Тень Ахемена

Лидия сидел в ещё непокорённой Сфа́рде. Манес был уверен, что Кир пожалеет свое войско и не станет идти дальше. Хотя он был в этом совсем не уверен. Ариман долгое время боролся против Лидии, и Дамаспия эту ненависть приняла в качестве наследства, и сейчас, когда победа в шаге от нее, вряд ли отступит. Только в этот момент Манес понял, как неразумно поступил, нарвавшись на гнев. И на чей же?! На гнев жалкой девчонки, которая поднялась, за счёт убийства брата. Дамаспия, словно адское пламя, кидала свои искры во все стороны. Этого огня уже достаточно испили многие, например Мидия, которого уже нет, и Скифия, которому удалось с большим трудом отбросить персов назад. Пусть, конечно, Скиф и победил, но связываться с персиянкой теперь наверняка опасается. Но Лидия не будет бояться! Он, Великий Манес, подчинивший Фригию, воевавший с Ионией, у него не могло быть такого конца! Ну просто невозможно! Мидия сломать его не смог, неужели его сестра сможет? Ну нет, он так просто не сдастся! Мэония должна жить всегда! Манес подошёл к окну, и ему открылся вид на великолепную Сфа́рдуВся эта красота просто не может погибнуть в адском персидском огне! Больше всего он боялся этого, и к этому же пришел. И главное из-за чего? Из-за своей мании величия и глупости. — Сфарда. — Прохрипел Манес. — Да? — К нему подошла девушка, вопросительно посмотрев. — Что такое? — Ты не боишься умереть? — Резко спросил ее мужчина, чем очень удивил девушку. — А с какой это стати я должна умереть? — столица подняла бровь и с усмешкой посмотрела на страну, — Неужели какая-то жалкая война может тебя напугать, о Великий Манес? — Это — не жалкая война! — воскликнул он и опёрся плечом на стену, опустив голову. — Куруш не станет меня жалеть, как в прошлый раз. Дамаспия все равно вобьёт ему в голову то, что ей выгодно! — И? — девушка сложила руки на груди. — Манес, все можно купить за деньги, значит и договориться тоже можно за деньги. Уговори ее как-нибудь, поцелуй подол платья, может ещё что-нибудь. Разве мне тебя учить? — Ах, если бы все было так просто! — Лидия вскинул руками. — Все совсем плохо, Сфарда! Она убила своего родного брата, вышла с окровавленным мечом на улицы Экбатаны! — Ну, в таком случае умрёшь ты, а не я. — город ухмыльнулась, — Я то столица, зачем ей меня убивать? Придет, поймает тебя, а меня в покое оставит. Она засмеялась, словно всё было шуткой. Но вот Манесу было совсем не до шуток. Мужчина сморщил брови и злобно посмотрел на девушку, а потом резко подошёл к ней и замахнулся, да так быстро, что та еле успела отпрыгнуть. — Ты в своем уме, а?! Совсем с ума сошла? — Лидия остановил руку, когда она ещё не успела коснуться женского лица. — Ещё одно лишнее слово, и я сам убью тебя! — Девушка опустила глаза и попятились назад. Манес развернулся и принялся снова смотреть на город. Страх и отрицание прошли, осталось только холодное осознание того, что он в двух шагах от своей гибели. Куруш точно не пощадит его, тем более если вместе с ним на поле боя будет Дамаспия. Что ж, если выбора нет, то… — Сфарда. — громко и твердо позвал он столицу. Та снова осторожно подошла к нему и сделала кивок. — Пусть подготовят мне коня. — Приказал Манес. — Но зачем? — Аккуратно спросила его Сфарда. — Куда ты собираешься… — Я должен отчитываться перед тобой?! — Крикнул он на нее, приложив пальцы к вискам. Увидев, что девушка все ещё стоит, мужчина с раздражением вздохнул. — Сфарда, ну не будь такой глупой, Крёз не один должен бороться против персидского ига! Дамаспия наверняка сейчас с Курушем, вот и я буду с Крёзом. — А если тебя убьют? — пробормотала она. — Что я тогда буду делать? — Перейдешь в управление к персам. — пожал плечами Лидия. — Ничего другого я тебе предложить не могу. — Он сказал это настолько спокойно, что столица широко раскрыла глаза. — Но как же? — девушка подала голос, но ее оборвали. — Сфарда! — Лидия прикрыл глаза, а потом громко сказал, — Иди! — И указал пальцем на дверь. Столица склонила голову и выбежала из покоев своей страны. Манес глубоко вздохнул и приложил руку к груди. Сердце колотилось от чувства того, что персы продвигаются все дальше, и от чувства неизвестности. Но в глубине души Лидия знал, что просто так она его не отпустит. Дамаспия убила брата и хочет убить своего племянника. Манес дрогнул, сведя брови к переносице, представив, что она сделает с ним, если не пожалела даже своих родных. *** Дамаспия удовлетворённо смотрела на окровавленного Лидию, окружённого стражниками, которого вели к ней. Внутри всё трепетало от победы. В отличие от своего прошлого триумфа, который принес ей ужасную боль и горе, этот заставил её поверить в свои силы. Она очень надеялась, что брат гордился бы ей, если бы дожил до победы. Ариман наверняка очень хотел посмотреть в глаза своего врага и посмотрел бы с большой радостью. Девушка знала, что сейчас предстоит долгий разговор вместе с Манесом. Хотелось выведать все, что он нажил за эти долгие годы в своем уме. Наверняка Лидия в курсе, где слабые места у Вавилона, который уже много лет словно кость поперек горла. Проведя немного времени в своих размышлениях, Дамаспия даже не заметила, как к ней привели Манеса и почти что бросили на пол. Тот поднялся, но не смог встать на ноги, а лишь опустился на колени, начав кашлять кровью. Персия глубоко вздохнула и сказала: — Приветствую тебя, Манес. — это имя она выговорила с большим трудом. Тот, видимо, ее вежливости не оценил и плюнул кровью около ее ног. — Не думай, что сможешь заморочить мне голову, проклятая! — Прошипел мужчина, приложив руку к голове. Дамаспия поджала губы, но кричать или бить его не стала, а как же хотелось! — Не в твоём положении так говорить, Лидия. — ровно ответила девушка, стараясь не выдавать нарастающую злобу в голосе. — Тебя отделяют считанные мгновения от гибели, а ты позволяешь себе такие слова! Я дивлюсь твоему спокойствию. — Что же тебя удивляет, дочь Элама? — Усмехнулся мужчина, увидев то, как сменилось лицо Дамаспии при упоминании ее отца. — Как ты выразилась, «в считанные мгновения от гибели», можно позволить себе излить всё, что накопилось. Наивно с моей стороны было полагать, что ты оставишь меня в покое. — Ты сам виноват. — отрезала Персия. — Не надо было посягать на то, что тебе не принадлежит. Да и тем более, ты уже достаточно повоевал, пора уступить дорогу молодому поколению. Манес вскинул брови, но тут же расплылся в улыбке и дико рассмеялся. Дамаспия отошла назад, с опаской глядя на него. Его бронзовые волосы сползли на потный окровавленный лоб, и теперь он больше походил на какого нибудь мальчишку-слугу, которого побили за какую-то оплошность. А ведь у него, точно так же, как и у брата не было знамени. — Глупая! Ах, какая же ты глупая, Дамаспия! — Манес истерически схватился за голову, но внезапно его взгляд наполнился спокойствием. От такой быстрой смены настроения, девушка невольно задумалась, а не сумасшедший ли он? — Твоя молодая кровь играет в тебе, и ты не можешь совладать с нею. Это прекрасно! — Мужчина взмахнул руками. — По воле богов, нам дано то, что есть и у людей, но к сожалению, они не могут насладиться этим так же как и мы. Наверное, ты голову ломаешь, о чем я говорю? Дамаспия хотела далеко не этого, не всех этих разговоров о человеческой сущности, но уважить Лидию надо было. Всё-таки, он намного старше её. — И о чем же? — Скучающе протянула она, наклонив голову в бок. — О, дитя, не думай, что я оттягиваю время своей смерти! — Воскликнул Манес. — Я многое пережил, и могу здраво рассуждать о смысле нашего бытия. Отец всегда передает свои знания и опыт сыну. Но твой отец и брат не успели рассказать тебе всё, что накопили за долгое время в своих знаниях, так позволь, чтобы это сделал я. Дамаспия прикрыла глаза, собираясь с мыслями и стараясь не верить его гадким словам. Он явно хочет потянуть время. — Мне нечего бояться, Дамаспия. Я насыщен всем тем, чем так богат этот прекрасный мир. Я не хочу… — Да говори уже! — Раздражённо перебила его Персия и махнула рукой.— Все равно смерть твоя придет, пусть и чуть позже. — она отошла чуть дальше и села на подушки в центре шатра. — Брат твой говорил точно так же. — Пробормотал Манес тяжело дыша от снова открывшихся ран. — Мне порой кажется, что я разговариваю с ним, а не с тобой… — Ты решил поболтать со мной только для того, чтобы сказать мне, как я похожа на своего брата? — Усмехнулась Дамаспия. — Если так, то мне с тобой разговаривать не о чем. Девушка немного помолчала, а потом продолжила: — Ты заикнулся о каком-то даре богов, но потом быстро сменил тему. Не хочешь к ней вернуться? Лидия задумался, а потом в его глазах показалось просветление. — Ах, да! — Воскликнул он. — Но я надеялся, что ты ответишь на этот вопрос. — мужчина улыбнулся. — Спустя столько времени, ты наверняка должна была понять простую суть нашей жизни. — Дамаспия закатила глаза. Эти умные слова ее порядком напрягали. — Когда-то отец мне сказал, что проигравшего надо уважать. Дать выговориться перед последними минутами жизни. — Персия посмотрела прямо в его глаза. Что удивительно, но она не заметила в них страха или надежды. — Если бы не он, то тебя бы давно уже не было. — Дитя, ты не понимаешь смысл моих речей из-за своей юности. — будто бы не заметив ее слов, продолжил Манес. — Молодая свобода, которой мы наслаждаемся, далеко не вечна. Но люди, в какой-то степени, умеют ее ценить, в отличие от нас. В порыве побед и ликований, мы забываем, что далеко не бессмертны. И обязательно найдется тот, кто с лёгкостью нас заменит. — Меня никто и никогда не заменит! — Дамаспия резко поднялась с подушек и в гневе откинула их в сторону. — Я — Великая Хшаса! Солнце иранского народа, никто не затмит меня своей жалкой тенью! — Девушка выдохнула. Ох, как же ей хотелось побыстрее увидеть его бездыханное тело. Жаль, что она всегда следовала заветам отца и продолжает это делать. — А ты, — она выставила указательный палец показывая на него, — хочешь ввести меня в заблуждение, посеяв в моей душе сомнение! На что ты только надеешься? Манес спокойно смотрел на нее, пока Дамаспия не замолчала. Её гнев мог напугать многих, но только не Лидию. — В наших сердцах, как и у людей, может появиться гордыня, которую усмирить ой как сложно. — Он приложил руку к груди. — Я ведь тоже был таким как ты. Хотел больше и больше, мои руки тянулись ко всему, на что только падал мой взор. В погоне за величием, мы забываем о простых вещах, забываем о доброте и человечности. — Тебе ли рассуждать о доброте! — Буркнула Дамаспия, сложив руки на груди. — Ты права, моя жизнь далеко не такая прекрасная, как многие могут думать. И я не имею права даже заикнуться о человеческих чувствах, ведь таким, как мы, они не присущи, верно? — Дамаспия на его вопрос не ответила, а лишь отвернулась в сторону. — Не загордись, дитя, мои слова ты ещё вспомнишь, и будешь жалеть, что не послушала меня. — Мне не нужно тебя слушать, чтобы понять, что ты сумасшедший! От страха смерти твой рассудок помутнел, и ты несёшь пустую болтовню, на которую поведётся лишь ребенок. — А ты разве таковой не являешься? — Спросил ее Манес и усмехнулся, увидев ее полный злобы взгляд в ответ. — Я что-то не то сказал? О, ты знаешь, насколько я прав! Ты, Дамаспия, все ещё ребенок, который возомнил себя центром мира. Оно и видно, из твоего детства. — Внутри что-то больно кольнуло, когда перед глазами пронеслись воспоминания. — Вечно пропадающий отец, убийца-брат, огромная семья, где все так и норовят тебя задушить. Больно, очень больно, Дамаспия, я понимаю. И поэтому ты хочешь доказать им всем, что достойна чего-то большего, чем быть просто диким кочевым племенем. Тебя обделяли любовью, и ты выросла такой: не признающей своих ошибок, и с огромным желанием подчинить себе все, что только можно. Но ты забываешь о том, что не одна такая. — Он помотал головой, и Дамаспия невольно прислушалась к его словам. Мужчина продолжил: —Помнишь Араму? Твой брат, да и не только он, убил его отца — Урарта. Но не смотри на то, что он подчинён тебе, в сердце проигравшего всегда найдется доля мести. Помимо этого к его гибели приложил руку не только Ариман, но ещё и Скиф, приемыш твоего отца, да ещё и Ассирия, брат Урарта. Но двое из них поплатились за свой поступок: Ассирию разорвали на части, твой брат тоже мертв, а вот Скиф все ещё спокойно кочует в степях. Интересно, когда же и его настигнет расплата за совершённое злодеяние? — Манес сделал паузу, сглотнув набежавшую во рту кровь, а потом продолжил: — Ты забыла, что тебя окружают те, кто пережил намного больше боли, чем ты. Я верю, Персия, что ты станешь лучше и сможешь достичь всего того, чего достойна, но умоляю, не ослепни от своей гордыни, ибо я уже ослеп и тебе того же не желаю. — Зачем ты мне все это говоришь? — Спросила его Дамаспия, присев на корточки, чтобы быть на одном уровне с его глазами. — Неужели ты не понимаешь? Я убью тебя! Великой Лидии больше нет и не будет, Сфарда захвачена и разрушена. Будь я на твоём месте… — И что бы ты сделала? — Перебил ее Манес. — Я бы… Я… — Дамаспия запнулась. — Я не знаю! Но уж точно, не была бы так спокойна! — Она резко поднялась на ноги. — Я бы постаралась что-то сделать, исправить свое положение или… Или… — Смирилась? — Ответил за нее Лидия. — Нет! Смирение — удел трусов и слабаков, а я не такая. — пробормотала девушка, но сама была в своих словах не уверена. — Ты все обязательно поймёшь, когда будешь в таком же возрасте, как и я. Когда тебе надоест это бесконечное существование, и ты добровольно отдашь свою роль другому, потому что поймёшь, что другого выбора у тебя нет. — Выбор есть всегда. — возразила Персия. — Но не у нас, лежащих на смертном одре. — пожал Лидия плечами. — Но позволь, перед своей смертью, я узнаю то, что затмевало мой разум все эти годы. Я надеюсь ты не откажешь бедному старику? Дамаспия усмехнулась от того, как он себя назвал, но кивнула. — Меня не покидает мысль о смерти твоего брата. — девушка тут же помрачнела, сморщив брови. — О, дитя, я знаю, что тебе неприятно об этом говорить, но все же позволь мне задать вопрос, который даже после смерти будет мучать меня, если я не получу на него ответ! — Он продолжил, когда понял, что Персия успокоилась. —До сих пор, все считают, что это ты убила Аримана. — Да, так и есть. — заверила его Дамаспия, стараясь не выдать ложь. — Все так считают, — продолжил Манес, — но не я. Я думал над этим, и даже был уверен, что ты и вправду вонзила в него оружие, но сомневался в этом. Правда, я действительно думал, что это ты его убила, но в глубине души понимал, что это может быть неправдой. Ответь, Великая Хшаса, ты убила своего брата или нет? Дамаспия широко раскрыла глаза от удивления. Откуда он… Нет, этого просто не может быть, Манес не мог узнать об этом, просто не мог! Да и как? От Лидии не укрылось ее удивление и вопросы, который один за другим возникали в ее голове. Он улыбнулся и сказал: — Я был прав. — Манес закивал головой. — Ты считаешь, что твоя душа способна на убийство, но сама, своими руками, никогда не причинишь никому зла. — Ариман… он сам налетел на меч. — с дрожью в голосе ответила ему девушка, но внезапно вскинулась: — Ай, зачем я тебе всё это рассказываю?! — одумалась Дамаспия, но было слишком поздно. — Не волнуйся дитя, я унесу эту тайну с собой в могилу, никто не узнает о ней. — он снова начал кашлять, а потом согнулся пополам от боли, положив лоб на пол. Но Манес нашел в себе силы сказать то, что повергло Персию в искреннее изумление. — Что-то смерть з-заждались меня… Не пора ли м-мне, а, Д-дамаспия? Девушка глубоко вздохнула и громко позвала стражу. — Увести. — приказала она. — Отвести на поле и задушить, тело перевести в Сфарду и похоронить. Воины кивнули и подняли Манеса на ноги. Тот улыбнулся и сказал ей свои последние слова: — Не ослепни от гордыни, дитя. И тогда ты найдешь то, что искала все это время. Дамаспия кивнула ему, а потом его увели из шатра. Как только их спины скрылись, девушка рвано выдохнула и согнулась пополам от облегчения. Она не любила убивать, вопреки мнению и слухам, что распространили ее недруги. Персия знала, что без всего этого не обойдется, что останавливаться уже поздно. После смерти брата и Лидии, никто уже не поверит в ее невинность. Но радовало то, что Манес знал о ее тайне, что передал ей свои знания. Дамаспия удивлённо вспомнила, что так и не узнала у него о тайнах Вавилона, но подумала, что обойдется без помощи посторонних. Он дал ей свою мудрость, а она ему свое уважение. Урок Элама был перенят ей прекрасно: уважай своего врага, и ты сделаешь его своим другом. Но не со всеми недругами так получится. Над ней все ещё нависают когти Вавилона, змеями вьются вокруг армины , рядом раскрыли свои крылья скифы. Все это ей ещё придется воплотить в жизнь, окончательно подчинить Армину и их неугомонных соседей, усмирить Скифа и его бесчисленный табор детей, убрать с дороги Вавилон. От чувства неизвестности становится страшно, но отец учил, что страх надо перебарывать. Эта была ее главная цель — преодолеть свой страх и идти дальше. Если уж она не бессмертна, то кто запретит ей наслаждаться жизнью?