***
Пробегая мимо выходов на балкончики по кажущемуся бесконечным коридору, Нора понимает, что энергия снова начинает покидать её тело. Она слишком быстро израсходовала то, что ей вернули, и ей больше не хватает сил. Скорость бега падает, и чужие шаги становятся всё ближе, и… Она падает. Запинается на ровном месте и падает, едва не клюнув носом в твёрдый пол. Зато подбородком стукается так, что прикусывает кончик языка до крови, и колени с ладонями саднить начинают от удара. Мало приятного. А тут ещё и чужая проклятая энергия позади вспыхивает раз, и, превозмогая неприятные ощущения в теле, девушка мигом встаёт на четвереньки и, развернувшись, заваливается назад, уставившись снизу вверх круглыми испуганными глазами на приближающегося прокурора — судью — палача. Чёрт, да просто на возомнившего о себе невесть что придурка! — Между прочим, побег из-под стражи усугубляет приговор, — с постной миной произносит Хигурума, приближаясь. — Тебе следовало оставаться на месте и спокойно принять заслуженное наказание, — а интонация такая, как будто он отчитывает её. Нора скалится и сжимает кулаки, впиваясь ногтями в содранную кожу. — Да кто тебе вообще дал право судить?! — кричит она, а у самой слёзы на глаза наворачиваются от обиды. — Ты ведь тоже убийца! Чем ты тогда лучше меня? — Считай меня слугой народа, — невозмутимо отвечает мужчина. — Японская судебная система прогнила. Люди подкупают судей, прокуроров, адвокатов, и пока виновные гуляют на свободе, невиновные отбывают за них наказание. А ты убиваешь и даже не испытываешь угрызений совести. Все вы одинаковые, — это цедит уже с явным отвращением. Он останавливается напротив неё, накрыв своей тенью, и смотрит сверху вниз сердито. Вглядывается в её лицо, но даже на пороге смерти не видит на нём ни капли раскаяния. Она ничего не понимает, да и не поймёт. Вот только больше безнаказанной не останется. — Не убивай… — просить у Норы получается плохо, потому что от пассивной агрессии, пересиливающей страх, просьба звучит как приказ, и голос у неё дрожит от накатывающей истерики. — Это… неправильно. — У тебя хватает наглости просить о помиловании? — он складывает руки на широкой груди, не выпуская объятый проклятой энергией молоток. Девушка ещё сильнее впивается ногтями в свои ладони, жмурится, так что одинокие слезинки по лицу начинают скатываться, и заливается краской. Это какое-то издевательство. Моральная пытка над ней, не иначе. — Что ты от меня услышать хочешь?! — уже сквозь плачь снова кричит она, жалостливо уставившись на него. — Да, я убиваю! Да, мне искренне жаль! Но что я могу? Если я не буду этого делать, меня саму рано или поздно убьют! А я не хочу умирать, ясно? Моя жизнь и так не сахар была, и когда у меня появился малейший шанс изменить всё к лучшему, чёрта с два я так просто расстанусь с ним! — она громко шмыгает носом и небрежно утирает его рукавом кофты, глядя на него исподлобья. — Я здесь не умру! Я буду идти до конца. Где-то на дне тёмных глаз Хироми появляется едва заметный налёт интереса. Серийные убийцы не так часто признают свою правоту и редко раскаиваются. А если учесть, что большая часть убийств, выполненных этой девушкой, совершены под давлением обстоятельств, то фактически это является смягчающим обстоятельством, а потому её дело вполне заслуживает пересмотра. Однако… — Может быть, тогда покажешь, на что ты готова пойти ради спасения? — как бы невзначай произносит он, действительно заинтересовавшись, как она будет выкручиваться из сложившейся ситуации. — Пока что я только вижу, как ты жалуешься на свою нелёгкую долю. Но жалеть тебя я уж точно не собираюсь. Нора снова шмыгает носом и поджимает губы, чуть нахмурившись. Задумывается, аккуратно выстраивая в уме последовательно цепочку из всех доступных ей вариантов и возможных последствий. Предложить деньги? Не вариант — это будет взятка. Попробовать выпросить обратно свою проклятую энергию, чтобы сразиться «на равных»? Тоже сомнительная затея, поскольку на равных они точно никогда не будут — он выше её на несколько ступеней, и такого уровня ей ни за что не достичь. Снова попробовать сбежать? Не получится — не убежит. Тогда, может быть… Она прищуривается и окидывает человека перед собой оценивающим взглядом. Хироми — мужчина, достаточно привлекательный, но, похоже, уставший от происходящего — или от жизни в принципе — а потому наверняка напряжённый. Хотя по нему сложно сказать, но можно предположить, что он был бы не прочь расслабиться. А как женщина может помочь мужчине расслабиться? Ответ не однозначен, но вполне очевиден. Девушка не верит собственным порочным мыслям — она правда настолько отчаялась, что готова раздвинуть ноги в обмен на продление своей жалкой жизни? Но надолго ли? А вдруг она уже завтра погибнет, пав жертвой какого-нибудь юркого проклятия? Нора трясётся, до крови и отрезвляющей боли закусив нижнюю губу. Какова вообще вероятность, что Хигурума заинтересуется её предложением? Затея-то сомнительная. Она и так наверняка будет сгорать со стыда, высказываясь, а если он откажется, то она, наверное, сама под землю провалится, лишь бы не видеть его осуждающий взгляд и хоть как-то избавиться от позора. — Я… на всё готова пойти, — неуверенно произносит Нора, понизив голос в напряжении. Вглядывается в его тёмные глаза, но едва ли может отыскать что-то на их дне. — Вообще на всё. А прямо сказать об этом она не может. Мужчина приподнимает бровь, окидывая её недоумённым взглядом. Не нужно обладать особой догадливостью, чтобы уловить непристойный намёк в её словах, но всё же он искренне поражается её настрою. Несчастная готова перейти в разряд падшей женщины и расстаться с гордостью, лишь бы сохранить свою жизнь. Он даже не знает, как бы правильно на это отреагировать: то ли похвалить её за упорство, то ли поругать за глупость. Впрочем, кто Хироми такой, чтобы судить кого-то за сомнительный моральный облик? Тем не менее, даже такой, как он, ещё способен испытывать любопытство. Ему хочется проверить, насколько нахальная девица серьёзна в своих намерениях. Она в самом деле готова пойти до конца? Готова выполнить всё, что ей прикажут? И на полпути не остановится, сжираемая бесчестьем? Это будет что-то вроде социального эксперимента в миниатюре. — Раздевайся. Медленно, — бросает Хироми небрежно, рассматривая очертания вен на её руках, от страха более детально вступающих на коже. — А? — Нора почти удивлённо хлопает глазами, ожидая немного другого ответа. Конечно, она должна быть рада тому, что Хигурума вообще согласился на такого рода переговоры, но всё же это стало неожиданностью, оттого тело её от голоса, прошедшегося эхом по коридору, вздрогнуло. Нора кривится и обнимает себя руками, пытаясь одолеть растущий с каждым мгновением дискомфорт. Тишина, после окутавшая стены этого неуютного и холодного помещения, совсем не помогает; напротив — Нора слышит беспорядочный гул своего сердца где-то в висках, чувствует каждый порыв сквозняка на своей коже, которая от атмосферы происходящего покрывается болезненно-колючими мурашками, и уже сомневается в том, что выбрала правильную тактику ведения непростого диалога между ними. Ладно, она сама заявила, что правда готова на всё, и, может, даже смогла бы заставить себя отнестись к этому проще, как-нибудь по-быстрому ублажив его. Однако медленно оголяться перед незнакомцем… это кажется унизительным и мерзким. Но… чего не сделаешь ради выживания, верно? Нора, поднявшись с пола и сразу же опустив голову, чтобы случайно не зацепиться взглядом с шаманом, всё ещё стоявшим напротив и ждущим каких-либо действий, дрожащими руками тянется к краям своей толстовки и медленно поднимает её выше, секунда за секундой открывая обзор на живот, грудь, затем и шею. Она чувствует, как с каждым миллиметром обнажённой кожи, которую она сейчас выставляет словно напоказ, ей становится всё сложнее дышать. Глаза начинают гореть от едва сдерживаемой обиды, однако Нора умудряется сквозь неугасаемое чувство стыда сохранить своё лицо почти непроницаемым. Как будто это она устанавливает правила этой игры, и её совсем происходящее не беспокоит. Подумаешь, всего лишь раздеться. А вдруг он будет снисходителен и не станет её трогать? Вдруг ему достаточно просто смотреть? Нора чувствует, как многочисленные противоречия подавляют решимость внутри неё, заставляя её трещать по швам, и корит себя за слабость собственного тела, которому искоренить чувство позора важнее, чем спасти собственную жизнь. Какого чёрта вообще? Смешно. Выгоднее ведь перетерпеть небольшой дискомфорт ради сохранения жизни, тем более, у неё всё ещё есть куча денег, а это уже хороший шанс начать всё заново после… этой встречи. Главное остаться в живых! Однако, хоть мозг и генерировал воодушевляющие мысли, тело продолжало дрожать, не слушая бессмысленный лепет. Нора не может взять себя в руки и синхронизировать мозг и сердце, и это осознание пронизывает каждую мышцу колющей болью, снова и снова демонстрируя её уязвимость. Сняв толстовку и оставшись лишь в топе, скрывающем наготу верхней части её тела, Нора уже ощущает кожей взгляд его, оставляющий после себя разъедающие ожоги. Ей хочется сделать это быстро, вернее, ей не хочется этого делать вообще, но всё, что ей в итоге остаётся — терпеливо подавлять желание прикрыться и сбежать, предполагая, что в этом случае он точно не оставит её в живых. Девушка прикусывает язык и в полной тишине тянется к поясу своих джинс: медленно двигает бегунок вниз, расстёгивает пуговицу, хватается за ткань у бёдер и начинает спускать их. Медленно. Лицо Норы кривится от отвращения и к себе, и к Хироми, который просто стоит и наблюдает за её унижением; её пальцы до боли впиваются в эти чёртовы узкие штаны, и с каждым сантиметром обнажаемой кожи её сердце стучит всё быстрее. В висках, у затылка, позже невыносимая пульсация достигает и шеи, вены вздуваются всё сильнее от напряжения. Нора плавится под его зрачками, словно оказалась на самом нижнем кругу Ада, а на неё смотрит сам Сатана. От правды, впрочем, это мало чем отличалось. Шаман одним своим существованием, одной фразой, одним взглядом создал её собственный Ад в этом коридоре, в котором она должна была переступить через себя и свои принципы, чтобы доказать свою решимость, и не просто доказать — заставить поверить в её жажду остаться в живых самого Судью своей жизни. В каждом её скованном движении Хироми видит скованность, и это кажется… довольно привлекательным для него. Ни она сама, ни даже её тело — зажатость, страх перед справедливостью, вынужденная мера, на которую она сама пошла, чтобы выжить. Странная девушка, смертью извращённая. Как далеко она готова зайти? Хигурума ощущает отголоски глухой заинтересованности внутри себя; ему из праздного интереса хочется довести её до грани, чтобы, когда она наконец не смирится с ситуацией и возьмёт себя под контроль, чтобы спасти остатки своей гордости, он совершит последний удар. Совершит своё правосудие. Когда Нора перешагивает джинсы, лежащие на полу, и остаётся в одном нижнем белье, тело её дрожит уже не только от страха, но и от холода. Колкие мурашки заполняют всё пространство на её теле, заставляя девушку растирать онемевшую кожу ладонями. Шаман смотрит на неё скучающе и ждёт, но Нора больше не предпринимает никаких попыток двинуться, хотя и понимает, что это — не то, чего хочет Хироми. — Решимости тебе, конечно, не занимать, — тянет мужчина, поудобнее перехватывая молоток. Нора видит в этом незамысловатом движении скрытую угрозу и сжимает челюсти со всей силы, чтобы не сказать лишнего. Как же ей хочется сбежать, спрятаться от его взгляда, оттереться, просто испариться, чтобы не ощущать этого безмолвного давления, но она сама загнала себя в эту ловушку, не ожидая, что та так сразу схлопнется. Ей было бы проще отдаться ему в порыве, или если бы мужчина проявил хоть какое-то участие в этом кошмаре, но он просто стоит и смотрит. Смотрит с налётом незаинтересованности, продолжая уничтожать остатки её гордости. Нора бы истерично рассмеялась, если бы после всех её потуг шаман разочарованно вздохнул и сказал, что она одна из самых слабых людей, что встречались у него на пути, а слабаков в этом мире он не жалует — и убил бы её, как и хотел до этого. Нора прикрывает веки и тянется ладонями за спину, к застёжке, держащей топ на теле. Щёлкает ею так же, как пальцами закостеневшими, и чувствует, как ткань медленно сползает ниже, открывая взгляду Хироми грудь. Её щёки алеют от поглощающего стыда, но незнание реакции шамана и тишина хоть как-то помогают абстрагироваться; Нора старается представить, что обнажается сейчас не перед незнакомцем, а дома, наедине. И шаткое равновесие в её душе сохранять удаётся какое-то время, пока Хигурума вновь не выворачивает её наизнанку намеренно, нагло вырывая девушку из кокона защищающих мыслей. — Открой глаза, — тишину разрезает голос, облачённый несвойственной ему настойчивостью, и Нора вздрагивает от неожиданности, инстинктивно прикрывая оголённый участок тела. Но, касаясь ладонями собственной груди, внутри у неё неожиданно что-то щёлкает. Злость. На себя, на него, на ситуацию в целом. А кому это надо вообще? Ей. Ей же надо выжить, а Норе кажется — ещё чуть-чуть, и терпение Хироми просто лопнет. Она уже слышит, как напряжённо натягиваются мышцы его запястий, готовых пустить в ход оружие правосудия, и широко распахивает веки, сталкиваясь взглядом с поглощающей бездной. Нора смотрит ему прямо в глаза, пока спускает с себя оставшееся бельё, и ей на секунду становится легче, что он смотрит в её глаза в ответ. Пока взгляд его не скользит ниже; Нора чувствует отпечаток его зрачков от шеи до самых щиколоток, однако стоит смирно, стараясь сдерживать слёзы, которые от сухости собираются в уголках глаз. Нора не закрывает глаза, потому что понимает, что если ступит на эту кривую дорожку снова, открыть потом их больше не сможет. Потонет в своём позоре, в чужом взгляде, в тишине и атмосфере этого отвратительно-давящего давления. — Повернись. Медленно. Нора внутренне натягивается, хочет съязвить, и лишь затем, усилием воли заставив себя успокоиться, понимает, что встать к нему спиной легче, чем смотреть на него, пока его взгляд скользит по её обнажённому телу. Девушка, переступая босыми ступнями по холодному полу, медленно отворачивается, цепляясь глазами за потрескавшиеся стены и трещины, уходящие в углы высокого потолка. И после этого наступает затяжная тишина. Нора уже совсем не понимает, что там так долго можно рассматривать: перед ним лишь затылок, спина и задница с дрожащими ногами… Что его так заинтересовало? — Опустись на колени, — из-за спины неожиданно слышится голос, отчего-то смахивающий на тихое рычание. Она ёжится от дискомфорта, но послушно касается коленями пола, правда, мыслями при этом уносится куда-то в недалёкое будущее: Нора уже как наяву представляет, как поедет на отдых, и деньги наравне с тёплым морем определённо отмоют её позор и отпечатки безумия происходящего. Задумавшись на мгновенье, она не сразу замечает перемену в атмосфере, и лишь когда Нора слышит шуршание чужой одежды, тело начинает дрожать с новой силой, а все радужные мысли испаряются, оставляя её один на один с шаманом, с палачом, с её личным Сатаной. — Разрешаю подготовить себя, — скучающе тянет Хигурума, избавляясь от сковывающей ткани. Сначала Нора не понимает, что именно он имеет в виду, когда говорит это, но потом осознание внезапно заставляет её покраснеть и скривиться. Чёрт возьми! Мало того, что он и так унизил её, втоптал в грязь и заставил обнажиться ради потехи, проверяя на прочность остатки её гордости, так ещё и тактично намекает, мол, облегчить ситуацию не только себе, но и ему. Какой же он отвратительный, наглый, ещё и делает вид, что его совсем не заботит происходящее, хоть и возбудился от поглощения зрачками обнажённого тела перед собой. Извращенец. Нора чувствует отвращение, засасывающий в бездну обречённости стыд и желание провалиться сквозь землю, когда тянется рукой к себе между ног. Ей приходится немного приподнять бёдра, чтобы удобнее расположить пальцы, и это позволяет Хироми разглядеть не только обнажённую спину, но и то, что ниже копчика. Она понимает ведь, что возбудиться в такой ситуации практически нереально, потому что чувствует кожей его взгляд, и ей становится вообще не до этого, но… ведь она действительно может сделать это менее болезненным для себя. Нужно лишь собраться с мыслями и забыть о том, что её гордость прямо сейчас расслаивается и пеплом оседает внизу живота. Когда тело спустя время начинает отзываться на движения пальцев, подушечки чувствуют небольшое количество влаги и растирают склизкие выделения по всей промежности; Нора погружается в этот процесс с головой в попытках подготовить себя и сильнее возбудить своё тело, поэтому, когда она ощущает огромную ладонь, обхватывающую её шею почти полностью, её вдох застревает в горле, а сама Нора давится и замирает. Давление на заднюю часть шеи увеличивается, и девушка без слов понимает, что от неё требуется: опускается корпусом ниже, упирается локтями в холодный пол, принимая коленно-локтевую позу. Ей дышать тяжело, и дело совсем не в его руках, удобно устраивающихся у неё на бедрах и подтягивающих их ещё выше, делая позу ещё более унизительной. Нет, дело скорее всего в том, что она… боится. Ей страшно, но не страшнее, чем ощущать спиной дыхание смерти. Подумаешь, секс… От него ведь никто не умирал, верно? Ну… в редких случаях, но ведь это сейчас не важно совсем! Нора испуганно выдыхает, когда чужие грубые пальцы оглаживают внутреннюю сторону бедра и поднимаются выше; она хочет остановить его, отодвинуться, убежать, чёрт возьми, но продолжает стоять на четвереньках, чувствуя себя ничтожеством. И действительно, она ведь не способна спасти себе жизнь ни силой, ни знаниями, ни умениями — только телом… Впрочем, сам по себе факт спасения жизни ведь главный, а для достижения цели любые средства хороши. Нора успокаивает себя, пытается абстрагироваться, настроиться не на боль, а на попытку получить… наслаждение, но Хироми не входит сразу. Вообще не входит. Скользит членом по её ягодицам, отвратительно постукивает по обнажённой коже, и звук шлепков оглушительным эхом отдаётся в её ушах. — Ты что делаешь? — сконфуженно шепчет Нора, сжимая ладони в кулаки от бессилия. — Помолчи. И она молчит. А что ей сказать? Чтобы быстрее всунул? Нора жмурится, пытается унестись мыслями на тёплый пляж, песок под ногами и ощущение волн, нежно оглаживающих ступни. Разум крутится вокруг кругленькой суммы денег, горячих парней и загорелой кожи, которая обязательно слезет слоями, потому что она не знает и никогда не знала меры. А потом все мысли обрываются резким толчком. Нора шмыгает носом и сквозь зубы выдыхает, чувствуя болезненное натяжение, пока Хироми поглощён жаром её тесноты. Ему двигаться сложно: слишком узкая и всё равно недостаточно возбуждённая, но его это особо не останавливает. Ей надо было лучше стараться, в целом, это её проблема — не его. Поэтому шаман, не заботясь о том, что девушке может быть больно, начинает двигать бёдрами. Нора, ощущая болезненное жжение, инстинктивно пытается отстраниться, но огромные ладони шамана сжимают её кожу до мерзко краснеющих пятен и рывком тянут на себя, буквально насаживая на свой член. Потерпеть-потерпеть-потерпеть. Всего лишь чуть-чуть потерпеть; Нора и не ожидала, что будет легко, поэтому, с силой прикусив нижнюю губу, она просто отдаётся ситуации. Ну… а что ещё остаётся? Исправить ничего уже нельзя, вернуть назад свои слова тоже: она ведь сама себя предложила. В итоге остаётся только ответить за них, иначе никак. Иначе всё её унижение, все её страдания будут напрасными, а мечты о будущем отдыхе — несбыточными. Хигурума двигается хаотично, то ускоряясь, то замедляясь — колени Норы с каждым толчком проходятся по жёсткому покрытию взад-вперёд: она чувствует, как они начинают кровоточить, однако боль от свезённой кожи совершенно не перебивает боли внутри. Мужчина растягивает её безжалостно, сжимает кожу, на которой уже расцветают сиренью отметины, и тихо дышит, когда как Нора скулит явно громче, перебивая звуки унизительных шлепков. Её мимолётное возбуждение, безусловно, спасает её от ещё большей боли, поэтому Нора не жалуется, не умоляет его остановиться и не пытается отстраниться, ведь тот факт, что этот мужчина позволил облегчить ситуацию для неё, означает надежду на благоприятный финал. Она в это верит. Верит так сильно, что болезненные ощущения начинают отступать, сменяясь неприятно-приятным покалыванием внутри. Шаман останавливается. Его огромная рука проходится по спине, накрывая выпирающие позвонки, и от этого действия тело Норы начинает неконтролируемо вздрагивать. Его раскалённая ладонь в контрасте с её холодной кожей вызывает колкие мурашки, делающие её положение хуже некуда. — Какого это — раздвинуть ноги перед потенциальным убийцей, лишь бы спасти свою грешную жизнь, и получить от этого удовольствие? — Хироми возвращает ладонь на бедро, но не продолжает двигаться, как ожидала девушка. Тишина становится сводящей, как и тот факт, что он ещё в ней. Не двигается. Норе это кажется бесконечной пыткой: наполненность, которая мало того, что перестала приносить боль, так наоборот, стала точкой невозврата, заставляющей её чувствовать невозможное; который раз за сегодня её гордость трещит по швам? Она ведь не могла… возбудиться от боли, унижения и мужчины, который собрался оборвать её существование? Не могла ведь? Нора всхлипывает и в очередной раз терзает свою припухшую губу, впивается в неё зубами с такой силой, что боль от прокусанной кожи на секунду затмевает все остальные мысли. Пока она спасается в мимолётном ощущении крови и её вкусе на своём языке, Хироми возобновляет движения бёдрами. — Возбуждение в такой ситуации наглядно показывает, насколько извращена твоя душа и как порочно твоё тело, — Хируми задумчиво склоняет голову набок, чувствуя, как от напряжения Нора сжимается. — Я не… это не возбуждение. Это… — Сейчас свалишь вину на чувствительное тело? Не пройдёт. Толчки становятся резче, быстрее, и Нора, уже не сдерживаясь, тихо взвизгивает, разрываясь от вернувшихся болезненных ощущений. Возбуждение отходит на задний план, уступая дорогу самобичеванию: она ведь… в самом деле возбудилась! Пусть лишь на мгновение, но это произошло. Дело было в действительно чувствительном теле или же в грешной душе, но факт остаётся фактом, и это откатывает её в самую низину своего существования. Грязная. Извращённая. Никакое море не отмоет это осознание. Для человека, на лице которого стабильно красуется маска отрешённости и вселенской усталости, вбивается он в неё довольно бодро — агрессивно и беспощадно настолько, что Нора чувствует ускользающее от боли сознание. — Мне больно, — между всхлипами выдаёт девушка, всё ещё пытаясь немного замедлить его и отстраниться. — Мне тоже. Не сжимай меня так, — шипит Хигурума, снова обхватывая ладонями её бёдра и возвращая в исходное положение. Он продолжает двигаться в таком же неумолимом темпе, и Нора совершенно теряется в этом океане унижения и боли. Её руки продолжают держать тело в удобной для мужчины позиции, глаза продолжают смотреть на пол под собой, разум продолжает витать вокруг мысли о том, что происходящее — необходимость, позволяющая выбить себе шанс выжить, но сама Нора расслаивается, рассыпается, разбивается на сотни маленьких кусочков. Но она знает, что снова сможет склеить себя, поэтому подчиняется каждому слову шамана, лишь бы это всё быстрее закончилось. Она расслабляется, позволяет двигаться в себе легче, но боли от этого меньше не становится. Больше — ещё больше боли. Слишком много боли — Хироми начинает ускоряться, и Нора не сразу осознаёт, что он собирается кончить. Понимание приходит лишь тогда, когда тело её внезапно чувствует опустошение, а кожа ягодиц и нижней части спины стягивается от отвратительно-вязкой спермы. Всё… закончилось? Нора не двигается, боится даже дышать, чтобы случайно не спровоцировать мужчину, который показал ей совершенно другую сторону своего правосудия. Это было хорошим уроком для неё, как минимум: она больше ни за что не будет делать вывод, опираясь на внешность. И предлагать себя тоже никогда больше не будет. Несмотря на минимальный контакт между ними, шаман умудрился превратить её тело в сплошной комок боли — между ног всё сводит и ужасно жжётся, а бёдра немеют от слишком сильной хватки мужских ладоней. Ей бы сходить после всего этого к врачу, если, конечно, Хигурума не передумает отпускать её. Когда кровь перестаёт стучать в висках, заглушая всё вокруг, и неровное дыхание мало-помалу возвращается в норму, девушка чувствует, что он от неё отстраняется, но сама даже пошевелиться не может. Она перестаёт жмуриться, услышав совсем рядом с собой глухой стук, и пялится вниз, на ковёр под собой. Там лежит маленькая чёрная коробочка с кнопками — тот самый пульт, который шаман использовал, чтобы запереть её в театре вместе с собой. — Считай это амнистией, — раздаётся над ней привычный холодно-хриплый голос с шуршанием одежды на фоне. — Уходи и даже на пушечный выстрел не приближайся к этому месту. Нора видит, как на полу двигаются блёклые тени: Хироми размеренным шагом удаляется, уходя куда-то дальше по коридору. Но она всё равно лишний раз не шелохнётся, хотя ей наверняка следовало бы поторопиться, пока он в самом деле ненароком не передумал. Девушка впивается ногтями в ладони, сдавливая кулаки так сильно, что кости чуть ли не трещат, всё ещё напряжена. Хотя чувство боли, окутывающей её тело, уже не ощущается так ярко. Лучше бы она к такому не привыкала. — Молись богам, чтобы мы вновь не встретились на поле боя, — последнее, что она слышит издалека, прежде чем мужчина скрывается за одной из многочисленных дверей. Нора с огромным трудом принимает положение сидя, поджимая под себя ноги, брезгливо морщась, и чуть не заваливается обратно на пол. Она, поджимая губы, подтягивает к себе одежду дрожащей рукой, и правда молится. Но едва ли кто-нибудь услышит её мольбы. Не будь боги глухи к мольбам японцев, Игра на выбраковку не случилась бы никогда....Justice (Хигурума Хироми)
3 января 2024 г. в 14:34
Примечания:
Знаете, почему глава выходит вот настолько поздно? Потому что Улитка кринжулька :с
Не берите пример с Улитки, берите пример с сестрёныша — она-то всё вовремя написала...
Всякий раз, сталкиваясь с проклятыми духами, Нора испытывает ужасную неприязнь. Все они мерзкие, страшные, опасные. А ещё они, как и люди, могут различаться по уровню силы и способностей — это девушка поняла, наблюдая со стороны за боями между проклятиями и другими игроками. Например, существуют мелкие простые духи, которых можно сравнить с какими-нибудь мухами. Они слабые, но надоедливые, а ещё любят кучковаться, потому что инстинктивно — навряд ли у этих существ есть разум — соображают: в стайках у них куда больше шансов притеснить противника. Но в силу своей неспособности рассуждать логически, этих проклятий так же легко обмануть и избавиться от них.
Другое дело — проклятые духи со средним и выше уровнем силы. Как правило, они владеют какой-никакой техникой и вполне могут представлять опасность. Они в группах встречаются реже, однако иногда всё же сбиваются по случайности в «команды» — тогда от них отбиться становится довольно сложно. Именно таких противников Нора старается избегать. Именно от них Нора спешит скрыться и сейчас, пока они не успели заметить её.
И надо же было этим чёртовым проклятиям занять единственную дорогу, ведущую к её дому! Ну что за невезение? Вступать с ними в бой — тем более с такой неподходящей и бесполезной техникой, как у неё — смысла нет, поэтому придётся ждать, либо пока их кто-то разгонит, либо пока они сами сменят своё положение в поисках пропитания.
Времени на раздумья нет, а единственное доступное убежище поблизости, похоже, только здание театра. Оно действительно близко — Нора оказывается прямо напротив стеклянных входных дверей и, вглядываясь внутрь пару секунд, понимает, что внутри никого нет. Ну, по крайней мере, в холле никого точно нет. Там вполне можно будет тихонько отсидеться с комфортом.
Нора аккуратно тянет на себя дверь и заходит внутрь. Десятка мощных ламп достаточно, чтобы осветить пространство вокруг. Несмотря на брошенность, зал всё ещё выглядит уютно. Рядом стоит пустая билетная касса, вдали виднеется закрытый гардероб, неподалёку стоят автоматы с напитками и снеками. И несмотря на видимость чистоты, местами можно заметить следы, напоминающие о том, что совсем недавно театр был полон людей. В урнах есть какой-то мусор, на скамьях оставлены некоторые вещи и флаеры о показе ближайших постановок, а ещё напоминают об этом оставленные стаканчики с кофе, выпавший из автомата шоколадный батончик и валяющийся прямо перед входом скомканный лист бумаги.
Печальная картина, на самом деле.
Нора оставляет свой чемоданчик на скамье у входа и аккуратно ступает по устеленному тёмным ковровым покрытием полу, разглядывая роскошный интерьер. Последний раз она была в этом месте в средней школе, вместе с родителями. Давно это было… Многое успело поменяться, поэтому ей сейчас так интересно смотреть по сторонам и изучать обстановку.
«Когда весь этот цирк закончится, — рассуждает в мыслях девушка, — обязательно схожу в театр. В оперу. Или на балет. Нет, на всё вместе схожу!»
Она даже не замечает как рядом с ней снова из ниоткуда появляется Когане.
— Умеете же Вы выбирать места, — пищит он с какой-то подозрительной хитро-довольной интонацией.
Нора, успев попривыкнуть к полной тишине, легонько вздрагивает от неожиданности. Она поднимает взгляд на шикигами и, с недоумением изогнув брови, уточняет:
— Ты это о чём?
Собеседник дёргает раздвоенным хвостиком.
— Вы сами планировали избегать опасных на Ваш взгляд противников, но при этом забрели на базу одного из стоочковых игроков. Хигурума Хироми, между прочим, сейчас находится на вершине списка. Нарочно не придумаешь! — говорит шокирующую вещь, а сам звучит до того довольно, что просто отвратительно.
Девушка в ужасе округляет синие глаза и таращится на Когане. И он так просто говорит ей об этом? И вот именно сейчас?!
— А раньше.! — начинает было она кричать, но вмиг сбавляет тон, хлопнув себя по губам, озирается, но не заметив ничего подозрительного, продолжает значительно тише: — А раньше сказать не мог?..
Шикигами снова дёргает хвостиком, на этот раз достаточно раздражённо, и, издав недовольный писк, мгновенно исчезает, оставив свою подопечную без ответа. Она строит мученическую гримасу, беззвучно проклиная дурацкого Когане, которому, кажется, только в радость её мучения — это она судит по своему предыдущему опыту — и нервно выдыхает, беря себя в руки. Чего теперь возмущаться? Действовать надо!
Ну бежать отсюда то есть.
Хотя здание театра, насколько она помнит, не такое уж и большое, Нора совсем не чувствует чужую проклятую энергию, сколько ни пытается «прислушаться» к своим ощущениям. Но если этот игрок — Хигурума Хироми, как его назвал шикигами — стоочковый, то наверняка он очень сильный и легко способен маскироваться. А у Норы уровень проклятой энергии такой низкий, что её наверняка легко можно перепутать с каким-нибудь проклятием!
Ну она сама частенько убеждает себя в этом, по крайней мере.
И если Хигурума до сих пор к ней не вышел, значит, на её появления не обратил никакого внимания. Значит, у неё есть все шансы сбежать. Значит, она должна…
— Ты кто?
Мужской голос звучит так же неожиданно, как голос Когане, но совсем незнакомо, а потому более пугающе. Но Нора не пугается; её, скорее, почти парализует, и она застывает на месте, не моргая, пялится в одну точку. Чужая проклятая энергия резко начинает ощущаться её рецепторами и прямо-таки кричит: «Беги, дура!». Но Нора-дура не в состоянии пошевелиться, и всё, на что её хватает, это кое-как повернуть голову в сторону звука и уставиться на высокого темноволосого мужчину, что вдруг появился со стороны спуска в нижний зал.
— А я… никто, — неуверенно мямлит Нора, еле шевеля бледными губами, а сама пытается заставить своё тело двигаться. Страх того, что противник может распознать в ней лёгкую добычу, подстёгивает, поэтому конечности наконец начинают двигаться. — И я уже ухожу! Извините за беспокойство!
Она быстрым шагом начинает двигаться в сторону выхода на одеревенелых ногах, не оглядываясь. Там её ждёт не только свобода, но и чемодан денег. Про него забыть никак нельзя.
— Я тебя не отпускал, — немного лениво и даже апатично доносится ей вслед. Нора не останавливается и лишь прибавляет шаг, но внезапно…
Входные двери попросту оказываются заблокированы изнутри вторыми дверями, защитными. Вот так вот, ни с того, ни с сего. Нора пару раз глупо моргает, а после оглядывается на мужчину. Тот стоит всё на том же месте, но на этот раз держит в руке маленький пульт, видимо, взятый из комнаты охраны. Должно быть, он как раз управляет защитной системой театра.
Нора, не удержавшись, возмущается:
— Эй, так нечестно!
Хироми даже бровью не ведёт на её короткий эмоциональный всплеск.
— Я тебя не отпускал, — затем он разворачивается и жестом манит её. — Иди за мной.
Нора хмурится. Плохой расклад, очень плохой. Но единственный известный ей выход теперь заблокирован, и, похоже, пока она не добудет пульт, выбраться из театра не сможет. Но не похоже, что Хигурума настроен враждебно; по крайней мере, он до сих пор не напал на неё, хотя мог сделать это уже не раз. Может, он вовсе не заинтересован в битве с ней? Хорошо, если так, однако почему-то он всё же хочет спуститься с ней на нижний этаж.
В любом случае нужно быть начеку.
Девушка догоняет противника и, держась на безопасном расстоянии, следует за ним вниз по лестнице. Как же она удивляется, когда первым же, что бросается ей в глаза, оказывается… ванна. Обычная такая ванна, белая, вроде, фаянсовая — стоит посреди сцены, как декорация, а вокруг неё расставлены канистры. С водой, должно быть? Ну или с бензином — смотря, что творится в голове у Хигуруми.
— Не успел наполнить, — как будто услышав её мысли, произносит мужчина, усаживаясь на подлокотник одного из мягких кресел амфитеатра. — Итак. Ты шаман, — это звучит как констатация.
Собеседница застывает на самом пороге, в паре метров от него, чтобы, в случае чего, можно было сбежать хоть куда-нибудь. Она сцепляет руки в замок перед собой и опускает глаза. Попробовать использовать на нём технику прямо сейчас? Нет, наверное, это может его спровоцировать… Следует немного подождать и понять, чего он от неё хочет.
— Ну так… — уклончиво отвечает Нора. — Шаман — слишком громко сказано…
— И скольких ты уже убила? — незамедлительно следует вопрос.
Нора снова поднимает на него взгляд и смотрит с подозрением. Такой ход мыслей ей не нравится. К чему это он клонит?
Да и вообще…
— Ну явно меньше, чем Вы, — язвит она и тут же прикусывает язык.
— Интересно, — с таким же безразличием реагирует Хигурума и подпирает щёку кулаком, глядя на неё чуть исподлобья. — Расскажи тогда мне, кого ты убивала: шаманов или простых людей? Ты убивала их, потому что они тебе не нравились? Или тебе просто нравится убивать?
Девушка вновь хмурит брови и складывает руки на груди, закрываясь. С какой стати он задаёт ей столь странные и «наводящие» вопросы? Он пытается подловить её на чём-то? Такое ощущение, что он тоже умеет заговаривать зубы. Может, их проклятые техники схожи?
— Вы прекрасно знаете, в какой мы ситуации оказались, — бурчит она, отвернувшись. — Либо ты, либо тебя. И я убиваю, чтобы выжить. И только негодяев.
— Вот как? — Хироми склоняет голову набок. — Стало быть, тебе не нравится участвовать в Игре?
С губ Норы слетает нервный смешок.
— Издеваетесь? — спрашивает она, скосив взгляд на собеседника. — А кому это может понравиться? Чёрт, да это же буквально «Голодные игры» в реальной жизни! Убей или будь убитым — что за средневековье?
Мужчина что-то задумчиво промычал, запрокинув голову и пару мгновений глядя в высокий потолок с красивыми большими люстрами, подвешенными под ним.
— Тогда скажи мне, что ты будешь делать, когда всё это закончится? — он не смотрит на неё, продолжая пялиться в потолок, пока девушка с прищуром разглядывает его выразительный профиль. — Ты, кажется, оставила кейс на первом этаже. Что там у тебя?
Врать, пожалуй, смысла нет.
— Деньги, — честно говорит Нора. — Мои деньги. Я получила их от своего прошлого работодателя перед самым началом Игры, — она сжимает кулаки и старается звучать увереннее: — Поэтому я обязана выжить. И когда всё это закончится, я с удовольствием потрачу их все на себя. Всё до последней йены. Потому что я это заслужила.
— Ожидаемый ответ… — произносит Хироми и устало роняет руку себе на лоб. — А совесть за совершённые преступления мучить не будет? Призраки убитых не будут во сне и наяву приходить?
— Могу спросить тоже самое у Вас, — парирует девушка.
Он отвечает спустя мгновение, выдержав паузу.
— Меня мучить не будут, — тут Нора начинает чувствовать, как от уровень источаемой им проклятой энергии становится чуть выше, и настораживается. Мужчина выпрямляется и одаряет её пристальным взглядом. — Я убиваю лишь неугодных правосудию.
Что-то тут не так…
— Расширение территории. Принудительное самоубийство.
Нора в ужасе распахивает глаза. Она даже сообразить не успела, а пространство вокруг них мгновенно преобразовалось! Вместо театрального зала появился зал суда, а они оказались по разные стороны, за трибунами. Кроме того, позади Хироми появилось что-то… большое и странное. Неужели шикигами?
Да, её действительно затянуло в чужую территорию.
Хуже и быть не может.
— Я не сомневаюсь в твоём благоразумии, однако всё равно предупрежу: здесь запрещено применять физическое насилие как мне, так и тебе, — Хигурума суёт руку за пазуху и вытаскивает оттуда маленький молоток. Как у судьи. Так он что… — Джаджмен, приступай.
Девушка просто не успевает следить за происходящим. То есть этот шаман — судья, а его проклятая техника позволяет… осуждать? Чего?..
— Так, стоп, погодите, — неуверенно пытается возразить Нора, но её слова остаются без внимания. Зато шикигами начинает говорить:
— Ватари Нора подозревается в непредумышленном убийстве двух человек, находясь в состоянии алкогольного опьянения в городе Токио, в ночь на 1 ноября 2018 года, а также в сокрытии совершённого преступления.
Нора моргает раз, другой, и бледнеет. Выходит, этот шаман способен узнать всё и обо всех? Какая чудесная и в то же время ужасная техника.
— Ты должна дать показания по выдвинутому тебе обвинению, — заявляет Хигурума. — Как только ты дашь показания, я их либо подтвержу, либо опровергну, чтобы вынести тебе приговор. Начинай.
Её начинает потряхивать под пристальным взглядом мужчины, под давлением, исходящим от него, и от сложившейся ситуации в целом. Что, чёрт возьми, она должна сказать?! Это же правда…
Она правда убила тех двух несчастных, не соображая, что делает, а осознала содеянное лишь спустя некоторое время. И она действительно тогда была пьяна — обмывала приобретённый «куш». В ту ночь как раз началась Игра. Нора позже поняла, что, не будь она пьяна, её бы сейчас здесь не было, потому что в момент появления Колоний она оказалась на безопасной территории. Но её несло домой, и поэтому она вступила за Завесу, даже не соображая, на что подписывается. И тогда же убила пару случайных прохожих, праздновавших Хэллоуин и просто прицепившихся к ней, чтобы пошутить.
Праздник же.
— Твоё молчание затянулось, — замечает Хигурума. — У тебя есть три варианта действий: молчание, признание и отрицание. Также ты можешь дать ложные показания — они отнесутся к отрицанию.
Но ложь не будет иметь смысла, и Нора это понимает.
— Что… если меня признают виновной? — уточняет она, посмотрев с опаской на обоих «судей». Хотя Хироми, наверное, в данном случае всё-таки выступает прокурором…
— Этого я не могу сказать, — мужчина качает головой. — Джаджмен вынесет приговор.
За непредумышленное убийство, с учётом всех обстоятельств, ей в лучшем случае могут дать до пяти лет лишения свободы.
— Тогда… — неуверенно произносит Нора. — Тогда я признаю свою вину, — и опускает голову.
— Хорошо, — Хироми протягивает свободную руку к шикигами, и на его ладонь падает охваченный проклятой энергией конверт. — Здесь находятся доказательств твоей вины, предоставленные Джаджменом. Изображения с камер видеонаблюдения подтверждают: в ночь с 31 октября на 1 ноября ты нанесла телесные повреждения средней тяжести своим жертвам из числа случайных прохожих. После этого ты что-то сказала им, в результате чего двое потерпевших побежали к краю моста, на котором вы стояли, сбросились с него в реку Сумида и погибли, наглотавшись воды.
Нора опускает голову ещё ниже и шепчет:
— Так и было.
Хироми молча кивает.
— Джаджмен, выноси приговор.
Шикигами меняется в лице — то кривится в гримасе гнева.
— Виновна! Конфискация!
Девушка поднимает непонимающий взгляд. Что судья имеет в…
— Эй! — она испуганно вскрикивает и инстинктивно отскакивает назад. Чуть не покатилась кубарем с лестницы, но хотя бы чудом избежала удара. Хигурума едва не стукнул её молотком. Он явно нацелился убить её.
Но что ещё хуже — Нора перестала чувствовать в себе проклятую энергию. Той и так у неё было кот наплакал, а теперь её и вовсе нет. Так вот что значит конфискация?
— Вы что делаете? За непредумышленное убийство не полагается смертная казнь! — нервно восклицает она, попятившись. Её оттеснили от одного выхода из зала — придётся бежать на противоположный конец помещения, там тоже есть лестница. Правда, ведёт она неизвестно куда.
— Ты хочешь обсудить все совершённые тобой после этого преступления? — Хироми машинально поправляет галстук, глядя на неё в упор. — Серия умышленных убийств шаманов, а также мошеннические действия, в результате которых все твои жертвы передали тебе свои игровые очки. Этого достаточно, чтобы приговорить тебя к высшей мере наказания, — он наступает.
Однако её приговорил не Джаджмен, а сам Хигурума.
— Но в Японии смертную казнь проводят через повешение!
Девушка понимает, что у неё получается сомнительно отвлекать его внимание, и этого явно недостаточно. Проклятая энергия так или иначе обычно ей помогает, но сейчас её нет, и… Стоп!
Нора с удивлением касается солнечного сплетения, почувствовав слабые всполохи энергии внутри себя. Неужели она начинает к ней возвращаться? Так конфискация ограничена по времени? Отлично, это уже что-то! Но пока её заново не лишили сил, нужно бежать!
И Нора разворачивается, и бежит со всех ног в одном направлении. Она с опозданием замечает, что лестница ведёт наверх, видимо, к балконам и каким-то служебным помещениям. Хорошо, она наверняка сможет оббежать этаж и тогда выберется с другой стороны. Главное, чтобы её не загнали в угол.
Глядя вслед убегающей «подсудимой», Хироми устало вздыхает и начинает быстрым шагом преследовать её. Она сразу признала свою вину, поэтому не могла потребовать пересмотр дела. И даже так Джаджмен предоставил ему информацию касаемо всех совершённых преступлений. Убийства и мошенничество — это ещё не всё; она ведь совершила кражу в особо крупном размере. И после этого она ещё смеет что-то говорить о неправильности Игры на выбраковку.
Ну и нахалка.