с которым воевал еще дед Франтишека — сомнений быть не могло. Взмокли ладони, которыми Франтишек обхватывал чашку: выходило, что король-колдун повелевает не только смертью. Насколько же он силен? — Я не принц, ваше величество, я инфант. Король Лозенца Казимир — старший брат моего отца, — ответил Франтишек, отставил кофе и встал, чтобы поклониться. — Третий сын третьего сына, я знаю, — кивнул колдун и подошел ближе, будто бы рассматривая лицо Франтишека в свете пасмурного окна. — Да, это определенно вы. Ярко вспыхнула фиолетовая молния, окно задрожало, и Франтишек отшатнулся от короля. Значит, колдун знает о предсказании. Король Казимир направил Франтишека сюда в надежде, что он, как было суждено, увидит смерть короля-колдуна, и тогда война будет остановлена. Франтишек вдруг подумал, что случится с механическими солдатами короля-колдуна, когда он умрет. Вдруг они продолжат воевать? — Вы голодны? — Фратишек покачал головой, он не собирался ни есть, ни пить в этом доме. — Нет? Устали? Тогда покончим побыстрее с бумагами и будем отдыхать. Привели серого от ужаса секретаря Дворжака, зашли какие-то чиновники, столпились у стола, читали, подписывали, держа перо в вытянутых пальцах, чтобы не испачкать кружевных манжет. Король подвернул рукава своей возмутительно простецкой рубахи, воровато поправил единственное скромное кольцо на правой руке, пальцем с заусенцем подтолкнул очки по переносице вверх — и тоже подписал. Ничего неожиданного в акте не было: на земли королевства Лозенец король Цирел не претендовал, но жители Лозенца могли свободно становиться подданными короля Цирела и переселяться по своему желанию в королевство Попард. Из акта о капитуляции Франтишек узнал имя колдуна: его у них не называли по имени. Его и королем-то звали редко — просто «колдун». — Эдак Лозенец опустеет, — сказал Франтишек. Он медлил подписать акт, как будто надеясь, что сейчас король Цирел упадет замертво, и ничего подписывать будет не нужно. Он даже специально коснулся его пальцев, когда брал перо, — вдруг сработает. Рука короля была теплая и твердая. И кольцо на ней было знакомо Франтишеку. — Пусть король Казимир сделает так, чтобы подданные не хотели покидать его, — сказал колдун. — Застращать легко, сложно сделать так, чтобы кто-то захотел остаться по доброй воле. В иной раз Франтишек разозлился бы, но сейчас чувствовал себя пустой бочкой, сдавливаемой железным обручем. Почему он должен это делать? Разве это по силам ему? Подписывая, он запнулся на середине, на несколько секунд забыв, как он обычно пишет буквы своего имени. Как не капитулировать перед армией, солдат которой невозможно убить? Перед армией, которая пополняется твоими же мертвыми солдатами? Дворжак тут же отправился с копией в Лозенец, а Франтишека механические солдаты проводили «отдыхать». Он был уверен, что захотел остаться «по доброй воле». В конце концов, он видел здесь живых людей — может быть, он тоже уцелеет. А если нет — разве только мать пожалеет о нем. Ужин накрыли в маленькой столовой, уставленной апельсиновыми деревьями в кадках, за круглым наборным столом, едва ли больше кофейного. — Вам тут ничто и никто не навредит, — сказал король Цирел, сам разливая вино из кувшина, когда слуги ушли. — Только не здесь. Можете есть и пить совершенно спокойно. Я же вижу, вас мутит от голода. — Почему такой странный цвет? — спросил Франтишек, беря бокал. — Вино из зимних груш и моравских яблок, — сказал Цирел, и на его щеках появились ямочки; он выглядел ровесником Франтишека. — Потом как-нибудь расскажу. Они выпили и в молчании принялись за утку с кнедликами. Франтишек посматривал на Цирела, но отводил глаза, не желая встречаться взглядами. Дождь сонно шуршал за открытым окном, свежий осенний ветер иногда раздувал прозрачную, как туман, занавеску, гром стихал в отдалении. — Но вы же хотели спросить про другое, мой принц? Франтишек не стал поправлять Цирела. Вопросы роились в его голове, сталкивались, гудели, звенели и мешали контролировать себя. Он указал на кольцо короля: — Откуда у вас это? — Знакомо? — Цирел снял кольцо и предал его через стол. Франтишек взглянул и ахнул. Вопросов стало еще больше: — Тут эмблема моей матери... — Франтишек посмотрел так прямо и строго, как только мог. — Кто вы ей? — С вашей матушкой меня ничего не связывает, — спокойно ответил Цирел. — С вами — да. Франтишек пожалел, что не взял на ужин хотя бы кинжал. Король отложил вилку и нож, отпил вина и заговорил: — Однажды я встретил в лесу мальчика лет пяти. Он не был ранен, но потерялся, устал и замерз. Он был такой маленький, что я смог спрятать и отогреть его, как котёнка, на груди, под плащом. По некоторым признакам я понял, что этот мальчик — моя судьба. И я бы ни за что больше не расстался с ним, но мой мальчик был принц, и его дядя и дед вели со мной затяжную войну. Укради я их ребенка, жертв было бы больше. И я вернул его в родительский дом. Но с маленькими мальчиками, даже с принцами, иногда случаются неприятности, случайные или нет. А мне мой мальчик был дороже всего на свете, поэтому я ему оставил это... Король привстал, перегнулся через стол, чудом не угодив в блюдо с уткой, и ловко потянул за цепочку, вытаскивая из-под ворота Франтишека медальон. Бесцеремонное прикосновение к шее было настолько мимолетным, что Франтишек даже не успел возмутиться и, будто впервые, уставился на медальон в своей ладони. Он носил его всю жизнь, не снимая ни во сне, ни в купальне, но никогда не разглядывал. А ведь на его крышке был тот же вензель, что и на приборах, которыми сервирован этот ужин. Внутри медальона оказалось маленькое колечко седых волос. — Не зря, выходит, я позаботился об обереге, — холодно заметил Цирел и в ответ на недоуменный взгляд добавил, — Вы видите у меня седину? Ее не было, и когда я положил свою прядь в медальон. — Вы сердитесь? — осторожно спросил Франтишек, снова убирая медальон под рубашку. — Я просто в ярости, — кивнул король и принялся жевать. — На моих родных? — Да. — Вы им что-то сделаете? — Нет. Пока вы не захотите — нет. — Я не захочу, — убежденно сказал Франтишек. — Оставьте кольцо у себя, это же ваша семейная реликвия, — сказал Цирел. — Почему… — замешкался Франтишек, — Почему вы его носите… носили… как обручальное? Цирел улыбнулся до обидного снисходительно. — Вы думаете, можно убить некроманта, если он не хочет смерти? Не можете же вы, милый Франтишек, быть настолько наивны. Мою смерть может увидеть только тот, кому я позволю. Кто-то близкий. Когда придет время. Король разрезал жареный гермелин, расплавленная внутренняя часть вытекла на тарелку и смешалась с брусничным соусом. Цирел не поднимал взгляд от тарелки, хмурился и шумно дышал, как будто не решаясь продолжить говорить. А потом поднял глаза, полные тревоги, но заговорил со мягкой располагающей улыбкой: — Вы уже, конечно, догадались, мой принц. Мне остается только сказать вслух. Тогда в лесу взял ваше кольцо и носил как залог. Думал, что, возможно, этим союзом удастся наконец остановить кровавую распрю между нашими государствами. А может, и нет. В любом случае, дурно составленное предсказание и забытая встреча в лесу ни к чему вас не обязывают. Как вам нравится этот пирог с зайцем? Еще кусочек?