***
С тяжёлого, пропитанного влагой плаща струится дождевая вода. Капли срываются с носа и кончиков волос Чимина, когда перед ними раскрываются массивные створки, пропуская в фойе. За последние месяцы омега посещает дом гильдии чаще, чем за много лет до этого, что, несомненно, напрягает и действует на нервы. Он не любит это место, даже, можно сказать, презирает до глубины души, а вот Лу, наоборот, слишком интересно. Девушка вертит головой, разглядывает вычурную лепнину у потолков, старые, потёртые перила винтовой лестницы и красочно расписанные стены. Несмотря на всю неприязнь, после разговоров с Чонгуком посещение дома гильдии оказывается гораздо легче, нежели в прошлый раз: ненависть есть, но она словно приутихла, стала приглушённее, словно не пожар сжирает омегу изнутри, а лишь оставшиеся угли теплятся. Перед ними появляется Мино — верный прислужник Юнги. Омега радостно улыбается Чимину, словно они старые приятели, и тот действительно рад Пака видеть. — Глава уже ждёт вас, но он не рассердится, если вы потратите несколько минут, чтобы переодеться в сухое, — мямлит своим нежным голосом Мино, оглядывая насквозь промокших под грозой путников. Чимин сухо кивает и направляется к винтовой лестнице. Он знает любовь Юнги к памяти, к вещам её несущим, потому прекрасно осведомлён, что его комнату после ухода из гильдии так и не тронули, не отдали другому вору и не распотрошили вещи. Честно говоря, Чимин бы и сто лет ту комнату не видел, однако он действительно вымок до нитки, как и Луиса, уже начинающая подозрительно кашлять всё чаще. — Пойдём, — зовёт он ту, и Лу семенит за омегой, позволяя мокрому и тяжёлому подолу плаща шлёпать по щиколоткам. И правда, всё на месте: словно Пак ушёл неделю назад, а не семь лет пролетело с момента, как он в последний раз посещал это помещение. Лу с любопытством разглядывает стены, скудный запас мебели и зашторенное окно. Чимин старается отстраниться, когда лезет в платяной шкаф: Юнги, скорее всего, сохранил не только вещи Чимина, но и одежду Донхёна, а увидев её, омега сомневается, что выдержит. Лу худая и невысокая, так что в любом случае вещи омеги будут ей велики, но лучше так, нежели она продолжит ходить в мокром и кашлять. Никому тут не нужна пневмония. Чимин игнорирует рубашки Хёна, обводит взглядом свои вещи и протягивает Луисе тёплую кофту и шерстяные брюки, так она быстрее согреется. Лу благодарно улыбается и кладёт стопку с одеждой на кровать. Без особого стеснения скидывает мокрые тряпки, а Чимин с грохотом захлопывает шкаф, так и не прикоснувшись к ткани, когда-то хорошо сидящей на любимом человеке. Он переодевается в спешке — даже запах этой комнаты доставляет дискомфорт, словно стены пропитаны совершенно другой жизнью, где есть счастье и чувства, Чимина начинает мутить от воспоминаний. Омега старается отбросить все мысли, он фыркает и спешит покинуть помещение, а Лу идёт в молчании следом. Кабинет Юнги этажом выше — Чимин поспешно поднимается по лестничному пролёту и стучит в резные двери. С той стороны доносится тихое «Войдите». Вот он. Когда-то его лучший друг, стоит у окна и глядит на стену серого дождя, а Чимин смотрит на него. Юнги словно похудел за время, пока они вновь не виделись, стал меньше. Тёмные волосы отросли ещё сильнее, на шее какая-то непонятная лента, будто ошейник, а омега касается её неосознанно пальцами и улыбается Бубновой Даме. — Добро пожаловать, — произносит, растянув губы, Юнги, отталкивается от подоконника, к которому до этого прижимался бедром, и подходит ближе к своему столу. — Представишь свою спутницу? — Это Лу, — кивает Чимин, — она одна из тех, кто близок к человеку, из-за которого я сюда явился. — У тебя есть серьёзная причина для возвращения в дом гильдии? — лукаво спрашивает Мин, глядя, как отворяется снова дверь его кабинета, и заскакивает Мино с подносом, где дымятся три кубка. — Ты ведь прекрасно догадываешься, что да, — фыркает Пак, хватается за спинку кресла пальцами, разглядывая спокойное лицо Бубнового короля. — О, Чимин, я знаю, что ты не пришёл бы сюда под страхом смерти, — хмыкает тот, кивает помощнику, а тот, спеша, вылетает из помещения, зная, как Мин не любит, когда греют уши. — Ты в курсе, что происходит сейчас в Велиасе, — Чимин устало опускается в кресло и кивает Юнги, когда тот подаёт омеге кубок с горячим пряным вином. Лу повторяет его движения, ёжится и дует на напиток, тут же блаженно пригубливая. — Конечно в курсе. Пики захватывают северные города, и слухи об этом достигают остальных быстрее, чем разгораются пожары, — хмыкает тот, вертит свой кубок в руке. — У Пик есть на то причины, — отвечает серьёзно Чимин, отпивая здоровый глоток и морщась от блаженного тепла. — Несомненно. — История Велиаса — ложь. Червы никогда не были королями, и у Пик есть доказательство этого, — продолжает рассказ Пак. — Настоящий наследник престола… — Пиковый туз, — перебивает его Юнги, заставляя удивлённо подобраться и замереть. Даже Лу перестаёт шумно сёрбать вино, уставляясь на Короля воров. — Я знаю, Чимин, слухи действительно быстро распространяются. — Нет, — поражённо замирает омега, — ты знаешь это уже давно, ещё до восстания. — Откуда бы мне знать? — Чимин не хочет спорить, глядя на каменное выражение лица Юнги. У омеги попросту нет сил сейчас противостоять Мину. — Я теперь могу сделать выводы, что ты знаешь наследника лично и пришёл сюда именно из-за него. Чимин ненадолго замолкает, глядя в глаза Юнги. Он слишком осведомлён, даже для Короля воров, и это Пака заставляет напрячься. — Да, я пришёл сюда из-за него. Готовится полномасштабная война за престол, на трон должен сесть законный король, а не самозванец, но для этого человеку, находящемуся в низу пищевой цепочки, требуется помощь. — Материальная, — кивает Мин, отхлёбывая глинтвейн. Чимин знает, что Юнги — очень умный человек. Но тут, во время этого разговора, у омеги складывается впечатление, будто он уже давно знает, зачем и почему Чимин сюда явился, что он хочет попросить и в каком объёме. Лу тоже выглядит напряжённой. — Лу, скажите, ваш предводитель — хороший человек? — спрашивает он у девушки, а Луиса продолжает прожигать взглядом главу гильдии. — Для друзей и союзников он — превосходный человек, честный и верный, чего не сказать о врагах, — произносит хрипло она, обхватив обеими руками кубок с глинтвейном. — И мне лишь нужно решить, на какой я окажусь стороне, — усмехается Юнги, вызывая у Чимина напряжение во всём теле. — Юнги, — обращается к нему омега, заставив перевести взгляд с Лу на себя, — ему нужна помощь. На одном только упрямстве и факторе, что он — наследник, не выехать. Ему… нам нужны деньги. Для того, чтобы кормить и одевать армию, чтобы покупать лошадей и оружие. — И ты хочешь, чтобы гильдия спонсировала войну твоего короля, — произносит Мин, обхватывая пальцами свой подбородок. — Чтобы я дал деньги для вашей вражды. Омегу немного передёргивает, но он, подняв на Бубнового короля взгляд, медленно кивает. Юнги очень точно очертил позицию Пака: теперь у него есть свой король, тот, кому омега подчиняется, за кого собирается сражаться. Юнги заставляет Чимина понять и осознать тот факт, что он — изменник, сменивший сторону и правителя, тот, кто собирается принимать непосредственное участие в войне, заманивая гильдию в эти сети. — Нет, — словно гром среди ясного неба проносится ответ Юнги, заставляя Чимина вздрогнуть и почти выронить кубок. — Я не буду спонсировать войну. Лу задерживает дыхание и внимательно смотрит за реакцией немного шокированного Чимина. — Это не просто война, это избавление от каст, от разделения, показ настоящей истории, Юнги, — старается устоять на своём Пак. — Пики, Бубны — мы все очень долго валялись на дне из-за классового разделения, Чонгук хочет избавить страну от узурпатора и вернуть на трон законного короля, чтобы поднять умершее государство с колен. — Мне плевать, — снова жёстко отрезает Юнги. — Гильдия не была верна кому-то четыреста лет. Гильдия верна самой себе, мы не можем принимать сторону какого-либо из королей. У тебя — твой принц, с другой стороны — корона правящей на данный момент династии. Я не стану выбирать. Я всегда останусь на нейтральной позиции, к тому же я не вижу предпосылок к измене одной или другой. Чимин шокировано пялится на Короля воров, твёрдо глядящего на бывшего друга. Омега не знает, как переубедить Мина, как доказать, что их помощь окупится. — Мы не просим безвозмездной помощи, это заём, — продолжает Чимин. — Как только он станет королём… — Если он станет королём, — поправляет его Мин. — Если, Чимин. Нет никакой гарантии, что твой Пика займёт трон, а не окажется на голову разбитым в этом бессмысленном противостоянии. — Он ищет союзников и находит, — встревает Лу, прожигая Юнги злым взглядом. — У него есть поддержка. С севера, но, чтобы её достигнуть, нам до этого самого севера необходимо добраться. Юнги переводит строгий взгляд на Луису, прожигая тёмными зрачками. — Не той ценой, что вы просите. — Война всегда жестока, Юнги, но я в него… я в него верю, — выдыхает Пак, хватаясь за край стола, чтобы удержаться и не вскочить от бессилия с места. — Я свой ответ уже дал, Чимин. Где гарантия, что он победит? — они жгут друг друга взглядами, словно борются ментально. — Где гарантия, что я не вложусь в пустоту? Нет. Не бывать этому. Юнги опускает глаза и берёт кубок в другую руку, опустошая крупными глотками. Чимин внутренне горит, злится, потому что в разы, когда ему действительно требуется помощь, Мин снова отказывает. Когда Паку нужна была его поддержка, Юнги той не дал, также поступает и сейчас — отталкивает Чимина в важный момент, когда в одиночку омеге не справиться. Чимин всё же подскакивает с места, кивает Лу, и они, раздосадованные, покидают чужой кабинет, оставляя Юнги одного сидеть и смотреть на дождь за окном.***
Сокджин старательно игнорирует шепотки за своей спиной. Новость о его беременности слишком быстро разлетается по всему Солнечному замку, заставляя аристократов и прислугу перешёптываться, строить теории относительно неблагоразумия и распущенности принца. Но Джин выдержит. Ему не для чего слушать злые языки, ведь у него есть Тэ, а этого для омеги достаточно. Он проходит мимо, слыша, как начинают тут же ему вслед перешёптываться и охать служки. Немного боязно — завтра уже их с капитаном свадьба. Слухи о беспорядках сильно беспокоят весь дворец, но Джина не допускают к делам совета и государства в принципе, так как скоро он станет лордом, мужем Крести и перестанет относиться к королевским делам совсем. Толкнув двери, омега входит в покои капитана. Видит разворошённую постель и клубок по самому центру. Он не должен так делать, ему не подобает врываться в комнаты даже будущего мужа, однако Тэхён ему сейчас очень нужен. Здоровье восстанавливается, Джин часто гуляет и дышит свежим воздухом, но шепотки со временем становятся совершенно невыносимыми. Омега присаживается на край кровати и касается горы под одеялом ладонью. Тэхён в ворохе тёплой ткани ворочается, высовывает сонную голову и показывает взлохмаченные кудри. — Ты чего тут делаешь? — хрипло спрашивает альфа, кутаясь и скрывая наготу. — Тебе нельзя приходить. — Хуже не станет, а портной, между прочим, уже ругается. Ты не пришёл на примерку, — тихо произносит омега, касается завитка у щеки Тэ и дёргает за прядь. — Бурная ночка? — Только ваш дворцовый эль — полное кошмарище, — причмокивает губами капитан и снова укладывается сонно на подушки, вызывая у Джина возмущение. — Тебе надо на примерку! — хлопает омега по, вроде бы, плечу, скрытому одеялом. На это Тэ только обхватывает его рукой и валит рядом с собой, не раскрывая глаз. — А ещё ты слишком много пьёшь, — дуется Джин, словно уже вживается в роль супруга Тэхёна, а тот только тихо и низко посмеивается. — Как скажете, мой принц, буду меньше пить, — приоткрывает капитан один глаз, чтобы взглянуть на насупленного Сокджина. — Тебе не в тягость всё это? — спрашивает он, обводя себя рукой и останавливаясь на животе. — Это ведь не твой... — Уже мой, — раскрывает глаза альфа, двигаясь ближе к Джину, чтобы говорить достаточно тихо, ведь их не должны услышать или подслушать. — Я никогда не хотел быть лордом, но у меня не было выхода. Тем более, зная о том, какова на самом деле правда, я не могу тебя бросить. Не могу оставить на съедение этим гарпиям. Ты заслуживаешь большего, обезьянка. Джин с благодарностью глядит на Тэхёна. Он не понимает, как тот может быть таким. Благородным, честным, верным. Сначала Тэ показался ему редкостным пройдохой, несерьёзным мужчиной, но знакомясь с капитаном с каждым днём всё ближе, омега понимает, насколько тот прекрасен. — Тем более, ты… мы сможем, если что ещё, — Тэхён сбивается, сглатывает, ему неловко думать и говорить о таком — Сокджин видит. Омега кивает и слабо улыбается. Даже если он не в состоянии полюбить альфу, как супруга, он сможет подарить ему наследников. Сможет, уверен. Потому что родить Тэхёну детей будет честью для Джина, его благодарностью. Раз уж так складывается судьба, то он постарается быть для Кима достойным мужем. — Спасибо, Тэхён, — шепчет Джин, на что альфа только приближается и утыкается лбом в чужой, зажмуриваясь. Они совсем не ожидают, что дверь, тихо скрипнув, раскроется, и в комнату войдёт прислуга, чтобы прибраться. Тэ вскакивает, позволяя одеялу соскользнуть с плеч и обнажить голые грудь и живот. Альфа дёргает полог, скрывая их от посторонних глаз, а Джин смущённо отводит взгляд от его тела, пялясь куда угодно, но не на Тэхёна. — Придите позже, — грубо говорит капитан, а прислуга, что-то неловко пискнув, выбегает из покоев альфы. Ну, одним слухом больше или меньше, для Сокджина уже не имеет значения. Тэхён, вздохнув, поднимается с кровати и скрывается за пологом. Джин видит только его высокую фигуру, широкие плечи в тени, виднеющейся из-за плотной ткани. Альфа натягивает штаны и рубашку, а потом только омега распахивает полог. Наблюдает за тем, как Тэхён шнурует завязки на рубашке и впрыгивает в низкие ботинки. — На примерку, так на примерку, — лениво жмёт плечами капитан и подмигивает Сокджину, вызывая улыбку.***
Они с Лу упали в койку сразу же, как вернулись из кабинета Юнги. Чимин думал, что вырубится тут же, но сон всё не приходит, зато Лу, укутавшись в тонкое одеяло, тихо сопит под боком омеги. Он должен был выполнить это задание, но с треском провалился, ведь Бубновый король отказал ему. Чонгуку нужна поддержка Бубновых, а Чимин в этом оказался отвратительно бесполезен. Задумавшись и вспоминая все разговоры с альфой, Чимин осознаёт, что сделал, наверное, слишком мало. Недостаточно было просто прийти в дом гильдии и попросить помощи у Мина, нужно быть настойчивее, нужно что-то дать Королю воров. Омега ведь знает, что тот ничего не сделает просто так. Перевернувшись на другой бок, Чимин снова пытается уснуть, но ничего не выходит. Пак крутится, жмурит сильнее глаза, надеясь, что усталость всё же скосит его, но сознание ясное, сон не является, а только дразнит, маячит на границе сознания. Чимин безысходно вздыхает, садится на кровати. Взгляд падает на Луису, которая блаженно пускает слюни на подушку Хёна и бровью не ведёт на метания Чимина. Они не разговаривали обо всём произошедшем в чужом кабинете, однако Пак видел разочарование Лу. Она так же, как и её брат, со всей преданностью поддерживает Чонгука, отказ для них — слишком сильный удар. Чимин должен попытаться снова. Натягивает высокие сапоги и кутается в коричневую накидку, чтобы покинуть комнату. Здесь уже не так больно находиться, все мысли заняты только неудачной попыткой попросить помощи у Мина. Ему нужно добиться желаемого, значит, надо быть хитрее и выведать, что именно хочет получить за такую помощь Юнги. Омега бредёт по затихшему дому гильдии, шаркает подошвой сапог по ступенькам, пока спускается к коридору, где живут остальные гильдийцы. Рассматривает картины, не застывая ни на какой из них особенно долго, пока вдруг не оказывается рядом со знакомым гобеленом. Он уже видел его, когда приезжал в прошлый раз и Юнги спас его от преследования Тэхёна. Омега обводит взглядом закопчённый холст, размытые от старости и грязи фигуры. Красный плащ, чёрная корона и сияющие когда-то доспехи рыцаря. Это не просто холст, это — нечто большее, теперь, зная правду, Пак в этом уверен. — Он тут так давно висит, а ты только сейчас обратил внимание. Правда часто находится у нас под носом, — раздаётся голос Юнги рядом. Они снова повстречались у этого гобелена. — Да, и ты, видимо, давно знаешь, — кивает он. — С обязанностями и благами Короля воров, ему достаётся ещё и большая тайна, которую гильдия скрывает под страхом смерти, — произносит Мин, проводя пальцами по очертаниям красного плаща на гобелене. — Мы не можем раскрыть её даже самым близким и уносим с собой в могилу, когда приходит время покинуть пост. Но прежде — передаём эту тайну другому. Юнги ненадолго замолкает, думает, прикусив внутреннюю сторону щеки. — Я долго знаю о Пиковых королях, — выдыхает он. — Но не имел возможности поделиться с тобой или Хёном. Это клятва, которую приносит Бубновый король. Гильдия — моя семья, и я должен её оберегать. — Война так или иначе придёт сюда, — шепчет Чимин, внимательно глядя на друга. — Её не избежать. Даже если ты не примешь нашу сторону, вас призовёт Червовый король. — Я знаю, но могу отказать. Гильдия всегда держит нейтралитет. — Не всегда, — Чимин бросает взгляд на гобелен. — Эти трое стоят рядом, значит, очень давно, когда Червы ещё не заняли престол силой, Бубны помогали Пикам. — Это было слишком давно, Чимин, — хмыкает Юнги, — нас тогда было много, а сейчас?.. Несчастная горстка воров и обманщиков. Раньше гильдия была элитным войском короля, его ближайшими помощниками, но канула в небытие после гибели Этлинии. Мы стали просто… отбросами. — Как и королевская семья, как и многие благородные люди, — начинает распаляться Чимин. — Так, может, пришло время вернуть честь гильдии? И прийти на помощь настоящему правителю, которому всегда были верны? Юнги в молчании переводит на омегу взгляд. Обводит его с ног до головы, раздумывает, а потом отлипает от гобелена и уходит прочь. Чимин торопливо следует за ним. — Юнги, ему нужна помощь, — выдыхает Пак, когда они снова оказываются в кабинете Короля воров. — Я не стал бы помогать ему, не стал бы просить тебя, если бы не верил в него. — В том-то и проблема, Чимин, — вздыхает Мин и отворачивается. — Ты слишком сильно в него веришь. Ты сдерживаешь чувства, но я вижу, как блестят твои глаза. Вера в королей — сродни болезни. Он может оказаться не таким, каким ты себе в воображении его нарисовал. Война может ожесточить его, — Юнги подходит ближе и вцепляется пальцами в плечи Пака. — Ты можешь пожалеть о том, что ввязался во всё это. — Я всегда хотел свободы, — шепчет он, а Юнги понимающе щурится. — Я не хотел быть вором, но у меня не было выбора. Он обещает, что хотя бы у наших детей будет. Не придётся прикасаться раскалённым металлом к коже, не придётся всю жизнь только законам касты подчиняться, — Чимин протягивает руку и вдруг прикасается к метке на щеке Мина. Юнги от неожиданности замирает и не двигается, пока Чимин убирает с его лица смоляную прядку. — Можно любить, кого захочешь, — проводит омега по чёрной ленте на чужой шее. — Можно учиться, попробовать себя в новом, не будет нужды сбегать и прятаться. Мы с Донхёном открыто хотели этого, но я-то знаю, что тебе тоже она нужна была всегда. Свобода. Мин холодно смотрит на Пака и отдирает его ладонь от ленты на своей шее, словно эти слова делают ему больно. Он отходит от Чимина, внимательно глядящего за ставшими рваными движениями Короля воров, а потом вздрагивает. Омега не ожидает, что Юнги что-то швырнёт в него. Алая ткань струится между пальцев, когда Пак ловит комок, застёжка бряцает о пол, пока Чимин подбирает шёлковый плащ. — Хорошо, Чимин, — жёстко произносит Юнги. — Я помогу твоему королю. Я дам и достану столько, сколько будет необходимо, я даже сам буду сражаться за него, если потребуется. Но при одном условии, — Юнги хитро и жестоко изгибает губы. Чимин опускает взгляд на алую одежду в своих руках. — Ты снова станешь человеком в кровавом плаще, мы оба будем служить настоящему королю, как это было сотни лет назад, — ухмыляется Мин, наблюдает за тем, как с лица Пака исчезает всякая краска. Омега поднимает на Бубнового короля глаза и шокировано поджимает губы.***
За окном только начинает брезжить слабый холодный рассвет. Чимин бездумно глядит в маленькое окно, на стуле неподъёмной ношей лежит алое одеяние, на которое омега не в силах посмотреть. Это большая цена. Слишком тяжёлая для Чимина, но, как тот понимает, это — единственное условие, при котором Юнги согласится помочь Чонгуку. Стоят ли все цели наследника престола умершей страны, какую тот старается возродить, того, чтобы Чимин снова возложил на плечи признак гильдии? Будет ли Пак счастлив от этого? Сможет ли перебороть горе, живущее в нём уже много лет, ради помощи Чону? Чимин закусывает губу и дёргается, когда Лу на кровати начинает копошиться. Юнги дал ему время, чтобы всё обдумать, но, кажется, тому его совсем не хватит. Снова пробуждаются отвратительные воспоминания, снова перед глазами расплывается на алом кровавое пятно, которое выглядит так ярко и болезненно, что омега с силой зажмуривается и прижимает к глазам ладони. Давит на яблоки, вызывая перед взором тысячу светлых точек. Он не понимает, какой выбор перед ним стоит, будет ли тот оправдан. Чимин не хочет войны, но всё равно в неё ввязался, поддавшись на уговоры Чонгука. Чимин не желал приезжать снова в Бубновую гильдию, но вот — он тут. По просьбе альфы уговаривает Юнги, молит почти о помощи в восстании. Чимин клялся, что не вернётся в гильдию под страхом смерти даже, а теперь обессиленно сидит перед красным одеянием и думает о выборе, который, наверное, уже принял. Омега устало поднимается с края койки, не замечая, как Луиса сонно смотрит на него. — Ты не обязан этого делать, Чонгук поймёт, — тихо произносит она, но Пак сильно в правдивости этих слов сомневается. Да, альфа всё поймёт, но Чимин отберёт у повстанцев большую долю поддержки, гильдию, пусть и немногочисленную, но пестрящую хорошими воинами и звоном монет. Чонгук поймёт, но сам Чимин не сможет не корить себя за то, что не выполнил просьбу. — Знаю, — шёпотом отвечает он, не глядя на Лу. Он вздыхает, бросив на сестру Гука последний взгляд. Та выглядит так, словно ей жаль Чимина, но она при этом всё понимает. Омега делает шаг вперёд и хватается за алый шёлк, снимая тот со спинки низкого стула. Стискивает в руках, вспоминая их с Чоном последний разговор. О том, что он знал многих людей — талантливых, умелых, честных и добрых, у которых совершенно не было права выбирать собственную жизнь. Им оставалось только выживать, любыми доступными способами выдирать себе каждый новый день, не сдохнуть от голода, не оказаться в темнице, пойманными стражниками. Чимин смотрит на Лу, на некрасивый, кривой шрам на её горле и думает о том, что хотел бы когда-то услышать, как Луиса поёт, но теперь не сможет, потому что она — Пика, отказавшая лорду в ухаживаниях и едва не поплатившаяся за это жизнью. Пак вспоминает Донхёна. Его любимого альфу, который сделал всё, чтобы попробовать сбежать от кастового разделения Велиаса, ради мечты Чимина оказаться от этого государства как можно дальше, чтобы иметь возможность жить счастливо. Донхёна больше нет. Лу больше никогда не запоёт, а Хосок не отмоет со своих ладоней багровую кровь убитых им людей. И Чимин перестал мечтать. Но Чонгук своими словами дал им всем надежду. Ту, которая горит до последнего. Впервые за много лет омега не мёрзнет от одиночества, не просто существует. У Пака появляется цель. Стимул, желание жить. Он верит обещанию Чонгука, что больше ни один младенец не получит клейма. Он верит в самого Чона, как бы абсурдно это не звучало. Он сможет, просто ему нужна помощь. Короли — не короли без людей. Чонгука любит его народ, в ином случае они бы не пошли за ним следом на будущую жестокую и неотвратимую войну. Чимин тяжело вздыхает, сильнее сжимая плащ в руке. Он отворачивается от Лу, печально глядящую на него, движется к выходу из комнаты. Не бросает сожалеющий взгляд на шкаф, где заперто его прошлое, а распахивает входную дверь. В коридоре только оранжевые язычки свечей освещают пространство. Чимин захлопывает за собой преграду, отгораживается ненадолго от Лу, а потом, зажмурившись, взмахивает алой материей. Он набрасывает шёлк на плечи, и тот кажется ему не лёгкой тканью, а металлической кольчугой — такой неподъёмной, что давит к земле с силой, заставляя колени подогнуться. Пак щёлкает застёжкой в виде красного ромба, вздыхает и размыкает веки. Ничего не изменилось. Не разверзлась земля, только тяжести внутри омеги прибавилось. Чимин осторожно подцепляет края капюшона и натягивает его на тёмные волосы. Горят свечи, вздымается от каждого шага алый плащ, когда омега, вскинув голову, проходит по коридору до самого лестничного пролёта, где, растянув губы в лукавой улыбке, его ждёт на последней ступеньке Юнги.***
Солнце уже два часа как встало. Им всем сегодня предстоит тяжёлый день — свадебная церемония, которая должна случиться через несколько часов, как только королевская делегация и гости прибудут в Квадрассу, а после — долгое и изнурительное (по крайней мере для Сокджина) торжество в Солнечном замке. Сегодня должен гулять весь город, однако обстановка донельзя напряжённая. Когда принц услышал, какое количество стражи будет сопровождать его карету, то обомлел. Неужто беспорядки в городе достигли такого уровня? Джину страшно и горестно, он считает, что их с Тэ пышная свадьба только разозлит и раззадорит народ, почти голодующих Пик. Вот только даже если он пожелает скромную церемонию, лишь венчание в Квадрассе, то его никто не послушает. Это — королевская свадьба, Доюна начала её планировать с момента, как Тэхён прибыл в столицу. Омега слышит пронзительный стук в дверь: его пришли готовить к церемонии. Осталось всего несколько часов до момента, когда они выдвинутся из замка в церковь, так что он устало поднимается с постели, позволяя прислуге войти. Те вооружены горячей водой, щётками и расчëсками. Бутыльками с маслами, отдушками и настойками трав. Сокджин не сопротивляется, когда немолодые омеги и женщины вертят его из стороны в сторону, когда они раздевают принца, заставляя влезть в подготовленную ванну, уже в спешке наполненную водой. Сокджин шипит — она слишком горячая, но прислуга торопится. Они тут же начинают оттирать светлую кожу Джина, даже если там и грязи-то нет. Вычищают ему ногти, натирают душистым мылом тело, вымывают до скрипа тёмные волосы. Он слышит, как щёлкают острые ножницы — один из омег подстригает кончики отросших прядей. Другой трёт его ноги и бёдра, пока он только и делает, что недовольно сжимает губы. Слуги тратят целый час, чтобы вымыть Сокджина. Он выбирается из ванной распаренный, розовый, складывается чувство, что те всё же сняли с него здоровый слой кожи — так она горит от мочалок и щёток. Омегу закутывают в полотенца, обтирают насухо, пока он стоит и мёрзнет на холодном полу. После служки методичными круговыми движениями втирают в руки, в ноги и спину, в пока ещё плоский живот и грудь ароматное апельсиновое масло. Джин не любит такие терпкие и резкие запахи, но ничего поделать не может и просто молча ждёт, пока они закончат. Его усаживают, замотанного в одно только полотенце, перед зеркалом. Волосы подсохли и начали завиваться на концах. Сухими морщинистыми руками служка начинает заплетать одну сторону головы в короткую, плотную косу, а вторую половину перекидывает набок. Венчает причёску увесистым жемчужным гребнем. С концов его свисают кругляшки белого жемчуга, они шуршат от каждого движения головы Сокджина. Его лицо мажут вязкими настойками, делающими кожу ещё более гладкой и блестящей, в уши вдевают серьги из жемчуга — признак чистоты, который Сокджин не заслужил. Он уже нечистый, и все об этом прекрасно знают. На шее покоятся бусы на тонкой серебряной нитке — кажется, это украшение Доюны. Джин на этот факт хлопает глазами, но ничего не спрашивает у прислуги. Свадебный наряд омеги прекрасен, но, по его мнению, слишком вычурен. Закончив с прихорашиванием жениха, слуги подводят его к низкому табурету и помогают на него взобраться. На улице холодно, потому на Джина натягивают белые шерстяные чулки, под одежду — короткую льняную рубаху. Омега скептично смотрит на себя в большое зеркало и думает, что проведёт в этих покоях сейчас последние минуты перед тем, как станет мужем Тэхёна. Это более не вызывает ненависти, а лишь благодарность. Сокджину даже становится стыдно, что он пытался сорвать помолвку, обидел Аина и Тэ, а отец капитана так и не знает, что это сделал сам принц. Тэхён стал ему близок, пусть омега и не желал этого, но сейчас он испытывает даже некий трепет перед самой свадьбой. Как бы себя чувствовал Джин, если бы выходил замуж по любви? Дрожал бы он от предвкушения? Сдерживал бы слёзы счастья? Волновался бы? Ему этого не узнать. Принц выходит за капитана гвардии, за доблестного и честного мужчину, которого способен, к сожалению или к счастью, любить только как друга или брата. Беременный омега, нарушивший все мыслимые и немыслимые устои и правила, стоит сейчас перед зеркалом и тихо в глубине души себя ненавидит. Слуги подносят к Джину длинные широкие брюки из белого шёлка. Они будут развеваться от каждого шага, словно юбка, по краю штанин струится золотая вышивка и вкрапления мелкого белого жемчуга. Сокджин покорно позволяет надеть на себя брюки, и прислуга принимается затягивать пояс. — Не так туго! — впервые подаёт голос он, когда пояс тянут и тянут, завязывая на талии. Нельзя так сильно перетягивать его живот. Служанка опускает глаза, кивая, и ослабляет пояс. Сокджин снова погружается в состоянии меланхолии, лениво наблюдает, как на него надевают струящуюся рубашку под горло с такой же вышивкой, как и на брюках. Руки прячут под плотными белоснежными перчатками с мехом — он снимет их лишь в Квадрассе перед алтарём. Поверх рубашки — свободный золотой от крупной вышивки жилет. Ноги тонут в мягкости белых ботинок с острыми носами и пряжками, а напоследок на плечи Сокджина набрасывают белый сатиновый плащ с золотыми сердцами по кайме — знаком королевской семьи. Один из служек приносит бархатную коробочку и раскрывает перед Джином — маленькая золочёная тиара. Признак его принадлежности к династии, того, что Сокджин действительно принц. Он склоняется и позволяет прислужнику закрепить тиару на тёмных волосах, а выпрямившись, видит в дверном проёме стоящую Червовую Даму. — Словно дитя божества, — тянет наместница короля, оглядывая почти готового к венчанию Джина. Последним элементом является белый полог, укрывающий Джина с головы до ног, пока Тэхён не снимет его перед ликом Богов. Слуги взмахивают белой полупрозрачной материей, она взлетает в воздухе и закрывает омегу от Доюны, пока они буравят друг друга глазами. Полог держат четверо слуг, и Червовая Дама, ухмыльнувшись, идёт впереди, сопровождая жениха до кареты.***
Из-за проклятой ткани почти ничего не видно, сидеть неудобно. Ещё более некомфортно оттого, что они с Доюной едут в одной карете — она поведёт Сокджина к алтарю как единственная близкая родственница. — Взволнован? — тихо спрашивает она. — Ни капли, — холодно отвечает Джин. — Я тоже не волновалась, пока не увидела своего мужа, — хмыкает она, разглядывая в окно что-то, а потом сильно нахмуриваясь. Джин тоже было тянется к шторкам, скрывающим то, что находится за пределами кареты, но Доюна резко закрывает окно, не позволяя омеге взглянуть. — Это будет прелестная свадьба, — язвит Доюна, а Джин стискивает челюсти от злости, благо леди этого за пологом не видит. Они останавливаются, карета дёргается и замирает. Дверца распахивается, и виднеются полностью обмундированные стражники. Сначала они помогают из экипажа выбраться Доюне, а потом приближаются служки и один из стражников буквально подхватывает Сокджина на руки, чтобы вытащить из кареты. Омегу такая спешка напрягает, но он не может ничего сделать, пока слуги тащат его полог, а стража торопит, чтобы они добрались до Квадрассы — церкви четырёхликого Божества. — Узурпаторы! — слышится слабо в толпе, но, когда Джин хочет посмотреть, у него не получается из-за полога и широких спин стражников. — Твари! — Ублюдки, горите в аду! Вы, захватчики! — снова раздаются выкрики, а Джин ничего не понимает. Что происходит? Почему?.. Он никому плохого не делал ничего, чем Сокджин заслужил такие слова? Стараясь не реагировать, омега идёт под защитой альф к церкви. Но тут кого-то из мужчин в доспехах толкают, а он неосторожно задевает плечом Джина. Омега неудачно падает наземь, тянет ткань и прикрывает руками живот. Ему становится по-настоящему страшно. За свою жизнь и нерождённого ребёнка. Из-за толпы недовольных и злых людей. Выдыхает Сокджин только тогда, когда они все оказываются в тишине фойе Квадрассы. Он не сразу понимает, что дрожит — от ужаса, адреналина — и впивается в свой живот пальцами из-за страха, что от падения может что-то случиться с ребёнком. Доюна серьёзно о чем-то говорит с Аином, а тот, бросив несчастный взгляд на Сокджина, разворачивается и уходит. Червовая Дама даёт знак слугам, и те снова подхватывают полог омеги. — Пора, — коротко и тихо произносит леди, они все выдвигаются к резным церковным дверям. Джин уже бывал в столичной Квадрассе: воистину величественное место. Лепнина и вензеля по стенам и потолкам, символы каждого лика Божества: Матери, Отца, Воина и Мудреца. Всё в цветах броского золота, старые алтари и статуи из чистой рыжей меди. Омегу ведут к огромным стальным дверям с позолотой на узорах, и стражники распахивают створки, позволяя жениху и его сопровождающим пройти. В зале множество людей: аристократы, знатные Крести, те, кого Джин даже не знает. Они сидят на лавках, посреди которых находится дорожка, ведущая омегу к алтарю, где на возвышении его ждёт альфа. Джин рвано выдыхает. Волнующе. Он чувствует себя взволнованным. Старается притвориться, будто идёт к любимому мужчине под венец, мимолётно зажмуривается и старается это представить как можно яснее. Он уже взволнован, а к этому чувству прибавляется ещё и дрожь в конечностях. Плащ вяло тащится за Сокджином, ноги почти ватные. Он чувствует, сколько глаз на него устремлено, сколько людей заполонили главный зал Квадрассы, чтобы увидеть момент свадьбы принца и капитана. Сокджин с дрожью видит, как приближается к ступенькам — дальше он пойдёт только с Доюной. Полог тяжело повисает и оседает на пол, когда слуги его отпускают. На голову ткань давит, пригвождая тиару к черепу, у Джина начинает кружиться голова. Червовая Дама останавливается за две ступеньки до алтаря, и омега дальше тяжело шагает сам. Тускло, нечётко видит чёрный китель альфы, ждущего его со Святым отцом. Пытается разглядеть цветы и слабо промаргивается от молочной пелены перед глазами. Его никто не поддержит, если упадёт, Сокджин изо всех сил старается не споткнуться, когда становится перед Тэхёном. Он видит очертания широких плеч альфы, но не в силах сквозь ткань разглядеть лица. Сердце омеги грузно бьётся где-то в горле, а дыхание сбивается. — Возлюбленные мои дети! — начинает нараспев священник, обводя женихов руками. — В этот благой день мы собрались в святом месте, чтобы двое принесли вечную клятву перед всем четырьмя ликами Божества. Поклясться Отцу в преданности, Матери в любви. Воину в стойкости перед всеми препятствиями, что дарует жизнь, а Мудрецу в благочестивости и нетронутости. Джин хочет усмехнуться. Весь зал тоже, наверное, посмеётся, когда принц будет клясться в чистоте, уже нося под сердцем дитя. Но волнение не оставляет омегу: он, дрожа всем телом, ждёт, пока Святой отец закончит вступление, и они смогут произнести клятвы. — Так пусть детей Божества путь будет лёгок, пусть их уважение и любовь друг к другу позволят пройти любые невзгоды. Пусть Матерь будет к ним благосклонна, а Отец одарит силой. Поклянись, альфа, что проведёшь остаток жизни с омегой. — Клянусь, — слышит из-за полога голос Тэхёна Джин и вздрагивает снова, — что пройду любую невзгоду, любую радость с ним рука об руку. Что буду рядом в горе или болезни, обещаю пред ликом Богов: Ким Сокджин будет моим бременем, моею ношей, моим трудом, моим счастьем. Я беру его под своё покровительство, приношу клятву, что буду рядом, пока наши вечные души не иссякнут по воле Божества. Альфа произносит это с таким чувством, что у Джина начинает першить в горле. Тэ протягивает руку, и омега, медленно стянув перчатки и бросив их прямо на пол, видит, как священник помогает ему приподнять полог. Он касается тёплых пальцев альфы, и Тэхён их с уверенностью сжимает, приободряя Джина. — Клянусь, — высоким, дрожащим голосом произносит Джин, — что пройду весь путь, каким бы он ни был. Что буду мудрым и послушным, с верой глядеть на него и принимать его сторону в любом случае. Не предам, не отвернусь, как бы тяжко ни пришлось, — Сокджин сглатывает, у него почему-то не хватает дыхания, чтобы продолжить. Но ощутив поглаживания на своей коже, он всё-таки берёт в руки панику. — Ким Тэхён станет моей опорой, моей стеной, за коей не буду я бояться ничего и никого. Моей радостью и трудом, моей мудростью и защитой. Я иду под его покровительство, приношу клятву, что останусь рядом, пока наши вечные души не иссякнут по воле Божества. — Да будет так! Пусть слова ваши останутся нерушимы, пока не низвергнет Четырёхликий мир во тьму, — громко, чтобы услышал весь зал, произносит священник. Тэхён в один шаг преодолевает расстояние между ними и, схватившись за край полога, сдёргивает его с Сокджина. Омега перепугано смотрит на капитана, трясётся весь, крепко стискивая чужую ладонь. У него красные щёки и бледные от волнения губы. Жемчуг в свете сотен свечей мерцает, как и глаза Джина, упрямо смотрящие только на альфу, но не на зал, наполненный людьми, готовыми Джина за любой проступок осмеять и сожрать без сомнений. Тэхён улыбается теперь уже супругу, поселяя в груди толику смелости. Он — отныне его опора, как и Джин — Тэхёна. Альфа прикасается тёплыми пальцами к чужой щеке, а Джин мелко и неуверенно кивает, зная, что должно быть дальше. Он зажмуривается, боясь даже представить, каково это, но ничего страшного или ужасного не происходит. В нос бьёт сандаловый запах капитана, а потом он мягко соприкасается с губами омеги, обхватывая для поцелуя его за талию. Сокджин прижимает ладони к груди Тэ, позволяет себя поцеловать и приоткрывает рот. Он чувствует, как аккуратно и ненавязчиво Ким всё делает — почти целомудренно. Поцелуй заканчивается, щёки Джина ещё краснее, чем прежде, а губы влажные от чужой слюны. Его ладони трясутся, но Тэ крепко держит их, оставляя заботливый поцелуй на лбу. Церемония завершилась. Теперь они — супруги. Пока не рухнет этот мир, потому что их собственный уже валяется в руинах, даже если оба улыбаются.***
Возвращаются в замок они без происшествий, и только тогда Джин немного успокаивается. Тэ всё время держит его за руку, словно оберегает. В празднично украшенном зале уже собираются гости, слуги то и дело снуют, заканчивая подавать первые блюда, а альфа медленно ведёт Сокджина в сторону центрального стола, предназначенного для женихов и их родителей. Аин у подхода к столу хватает капитана за руку и о чём-то напряжённо шепчет сыну, обеспокоенно заглядывая в глаза. Они коротко переговариваются, глядя в зал, а потом начальник стражи кивает и отходит. — Всё в порядке? — тихо спрашивает Джин, когда Ким присаживается рядом с ним, поправляя белый плащ омеги. — В столице неспокойно. Празднество превращается в бойню, — шепчет в ухо ему Тэхён, заставляя того вздрогнуть. — Не было бы лучше всё это остановить? — безысходно произносит он. — Дама против, отец уже подходил с просьбой к ней в Квадрассе до церемонии. Она приказала устроить торжество и усилить охрану. Будь рядом со мной на случай, если недовольные достигнут дворца, — Тэ показывает Сокджину скрытый под краем кителя меч, блеснувший изящной гардой. Джин замирает и задумывается, а безопасно ли в действительности в столице, где ему приказано остаться. Ему страшно оттого, что назревающая война так близко и быстро подобралась к ним. Он старается держать себя в руках и улыбаться подходящим ближе вельможам, желающим их с Тэ поздравить, держит альфу за руку и цедит единственный бокал разбавленного вина. Ему нужно беречь здоровье и пьянеть никак нельзя. Настаёт черёд танца. Тэхён поднимается с места, протягивает омеге руку, и тот согласно вцепляется в его пальцы. Альфа помогает отстегнуть ненужный плащ, который будет только мешаться, и ведёт Джина к середине, освобождённой от столов. Играет лира непринуждённо, аристократы глядят на них во все глаза, а омегу прошибает холодным потом. Он знает этот танец, тот довольно прост, даже похож на пляски простолюдинов, однако он весёлый и непринуждённый, такой, каким и должен быть танец на свадьбе. Тэхён выводит Сокджина в самый центр, видя, как по бокам собрались ещё пары, желающие потанцевать. Они открывают парад, так что Джин улыбается Тэ, получая то же в ответ. Начинает петь скрипка, и пара стартует. Тэхён, держа омегу за руку над их головами, шагает к тому навстречу, Джин повторяет его движение с другой ноги, а потом они меняются. Трижды шагнув, альфа позволяет Сокджину покружиться вокруг своей оси, а потом, обхватив одной рукой за талию, начинает движение по середине зала. Они идут в ногу, не спотыкаясь и не путаясь, Ким ведёт легко, а Джин отдаёт себя танцу с ним, не беспокоясь. Они кружатся по центру, отходят на шаг друг от друга, когда замечают прибавившихся к ним танцующих. Сокджин глядит на Тэ, а тот загадочно ему улыбается и подхватывает за пояс, чтобы закружить. Просторные, похожие на подол платья концы штанин вздымаются в воздух, а тиара едва не падает с его головы. Тэхён весело хихикает, получая недовольный взгляд омеги, но они продолжают танцевать: отведя ногу в сторону, Джин кружится вокруг Тэхёна, а жемчуг в его гребне шелестит. Они хохочут, тесно прижавшись друг к другу, забыв на мгновения о беспорядках за окном, о всех проблемах и горестях, о печали. Сокджин заслужил это хоть ненадолго. Он хочет лишь потанцевать на собственной ранее нежеланной свадьбе, чтобы сильный, уверенный в себе и в нём человек вёл его и позволял оставаться слабым омегой. Под конец танца Джин обхватывает капитана за плечи и кладёт ему голову на изгиб шеи, позволяя медленно кружиться в самом центре зала. Они не обращают внимания на присутствующих, но постепенно из яркой искристости танца возвращаются в реальность. Скрипка играет всё энергичнее, а они — в противовес ускоряющимся танцорам — лишь замедляются. Музыка замирает, Тэхён ведёт уставшего Сокджина обратно к столам, когда Доюна утаскивает новоиспечённого лорда обратно танцевать. Сокджина под руки подхватывает Аин. — Вы превосходно выглядите, — улыбается пожилой альфа, разглядывая разрумянившегося омегу. — Спасибо, милорд, — кивает Джин, разглядывая чёткие морщины на чужом лице. — Это правда, что… — Что я ношу под сердцем дитя? — тихо, опустив взгляд, договаривает Джин. — Да, мой принц. — Правда, — отвечает он, не поднимая взгляда. — Вы любите моего сына? — на этот вопрос Сокджин отчаянно вздёргивает голову, ловит взгляд Аина, но тот не позволяет ему ответить: — Любите. Но не так, как хотелось бы мне. Больше начальник стражи ничего не говорит, они молча танцуют, пока Джин не жалуется на головокружение и не возвращается за стол. Выпивает стакан прохладной воды, но ничего в себя впихнуть не может: кусок, кажется, застрянет поперёк глотки, если он попытается. Голова действительно кружится от усталости и волнения, Джин наблюдает, как альфа продолжает танцевать с разными придворными, пока он сидит и восстанавливает дыхание. Уже солнце опустилось за горизонт, а празднование только начинается. Джин смотрит, как Тэ, вернувшись к нему, вливает один кубок вина за другим в себя. Омега понимает, что не задумывался о чувствах Кима ни дня, о том, как тому, должно быть, тяжело жениться на нём, а не на том, кого он любит. Протянув руку, Сокджин переплетает пальцы с ладонью альфы и внимательно смотрит на уже захмелевшее лицо. — Всё-всё, мой уважаемый супруг, — смеётся горько Тэ, видя строгий взгляд. — Больше не пью. — Правильно, тебе достаточно, — хмыкает он. Доюна вдруг поднимается с места и хлопает в ладоши. — Вечер для нас только начинается, а вот молодых пора бы проводить его празднично заканчивать, — проговаривает Червовая Дама. — Время консумации, дорогие гости. Из зала раздаются смешки, но Джин старается их игнорировать. Некоторые вельможи поднимаются с мест, бросают в центр зала белые цветы: дань традиции проводов молодожён на первую брачную ночь. Тэхён медленно поднимается со стула, его лицо белое, словно бумага, а губы сжаты. Доюна упомянула закрепление брака первой связью, но Джин был разозлён и не поверил ей на слово. Она… заставит их? В назидание Сокджину? Будет проверять, как делали сотню лет назад? Чтобы опозорить? Проучить? Тэ спокойно и крепко берёт Джина за руку, выводит из-за стола и шагает в сторону дверей, наступая на бутоны белых цветов. Омегу колотит, а Доюна, хитро искривив губы, следует за ними. — Давай, Джин, — подталкивает она его, ядовито шепнув в ухо. — Консумируйте брак. Тэхён это слышит и почти рычит. Они оба понимают — это проверка на прочность. — Вам же это ничего не стоит, — усмехается Червовая Дама. Издевается. Надменно насмехается над тем, что уже знает — это является ложью. Гости будут ждать подтверждения консумации, и тоже ради издевательства. В горле Сокджина встаёт комок — противный и колючий. Он давится им, сдерживает подкатывающие слёзы, следует за альфой с таким выражением лица, будто его убивать сейчас будут. Доюна ведь понимает, что это бред. Она лишь хочет поиздеваться над Сокджином из-за его проступка, проучить омегу, слишком зарвавшегося из-за чувств к королю. Он глубоко вдыхает и выдыхает через нос, когда они проходят через двери и сворачивают в коридор, чтобы пройти к комнате, которую для молодожёнов приготовили, чтобы подтвердить брак. Тэхён бледен и серьёзен, кажется, что даже отрезвел уже, хотя им обоим, наверное, хочется быть пьяными. Слуги распахивают перед ними створки холодных, почти пустых покоев, и оба входят, оставляя Даму ждать подтверждения за пределами комнаты.***
Чимин глядит на беззвёздное небо и гладит серую голубку по маленькой голове, прежде чем бросить ей зерна в кормушку. Он сейчас стоит в открытой голубятне, только прочитав присланное письмо. Ранним утром, когда омега принял алый плащ и снова стал официально членом Бубновой гильдии, он отправил Чонгуку послание в столицу. Теперь принимает его ответ. Лу тихо подходит со спины, разглядывая скрученную в рулончик бумагу, и Пак ей передаёт ту. Она бегло читает написанное, а потом поджигает клочок, тут же выбрасывая в окно с высоты башни голубятни. — Они прибудут через полторы или две недели, — вздыхает Чимин, глядя вдаль — на выезд из города. — Благодаря шумихе из-за свадьбы принца, удалось выбраться из города целыми и невредимыми. Вся стража, скорее всего, была собрана у дворца и Квадрассы. — Быстро им не добраться, слишком много людей, придётся тайно идти и прятаться в лесах близ Тракта, — кивает Лу. — Но уже совсем скоро будут здесь. Луиса облегчённо выдыхает, а Чимин облегчения не ощущает, это — лишь начало их трудного пути. Они с Юнги уже обсуждали то, куда и как разместят такое количество людей, и Король воров предложил поселить большую часть в лагере на пепелище истреблённого повстанцами селения. Того самого, которое они с Лу проезжали. Чимин не против, потому что Пик действительно слишком много, в маленьком и густонаселённом городке их негде будет разместить. Мин уже занялся вопросом продовольствия для армии, гильдийцы стали суетиться. И впервые за множество лет надели свои плащи, чтобы выйти в город не боясь, потому что и он теперь принадлежит Пикам. Юнги отправил Хвана заниматься установкой лагеря и расчисткой последствий пожара, а Чимин придумал себе другое занятие. Он попросил снять старый гобелен и принести ему кисти и скребки в комнату. Омега хочет реставрировать гобелен и рассмотреть как следует, чтобы после преподнести, как ещё одно доказательство их правоты. Лу сжимает его плечо ободрительно и покидает голубятню — уж слишком близко подбираются морозы. Чимин ёжится и решает постоять ещё чуть-чуть. Он наблюдает за тёмным небом, за огнями фонарей и думает, что же решат в первую очередь делать Чонгук и Хосок.***
— Она издевается, — бушует альфа, расхаживая из стороны в сторону, пока Сокджин обессиленно сидит на постели и пытается дрожащими руками расстегнуть проклятые душащие его бусы. — Конечно издевается, — вздыхает он, не глядя на капитана. — Вот только этого можно было ожидать, я сам упустил из виду. Она бы запросила консумацию в любом случае. Разум Джина вдруг оказывается кристально чистым. Принц загнал поглубже свой ужас и старается думать со стороны игрока — Доюны. — Недостаточно подтверждения ей? — взмахивает ладонью Тэ, обводя Джина рукой. — Она играет с нами, хочет раздавить, отомстить и проучить, — вздыхает омега и отбрасывает на тумбу бусы и серьги. А после принимается распутывать завязки на рукавах блузы. — Конечно, она с самого начала понимала, что ты лжёшь. Но благодаря твоим словам слухи распространились не в ту сторону, из-за этого Доюна и хочет надругаться над нами обоими. В качестве назидания. Если бы ты не вступился за меня, она могла бы сослать меня в монастырь или лишить головы, и тогда ничто не помешало бы Джуну слушать только её. А теперь, когда король будет знать, что у нас будет ребёнок, он вряд ли прислушается к ней. Ким ошарашенно слушает спокойный, почти холодный голос Сокджина. — И что остаётся Доюне? — хмыкает тот. — Консумировать наш брак и объявить официально на всю страну этого ребёнка твоим. Они пересекаются взглядами, альфа подходит ближе и сглатывает. — И у нас нет иного выхода, иначе ложь раскроется, она раструбит о бастарде и сделает с тобой, что захочет, и я не смогу защитить тебя… — поражено вздыхает Тэхён. — Да, потому что наш брак считается недействительным без первой ночи, — кивает омега, стягивая с головы тиару и откладывая вместе с гребнем на ту же тумбу. Альфа сглатывает, понимая, к чему он ведёт. Чтобы их обман не вскрылся, нужно сделать это. — Она пришлёт целителя, — шепчет Джин, когда Тэ присаживается рядом. — Чтобы всё проверить и доказать. — Обезьянка… — хрипит капитан жалобно глядя на омегу. — Ты только представь на моём месте того, кого хотел бы, — вдруг голос начинает дрожать, но Джин быстро берёт себя в руки, а после тянет за завязки блузки под взглядом круглых от испуга глаз Тэхёна.