Секс и наркота моё призвание.
Дорожка очередных проблем собирается карточкой, на которой нет денег.
Ищу я закладки на радужке, не веду диалогов с поставщиками,
У барыг я в черном списке, ведь один охуевший обещал спустись с меня шкуру, если не отдам деньги до завтра.
Меня не устраивает моя жизнь, но все, что я могу сделать это резать вены, а потом перекрыть шрамы татушкой.
Я хочу вскрыться также сильно, как и курить. А курить я хочу постоянно.
Моя жизнь идёт нахуй, но меня все устраивает.
Я жду света, которого нет.
Жду выхода, помощи, но я не в фильме.
Мои проблемы сборище мусора на месте моей внутренней могилы, там даже надгробия нет.
Я хочу помогать человеку, но сам себя я спасти не смогу.
Сакура вытащила меня на прогулку ближе к часу, отозвавшись на моё стихотворение и тем самым определяя его название, как «нашла кем вдохновляться». Мы прощались с подругой только под вечер. мы обе с трудом сдерживали слезы, но в отличие от подруги я заплакать не смогла. — Я решила рассказать, — произношу я, когда мы обе чуть успокоились и сидели на скамейке. — Малышка, — жалобно произнесла Харуно, сжимая мою руку. В ее голосе сквозила вина за идею, которую она мне подкинула. Но я сама ею воспользовалась, сама приняла решение и виновата тут только я. — Он должен знать, — тихо произношу, не смотря на девушку. — Ты уверена? Тебе и так плохо. — Да, если не признаюсь будет только хуже. — Удачи нам пережить все это! — взмолилась подруга, пока я согласно кивнула. Последняя бутылка летнего коктейля этим летом полетела в мусорку. Дальше меня ждало самое сложное — признание, на которое я была не готова. Чуть позже я встретилась с Саске на набережной, он сидел на неизменном месте — самой дальней скамейки и курил. — Привет, — робко поздоровалась я, пока на лице парня появилась улыбка. — Привет, я уже заждался, — произносит он, а я улыбаюсь, пока он встает чтобы меня обнять. Объятье было быстрое, хотя спешить было не куда, но Учиха-младший всегда относился с понимаем того, что если я долго вдыхаю дым, то меня начинает тошнить. Я забрала у него палочку-убивалочку, делая подобие затяжки, вдыхая не в себя. Но перепало мне только две затяжки, потом Саске забрал её. Он позволял такие маленькие шалости, всегда ограничивая их небольшими дозами. Он научил плохому, хотя и не хотел этого. Научил тому, что я решила им воспользоваться. Разрешил эту шалость, которая зашла так далеко. Я села рядом, вставила предложенный наушник в ухо, переплетая пальцы с ним и наслаждаясь последними спокойными минутами. На его сигарете осталась моя помада. И каждый раз, когда он затягивался, то непременно касался своими губами красного следа, смотрел на меня с искрами в глазах и так крепко сжимал мою руку, что сердце билось об ребра с бешеной скоростью. Было в этом что-то особенное. Но мне придётся разбить его и себя заодно, чтобы осколки наших сердец навсегда остались на этой набережной, на этой чертовой лавочке с навесом, который никогда не спасал нас от дождя. Одни наушники на двоих — как и всегда. Одна песня, одна боль, одно отчаяние. Я не готова. Не готова разбить все то, что было. И внутри все кричит об этом же — не делай, остановись, подумай. Я забираюсь к нему на колени, обхватывая руками за шею и прижимаясь к его груди своей. Он курит. Я слышу как парень тянет сигарету, как шумно выдыхает сизый дым. Не могу. Не сейчас. — Все в порядке? — тихо спрашивает он, аккуратно поглаживая мою спину свободной рукой. — Да, — отзываюсь, хотя сама не чувствую правды в этих словах. Мне не должно было быть больно, но отчего-то сердце все равно разрывается. — Я же вижу, — тихо говорит он, выбрасывая бычок в мусорку, — Что ты врёшь, — я сглатываю. — Не хочу уезжать, — шепчу. Могла бы сказать, что это ложь, если бы это не было настолько правдой. Парень выбрасывает сигарету. Уехать — вычеркнуть из жизни эту летнюю интрижку, распрощаться с нашим общением, его прикосновениями и чувством безопасности. Потерять тот шаткий контроль над собственными эмоциями, вернуться к истокам болезненной любви с Гаарой и тому, как я пыталась ее вытравить. Испытать боль, но намного сильнее, чем раньше. Помноженную на два. — Я дождусь тебя, — шепчет он мне в волосы, крепко обнимая, пока я утыкаюсь носом в его шею, вдыхая тот самый запах мокрого асфальта, табака и ванили. — Звучит как обещание, — грустно усмехаюсь я. — Это оно и есть, — заверяет Саске, а я закрываю глаза, подавляя в себе приступ острой сердечной боли, — Я обещаю, что дождусь тебя. Зимой. Летом. Всегда. Мне становится горько. А ведь он ещё не знает, я ещё не призналась. Будет ли он и дальше так на меня смотреть, когда узнает правду? Из динамика телефона доносится семьсот семь и их «пока не стало поздно»: «Пока не стало поздно, уйди от меня И я бы не советовал себе доверять Не задавай вопросов, как всё поменять Увидимся в последний раз в конце ноября» Как иронично. Не доверяй мне, Саске. Я разобью твоё сердце. Не смогу смотреть на тебя также, как ты на меня — как на солнце. Я поднимаю голову, смотрю в его глаза и, отрываю одну руку от шей, помещая её на его щеку. Прости меня, Саске. Я правда не хотела. Я выдерживаю его заинтересованный взгляд, в которых прыгают искорки, впервые за все это время. Быстро сглатываю ком в горле, собираюсь с мыслями и целую его. Прощальный и горький поцелуй. Последний «акт использования» Саске в своих целях. Последний раз, честно. Он отвечает, перехватывает инициативу настолько быстро, что я теряюсь, выгибаюсь в спине, когда он склоняется надо мной. Руками отчаянно цепляюсь за его плечи, стараюсь запомнить все: его руки, губы, ощущение его кожи под моими пальцами, запах, голос, искры в глазах. Даже светлое желание верить в совместное «что-то», спасать каждый раз мою задницу из дерьма. Сердце бешено бьётся, губы горят. Я схожу с ума. Искры не происходит. Снова её нет. Либо из-за того, что я мало выпила, то ли из-за осознания, что он не нравится мне искренне. Просто удобный мальчик. Просто мой личный спасатель. — Постой, — чувствуя, что сдаюсь, я отрываюсь, оставляя небольшое расстояние между нами, пока его тёплое дыхание все ещё касается моих припухших губ, — Я хочу кое-что сказать, — набираюсь смелости, зная, что завладела вниманием. — Мне тоже надо сказать тебе важную вещь, — шепчет Учиха раньше. — Саске, подо…- он перебивает. — Нет, я первый, — мы встречаемся глазами, моё тело дрожит, — Ты мне нравишься, Наруко, — и сердце падает вниз. Супер новость! Только этого не хватало! — Саске…- шепчу я его имя, горечь чувствуется на языке. — Я не хочу с тобой расставаться, не хочу заканчивать все это! Я готов ждать, готов приехать, как только закончится учёба в колледже! Я готов на все, если ты только дашь мне шанс… — Хватит! Саске, пожалуйста! — перебиваю его я, он замолкает, в глазах плещется непонимание. Прости меня, прошу. Прости меня! — Я давлю? Извини, я думал… — Нет! Не в этом дело, — я вбираю в лёгкие холодного воздуха и смотрю прямо в глаза, в это звёздное небо, так манившее меня с первой нашей встречи, — Я пользовалась тобой! — говорю я тише, чем планировала, — Мне нужен был способ заглушиться и ты оказался рядом, — я стараюсь не разрывать зрительный контакт, даётся это все с огромным трудом, — Ты мне не нравишься, ты просто был средством, — и я замолкаю. Парень убирает руку с моей головы и остраняется, откидываясь на спинку скамейки и молчит. Одна его рука лежит на моем колене, другая держит за талию. Я продолжаю сидеть на его коленях к нему лицом и борюсь с собственными эмоциями. На его губах остатки моей помады. Сердце больно колит. Боль на его лице настолько очевидна, что я чувствую себя последней сукой. Мне хочется извиниться, но я не делаю этого. Мосты надо сжигать до тла, ведь чем интенсивнее они полыхают, тем ярче освещается путь. Только вот почему никто не говорит о том, что от этого пожара будет так больно? Не смотря на то, что мы молчали все то время пока сидели, не смотря на то, как херово было Учихи, он все равно проводил меня до дома. Мы стояли перед дверью моего подъезда. Лампочка перегорела, поэтому темнота была так кстати. Я больше не могла смотреть на его лицо. Расставаться не хотелось, раз уж мы оба не решались уйти. — Удачи тебе, Саске, — произнесла, наконец-то я. — И тебе, Наруко, — тихо ответил парень, а потом затащил меня в свои объятья. Запустил руку в мою волосы, другой прижимал так крепко, что дышать было тяжело. Как в тот раз под дождем, когда мы убегали от ментов. И я не выдержала, обняла в ответ. Прижалась носом к его шей, в последний раз вдыхая самый больной запах моего беззаботного лета.