Сerulean skies

— Сугуру, что с тобой? — Чего? — Сугуру моргает. Он уже привык к тому, что Сатору иногда говорит странные вещи, но, даже по таким меркам, это довольно нетипичный вопрос. — С тобой что-то не так, — он уже не спрашивает. Несмотря на то, что Сатору в солнечных очках, Сугуру чувствует его пристальный взгляд. — Твоя проклятая энергия повсюду. — Естественно. Ты же в курсе, что я как автомат с энергией. — Не так. Что-то изменилось, — говорит Сатору, щурясь. — Я чувствую себя нормально, — Сугуру осматривает себя, словно может заметить то же, что и шесть глаз Сатору. На этот раз он даже не лжет. Сатору, очевидно неудовлетворенный таким ответом, поднимает очки на лоб, чтобы более тщательно его обследовать. — Нет, что-то точно не так, — его тон настолько серьезен, что Сугуру даже задумывается, вспоминая их последнюю миссию. — В прошлый раз я поглотил только одно проклятие второго ранга, — говорит он вслух, хмуря брови, — и оно не выглядело как-то необычно. Сатору выглядит обеспокоенным. — С этим всем что-то не так. С тобой что-то не так, — прежде чем Сугуру успевает открыть рот, чтобы спросить, что он вообще имеет в виду, Сатору продолжает. — Попробуй сказать что-нибудь. — Сказать что? — Да что угодно. Сугуру задумчиво открывает рот и сразу же закрывает. — Например? Сатору всплескивает руками, хотя Сугуру кажется, что если кто-то и должен сейчас раздражаться, то это он. — Не знаю я, просто… — Сатору хмурится. — Какой твой любимый цвет? «Розовый, как Пепто Бисмол», — хочет ответить Сугуру. Это их локальная шутка с тех пор, как форма Сугуру случайно постиралась с одеждой его сестры, так что из машинки ее достали уже покрашенную в просто отвратительный розовый цвет. Но говорит он не это: — Голубой. Брови Сатору вздергиваются, исчезая под челкой. — Голубой? — переспрашивает он. «Голубой?» — спрашивает сам себя Сугуру. — Голубой. При любых других обстоятельствах Сугуру был бы горд собой за то, что добился такого идиотского выражения лица Сатору. Но сейчас он уверен, что сам выглядит не лучше. — Ладно, — в конце концов произносит Сатору, быстро моргая. — …Почему? На это Сугуру крепко сжимает губы. Что бы с ним не происходило, очевидно, что его язык срабатывает быстрее мозга, но ему не нужно много времени, чтобы понять причину своей спонтанной вспышки. Он открывает рот, чтобы сказать «просто так», но не может. Что-то застряло в горле? Нет, он же спокойно разговаривал до этого, горло не болит, так почему… — Потому что я… — слова вырываются изо рта Сугуру, а когда он пытается заставить себя замолчать, понимает, что грудь сжимается до такой степени, что сейчас потеряет сознание. — Я… — ему с трудом удается даже дышать, а все лицо просто горит. — Я думаю, мне стоит сходить к Сёко, — в итоге выдает он. — Я думаю, тебе стоит сходить к Сёко, — говорит Сатору в тот же момент. Он отключает Бесконечность, чтобы протянуть руку Сугуру, но, когда тот уже думает настаивать на том, что ему не нужна помощь, внезапно хрипло выдыхает, будто находится на грани смерти. Спотыкаясь, они добираются до морга, где Сёко проводит почти все свое время, о чем Сугуру не очень хочет задумываться. Он успевает только опереться на операционный стол, сминая под собой тонкую бумагу, когда у Сатору звонит телефон. Его лицо мрачнеет, как только он видит номер телефона, и Сугуру не доставляет никакого труда догадаться, кто звонит. — Я занят, — выплевывает Сатору вместо приветствия. Он делает паузу, а когда перебивает собеседника, его лицо еще мрачнее, чем было. — Нет, у меня сейчас нет времени для очередной миссии, ты что, не слышал… — Сатору, — Сугуру прерывает его. — Все в порядке. По выражению лица Сатору ясно, что он бы с этим поспорил, но Сугуру останавливает его: — Серьезно, мне уже лучше, — и это снова не вранье. Он все еще чувствует тяжесть в груди, но узел в легких ослабел достаточно, чтобы он мог нормально дышать. Вздыхая, Сатору возвращает очки на переносицу и наконец отвечает собеседнику: — Да, ладно, неважно, я там буду. Не дожидаясь ответа — хотя Сугуру отчетливо различает взбешенную болтовню на другом конце — Сатору кладет трубку. Пару секунд он пялится на Сугуру, но тот не может понять, с каким выражением, так как очки скрывают наиболее выразительную часть его лица. — Не умри, — в конце концов произносит Сатору. — Ты тоже, — отвечает Сугуру, приподнимая бровь. Вскоре он уже по другую сторону дверей, а Сугуру остался один на один с моргом. Когда он уже тянется за телефоном, чтобы позвонить Сёко, она появляется на пороге с сигаретой в руке. — Тебе можно тут курить? — спрашивает Сугуру в качестве приветствия, и Сёко закатывает глаза, прежде чем затушить ее в ближайшей пепельнице. — А, ну да, ведь здешние пациенты могут заработать рак легких от пассивного курения, — язвительно отвечает она, указывая на трупы вокруг. Сугуру никогда не поймет, что такого она нашла в этом месте. — Так что с тобой? Сугуру чувствует себя немного странно, слыша этот вопрос уже второй раз за день, и открывает рот, чтобы об этом сказать, но получилось совсем не так, как он планировал. — Голубой мой любимый цвет, потому что я люблю Сатору. — Хорошо. Это все? — Сёко не выглядит впечатленной. Сугуру слишком занят разглядыванием себя. — Это… не то, что я хотел сказать, — он дотрагивается до груди, понимая, что никакой тяжести больше нет. Ему совершенно не нравится собственная догадка, так что он молится всем Богам, в надежде, что ошибается. — Сёко, со мной что-то не так. — Симптомы? — лениво спрашивает она. — Мои легкие… были будто сдавлены, было тяжело дышать. Я уверен, что пульс был выше, чем должен, лицо горело, может… — Сугуру понимает, что несет бред, но ему трудно остановиться. Сёко бесстрастно наблюдает за происходящим, но, когда Сугуру замолкает, понимающе кивает. — Ага, я знаю, что это, — говорит она с легкой усмешкой на лице, не предвещающей Сугуру ничего хорошего. — Сугуру, — начинает она с притворной серьезностью, — боюсь, мне придется диагностировать тебе тяжелейшее заболевание: ты влюблен в невыносимого Годжо Сатору. Сугуру пялится на Сёко. — Не в этом дело, — наконец говорит он после затянувшейся паузы. Сёко приподнимает бровь: — Ты уверен? Потому что, как по мне, симптомы указывают на любовную болезнь. Сугуру надеется, что его лицо не настолько красное, как он думает. — Нет, — повторяет он твердо, — дело не в этом, — и сделав паузу, невнятно добавляет: — Я-то знаю разницу. — Не сомневаюсь, что знаешь, — соглашается Сёко с той же ехидной ухмылкой. — Раз ты настаиваешь, — она протягивает руку, и Сугуру послушно дает свое запястье. Проклятая техника Сёко одновременно нагревает и охлаждает кожу, а когда осмотр завершен, на лице Сёко появляется хмурое выражение. Сугуру не нужно спрашивать ее, чтобы понять, что хороших новостей нет. — Что ж, это действительно не просто твоя любовь к Годжо, — наконец говорит Сёко, — хотя я уверена, что это тоже играет свою роль. Сугуру закатывает глаза. Почему он вообще решил, что хорошей идеей будет признаться Сёко в своих чувствах? Ему стоило знать, что она будет невыносима. — Что-то блокирует выход твоей проклятой энергии, — продолжает Сёко. — Оно ставит своеобразный ограничитель на выход, так что при любых эпизодических выбросах выделяется больше энергии, чем должно. — Допустим, — соглашается Сугуру, несмотря на то что вообще не понимает, о чем она говорит. — Но почему мое тело тоже на это реагирует? Сёко нахмурилась, и Сугуру не почувствовал особого облегчения от ее озадаченного выражения лица. — Повтори, как ты сказал у тебя начало давить в груди? — спрашивает она, и Сугуру послушно пересказывает только что произошедшие события. Сёко нервно постукивает пальцами по подносу, стоящему позади нее, но вскоре ее глаза вспыхивают озарением. — Соври мне. — Что? — Соври мне, — повторяет она. — Как угодно. Скажи мне в лицо, что не влюблен в Годжо. Сугуру подавляет желание просто уйти. Снова возвращаться к Сатору? Сугуру признает, что он слегка заинтересован в нем, но точно не влю… — Я люблю Сатору. Что за херня. Сугуру дотрагивается до своего горла, кажущееся колючим и задеревенелым, хотя он знает, что этого не может быть. Из него все-таки только что вылетели эти слова. — Я не… — пытается сказать Сугуру. — Я не влюб… И снова. Сгорбившись на койке в морге, он практически на физическом уровне ощущает, как его легкие сжимаются сами собой, его дыхание вырывается короткими паническими вздохами. У него в горле что-то застряло, и он мог бы сказать, что это его собственные слова, но… — Я люблю Сатору, — повторяет он уже, наверное, четвертый раз за час. — Да что ты, — говорит Сёко, звуча более утомленно, чем следовало бы. — Хочешь хорошую новость или плохую? — Сугуру открывает рот, чтобы ответить, но Сёко видимо не хочет слышать его мнения и продолжает. — Хорошая новость в том, что я знаю, что с тобой не так. А плохая в том, что тебе это скорее всего не понравится. Сугуру смотрит на Сёко в надежде, что ему не придется озвучивать свой очевидный вопрос. — Что бы не блокировало твою проклятую энергию, оно также не дает тебе говорить определенные вещи, а именно врать, — уточняет она. Когда Сугуру моргает, она добавляет. — Проще говоря, твое тело заставляет тебя говорить только правду, — она пожимает плечами. — Если ты попытаешься сопротивляться, что ж. Ты знаешь, что произойдет. Сугуру продолжает пялиться на Сёко. — Так это правда? — медленно произносит он. — Я влюблен в Сатору? Сёко выглядит так, будто ее самым большим желанием является положить Сугуру на операционный стол: — Конечно, тебя волнует только эта часть, — говорит она с едва скрываемым презрением. — Но да, идиот. Ты влюблен в Годжо, ты любишь голубой из-за него… — она прерывается, корча нос от отвращения, — до ужаса банально, кстати… Все это не что иное, как правда. По крайней мере для тебя. — Я не могу ему рассказать, — мгновенно озвучивает свою мысль Сугуру. — Сатору не может узнать. Сёко тихо хихикает: — Я не уверена, что сейчас ты справишься с сохранением секретов. Сугуру не нужно произносить это вслух, чтобы знать, что это правда. Он закрывает лицо руками. — Сатору это ужасно не понравится. — Скорее всего! — соглашается Сёко, несправедливо веселясь. — А, кстати о дьяволе. — Дьявол? — звучит знакомый оскорбленный голос. — Я кто угодно, кроме этого, дорогая Сёко. — Ты единственный, кто так думает, — с немалой долей нежности в голосе, Сёко отвечает вальсирующему Сатору. — Нонсенс, — отмахивается Сатору, и, прежде чем Сугуру успевает что-либо сделать — как, например, удрать из комнаты и из школы и может даже Японии сразу — закидывает на его плечи свои сильные руки, прижимая к себе. — Ну, док, что с ним? — спрашивает он Сёко, но Сугуру не упускает из виду ненормально крепкую хватку Сатору. — Ничего угрожающего жизни, — спокойно отвечает она. — Гето может и сам рассказать. Можете оба убраться из моего офиса сейчас же? Сатору оглядывается на морг: — И это офис? Сёко приподнимает бровь: — Вон. — Ладно-ладно, Сёко! — стонет Сатору, но в конце концов вместе с Сугуру покидает холодную металлическую могилу, которую Сёко зовет домом. У Сугуру есть всего меньше секунды, чтобы привыкнуть к внезапному свету, прежде чем Сатору разворачивает его к себе с ужасающей улыбкой на лице. — Так что, Су-гу-ру, — по слогам выговаривает он, — что с тобой? Сугуру в очередной раз в своей жизни жалеет, что дружит с такими бессердечными людьми. — Ничего со мной, — тот факт, что у него получается это произнести, должно быть, хороший знак. — Я просто… — Сугуру замолкает. Как лучше описать его… ситуацию? В конце концов у него нет выбора — слова уже очень знакомо вырываются сами собой: — Я не могу говорить ничего, кроме правды. Второй раз за день брови Сатору поднимаются над очками. — Чего? — Я удивлен, что ты этим удивлен, — честно отвечает Сугуру (не то чтобы он мог ответить как-то по-другому в своей нынешней ситуации). — Это из-за нашей последней миссии? — спрашивает Сатору, на что Сугуру пожимает плечами. — Наверное. Сатору хмурится: — Так что, ты не можешь… лгать? Вообще? — Ага, — Сугуру кивает, стараясь игнорировать дурное предчувствие. Достаточно уверенно на лице Сатору начинает появляться хитрая ухмылка. — Ты не можешь соврать вообще ни о чем? Долго еще он собирается сыпать соль на рану? Не то чтобы Сугуру хотелось потерять способность лгать. Он уже открывает рот, чтобы сказать именно это, но спустя пару секунд лицо Сатору уже в паре сантиметров от его собственного. — Говори, Сугуру, — он начинает достаточно незаметно, но достаточно близко, чтобы Сугуру мог видеть, как в его глазах пляшут огоньки веселья. Он бы посчитал это милым, если бы был менее занят опасениями за свою жизнь. — Раз уж мы такие хорошие друзья и все такое, ты же не возражаешь, если я задам пару вопросов, верно? — Сатору нагло хлопает ресницами, все ближе подвигаясь к нему. — У тебя же нет от меня никаких секретов, правда? Сугуру не открывает рот, даже под ощущением слов, карабкающихся вверх по горлу. — Ванная, — выплевывает он и уходит настолько быстро, насколько может, не срываясь на бег. Чем дальше он от Сатору, тем больше расслабляются легкие, пока он наконец не оказывается за углом, где может выдохнуть. Очевидно, что сила проклятия уменьшается пропорционально близости, и этот факт должен успокоить Сугуру, но он не уверен, сколько раз ему удастся сбежать от Сатору. Как только Сугуру выпрямляется, видит, как Сатору сворачивает за тот же самый угол. — Это не ванная, Сугуру. — Я в курсе, — говорит он, оптимистично замечая, что это сжимающее чувство не вернулось. Пока Сатору не станет снова допытываться, все должно быть в порядке. Но опять же, это Годжо Сатору. Прежде чем он успевает открыть рот и разрушить всю жизнь Сугуру одним единственным вопросом, Сугуру торопится ответить на предыдущий, пытаясь сохранить контроль: — Можешь спросить все, что захочешь, — осторожно говорит Сугуру, — и я отвечу. — он не добавляет, что вообще-то ему придется ответить, даже если он не хочет. И… Сугуру может придумать сорок вопросов, которые ему никогда не хотелось бы услышать от Сатору. Сатору выглядит даже слишком окрыленным его ответом. — Это будет весело, — говорит он с ухмылкой, на которую Сугуру может только вяло приподнять уголки губ. «Весело», — пытается повторить он вслух, но слово застревает где-то на пол пути в горле, и у него не получается его выкашлять.

***

Проклятье, к счастью или нет, не вывело Сугуру из строя. Несмотря на то, что Сёко упоминала о каком-то барьере на его проклятой энергии, Сугуру обнаружил, что его способность драться не пострадала. Он все еще не был уверен, хорошо это или плохо: ему не особо нравилось побеждать проклятья и возвращаться в школу перепачканным кровью, и это даже не учитывая вкуса проклятий, который ему приходилось испытывать на постоянной основе. Но в то же время находиться вне школы, сражаясь с проклятиями, означало, что ему не придется так изгаляться, избегая Сатору. Это была уже почти что паранойя — то, как пульс зашкаливал, а дыхание сбивалось, стоит ему где-нибудь приметить этого беловолосого идиота. Но с того дня, как его прокляли, он успешно избегал любых компрометирующих вопросов от Сатору, или скорее Сатору их просто не задавал. Это было неожиданно, но Сугуру не раздумывал, откуда на него свалилось это везение. Хотя удача, по всей видимости, решила его покинуть. В последнем полученном им отчете говорилось о Втором классе, и это было в Синдзюку, поэтому Сугуру собирался зайти в любимую кондитерскую Сатору, но, конечно же, отчет был заполнен неверно — то, с чем он столкнулся сейчас, было как минимум Первым классом, если не Особым. Сугуру смотрит на шевелящуюся массу конечностей перед собой, в очередной раз задумываясь, почему вообще решил стать магом. В конце концов Сугуру побеждает, потому что разве могло быть иначе. Не сказать, что это далось ему легко — прежде чем быть поглощенным, проклятие успевает оставить на Сугуру несколько порезов, и несмотря на то, что боль терпимая, его левая нога зловеще пульсирует при каждом шаге. У него все равно получается добраться до школы, где, по закону подлости, первым делом встречает Сатору. Руки в карманах, взгляд направлен в небо, во рту непонятно откуда взявшийся чупа-чупс. Он выглядит так, будто только что вернулся с миссии, хотя Сугуру может судить об этом только по его слегка помятой форме. Сатору мгновенно напрягается, увидев его, а уже в следующий момент он подставляет ему плечо, на которое Сугуру с радостью опирается. Его поражает внезапное чувство дежавю, но пропадает так же быстро, как и появилось. — Порядок? — спокойно спрашивает Сатору, но Сугуру знает его достаточно хорошо, чтобы уловить нотки волнения в голосе. «Все нормально», — хочет сказать Сугуру. С его ногой конечно не все отлично, но дойти как минимум до офиса Сёко он сможет. Он оборачивается к Сатору, чтобы сказать именно это, но внезапно снова начинает кашлять. Его движения только тревожат и без того беспокоящую рану, несмотря на попытки Сатору его стабилизировать. — Нога, — говорит Сугуру вместо этого, — она просто пиздецки болит. Сатору рассматривает его ногу: — Да, выглядит так себе, — просторные штаны Сугуру скрывают основные повреждения, но достаточно провисают с одной стороны, чтобы выглядеть не совсем… привлекательно. Сатору немного прищурился, а затем щелкнул пальцами в момент, скорее всего, ошибочного просветления. — Скажи, Сугуру, хочешь, чтобы я отнес тебя к Сёко? Сугуру моментально забывает про боль в ноге и пялится на Сатору: — Что? По всей видимости, этого ответа Сатору достаточно, чтобы поднять Сугуру на руки. Он осторожен, чтобы не потревожить раненую ногу, но Сугуру все равно дрожит, словно напуганный котенок, когда его ступни отрываются от земли. Его руки инстинктивно ищут за что зацепиться, так что спустя секунду он уже обвивается вокруг шеи Сатору. Сатору несет его… будто невесту? Сугуру смотрит сначала на землю, затем на хищную ухмылку Сатору в сантиметрах от собственного лица. — Сатору, — осторожно начинает Сугуру, несмотря на то что ему слишком хорошо известно ощущение собственных пальцев в волосах на затылке Сатору. — Что ты делаешь. Сатору невинно моргает. — Просто помогаю другу, Сугуру, — уголки его глаз поднимаются вверх, когда он улыбается. — Ты же сказал, что у тебя болит нога. И вот поэтому блять Сугуру никогда ему ничего не рассказывает. — Ты слишком неловко себя ведешь, — бормочет Сугуру и видит, как ухмылка Сатору становится еще шире. Говнюк. — Мне тебя уронить? — спрашивает Сатору с широкими глазами, и хотя Сугуру знает, что он этого не сделает, все равно сжимает чужую шею сильнее. — Только попробуй, — отвечает Сугуру, хмурясь. Он отрывает взгляд от самодовольного выражения лица Сатору, качая головой. — Ты собираешься отнести меня к Сёко или нет? — Уже прибыли, — говорит Сатору, и стоит Сугуру моргнуть, он понимает, что они действительно у дверей самопровозглашенного офиса Сёко. — Как… — начинает Сугуру, но потом понимает, что лучше ему не знать. — Что ж, спасибо, наверное. — Знаешь ли, ты мог бы быть более благодарным, — надменно произносит Сатору, помогая Сугуру встать на ноги. — Не каждый был бы таким благородным, как я. Сугуру подавляет желание закатить глаза: — Благородным. Сатору торжествующе тыкает в него пальцем: — Ты сам это сказал! И теперь это просто обязано быть правдой. — Конечно, — устало соглашается Сугуру. Только сейчас он понимает, что все еще обвивается вокруг шеи Сатору и быстро убирает руки, немного отскакивая в процессе и чуть не наступив на больную ногу. Он очень надеется, что не выглядит настолько возбужденным, насколько себя чувствует. Сатору наклоняет голову: — Ты в порядке? — Да, — выдавливает из себя Сугуру, слегка сомневаясь, что его вообще было слышно. — Я сейчас пойду к Сёко, можешь идти. Сатору не двигается. — Не хочешь, чтобы я пошел с тобой? — Нет, — это прозвучало почти жестоко. Сатору выглядит так же ошеломленным этой вспышкой, как и Сугуру. — Нет, — повторяет он спокойней, — я и сам справлюсь. Сатору смотрит на него скептически, но, пожав плечами, уходит. Сугуру медленно выдыхает, а когда разворачивается, с удивлением замечает Сёко, прислонившуюся к дверному косяку. — Любовная ссора? Сугуру закатывает глаза: — Очень смешно. Сёко затягивается сигаретой, которая, кажется, вообще не покидает ее рук. — Не меня сюда притащили как невесту, — метко отвечает она, на что у Сугуру нет комментариев. — Ну что, какую часть тела ты сломал сегодня?

***

В день, когда это случается, ничего не предвещает беды. На этот раз у них нет ни одной миссии, что удивительно, учитывая, сколько раз их вызывали в прошлые дни. Выходные — это всегда приятно, а сегодня — особенно: солнце светит достаточно ярко, чтобы согреть обычно холодную площадку. Они сидят под огромным деревом в главном внутреннем дворе, потому что, как бы Сатору не старался не показывать виду, его глаза всегда были чувствительны к свету, а особенно когда солнце светит так ярко. Однажды Сугуру видел, как он надел четыре пары солнцезащитных очков за раз для борьбы с лучами. Попытка мало того, что была отвратительной внешне, так еще и неудачной. Сугуру читает книгу, на что ему не удавалось выкроить время, с тех пор как он поступил в Магический колледж. Рядом с ним Сатору полулежит на земле, бездумно ковыряя траву. — Сугуру, — внезапно говорит Сатору, нарушая комфортную тишину. Сугуру глядит на него поверх книги. Сатору поднял глаза вверх и прищурился от солнечного света, пробивающегося сквозь листья. — Да? — подталкивает его Сугуру, когда он замолкает. — Кто был твоей первой влюбленностью? Сугуру моргает. — Моим чем? Сатору закрывает глаза, будто бы раздумывая над чем-то, а когда снова открывает, переводит взгляд прямо на Сугуру. — Твоя первая влюбленность, — повторяет он, и Сугyру удивлен его необычно серьезным тоном. — Кто это был? Из всех возможных вещей, требующих серьезности. — Я уже плохо помню, — осторожно начинает Сугуру, — наверное, Рё Нашикидо из «Одного литра слез», — сказал он, почесывая щеку. — Я до сих пор не уверен, любил я его или его персонажа. Сатору пялится на него с широко раскрытыми глазами. — Серьезно? — спросил он, настолько недоверчиво, что Сугуру мысленно прокрутил в голове свой ответ. Вроде он не сказал ничего необычного, да? — Ну да, — медленно говорит Сугуру. — Я вообще-то не могу сейчас врать. Напоминание об этом только заставляет Сатору распахнуть глаза еще больше. — Но Рё Нашикидо парень. Сугуру странно смотрит на него: — Сатору, я гей. — Ты что?

***

Это определенно не тот разговор, в котором Сугуру когда-либо хотел бы участвовать. — Я буквально рассказал тебе спустя три недели после нашего знакомства! — Я был уверен, что ты пошутил! — Кто блять стал бы о таком шутить?! Но он все разъяснил. Теперь некоторые вещи имели больше смысла, например, то, как безразличен был Сатору, когда Сугуру наконец-то переборол свой страх и совершил перед ним каминг-аут, либо как часто Сатору приставал к нему с расспросами о девушках на совместных миссиях. Сугуру думал, что теперь, когда Сатору задал один вопрос, он отстанет от него до конца действия проклятия… Что было довольно наивным предположением. Сугуру уверен, что в словарном запасе Сатору вообще нет такого слова как «отстать». Но Сугуру справляется. Сами вопросы по большей части безобидные, на которые Сугуру и так бы ответил правдиво. Настоящие проблемы начинаются спустя пару недель, когда Сатору возвращается с миссии, держа по четыре пакета из магазина в каждой руке. — Ты ходил за покупками? — спрашивает Сугуру, когда видит Сатору, входящего в ворота. — У меня было немного лишнего времени и много лишних денег, — отвечает Сатору с ухмылкой. — Я и тебе кое-что купил, чтобы ты не чувствовал себя обделенным! — добавляет он, бросая Сугуру один из пакетов, который он ловит одной рукой. Он тяжелее, чем он ожидает, а заглянув внутрь, Сугуру обнаруживает стопку перевязанных лентой книг и набор резинок для волос, похожих на те, что у него уже были. Он рассматривает содержимое еще раз, прежде чем повернуться к Сатору. — Как ты узнал… — «какие книги мне нравятся и что у меня закончились резинки» хочет спросить он, но его прерывает Сатору, покачивая рукой. — Я внимателен к некоторым вещам, — просто отвечает он, будто это что-то само собой разумеющееся. — И я внимателен к тебе. Сугуру не знает, что на это ответить. — Спасибо, — бормочет он, ставя пакет у ног и присаживаясь, когда так делает Сатору. — Что ты купил? Сатору выглядит очень довольным его интересом. Один за одним он вынимает одежду и аксессуары, в ненужных деталях описывая каждый из них, что Сугуру внимательно выслушивает. Последней вещью оказывается дешевая пластиковая тиара, которую Сатору водружает себе на голову. — А это тебе зачем? — спрашивает Сугуру, подавив смешок, когда видит, как она тускло блестит в полуденном свете. — Мне просто показалось, что она выглядит симпатично, — признает Сатору с усмешкой. — Ты что, не согласен? — Сатору придвигается ближе к нему, хлопая глазами. — Я что, не выгляжу мило? — Нет, — ехидно отвечает Сугуру, но это дается ему даже слишком просто. На лице Сатору мелькнуло что-то похожее на обиду, но тут же исчезло. Он открывает рот, чтобы возразить, но Сугуру еще не закончил. Прежде чем он успевает понять, о чем думает, слова пробивают себе путь через горло и вырываются наружу: — Ты красивый. Сатору пялится на Сугуру, и все, что тот может сделать, это пялиться в ответ, завороженно наблюдая за тем, как лицо Сатору покрывается легким румянцем. — Мне нужно идти, — внезапно выдает Сугуру, а затем подскакивает на ноги, надеясь, что отчаяние не заметно в его лице и тоне. — Мне надо… мне надо увидеть Сёко. Он не уверен, сможет ли выдавить из себя еще хоть какие-то оправдания. — Сугуру, подо… Сугуру не дает ему закончить, практически срываясь на бег на пути к моргу. В его мозгу крутится вереница проклятий, и он даже не уверен, словесные это проклятия, буквальные или какая-то хреновая комбинация того и другого. — Сёко, мне нужно избавиться от этого немедленно, — выдыхает Сугуру, стоит ему только войти в морг. Сёко, которая внимательно изучала своего последнего умершего пациента, едва удостаивает его взглядом. — Вставай в очередь, — машет она рукой, не поднимая взгляда. — Сёко, — умоляет Сугуру, — пожалуйста. Теперь она наконец-то на него взглянула, зажав сигарету в губах. Она вынимает ее и тушит в ближайшей пепельнице, безразлично оглядывая Сугуру. — Все с тобой нормально, — говорит она, и Сугуру не уверен, послышалось ли ему разочарование в ее голосе, но это не то, о чем ему стоит сейчас волноваться. — Проклятие, — вместо этого говорит Сугуру. — Это… Правда-какое-то-там проклятие. Я хочу от него избавиться. — Проще сказать, чем сделать, — тоскливо тянет Сёко. — Что бы это ни было, я не могу сама избавить тебя от него, — она кашляет, и Сугуру гадает не дают ли наконец о себе знать сигареты. — Хотя есть довольно простой способ. — Что угодно, — мгновенно отвечает Сугуру. — Я сделаю что угодно. Сёко выглядит развеселенной как никогда. — Я не уверена, как именно это работает, но тебе нужно рассказать свой самый страшный секрет. — Секрет… — Сугуру замолчал, а затем нахмурился. — И что это должно значить? Сёко пожимает плечами. — Это ты мне скажи, — она прерывается. — Хотя не нужно. Ты мне уже об этом все уши прожужжал. Я думаю, ты знаешь, кому тебе надо рассказать. Осознание обрушивается на Сугуру холодной водой, стекающей по позвоночнику. — Нет. — О да, — говорит Сёко. — Рассказать Годжо — это единственный вариант, извини. Сугуру проводит рукой по лицу, задаваясь вопросом, в какой момент все пошло не так. Встреча с Сатору? Поступление в колледж? Решение стать магом? — Ладно, — наконец произносит он. — Спасибо, Сёко. — Удачи, — весело говорит она, провожая его к выходу. Снаружи Сугуру даже не успевает сообразить, что к чему, когда видит Годжо. Очки у него на лбу, так что вся сила его взгляда направленна на Сугуру. С небольшим сожалением он замечает, что Сатору снял тиару. Он не лгал, когда говорил, что Сатору красив, и в тиаре и без, но в ней все равно было что-то милое. — Что это? — требовательно спрашивает Сатору, и Сугуру возвращает взгляд с макушки его головы на глаза. Он пытается сделать шаг назад, но упирается спиной в стену. Что это за… кабэ-дон? — Что что? — спрашивает Сугуру, слегка озабоченный настойчивостью, с которой Сатору вторгается в его личное пространство. Сатору отступает, но только чтобы драматично снять очки и всплеснуть руками, держа их в одной из них. — Секрет, — продолжает напирать он, и сердце Сугуру уходит в пятки. — Твой самый страшный секрет, который ты, по-видимому, бессчетное количество раз рассказывал Сёко, а со мной даже словом не обмолвился, — он снова придвигается, сведя брови. — Это даже больно, Сугуру. Его тон ровен, но Сугуру достаточно хорошо его знает, чтобы уловить в нем реальную обиду. — Ты подслушивал? Сатору фыркает: — Не специально, — говорит он, прежде чем добавить: — По крайней мере сначала, — он указывает в сторону, где Сугуру видит знакомый бумажный пакет. — Ты оставил свои вещи, когда сбегал, будто тебе зад подпалили. Сугуру нахмурился, обидевшись: — Я просто быстро шел. — Ты бежал. — Быстро шел. — Бежал. — Быстро шел. В первый раз Сатору не настаивает на том, чтобы последнее слово было за ним. И в первый раз Сугуру хочет, чтобы он настоял. — Без разницы, — вместо этого говорит он, вертя очками в руке. — Что за секрет, Сугуру? Что там такого плохого, что ты физически заставляешь себя не говорить мне? И почему ты спокойно рассказал Сёко, даже не один раз? Ты же не умираешь, нет? — Сатору обрывает себя. — Сугуру, ты не умираешь, верно? Сугуру поднимает руки в примиряющем жесте: — Я не умираю, Сатору, просто… Возмущенный Сатору прерывает его, прежде чем он успевает договорить: — Тогда в чем дело? Никогда раньше Сугуру так не хотел, чтобы внезапно произошло какое-нибудь стихийное бедствие. Видимо, его удаче пришел конец, потому что земля все-таки не разверзлась под его ногами и не поглотила его целиком, а вместо этого он пытается держать рот закрытым, но начинает чувствовать уже знакомые симптомы… Лицо краснеет от внезапной проблемы с дыханием, вдохи короткие и быстрые, и он почти уверен, что в любой момент его ноги подкосятся и он просто упадет. Сатору это замечает, потому что так происходит всегда, и выражение его лица становится настолько страдальческим, как никогда прежде. Сугуру презирает себя за то, что стал причиной этого. — Сугуру, — тихо произносит Сатору, — все настолько плохо, что ты лучше подавишься собственными словами, чем расскажешь? «Я хотел, чтобы ты узнал об этом не так», — хочет сказать Сугуру, но он уже знает, что на самом деле вырвется из его уст еще до того, как это происходит. — Я люблю тебя, — торопливо выдыхает он, и, хотя дышать постепенно становится легче, его совсем не успокаивает изумленное выражение, появившееся на лице Сатору, когда до него дошел смысл сказанного. Сугуру уже было решил, что это конец, но слова все не заканчиваются. — Я настолько сильно тебя люблю, что даже иногда раздражает. Я любил тебя с тех пор, как ты впервые снял при мне очки. Ты действительно чертовски красивый, ты это знаешь? — «Замолчи!», — умоляет Сугуру сам себя. — Вот поэтому мой любимый цвет голубой, и был им с тех пор, как я встретил тебя. Что-то внутри Сугуру дрожит, очки Сатору в итоге выскользнули из его пальцев и оказались на земле. Сатору все еще совершенно потрясенно смотрит на Сугуру. — Я хочу провести с тобой остаток жизни, потому что я люблю тебя, — наконец говорит он, интересуясь, сколько конкретно раз за последнюю минуту он признался Сатору в любви. Слава Богу его рот закрывается и остается закрытым. Сатору все еще пялится на него. — Верно, — слабо произносит Сугуру после долгой тишины. Сатору не сдвинулся ни на сантиметр. — Мне лучше уйти. Это выводит Сатору из ступора, но, прежде чем он успевает сдвинуться или открыть рот, чтобы остановить Сугуру, тот быстро уходит (не бежит, а идет быстрым шагом), но на этот раз убеждается в том, что не забыл забрать пакет с подарками от Сатору, и когда он оказывается уже достаточно далеко, то сбавляет шаг и спокойно доходит до своей комнаты, закрывая замок сразу же, как переступает порог. Он сползает спиной по стене, пока не садится на пол, ставя пакет между коленей. Он снова открывает его, осторожно развязывая ленточку на книгах. Он узнает серию книг, которую однажды вскользь упомянул перед Сатору, и… — Я не люблю Сатору, — пробует сказать он, голос хриплый, будто отвык. Ну что ж, от проклятия он точно избавился.

***

Сугуру пробует избегать Сатору, что у него конечно же не получается. B основном потому, что Сугуру забыл, что единственным человеком, с которым он проводил время в колледже, — кроме некогда эпизодических, а теперь регулярных визитов к Сёко — был именно Сатору. Так что ему не следует удивляться, что стоит ему выйти из комнаты на следующий день, как он натыкается на Сатору, ждущего его во дворе с непостижимым выражением лица, но ему все равно приходится бороться с собой, чтобы тотчас не вернуться в комнату. Он этого не делает только потому, что знает, что Сатору все равно от него не отстанет. — Сугуру, — зовет Сатору, когда они оказываются на расстоянии нескольких футов. — Сатору, — осторожно отвечает Сугуру. Он кашляет. Лучше по-быстрому разобраться со слоном в комнате и покончить с этим, верно? — Насчет вчерашнего… — Спроси какой мой любимый цвет, — прерывает его Сатору. Сугуру моргает. — Что? — Спроси, какой мой любимый цвет, — повторяет Сатору. Его взгляд необычно выразительный даже за стеклами очков. Сугуру надеется, что это не какой-то изощренный пранк, хотя это не в стиле Сатору. — Какой твой любимый цвет? — в конце концов спрашивает Сугуру, и как только слова вылетают из его уст, Сатору снова в паре сантиметрах от его лица, положив руки на его плечи. Наверное, ему стоит поговорить с Сатору о личном пространстве. — Я люблю тебя. — Это не цвет. Сатору абсолютно игнорирует его. — Я так сильно тебя люблю, — повторяет он, и, когда замечает скептицизм на лице Сугуру, придвигается еще ближе. — Я хотел тебя поцеловать с тех пор, как впервые увидел с распущенными волосами, — он спускает ладони с плеч Сугуру, чтобы переплести их пальцы. — Это было спустя неделю после нашей встречи, — сглатывает Сугуру. — Так чего ты ждешь? Вместо ответа Сатору прижимается к его губам своими. Получается немного неуклюже, немного смазанно, но в голове Сугуру только одна мысль: Сатору на вкус как конфета. Когда они отстраняются, Сатору прижимается своим лбом ко лбу Сугуру. — Я хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой, — мягко говорит он, — потому что я люблю тебя. — А ты совсем без тормозов, — бормочет Сугуру. — Но тебе это нравится, да? На этот раз Сугуру не нужно никакое проклятие, чтобы сказать правду. — Да, нравится.