Прости

Глава 37. Рома просит Ильяса отвезти его на кладбище. Гаязов долго отговаривает друга, пытается давить на слабое состояние, но Манько это точно не заботит. Скрипя зубами, Ильяс все-таки помогает Роме сесть на пассажирское сиденье и выезжает с больничной парковки. Рома невольно вспоминает Сашу и Диму. Они больше двадцати лет рука об руку шли, а всë закончилось вот так. Он хромает, пытается жить, а они на два метра под землей. Его добивают мысли о Еве. Девушку невозможно найти, как бы он не пытался, как бы не пытался Ильяс. Ясно одно — Тимур забрал её. Теперь, узнав кто он такой и что натворил в прошлом, за девчонку еще страшнее. Ее нет неделю, возможно больше не будет вообще. Рома один. Ильяс один. Они потеряли всë и всех. — Я найду надежных людей, которые смогут Сашку усыновить. — Манько приоткрывает окно и закуривает. — Опека хотела забрать его, но я успел договориться, чтоб он был у бабушки пока. — Ильяс сворачивает на знакомую дорогу и тяжело вздыхает. — Ева не простит, если мы его отдадим. — Когда мы ее найдем? — Скоро. — Надеешься или третий глаз открылся? — С тем, что я узнал за последние дни — глаз. — Но ты все равно надеешься, что это не так. — А ты Диму предателем принял? — Ну, да, справедливо. Давай-ка заедем в двор Евы, там есть один пацанчик. — Скоро стемнеет, на кладбище можем не успеть. Давай на обратном? — Давай, он все равно дома постоянно. — Твой друг? — Из живых друзей у меня только ты остался. — Манько бросает окурок в окно и чуть улыбается уголком губ. — Вау, мы теперь друзья? — Можешь стать подружкой, да думаю, что Ева такой порыв не оценит. Тот пацанчик хорошо общался с Евой и может быть он о чем-то знает. — Ты мне что-то не договариваешь. — Отец мелкой говорил, что передаст подарок, если с ним что-то произойдет. Напрямую с дочкой он работать вряд-ли бы стал, слишком много внимания на ней. У меня ничего нет, про Диму он был в курсе, а Саня бы мне рассказал. У нас из третьих лиц, которые с нами не связаны, остался только Кадим. — Думаешь, что Клименко старший передал что-то ему? — Ева этому мелкому доверяет. Когда Старший со мной связался, спросил кому может доверять дочка и кто не имеет к нам прямого отношения. Я про это только сегодня вспомнил, когда на похоронах его увидел. — Приехали. — Ильяс глушит двигатель и выходит с машины, чтоб помочь Роме выйти. — Давай, подружка. Тимур отбегает к стене и зажимает здоровой рукой левое плечо. Кровь льется быстро, рукав футболки липнет к коже. Он бешеными глазами смотрит на девушку, которая поднимает нож с пола и вытягивает его вперед. — Бешеная! — Гаязов подходит к раковине и стягивает с себя футболку. Клименко хватает со стола недопитую Тимуром бутылку виски и резким движением бьет ему по затылку. Тело парня моментально обмякает и падает на пол с глухим звуком. Девушка быстро хватает аптечку, находит бинты и заламывает руки парня сзади. Можно было бы и так его оставить, да только ей потребуется время, чтоб найти телефон и ключи от машины. Рома присаживается на лавочку и тяжело вздыхает. Никогда наверное не привыкнет, что встречи с семьей будут проходить так. Ни шуток Димы, ни обзывательств Саши на него. Они не будут спорить о новом фильме или выборе алкоголя. Не будет тех уютных футбольных матчей с ящиком пива и десятком пачек чипсов. Ничего не будет, потому что их больше нет. Дима мечтал о семье, Саше удалось ее построить. Всë рухнуло. Аня, чьи глаза горели солнцем последние полтора года, тоже больше не улыбнется и не поправит очки на переносице с важным видом врача. — Мы же последние уходили? — Ильяс оглядывает почти свежие следы на снегу. — Тут не было белых хризантем. — Рома внимательно смотрит на надгробие Саши. — Ильяс, посмотри под цветами, там что-то блестит. — Это… — Гаязов берет в руки серебрянные кольцо с маленькими камушками. — Саша дарил Еве на восемнадцать. — Она была здесь. — Думаешь, что добровольно прячется? — Как тогда положила кольцо? — Зачем она его положила? Знала, что я вернусь. Там за плитой, на снегу, что-то написано? Ильяс осторожно обходит и смотрит на непонятные символы. На снегу коряво нарисован домик, рядом христианский крест и буква «Т». — Тимур. — Выдыхает Гаязов и поднимает взгляд на Рому. — Дом и крест не вяжутся. Что это? Церковь? — Они с Тимуром в каком-то доме, а рядом церковь? — Предполагает Манько и открывает в приложении карту города. — У нас нет домов рядом с церковью. Тем более знакомых. Она на пустыре. — У нас есть дом рядом с выездом из города. Там же и крест стоит. — Чë за дом? — Родители туда часто ездили, отец любил побыть в тишине. — А ты сразу про этот дом вспомнить не мог? — Да он заброшеный стоял года четыре, я туда вообще ни разу не заходил. — Значит пора! — Рома хватает трость и быстрыми шагами хромает к машине. — Звони ментам, пусть тоже едут. — Звони ты, у тебя там знакомые следаки, а я охрану отправлю туда. Поставим пару машин по трассе в обе стороны, вдруг кто сваливать будет. — Ты времени не терял, НТВ смотрел? — Да, а еще все серии «След». Ева разрывает футболку Тимура и как можно сильнее затягивает один узел на батарее и один на руках парня, который до сих пор не пришел в себя. Она судорожно ищет ключи от машины и телефон, но уже полчаса поисков проходят впустую. — Твою мать, ты живой хоть? — Клименко медленно подходит к Тимуру, что полулежа расположился у батареи и кладет два пальца на пульс. — Бешеная. — Хрипит Гаязов и медленно поднимает голову. — Решила нас местами махнуть? — Ага, ща очнешься и я тебя насиловать начну. Где телефон? — Я ж не дурак, выбросил еще на кладбище. — Ты мудак! — Девушка отходит чуть дальше и присаживается на пол. — Ключи от машины где? — Где-то. — Я тебя добью, если не скажешь! — А если скажу, то ты свалишь, расскажешь всë Ильясу и своему Роме, а они меня уже добьют. В лучшем случае я попаду за решетку. — Зная твой послужной список, тюрьма — не лучший случай. — А за мной пойдешь? Ты тоже не пушистая. — Тебя когда допрашивать будут, обязательно расскажи про меня. Гаязов, отдай мне ключи и я молча уеду. Могу поведать всем историю, что решала с тобой вопросы развода и добровольно тут сидела. — Ага, как же. Забудешь, что я друзей твоих хлопнул, жизнь тебе сломал. — Просто отпусти меня. — Хотел бы, да не выходит. Я привязан к батарее, у тебя есть нож и ты меня ненавидишь. В чем проблема? — Если бы все это произошло на две недели раньше, то я бы так и сделала. — И что изменилось? — Поняла, что не хочу быть твоей копией. Ильяс не переживет двух уродов в своей жизни, так что с радостью оставлю должность за тобой. Ты сам всë испортил. Я ненавижу тебя, хоть и была влюблена когда-то. — Ладно, мы оба поняли, что исход для меня будет плачевным. Ты что делать собираешься? — Спасать Ильяса и Сашу. Они оба потеряли свою кровную семью. Заметь, оба по твоей вине. — Ильяса хотя бы не трогай, он не виноват. — Он за твои грехи отвечать не будет. — Ключи на щитке, он в коридоре. Ева забрала ключи и поняла, что водить то она не умеет толком и всë, что помнит, вряд ли даст ей далеко уехать. Тимур смотрит на растерянную девушку и хрипло смеется, потому что знает, что за рулем у нее трясутся и руки, и ноги, и мысли путаются. — Ты чë делаешь? — Гаязов дергается назад, когда перед ним садится Ева и тянется руками к плечу. — Хочу, чтоб до суда ты дожил. — Девушка вытирает с руки кровь влажным полотенцем и достает перекись. — Как думаешь, сколько тебе дадут? — У тебя папочка был ментом, тебе лучше знать. — Лет двадцать. Сбыт, изготовление, убийство. Ты же только Диму своими руками жизни лишил? — Буду честен, человек десять я лично проводил в ад. А еще ты не посчитала употребление, порчу имущества, тяжкие телесные людям тридцати, попытку изнасилования и само деяние. — Какая же ты мразь. — Ева льет зеленку прямо из бутылька на три открытые раны. — А! — Тимур скрипит зубами и что-то мычит, а девушка наслаждается. — Хватит! — Больно? — Клименко раздвигает пальцами самый большой порез и прямо туда капает остатками лекарства. — Терпи. Как я терпела, когда ты меня в школьный туалет затолкал. Зачем? — Ты знаешь. — Не смог принять, что кто-то другой станет первым? — Я не знал, что буду первым. — Тимур поднимает взгляд полный сожаления (?) и поджимает губы. — Гаязов, у меня был всего один партнер. И это был ты. За всю мою жизнь только ты. Доволен собой? Этого ведь хотел. — Уезжай. — Гаязов улыбается и медленно поднимает голову. — Еще минута и я развяжу твои нелепые узлы. Один уже растянул, осталось три? А, нет, два всего. Ева бросает аптечку и выбегает из дома. Открыв машину, она судорожно пытается вспомнить с чего начинать. Руки дрожат, а глаза цепляются за горящий значок на приборной панели. Бак пуст. Он не стал сообщать, что нет бензина. Ублюдок. — Гаязов, помнишь, что ты пообещал мне в ту ночь, когда мы впервые спали вместе? — Ева поднимает нож с пола и присаживается на корточках ближе к Тимуру. «- Ты никогда больше не пострадаешь. — Шепчет Гаязов, а губами еле касается макушки, чтоб стереть чужой поцелуй и оставить свой. — Обещаешь? — Рука девушки скользит по плечу вниз и останавливается на пальцах, переплетая их, словно это уже традиция. — Клянусь. » — Я пытался. — Гаязов вытаскивает руки из-за спины и еле заметно улыбается. — Ты выбрала не меня. Опять. — Я выбрала твоего брата. — Клименко как можно шире тянет губы в улыбке. — Потому что он был рядом со мной, помогал мне, тащил меня со дна, а ты не смог так. Сорвался? Так твоя озабоченность мной была самым стабильным в твоей жизни? — Да. Так вышло. — Лечись. — Ева встает на ноги и бросает нож в раковину. — А я пойду. Ты сам всë испортил. — Куртку застегни, холодно. И, да, Ильяс не любит детей, так что придется тебе выбирать. Ева не слушает и выходит как можно скорее. Она не понимает куда ей идти, чтоб выйти в город. Вокруг заброшенные дома, ужасная дорога и крест, который каждый день показывался в окне. Ильяс давит на газ и наконец-то замечает дом, который они забросили, ведь там любил находиться только отец и то во время нервных срывов. Рома сидит рядом и курит уже третью подряд, потому что за неделю впервые удалось зацепиться хоть за что-то. Девчонка жива и хочет, чтоб ее спасли или хотя бы нашли. Она ждет их. — Ильяс, кто там? — Рома показывает на силуэт, что быстрыми шагами перебирает по узкой тропинке к дороге. — Смотри, менты на месте уже! Ева смотрит на несколько машин полиции и удивленно оборачивается. Она видит знакомых и чужих людей в форме. Все выбегают к ней, но быстро ориентируются и бегут к дому, оставляя старшим по званию «пострадавшую». — Ева Клименко! — Громким голосом объявляет мужчина и выбегает из авто. — В доме кто-то есть? Тимур Гаязов вас удерживал против воли? — Там… — Клименко протяжно выдыхает и поднимает голову к офицеру. — Там раненый. Тимур ранен. — Ева! — Раздается грубый, но приятный голос и девушка поворачивает голову влево. Ильяс больше не говорит, только начинает бежать навстречу девчонке, которая из последних сил улыбается. Она хватается слабыми пальцами за куртку парня и прижимается к нему всем телом. Он ее нашел, он ее забирает из этого кошмара. Он не выбрал брата, он с ней. Рома утирает с щек несколько слезинок и выходит из машины. Он мог бы выбежать первым, но боль в ноге заставила бы его хромать еще полчаса. Да и Еву в затруднительное положение ставить не хотелось, а то разрывалась бы бедная, к кому первому в объятия попасть. — Рома? — Клименко удивленно смотрит на парня с тростью в руках и делает первый шаг вперед. — Отец! — Моя мелкая! — Манько старается идти быстрее и не обращать внимание на боль в ноге. — Как же я боялся за тебя. — Ты не оставил меня. — Ева крепко обнимает шею парня и целует куда попадает. — Ты рядом. Ты живой. — Я же обещал тебе. — Я не смогла их защитить. — Ты не виновата. Никогда даже не допускай такие мысли. Боже, главное, что ты жива. — Ильяс нашел меня. — Да, Ильяс тебя нашел. Он очень переживал. Иди к нему, а я пока с ментами поговорю. — Роман, хватит обзываться! — Кричит сержант и протягивает Еве вязаный шарф. — Он просил отдать тебе, говорит, что на улице холодно сейчас. — Его лечить нужно. — Клименко проходит мимо сотрудника, так и не прикоснувшись к вещи. — Ильяс? — Роман тут закончит. — Гаязов кивает майору и поворачивается к девушке. — Поехали в больницу. Говори честно, что болит? — Домой хочу. — Ева поджимает губы и опускает взгляд в землю. — Хочу душ, спать лечь и не думать ни о чем. Хочу утром проснуться, а на дворе лето прошлого года. Хочу с тобой познакомиться нормально. Хочу Тимура никогда не знать. На последних словах голос дрогнул и девушка все-таки заплакала. Сейчас она себя не винит в том, что показала слезы. Ильяс же любой ее видел, верно? Он не бросит её, несмотря на слова Тимура. Он совсем не такой, как брат говорил. Он ее в ответ так же полюбит, как она его. Выберет её. Выберет? — Ты хочешь в дом или на квартиру? — Ильяс осторожно прижимает Еву к себе и целует в макушку. — Можем в любое другое место поехать. — Поехали на квартиру, а потом решим. — Тонкие пальцы скользят по чужой ладони и она послушно открывается, перехватывая чужие пальцы своими. — Ты… Ты не хочешь его увидеть? — Не сейчас. Идем в машину. Уже ночью Ева укладывается на разложенный диван и смотрит на вторую пустую половину. Ильяс все еще на балконе и на кого-то кричит. Она дома. Это ее комната, здесь каждый сантиметр пропитан воспоминаниями о семье. Теперь к ним добавится Ильяс, который безумно важен и необходим. — Прости, что сразу тебя не услышал. — Ильяс укладывается рядом и проводит пальцами по щеке девушки. — Тебя не в чем обвинять. — Клименко двигается ближе и на ее спину ложится теплая ладонь парня. — Только не уходи, пожалуйста. — Пока не прогонишь.