Лучше быть российским Калининградом, чем немецким Кёнигсбергом.

Разговор с Берлином, на моё удивление прошёл очень легко. Поездка в Германию тоже не оказалось такой уж сильно трудной. Дело осталось за малым, помириться. Зайдя в квартиру, где сейчас Вильгельм проживает с Берхардом, было не очень приятно, ведь это не наша уютная Сталинградская Волгоградская квартира, а немецкая чужая. По приходу оказалось, что Вили здесь нет, а находится он на прогулке с другими немецкими городами. Ведь тем интересно, как же ему живётся. Пройдя в гостиную, меня встретила красивая комната с диваном и двумя креслами, а так же большим количеством стеллажей с разнообразными книгами. Ждать оказалось мучительно долго. И вот, в прихожей слышится звук открытия двери. Я хотел было кинуться встречать, но меня остановила рука на моём плече. Поэтому я сел обратно на диван. Вильгельм после лёгкой прогулки со своими давними друзьями и прошлыми врагами вернулся домой. Ничего не подозревая, помыл руки и прошёл в комнату дабы прочесть ту книгу которую посоветовал Берхард. Зайдя, смесь удивления и негодования перешла в раздражение и злость. И не сдержавшись говорит: — Что здесь происходит? Я встал с дивана и медленно стал подходить к Вильгельму со словами: — Виль, я тебе сейчас всё объясню. Кёнигсберг Калининград отшатнулся от меня, и обойдя с боку, направляется к креслу, где сидит Берхард. — Что он здесь делает? — со злостью и непониманием говорит Виль на немецком. Берхард отвлекся от книги и повернул голову в сторону Твангсте, сказав: — О чём ты, я ничего не понимаю. Ааа. Если ты о моем друге Григории, то он приехал повидаться с тобой. Думаю, я здесь лишний, пойду прогуляюсь немного. До сих пор находящийся в шоке от слов о «друге» Вильгельм пропускает момент, когда дверь захлопнулась. Сев на место где недавно сидел Берлин, Вильгельм, чуть помедлив, спрашивает на русском: — Ну и зачем ты приехал? Подняв глаза с пола на лицо Твангсте, отвечаю: — Виль, понимаешь, тут такое дело — секунда молчания кажется вечностью. — Я не могу без тебя — почти шепотом произношу я ту охапку мыслей, что никак не мог соединить. Наступает гробовая тишина, лишь тихий шум с улицы еле слышен в немецкой квартире. Хмыкнув, Калининград говорит: — Ты же как-то столько времени прожил, вот и сейчас проживёшь. Негоже мне фашисту ступать по русской земле. Уже вставая и проходя рядом с диваном, он направляется к выходу из комнаты, я перехватываю его руку и в немного грубо дёргаю назад. Не удержав равновесия, Вильгельм падает на колени ко мне, и я, обняв его и прижав к себе, начинаю очень тихо, чтобы только он мог услышать, говорю: — Я очень сильно тебя люблю. Я огромный придурок и скотина, мне нет прощения, но прошу, останься, я без тебя не могу. Я не готов тебя отпустить. Ты дороже мне больше жизни, если хочешь, ты можешь выстрелить в меня, но не бросай. Я надеюсь, что со временем ты сможешь меня простить, хоть я и не надеюсь на это. Пожалуйста, не бросай меня, я очень сильно тебя люблю. Я, невольно вздрогнув, чувствую, как слезы катятся по моим щекам. Твангсте, почувствовав мою дрожь и взглянув мне в глаза, сам начинает плакать, и чуть помедлив, прижимается своими губами к моим губам. Это был не страстный и горячий поцелуй, а поцелуй пропитанный солью горечи, обиды, ненависти и страхов. -------------------------------------------------- Разорвав поцелуй, мы синхронно столкнулись лбами, глядя глаза в глаза. Все обиды прошли как будто их и не было, оставляя лишь странную пустоту. Ещё долго мы говорили, выясняя отношения, пока не пришёл Берлин и документ о переходе меня назад к Германии был признан недействительным и пущен на растерзание, что удивило больше всего так это то, что несмотря на подписание, он до сих пор не был отдан властям. Как объяснил сам Шпрее, он знал, что я изменю решение, так как с детства меня знает. Улетали мы с Гришей домой в Россию с утра первым же рейсом. Берхард провожал и в шутку, предложил остаться всё же в Германии, на что получил злобный Гришин взгляд, это так рассмешило меня. Прилетев домой в Калининград, было ощущение будто ничего и не изменилось, как будто я вчера уехал и сегодня приехал. Но это даже к лучшему. С такими мыслями Вильгельм с Гришей отправился домой.