***
Ацуши сидел на общей кухне и распивал чаи вместе со своими новоиспечёнными соседями. Каждая кружка у них была «за то, что бабка к подружкам съебалась!». Спустя минут пятнадцать они с темы «какого хуя молочка дорожает» перешли на тему жизни Накаджимова. Личной, но теперь не очень. — …Мы поехали вместе, но перед рейсом до Самары он сказал, что не собирается портить себе репутацию нахождением себя рядом со мной, и ушел на другой поезд, — горестно вздохнул Ацуши. Хотя то, что никто не харкался на соседней верхней боковушке — уже достижение, — А потом мне позвонил его коллега Тачихаров и со ржачем рассказал, что Рюноскэ вместо ренгалина выпил снотворное, проспал и теперь выходит в Жигулевске… Неистовый ржач пронесся по всеобщей кухне в коммуналке. Отсмеявишь, Мондо вдруг вспомнил: — Точняк, у нас ведь в Жигулевске одноклассники! Если хочешь, они могут встретить твоего парня. — Коллегу! — Да похуй. На том и порешили. Пока Сакура пыталась дозвониться до своих одночмошников, Чихиро, как абсолютный айтишник, уже пробивал номер Акутагавова на своем компе, постеснявшись просто попросить телефон у Накаджимова. У Огаминой вдруг зазвонил телефон, и все обрадовались тому, что эти дебилы впервые в жизни не просрали свои поломанные самсунги, но после успокоились — это был номер Тогамова. — Алло? — Здравствуй, Сакура, — говорить «здравствуй» вместо «хай пидоры» было профессиональной привычкой Бьякуи, как и названивать с утра пораньше. — Я хотел поинтересоваться — нет ли у Вас в гостях Асахиновой, Хагакурева и Киригиревой? — А с чего они должны у нас быть? — Я не могу до них дозвониться. Подумал, что поехали к вам. — Они опять телефоны в канаве утопили? — Боюсь, не только. Вчера мы встречались с ними в Москве, и в десять вечера они улетели в Новороссийск, но недавно я созвонился с Комару и Фукавиной и узнал, что эти ебанаты не долетели. Может, они набухались и к вам поехали? — Нет, у нас не были, — Огамина задумалась, этакая мать о своих чадах, которых она отправила к бабушке в село на каникулы доить бурьян и косить корову, а те съебали автостопом на тусу в соседний город, — А Селестии с Саякой звонил? — Не берут трубку. Я и тебе звонил, ты не отвечала. — Отмечали приезд нового соседа, — Сакура пожала плечами, — Телефон на беззвучном. Скинешь денег? — Иди нахуй. И отключился. — Че там? — спросил Овадов, разливая уже чефирчик по кружкам Чихиро и Ацуши, выливая через края под шепот последнего «не надо, не надо, спасибо». Фуджисакин действовал по принципу «смирись и расслабься», а потому даже рот открывать не стал. — Аой с Кеко и Ясухиро потерялись по дороге в Новороссийск. — Не, я не про это. Денег-то скинул? — Послал на три буквы. — Ну и пусть в пизду идет… — пробубнил Мондо и принялся дальше мешать уже свой чай и пиздеть о жизни. Остальные продолжили обсуждать криминальную Россию, а Сакура пошла писать Асахиновой «ало че игноришь». Шутка, она просто пыталась дозвониться до дебилов в тишине и покое, без перебиваний только пришедшего с осбрания подъезда Киетаки в духе «а вот у нас на ауле…». А Мукуро тем временем на вокзале уже два раза отпинали бабки с сумками, мамаши с личинками и чуть не задавила толпа, но она, как настоящий солдат, стойко все выдержала — найти и вытащить сестру из залупы превыше всего. Неожиданно на скамейке у столба заприметились три очень даже неординарных личности, чем-то явно обкурившиеся. Икусабова приняла вид главного гопника района и попиздела в сторону Кеко, Аой и Хагакурева.***
Вчерашний вечер (а точнее уже час ночи, ибо из-за некоторых пиздоклюев самолет из Москвы полчаса не мог взлететь). Киригирева, Асахинова и Хагакурев уже прилетели в Новороссийск бухие, потому что после посиделок с двумя голубками отправились в какую-то пивнушку, чтобы обмыть приезд в Москву. «Такое вообще наравне с Новым Годом отмечать надо, я считаю!» — заявил Ясухиро, заказывая третий бокал пивасика. — Кек-ко, смари, — воскликнула пошатывающаяся Асахинова, указывая на перрон, — Шприц валяется. Тут кто-то заболел? — Мы не будем колоться! — Киригирева покачнулась и предупреждающе замахнулась бутылкой из-под воды, как самая трезвая из пьяных, — Мне хватило вашего дебоша в само… Лете. — Каком… лете? Щас осень… — Иди нахуй, Хагахуев, — хором сказали девушки. Ну, он и пошел. Через десять минут, семь из которых Аой с Кеко вытаскивали Хагакурева с рельсов, объявили о прибытии какого-то нового поезда. Но трое обкуренных (шприц все же подобрали) школьников уже нихуя не слышали, ведь дрыхли на лавочке, решив доехать до дома в следующем столетии. Киригирева вспомнила, что вообще-то надо позвонить Токо или хотя бы Наегину, но обкуренный (на этот раз сигаретами, ведь трава для пидарасов) мозг не дал ей даже достать телефон. Про то, что свои девайсы они просрали в левой канаве еще в столице, никто из троицы даже не вспомнил.***
— Бля, нас что, ссадили с поезда? Кека, погугли, пожалуйста, какой это вокзал, я не хочу расцвет своей молодости встречать где-то во Владивостоке! — жаловалась Асахинова, хлебая минералку. Киригирева от похмелдылдоса уже избавилась, и на очереди оставался лишь возмущённый Ясухиро, ведь девушкам надо уступать. — Знать бы еще, в каком временном промежутке мы телефоны свои обронили… — задумчиво протянула Кеко. — Опа-на! — воскликнул Ясухиро, когда бутылка наконец оказалась у него в руках. Он залпом выпил то, что там на донышке осталось, и продолжил: — Смотрите, Икусабова! Девушки повернулись и заметили, что это не глюканы одноквасника, а сестра Отчаяния взаправду к пиздует. Мукуро подошла, и когда три обкурыша уже хотели поздороваться и спросить, а что данная особа забыла в данном пиздохуйске, Икусабова начала укладывать их в два приемчика — сначала Хагакурева, потом Киригиреву, потом Аой, но так как последняя была ГТОшницей, ее удалось уложить только в четыре приема. Последнее, что Аой помнила — серый перрон и темноту в глазах, а также желание пожрать сухой дошик. — Здравствуйте, ваш паспорт, — Мукуро любезно протянула фальшивую картонку вместе с билетом, — А что везете в мешках? Икусабова посмотрела на три мешка размером с человека за спиной и удивленно похлопала глазками. — Гостинцы бабушкины. У нее целый шкаф Сталина закруток на зиму. Видимо, у проводницы тоже была такая бабушка, раз она лишь кивнула и пропустила пассажирку в вагон. Когда поезд тронулся, а билеты у Мукуро и ее соседей были еще раз проверены пьяным проводником, Икусабова выгнала всех из купе, слезла с верхней койки, закрыла дверь и открыла все три черных как негры мешка. — Ну, давайте знакомиться, — сказала она голосом мафиозника из фильмов, — похитители моей сестры. Киригирева переглянулась с Аой и Ясухиро и в очередной раз поняла, какие же ее одноклассники — одноклеточные долбоебы. Кроме Селестии.***
— И тогда мой наставник сказал, что я… — Рюноскэ лежал на полу, имитируя умирающего тюленя. — Что я… Не достоин быть гопником района! Акутагавов, все же впустившийся на кухню после трагической истории о своей житухе, в очередной раз всхлипнул. Джунко с грустным ебалом убеждала его, что отчаяние еще изменит мир, а Селестия пила свой гринфилд и думала о том, какие же ее одноклассники — пизданутые водоросли. Кроме Кеко. Ну, а Макото и Бьякуя уже бегом сходили в загс, купили трешку в центре Москвы и теперь мирно сосались в своей спальне. Романтика.