Лучше быть российским Калининградом, чем немецким Кёнигсбергом.

1947 год Прилетев в Москву, я не ожидал, что меня сразу же отправят в камеру, где я, просидев пару дней, выйду с закованными в наручники руками. Кстати, передвигался я уже благодаря трости. Методика восстановления от Пьера, хорошо работает. И идя сейчас по узким кремлевским коридорам в сопровождении КГБэшников, Вильгельм вспоминает время, когда всё началось. Вспоминается, как совсем недавно Берхард рассказывал всем немецким городам о планах главного по захвату мира, и что всех неугодных готов был уничтожать самыми худшими способами. Вспоминает всю подготовку к битвам, и постоянные ссоры с Берлином из-за той власти, и как после каждой такой ссоры приходилось залечивать поврежденную щёку. Да, в пылу ярости Шпрее применял силу, не думайте, что это было напрасно, каждый раз после такого разговора Берхард, хоть и со скрежетом в зубах, принимал те решения, которые были предложены Вильгельмом. Сейчас вспоминая это думаю, что только зря пытался ему помочь, ведь в итоге меня всё равно отправили в пасть к врагу. Твангсте был против той власти, хотя и к нынешней советской относился уж если не отрицательно, то скорее нейтрально. Советской. Да, теперь он стал советским городом, по решению Потсдамской конференции, хотя я до сих пор не верю в это. Дойдя до уже знакомой двери, кабинета для собрания городов, меня остановили и после того, как один из сотрудников зашёл и вышел из кабинета, меня завели внутрь. После моего появления, по залу прошлись щепотки, и десятки пар глаз со злость, интересом и презрением уставились на меня. Москва, начал говорить: - По решению Потсдамской конференции, немецкий город Кёнигсберг, теперь становится, советским Калининградом. Договор вступит в силу, с сегодняшнего дня. Поздравляю и добро пожаловать. После этих слов, он встал и пожал мою, ещё скованную в цепи, руку. Продолжил. - На этом, я думаю, можно закончить собрание. Вильгельм ты идёшь со мной. Ах, да, и Гриша, будь добр, минут через десять, подойти ко мне в кабинет. После этих слов, Москва вышел из кабинета, а сзади за ним пошёл конвоированный я. Дойдя до кабинета, мы зашли в него. Московский подошёл к столу, и жестом, приказав мне сесть, напротив него на стул, заговорил: - Добро пожаловать, Вильгельм Твангсте. Калининград перешёл под советскую юрисдикцию, но ты остаёшься немецким, поэтому, я приставлю к тебе город, что должен перевоспитать тебя, на советский уклад. Если ты, воспротивишься, или у него не получится, перевоспитать тебя, то этим займутся, уже знакомые тебе лица. Ладно, давай к делу. Перед тобой документ, подтверждающий, что ты переходишь в состав, Советского союза. Подпиши, и будем ждать твоего надзирателя. И да, Берлин попросил раз в год видеться с тобой, но ближайшие лет 5, может 10, вы не увидитесь. Слишком, велик риск опасности, сам понимаешь. Я, всё подписал и Москва, перепроверив ещё раз, сказал: - Молодец. Всё правильно. Как я вижу, Берхард научил тебя покорности. Это хорошо. Проживать ближайший год, а возможно и больше, ты будешь со своим надзирателем, и лишь раз в 5 месяцев ездить в Калининград, чтобы ты не исчез, а то нам и одного старого врага хватает, не хотелось бы появление нового, молодого. Все важные документы, мы будем присылать по почте, на его адрес. Послышался стук в дверь. Московский, проговорил: - Войдите. Повернувшись, я увидел Гришу. В этот момент, для меня всё стало таким не важным, лишь он, был главным в моём маленьком мире. Пройдя пару шагов, он остановился позади стула, где сидел я и сказал: - Как и просили, прибыл к назначенному времени. На это, Михаил Юрьевич, усмехнулся и проговорил: - Молодец. Дело есть к тебе, государственной важности. Я бы хотел, чтобы ты, временно, присматривал, и если понадобится, защищал Калининград, а так же, я бы хотел, чтобы он стал примерным, советским городом. Сделаешь? Сталинград, посмотрел на меня сверху в низ, а потом, подняв обратно голову, ответил: - Как прикажете, товарищ главнокомандующий. Москва, дал ему ключи от наручников и проговорил: - Приступай незамедлительно. Всё вещи Вильгельма, лежат вон в той сумке, у входа. Вот билеты, на сегодня, через 2 часа, я бы посоветовал не задерживаться. Можете идти. Гриша, быстро снял наручники, взял билеты и мой портфель, который Москва назвал сумкой, подождав меня, вышел, перед этим попрощавшись. Выйдя из кабинета Москвы, Гриша остановился. Посмотрев по сторонам, он начал надвигаться ко мне. В итоге, прижав меня к стене, он навис сверху. Я уже готовился к худшему, но он просто посмотрев немного мне в глаза, очень крепко обнял меня, проговорив: - Я скучал по тебе. После этих слов, я обнял его в ответ, одной рукой, так как в другой была трость. Я заговорил: - Я тоже, по тебе неимоверно соскучился. И я рад, что именно ты, стал моим надсмотрщиком. Но боюсь здесь, сейчас не время, и не место, для обнимания. Нас могут увидеть, и сомневаюсь, что это будет воспринято, хотя бы нейтрально. Так что, давай пойдем на вокзал. Чем быстрее мы приедем к тебе, тем быстрее мы сможем продолжить, в более подходящей обстановке. После моих слов, Гриша отпустил меня, и мы отправились на вокзал, благо, нас никто из городов не увидел. Дойдя до вокзала, мы дождались поезда, и сев в него отправились в Сталинград. ------------------------------------------ Сидя сегодня на собрании, всех советских городов, я был в легком беспокойстве, из-за встречи с Вилей. Московский, ещё вчера предупредил о том, что он будет присутствовать здесь. Но прошло уже 2 часа из трёх обещанных, и его до сих пор нет. Я беспокоюсь, вдруг, эта гадкая псина Берлин, опять что-то сделал. С правой стороны меня за рукав дёрнул Рахим. Я повернулся, после чего, он шёпотом спросил: - Эй, ты чего такой хмурый? Боишься, что с немцем опять что-то случилось? Не боись, он же взрослый, сам совсем разберется, а ты еще успеешь, с ним понянчится, Михаил Юрьевич же сказал, что немец будет, значит, он придёт, и всё под контролем, расслабься. После этих слов, мне немного стало легче, но беспокойство никуда не ушло. Почему его до сих пор нет? Наверно видя, что мне это не помогло, он добавил: - Если, он не появится, после того, как закончится собрание, мы пойдём в кабинет Москвы, и будем узнавать у него. И если, ничего нам не скажут, мы сами его найдём. Я не хочу, чтобы твоё настроение, зависело от этого немца, но ничего с этим поделать не могу. Если надо, я и Махачкалу с Саратовом возьму. Я уверен, что хоть они, и до сих пор, не в восторге от твоей дружбы с ним, но они любят и ценят тебя, так что, помогут. Успокойся и жди, у него ещё час до окончания собрания, может быть, рейс задерживается или в аэропорту задержали. Ты же знаешь, сейчас немцев не любят, и по любой возможности, пытаются как-то задеть, но не переживай, у нас, он будет в порядке. Все знают, что ты с ним дружишь и не тронут его, а если тронут, значит, мы разъясним, что так, делать, нельзя. Он же наверно, ещё до сих пор калека контуженный, вот и будет повод им объяснить, что таких обижать нельзя. В этот момент, на нас гневно взглянул Московский, и мы прекратили разговор. Вдумываясь сейчас в слова Рахима, думаю, он прав. И всё же, какие у меня хорошие друзья есть, и поймут, и поддержат и когда надо, вразумят. Только, как им потом объяснить, что возможно мы не друзья, а что-то большее. Хотя, это не сейчас, уж потом, что-нибудь придумаю. До окончания собрания, остается 10 минут. Как вдруг, слышится стук в дверь, после чего входит молодой офицер, и говорит: - Товарищ главнокомандующий, мы привели немецкого заключённого, Вильгема Твансте. Мне его впустить? В этот момент, у меня всё в груди встрепенулось, и это было даже не из-за неправильного произношения его имени, а от трепета встречи. Вот, он, стоит сейчас за дверью, наверное, до сих пор на костылях. СТОП. Заключённый? То есть, он всё это время, был здесь, просто в заключении? Но Михаил говорил, что он только должен будет прилететь. Он врал? Нет, скорее всего, он и сам не знал. У нас же договор о том, что как только он будет в СССР, сразу передаётся мне. Может, это офицер ошибся. Во время этого метания мыслей, уже вводят Вильгельма. Он, немного ковыляя и опираясь на трость, закованными в наручники руками, проходит и встает посередине зала. В глазах одна пустота, будто, не величественный немецкий город, сейчас стоит перед нами, а обычная тряпичная кукла. От этого вида, сердце немного сжалось в груди. И я слышу, как Рахим говорит мне: - Что это с ним? Глаза как стекло. И лицо, будто вообще без эмоций. Кукла. И с ним ты подружился? Ты уверен? Ну ладно, это твоё дело. Я же всё равно к вам потом заеду, и посмотрю, как будет. Надеюсь, к тому времени, он уже перестанет быть, таким. Поле маленького монолога Москвы, он обратился ко мне: - Гриша, будь добр, минут через десять, подойти ко мне в кабинет. После этих слов, Московский вышел из кабинета, а сзади за ним пошёл конвоированный Вильгельм. Как только дверь закрылась, начался гул голосов, от взволнованных до гневных. И через минуту, взгляды многих были переведены на меня. Кто-то из толпы сказал: - А зачем это тебя Михаил Юрьевич позвал? Неужели, будешь за псом фашистским присматривать, и хвостиком вокруг него вилять? Я же помню, как ты раньше на него смотрел, и относился, все это знают. По голосу стало понятно, что это Прибалт. Понятно, почему теперь он так заговорил, хотел поглумится над слабым, а в итоге не получится. Собрав всё раздражение и холод, я ответил: - Тебя, это, не касается. Если Москва вызвал, значит так надо, или ты имеешь что-то против его приказов? Хочешь под трибунал пойти? Так я тебя быстро отправлю. А то, что немец будет перевоспитываться мной на советский лад, это не секрет. Потому, что это так же был приказ и если это поможет нашей стране, я и против тебя встану на его сторону. Ведь, кажется, только некоторые понимают, как важно правильно, его перевоспитать для хорошего будущего СССР. Он, был советником Берлина, то есть, знает их технологии, которые в будущем, могут помочь нам, знает все секреты, связанные с нашими врагами. Если, мы сейчас, по глупости, упустим эти знания, возможно, второго шанса и не будет. Поэтому, я лучше попытаюсь скрыть свою ненависть, для счастливого будущего страны. Кажется, пока я объяснял такие простые вещи, наступило время мне идти к Михаилу Юрьевичу, так что я пойду, а ты, перед тем как говорить, хоть иногда подумай. После этих слов, я ушел к Московскому. Немного пройдя, я оказался у дверей кабинета. Пару раз постучав, я вошёл в кабинет. Как же в этот момент, хотелось подойти и обнять его. Ответив, уже заранее заготовленные слова я, взяв билеты и вещи Вильгельма вышел. Оглянувшись по сторонам, и не увидев никого, я подошёл, к уже Калининграду, обнял и, сказал заветное « Я скучал по тебе» Он, ответив, что тоже скучал по мне и, проговорив о своей радости мне и опасении быть увиденным, предложил пойти, дабы поехать ко мне домой. Я бы сейчас, отправился куда угодно, лишь бы, эти глаза смотрели с той самой искрой, которой не было на собрании. Но подумав, пришлось отпустить его ради того, чтобы отправится наконец-то домой. Дойдя до вокзала, мы дождались поезда, и сев в него, отправились в родной Сталинград.