Братик

— Я надеюсь это шутка такая? — с дрожью в голосе выдал начальник тюрьмы и со злостью посмотрел на совершенно спокойного мужчину в строгом костюме. — Скажите мне, что это просто хреновая шутка, мы поржём и разойдёмся. — Это не хреновая шутка. — передразнил адвокат, достал из портфеля какие-то документы и протянул главному человеку в колонии строгого режима. — Это приказ выше поставленных лиц. — Это не приказ, а пиздец и беспредел! — глава колонии ударил кулаком по столу и вскочил со своего места. — Вы понимаете, что требуют в этом приказе?! — Мой дорогой друг, я пока вежливо попрошу вас успокоиться. — тоном сытого удава проговорил юрист, после чего встал, поправил галстук и достал две сигареты, протянув одну взбешённому мужчине. — Я советую вам не доводить дело до ручки, а оно дойдёт до неё в случае вашего сопротивления. — Это угроза? — Это — факт. Нравится он вам или нет — ваше дело, но приказ отдан и подписан. — Вы понимаете, что из-за таких как вы, готовых продать мать за пятак, такие как он разгуливают на свободе? — А из-за таких как вы, готовых прижать любого заключённого на подпись на пустом листе и повесить на него любой «висяк», такие как я никогда не останутся без работы. — юрист немного самодовольно усмехнулся и положил вторую сигарету на стол. — Вас ничего не смущало, когда полгода назад мы выбивали из него подпись. Так почему же ж теперь вас вдруг одолел праведный огонь? Не стоит утрировать, мой дражайший друг, мы с вами одним лыком шиты. Возьмите сигарету и подпишите указ. Сказать, что начальник колонии строгого режима хотел порвать адвоката, это ничего не сказать. Дрожащими от злобы руками мужчина взял «никотиновую палочку» и нервно затянулся. Мысли просто не укладывались в голове, хотелось рвать и метать, было страшно, реально страшно. Скольких отморозков он повидал, сколько дел прочитал, сколько смертей видел, но сейчас ему было реально страшно. Трясущимися пальцами мужчина взял приказ и ещё раз перечитал. Боги, впервые за всё время мысль застрелить этого ублюдка в камере осела настолько плотно, что даже выговор и проблемы с влиятельными людьми не пугала его так сильно, как подпись на приказе. В том, что сейчас они имели дело с «космическими» деньгами, у главы зоны не было ни малейшего сомнения, но чёрт тебя подери, это даже не пиздец. — Кому сдался этот урод? У него никого нет! За шесть лет ни одного визита или передачки! Кому мать вашу он сдался?! Ни друзей, ни родственников… Хотя… — буквально прорычал мужчина и брезгливо усмехнулся, гладя на адвоката. — У него была сестричка. Хорошенькая такая, глазки большие, добрые, божий одуванчик. А что я тебе рассказываю, я тебе её покажу! Начальник тюрьмы резко развернулся, подошёл к шкафчику и достал оттуда огромное дело. Вес этой папки был около двух килограмм, но мужчина резво кинул её на стол и начал демонстративно перелистывать страницы, а дойдя до нужной довольно оскалился. — Знакомьтесь! — глава зоны протянула юристу фотографию молодой девушки, с золотыми волосами и большими карими глазами. — Люсьена Драгнил. Знаете, как о ней отзывались учителя и свидетели? Ангелочек. Прилежная ученица, начинающая модель, хотела стать журналисткой, неземной красоты девочка, которую обожали все, которая мухи бы не обидела! Ей пророчили прекрасное будущее! Жаль братик был другого мнения на счёт неё. С этими словами начальник тюрьмы протянул вторую фотографию, от которой юрист таки сделал рваный вдох, хоть и попытался его сдержать. Он видел это фото, такое не забывается, и этот образ до конца своих дней останется у него в памяти. То, что было на фото, тяжело было назвать человеком. Изуродованный выпотрошенный почерневший труп, который больше походил на жертв концлагеря, нежели на девушку со второго фото. Кругом валялись органы, которые не сгорели, а лишь приварились к бетону, и куски плоти. — Ей было семнадцать, товарищ адвокат. — начальник тюрьмы плавно сел в своё кресло и глубоко затянулся. — Её смогли опознать только по цепочке, которая не сгорела. Экспертиза показала, что девочка была несколько раз изнасилована, после чего её избили и накачали наркотой. Девочка умерла от передозировки наркотиков, может и хорошо, что от них, она не дожила до процесса расчленения и поливания её бензином! А самый сок ситуации в том, что это сотворил её любимый родной братик. — Опекун. — Что? — Я сказал: «опекун». — осторожно поправил адвокат и мило улыбнулся. — Они не были родственниками, она просто находилась под его опекой. — А, ну да! — издевательски согласился глава тюрьмы. — Ну это, конечно, всё объясняет и полностью оправдывает все его действия! — Подпишите приказ. — … — мужчина смерил юриста взглядом полного ничтожества и, едва ли не порвав бумагу, поставил свою подпись. — Для людей вроде вас в Аду котла нет… Вы попадёте в место куда страшнее, как и те, кто хочет его вытащить. *** Холодно. Зима выдалась довольно холодной, возможно даже холоднее, чем предыдущие. Может и хорошо, может он просто замёрзнет, просто сдохнет, как вон та крыса в углу. А не, вон, шевелится ещё. Вообще оборзели в край, ничего не боятся! Дрожит, ёжится, ей тоже холодно. Ну иди сюда, погрейся. И правда умные твари, реально пришла, под бок завалилась, греется. Всё-таки понимают, когда можно, а когда нельзя. Ну давай мёрзнуть вместе, раз тут больше никого нет. С кормёжки вроде каша осталась, иди поешь, знаю, что говно редкостное, но что поделать, жри, что есть. Жрёт. Понимает. Или он уже в конец с катушек поехал? Забавно, как быстро сходишь с ума в одиночной камере. Всё таки человек — стадное животное, который всего за полгода изоляции от общества осваивает все навыки общения с крысами, а после двух лет вообще начинаешь считать себя одним из них. Да, наверное, он всё-таки наконец-то сошёл с ума. Может оно и к лучшему. Нормальное общество ему не светит, а крысы не такие уж и плохие, во всяком случае за свою жопу по ночам можно не волноваться. Оборзела в край, залезла на грудь и лежит. И ведь не боится! А что он ей сделает? За шесть лет это его единственные посетители и друзья, так хоть эти пускай останутся. Правда, у судьбы на этот счёт другие планы. Сильнейший спазм сжал грудину, и несчастный грызун подлетел на полметра в воздух. Видят боги, он этого не хотел, но кашель был настолько сильным, что распугал всех крыс на зоне. Во рту почувствовался металлический привкус, а тело неприятно знобило. Сплёвывая очередной комок крови, мужчина сел, выругался и откинулся на стену. Двадцать пять лет. Суд приговорил к двадцати пяти годам колонии строгого режима, и от этой мысли становилось смешно. Шесть лет он тут уже гниёт, и никому кроме крыс нет до него дела, но так было не всегда. И, как ни странно, но от этого становилось легче. Он боялся закрывать глаза, потому что каждый раз видел то, чего не хотел видеть. Ангелочек, его маленький ангелочек, которая всегда улыбалась. Он шесть лет провёл на зоне, три из которых в одиночной камере, а это до сих пор остаётся самым худшим его воспоминанием. В ту ночь она плакала, её прекрасные глазки блестели не от радости, а от слёз. Она знала, что будет дальше, как и знала, что ничего не может сделать. Её хрупкое обнажённое тело, укрытое простынёй, дрожало от каждого шороха, подушка промокла от слёз, а он просто сидел на краю кровати, докуривая очередную сигарету, редко поглядывая на уткнувшуюся носом в стену блондинку. Не плачь, мой Ангел, скоро всё закончится. Тогда от этих слов она заплакала лишь ещё сильнее и зажмурилась, закрывая лицо руками и прижимаясь к стене. Она не хотела его видеть… И не видела. Она не видела, как он докурил последнюю сигарету. Она не видела, как впервые за всю жизнь, по щекам братика покатились слёзы… Она не видела, как он наполнил шприц и повернулся к ней. Его маленький ангел. От всех этих мыслей мужчина схватился за голову, а из лёгких вырвался очередной ком крови. Его маленький ангел умер. Он сделал всё, чтобы её не стало. Она больше не улыбнётся ему, он больше не прикоснётся к этим золотым локонам, больше не услышит её смех. Он убил её, и умер вместе с ней. Если бы он только мог что-то изменить… Хищный оскал растянулся от уха до уха, а в серых глазах мелькнула искра безумия. Если бы он что-то мог изменить, то он прижал бы её голову к подушке, чтобы она не смогла на него смотреть, ведь именно в ту ночь он впервые увидел в её глазах страх, а она впервые увидела в его глазах слёзы. Почему именно последний её взгляд был наполнен ужасом, а может именно так и должно быть, когда в тебя вгоняют шприц с непонятно чем? Мужчина потёр лицо и откинулся на стенку, выпуская изо рта струю серебристого пара. Он сделал то, что должен был сделать, и единственное о чём жалел, что последняя фотография его маленькой принцессы, которую он смог сохранить, лежит в его деле рядом с фотографией её изуродованного трупа. Парень был настолько поглощён своими мыслями, что даже не сразу заметил, как крыса забралась к нему на кровать и свернулась калачиком. Теперь она его ангел. *** — Почему вы не предупредили, что у вас заключённый болен туберкулёзом открытого типа? — Как бы вам это сказать? — усмехнулся начальник тюрьмы, глядя на то, как юрист закрывает рот платком. — Я искренне надеялся, что он сдохнет в муках, а также я искренне надеялся, что вы разделите его участь. — Вы неадекватны, вы это понимаете? — А то. Посиди с моё тут. — мужчины подошли к увесистой железной двери одиночной камеры, после чего начальник тюрьмы со скрипом открыл замок и смело зашёл внутрь. — Нацу Драгнил! Надо признать, камера была тесная — как и положено для одиночного заключения. Тут было довольно холодно, но ничего критического, как никак на дворе стояло начало декабря. Первым в глаза, конечно, кинулся мужчина, что сидел на кровати, укрывшись одеялом и смотрел куда-то вниз, причём так внимательно, что юрист и начальник тюрьмы тоже уставились в пол. На полу сидела мелкая крыса, которая внимательно смотрела на заключённого, но встретившись взглядами с двумя вошедшими, грызун резко сорвался с места, сделал вираж вокруг ног, юркнул куда-то под кровать и скрылся в неизвестной доселе щели в стене. — Дядя с портфелем. — едва слышно прошептал заключённый и поднял усталые серые глаза на адвоката. — Какой висяк вы собираетесь приписать мне в этот раз? От увиденного юрист был немного в шоке. Впалые серые глаза заключённого были мутными, ёжик розовых волос уже слипся, а сам арестант очень резко похудел за полгода. Но, судя по всему, Драгнилу было наплевать. — В прошлый раз вы выглядели намного лучше. — немного виновато заявил юрист и попытался, не отрывая платка от лица, достать нужные документы из портфеля. — В прошлый раз туберкулёз у меня был закрытого типа. — тоном полного пофигизма протянул Нацу и откинулся на стенку. — Что вам ещё от меня надо? — Ничего особенного. — законник достал бумагу с ручкой и протянул парню. — Лишь ваш автограф. — Дядя, на мне что, мало говна висит? — О! А вот это вы зря. — хоть мужчина и держал тряпку у рта, но было видно, что он хитро улыбается. — Эта «статья» вам понравится. — Что там, туса намечается? — С блэкджеком и шлюхами. — театрально выдал из себя юрист, после чего вздёрнул одну бровь. — Надо только подписаться. Впервые за шесть лет в глазах Нацу мелькнула искра и заинтересованность. Мужчина внимательно осмотрел блюстителя закона с ног до головы, на лице появилась лёгкая усмешка, которая всего через пару секунд переросла в настоящую истерику. Парень буквально закинул голову назад, хохоча в голос, захлёбываясь и отхаркивая кровь. Боги, как давно он не смеялся, как давно копил в себе весь этот кошмар, и сейчас его просто прорвало. Казалось, он сейчас задохнётся и потеряет сознание, но это было неважно. Слегка выпустив пар, а вместе с ним выхаркав кусок лёгких, Нацу слегка перевёл дух и снова уставился на юриста. Вот реально, мало что ли на нём дерьма весит? Но этот мужик явно с юмором, а это как ни крути уже интересно. Он здесь один, с крысами, а тут вдруг целое шоу, и не сказав ни слова, Нацу лёгким движением руки подхватил ручку и чиркнул на бумаге. Он уже нежилец, ему осталось года четыре, максимум пять, а после он выхаркает остаток лёгких и сдохнет на потеху всей зоны, так пусть какой мажор побегает, а адвокат его по развлекает. — А шлюхи точно будут? — с детской наивностью и улыбочкой промолвил заключённый. — О да, господин Драгнил. — мужчина резко убрал приказ в портфель и с неким азартом посмотрел на парня. — У вас будет столько шлюх, сколько сможете осилить. — А ты прикольный. В этот раз с тобой весело. — как-то обречённо выдал парень и тяжело выдохнул. — Ладно, поржали и хватит, бумагу я подписал, так могу я хоть узнать, что за дерьмо на меня повесили? — Вы не поверите, господин Драгнил, но на вас ничего не повесили. — О! Интрига накаляется! — воодушевился парень, но тут же залился кровавым кашлем. — Ну давай поиграем в шарады. На органы меня вряд ли получится сдать, в рабство тоже не возьмут, а больше в принципе некуда. — Я знаю, вам довольно сложно осознать это, но сегодня я представляю исключительно ваши интересы. — законник искренне желал побыстрее покинуть это место, а потому решил не томить с причиной своего визита. — Вчера было слушание по вашему делу. — Меня ещё кто-то слушает? — а заключённому начинал нравится это диалог. — И что они там услышали интересного? — Вам были предъявлены обвинения: соучастие в убийствах свыше сорока человек, банковские махинации в особо крупном размере, разбойные нападения, вымогательства, шантаж, торговля оружием и наркотиками. — Растление несовершеннолетних забыл. — хищно оскалился парень и посмотрел на мужчину исподлобья. — Или выпотрошенную сестричку мне простили? — Да ты сволочь!!! — глава тюрьмы кинулся на парня с кулаками, но тут же был остановлен законником. — Чтоб ты сдох, тварь!!! — Прошу вас держать себя в руках. — юрист был холоден, но ввязываться в драку ему очень не хотелось, и утихомирив начальника зоны, мужчина вернулся к Драгнилу. — Вам были так же предъявлены обвинения в изнасиловании. — Пиздёж! Никого я не насиловал! — Нацу похотливо облизнулся. — Она стонала как шлюха, скача верхом на мне, а какой она делала минет. — А когда она кровью истекала, нет?! — главе зоны очень тяжело было не сорваться. — Она улыбалась, когда ты рвал её на части или хохотала в голос?! — Она даже не пикнула. — совершенно спокойно, с добродушной улыбочкой заявил Нацу и откинулся на стену, мечтательно закатив глаза. — Я любил свою маленькую сестрёнку, я бы не заставил её мучиться. — Так любил, что выпотрошил к чертям?! — Каждый проявляет любовь по-разному. — Подонок. — Держите себя в руках. — законник уже явно терял терпение. — То есть вы признаётесь в растлении несовершеннолетних и убийстве Люсьены Драгнил? — Не помню, чтобы я это отрицал на суде. — Это да. На суде вы сознались в абсолютно всех обвинениях и вас приговорили к двадцати пяти годам колонии строгого режима. — У меня был хороший адвокат, который скостил мне срок, если можно так выразиться. — Хороший адвокат — залог успеха, вот и вчера у вас на суде был хороший адвокат. — Что, правда что ли? — иронично усмехнулся Нацу и состроил молящие глазки. — И сколько мне скинули годиков? Один? Два? Может пять? — Все. На лице парня не дрогнул ни один мускул, но застыло оно секунд на сорок, как и гробовая тишина в камере. Через минуту ступора, Нацу взял кусок одеяла, начисто вытер уши и посмотрел на юриста. — Ещё разок, сколько годиков скинули? — Все. — голос мужчины был холоден. — Все годики скинули. — Это что за цифра такая? — Эта не цифра, а постановление суда. Вы признаны невиновным, с вас сняты все обвинения. Нацу посмотрел на юриста, как на инопланетную форму жизни, после чего заржал в голосину даже громче, чем при шутке про блэкджек и шлюх. Вроде ещё почти полгода до первого апреля, а его уже все разводят. Непрекращающийся хохот смог остановить только очередной приступ кровавого кашля, и заключённый в очередной раз осмотрел Дядю с Портфелем и попытался не заржать снова. — Ой, не могу я с вас. А говорят у юристов нет чувства юмора! — заключённый тихо посмеивался над законником. — Батя, ты за кого меня держишь? Я ещё поверю, что мне года два могли ски… — Это приказ о вашем освобождении. — адвокат сунул бумагу Нацу прямо в лицо, указывая на его подпись. — Подписав его, вы юридически подтвердили, что ознакомлены с решением суда. С момента подписания документ входит в силу, а значит, по моим подсчётам, вы уже десять минут являетесь свободным гражданином, и ваше нахождение здесь неуместно. Улыбка сошла на нет, лицо вытянулось, и Нацу наконец посмотрел в бумагу, которую его попросили подписать. То, что он принял за очередной висяк, действительно было постановлением суда, и его действительно признали невиновным. Дрожащими руками мужчина взял документ. Подписи, печати, слишком дорогой, геморройный и качественный прикол, который совсем не был похож на шутку, но этого не могло быть по факту. Его не могли признать невиновным, он сам свидетельствовал против себя, у него нет ни родственников, ни друзей, он шесть лет сидит без посетителей и передачек. — Дядя, если это прикол, то он несмешной и явно затянулся. — Нацу с опаской посмотрел на юриста и злобно оскалился. — Что это значит? — Это значит, господин Драгнил… — законник присел на корточки, чтобы быть на одном уровне с Нацу, и зажал тряпку ко рту сильнее. — Что сегодня будет туса с блэкджеком и шлюхами. С этими словами законник поднялся и направился к выходу из камеры, оставив своего «клиента» в полном ступоре, из которого его уже выводил глава зоны. — Нацу Драгнил. — глаза начальника тюрьмы просто сияли ненавистью и злобой, но против приказа не попрёшь. — С вещами на выход, тварь. Честно говоря, собирался Нацу, как в бреду. Это сон или не сон, зачем устраивать такой прикол, кому понадобилось, а может его просто хотят отвести подальше и грохнуть? К последнему варианту заключённый склонялся больше всего, ведь он больше всего походил на правду. Каждый шаг заключённый делал с опаской и страхом, казалось, что сейчас ему просто вгонят нож в спину или застрелят прямо в коридоре, но ничего не происходило. Они шли по коридору в сторону выхода, и чем ближе Драгнил был к свободе, тем страшнее ему становилось. Кому он сдался, кто его ждёт, кто нанял адвоката и развалил дело? И вот главные ворота открылись. Свет, такой яркий и чужой, с непривычки сильно резал глаза. С трудом и слезами привыкая к неровному свету, Нацу пытался разглядеть что вокруг него происходит. Кругом лежал снег, пусть и немного, но зима уже явно вступила в свои права. Зиму в этом году обещали суровую, и освобождённый неприятно поёжился. Ещё бы! На улице мороз, а он в осенней кожанке! Охранники, что вывели его на волю, вместе с юристом и начальником тюрьмы, довольно грубо толкнули бывшего заключённого вперёд, а Нацу… А что Нацу? Нацу, как домашний кот, которого вышвырнули на улицу, в ужасе озирался по сторонам и вообще не знал, что ему делать. Куда идти, кому звонить, с чего звонить, да хоть малейший план действий, или хотя бы его зачатки?! Он должен был ещё девятнадцать лет гнить за решёткой, да и вообще как-то планировал годика через три сдохнуть от туберкулёза, а тут ему пихают бумагу с оправдательным приговором и выкидывают на улицу в осенней куртке! Не, ну вообще беспредел! С огромным трудом собравшись, оправданный начал всматриваться в зимний пейзаж зоны, как вдруг увидел нечто знакомое. Огромный чёрный гелендваген стоял прямо возле ворот, облокотившись на капот которого смачно курил высокий брюнет. Волосы были собраны в низкий хвост, всё лицо было увешено пирсингом, а алые глаза с некой издёвкой косились на освобождённого. Одет он был невычурно, но довольно дорого, в классические джинсы, дорогую рубашку и куртку, а на ногах поблёскивали армейские гады. Эту рожу Нацу узнал бы даже в Аду, но его привлекла вторая особа, назначение которой мало того, что было непонятно, было неясно, какого она вообще тут очутилась. С другой стороны гелика стояла женщина, в дорогущей белоснежной шубе с капюшоном, явно сделанной на заказ. Чёрный кожаный пояс приталивал и оттенял мех, аккуратные чёрные перчатки обрамляли тоненькие пальчики и выделялись на фоне шубы, как и дизайнерские чёрные сапожки на высоком каблуке. С такого расстояния из-под капюшона, лица не было видно, но она точно не относилась к числу «лимонадниц». Дорогая девочка, которая ну никак не вязалась с колонией строгого режима. Такая должна быть где-нибудь на Канарах или Гоа, с дорогим папиком, потягивать коктейли и клянчить очередные туфли, но уж точно не на территории зоны, где сосредоточен весь сброд мира и процветает туберкулёз. Подул лёгкий ветер, разнося по этому отвратительному месту чарующий аромат дорогого парфюма. Её лицо ещё никто не видел, но охранники уже смотрели как волки на мясо, а Нацу, как в бреду, вдохнул воздух полной грудью. Свежий запах лилий с нотками пряностей и что-то ещё, настолько родное и знакомое… Её собственный запах. Глаза в ужасе расширились, а по телу пробежал озноб, и Нацу попытался отойти назад, за что и был сурово бит в спину, и хоть удар был ощутим, сейчас боль волновала парня меньше всего. Этого просто не могло быть, всё казалось бредом или сном, красота которого могла сравниться лишь со степенью отчаяния освобождённого. — Верни меня в камеру! — не сводя взгляда с девушки, Нацу схватил начальника тюрьмы за локоть и прижал к себе. — А ещё лучше застрели нахуй прямо здесь! — Чего? — глава зоны опешил до такой степени, что даже не попытался отстраниться или сопротивляться. — Ты же хотел меня грохнуть, вот и сделай это! — Нацу в панике схватил мужчину за грудки и притянул к себе вплотную. Всё лицо парня исказила гримаса гнева и… Страха? — Отведи за угол и грохни, не хочешь за углом — стреляй здесь! Будь ты человеком, тварь! — Нацу! — раздался мелодичный женский голос, от которого руки освобождённого обмякли, и мужчина на ватных ногах повернулся к девушке. Этот голос, он не надеялся его ещё хоть раз услышать. Осторожно сняв огромный пушистый капюшон, особа предстала перед зоной во всей красе, чем заставила и без того озверевших охранников возненавидеть Нацу ещё больше. Золотые волосы развивались на ветру, бледная кожа сливалась с белоснежным мехом, а большие глаза цвета молочного шоколада были наполнены грустью и слезами. Она смотрела прямо на него, на человека, что ранил её больнее всех, на того, кто заставил её страдать день ото дня. А он… Он боялся проснуться. Боялся, что это забвение или помутившийся рассудок. Но она была здесь, в дорогой заказной шубе, и плакала, глядя на него. Плакала от боли, которую он ей причинил, и не сказав ни слова, кинулась, невзирая на гололёд, на каблуках прямо к нему. Ноги стали ватными и задрожали, к горлу подкатил комок, а на серых глазах навернулись слёзы. Впервые за шесть лет Нацу не смог с собой совладать, и лишь металлический привкус во рту вмиг отрезвил парня, а волна ужаса накрыла с головой. — ЛЮСИ, НЕ ПОДХОДИ КО МНЕ!!! — завопил во всю глотку Драгнил, через силу расталкивая вооружённых охранников и, не успев затормозить, крепко приложился в стену. — Не подпускайте её!!! От такой реакции опешили все, но больше всех в ступор впал начальник тюрьмы. Он внимательно пригляделся к подбежавшей девушке, которая от неожиданности остановилась. Карие глаза, черты лица, он видел её раньше… В уголовном деле. А вот это уже интересно, но вдаться в расспросы ему не дали, так как у освобождённого начался очередной приступ кашля. Сначала блондинка ничего не поняла, но как только на снег упали первые капли крови, карие глаза в ужасе расширились, а слёзы потекли с новой силой. Что с ним творили здесь, что ему пришлось пережить, какой ад он прошёл? — Нацу. — дрожащими руками дамочка потянулась к мужчине. — ТЫ СОВСЕМ ЕБАНУТАЯ!!!??? — оглушительный рёв раздался прямо за спиной, после чего блондинку бесцеремонно схватили за капюшон шубы и швырнули, как мячик в толпу охранников. Да, Гажил никогда особой нежностью не отличался, а потому, отшвырнув девчонку и задержав дыхание, быстро достал заготовленный платок и зажал Нацу рот. — Как давно харкаешь кровью?! Именно этого он и боялся. Уж кто-кто, а Гажил знал о прелестях зоны не понаслышке, и прекрасно знал, что это за недуг и каковы его последствия. Блондинка была права, они слишком долго мурыжились, им стоило раньше начать отмывать кореша, а не играть в великих и могучих братков, держащих слово. — Ты обещал мне. — буквально прорычал Нацу и посмотрел в до боли знакомую рожу. — Я верил тебе, а ты… — Тебе надо было в конец выхаркать лёгкие, чтобы осознать свой дебилизм?! — брюнет с пирсингом бесцеремонно поставил освобождённого на ноги и потащил в сторону гелика. Только этого им сейчас не хватало. — Ничего, спасибо потом скажешь. — Нацу. — блондинка попыталась в очередной раз подойти к мужчине, но он начал вырываться и всеми силами пытался отстраниться. — Я сказал: «отойди от меня»!!! — парень с трудом отвернулся, лишь бы она не видела его слёз. Таким жалким он себя не чувствовал ещё никогда. — Пожалуйста. — Вот сейчас, Люси, я с ним соглашусь. — в разговор неожиданно встрял Гажил. — И ты бы сама рот прикрыла тряпкой или чем другим. Эта зараза передаётся по воздуху и очень долго не проявляет себя. Хрен заметишь, если намеренно не искать, так что лучше отойди! И хоть доводы были весомыми, да и блондинка, на злобу анекдотам, дурой не была, но это не помешало ей полностью проигнорировать замечание мужчин и кинуться к больному. Как он хотел её обнять, как он хотел на всё забить и прижать покрепче… Твою мать, если она надышится этой дряни… Он забыл, что это именно он воспитал в ней непокорность. Чуть ли не вырывая тряпку из рук Гажила, Люси схватила Нацу за волосы и намертво впилась в губы. По щекам побежали слёзы, в рту был металлический привкус, но это было неважно, и блондинка только сильнее углубила поцелуй. Она ненавидела его, он заставил её страдать, целых пять лет она думала, что он мёртв, целых пять лет пыталась его оплакать и не смогла. С трудом оторвавшись от мужчины, прелестница со слезами повисла у него на шее, а Нацу… Нацу выпал из реальности и просто прижал блондинку к себе. Его маленький ангел, он сделал всё, чтобы она умерла: взял на себя кучу чужих статей, подделал документы, чёрт подери, да он достал труп и сознался в её смерти, лишь бы ни у кого не возникло даже мысли, что она ещё жива. — Тебя не должно быть здесь. — дрожащим голосом прошептал Нацу и поцеловал ту в висок. — Ты должна быть в другом месте. Где угодно, только не здесь. — Как и ты. Я ненавижу тебя. Как ты мог?! — Хм… — усмехнулся парень. — Так было нужно. — Кому было нужно, Нацу?! — блондинка перешла на крик и посмотрела в глаза мужчине. — Ты сознался в убийстве!!! — … — Нацу лишь нежно провёл холодными пальцами по мокрым щёчкам блондинки и немного виновато улыбнулся, глядя в заплаканные глаза. — Иногда, чтобы жить спокойно, нужно умереть, а это не так просто, как может показаться. — взгляд парня резко переменился, и он с ненавистью посмотрел на брюнета. — Ты обещал мне. — И она пять лет верила в твою смерть. — злобно прорычал Гажил, после чего набрал номер и приложил мобильник к уху. — Полюшка, у меня тут два инвалида! Один — туберкулёзник, вторая — Блондинка! Оба диагноза смертельны, и, к сожалению, второй не лечится, потому обоих придётся лечить от первого! Готовь палату, будем через три часа… Откуда я знаю, ты у нас медик… Да, кровью! Всё, мне паковать этих дебилов надо! С этими словами брюнет потянулся к Нацу, за что едва не схлопотал в челюсть. Сказать, что Драгнил был в бешенстве — это ничего не сказать, и, если бы Люси не схватила его за руку и не перегородила дорогу, потасовка была бы неизбежна. Сдержать освобождённого было тяжело, хотя бы потому, что он сам себя сдерживал, чтобы не задеть никого лишнего, что в край надоело Люси и она схватила мужчину за шею прижавшись всем телом. — Братик. — чуть слышно, одними губами прошептала блондинка, прижимаясь к Нацу и зарываясь холодным носиком в шею парня. Роняя горячие слёзы, Люси едва ли не до алых отметин целовала нездорового цвета кожу, ключицы, вдыхала уже забытый и такой родной запах. — Я хочу домой, братик. Я просто хочу домой. Пожалуйста, давай просто уедем отсюда. Он изменился, сильно и возможно даже навсегда. Обнимая его, ей хотелось кричать от отчаяния и боли. Куртка, в которой его повязали, сейчас была на размера два больше положенного, щёки впалыми, серые глаза потеряли блеск, а неестественная бледность, как и худоба явно говорили, что парень болен, и болезнь запущена. Не сказав ни слова, освобождённый провёл рукой по золотым волосам. Слегка отстранив блондинку, Нацу едва ощутимо поцеловал её в лоб и заглянул в заплаканные глазки. — Моя малышка хочет домой. — Нацу улыбнулся и припал лбом ко лбу Люси. — Значит мы едем домой. — Ага, ЩА!!! — прорычал брюнет, за шкирку одной рукой поднимая осунувшегося зека, бесцеремонно оттолкнул блондинку в сторону и зажал Нацу рот тряпкой. — В больницу ты едешь, придурок, как и твоя сестрёнка! Дебилизм — у вас семейное! Не обращая внимание на попытки вырваться, брюнет таки умудрился запихать очень злого и очень ослабленного парня в машину, после чего буквально приказал Люси садиться. Хлопнув дверью за блондинкой, мужчина злобно посмотрел на начальника зоны, сел в машину и уехал. — Я не понял. — сказать, что начальник тюрьмы был в шоке, это ни сказать ничего. — Это что, его… — Дела семейные — это такая бездонная яма запутанных историй и стечений обстоятельств. Как правило в ней всё не так, как выглядит на первый взгляд. — немного самодовольно перебил юрист, потирая очки, и посмотрел на обескураженного мужчину. — Как сказал господин Драгнил: «Каждый проявляет любовь по-разному». С этими словами законник гордо направился в сторону своей машины, оставив смотрителей и главу тюрьмы с тысячей вопросов и без одного ответа, глядеть в спину спешно удаляющегося гелендвагена. Сидя на заднем сидении и нервно сжимая кожаную косуху, блондинка зарылась носом в грудь вымотанного зоной туберкулёзника и просто не верила своему счастью. Слёзы уже насквозь промочили грязную рубашку, макияж был безнадёжно испорчен и сохранил относительный вид лишь потому, что был очень дорогим. Братик жив, братик здесь, братик едет домой. Теперь всё будет по-другому, весь этот кошмар забудется, всё будет как раньше… Нет, всё будет намного лучше, в десятки раз! — Сколько? — довольно грубо, сурово глядя в спину водительского сидения, заявил Нацу, крепче прижимая тряпку ко рту. — А тебе шести лет зоны было мало? — таким же тоном, глядя в зеркало заднего вида, ответил брюнет. — Сиди и не дёргайся. Дёргаться будешь, когда до больницы доедем. — Сколько?! — уже более злобно повторил зек, убирая ото рта окровавленную тряпку. — Вот сейчас рот прикрыл, и я говорю про платок! Я на этой машине детей в школу вожу, а из-за тебя, паскуда, мне придётся салоны перетягивать! Счета своей сестричке выставлять будешь, я лишь надавил на кого надо. БЫСТРО ЗАКРЫЛ ПАСТЬ, УЁБОК!!! — Детей? — многозначительно изрёк Нацу, но рот всё же прикрыл. — Ты что второго заделал? — Бери выше! У меня их четверо! — Гажил аж сиял самодовольством. — Три сына и красавица дочка. — Да ладно?! Серьёзно, что ли?! — Отвечаю. — А вы с МакГарден время зря не теряли. — Никакой МакГарден! Я даже слышать эту фамилию не желаю! — В смысле? — Нацу не на шутку опешил, а Люси лишь тихо засмеялась. — Что смешного?! — Редфокс! — брюнет глянул в зеркало заднего вида и довольно оскалился, смерив больного взглядом полного превосходства и гордости за себя. — Теперь она Леви Рэдфокс. Нацу явно опешил от таких новостей. Да уж, шесть лет дали о себе знать, за пределами колонии жизнь продолжалась, всё поменялось, ему понадобятся месяцы, а то и годы, чтобы вернуться к нормальной жизни. От неприятных мыслей бывший заключённый не заметил, как Люси сняла дизайнерские перчатки, а пальчики невзначай расстегнули две первые пуговицы рубашки. Холодная ладошка скользнула по крепкой шее, от чего по спине побежали приятные мурашки, а из груди парня вырвался рваный выдох. Сейчас она может позволить себе всё, но до сих пор помнит, как клянчить у братика новые туфли. Не сказав ни слова блондинка впилась губами в шею освобождённого, а вторая рука уже потянулась к бляшке на ремне. Чёрт подери, этот подонок ответит за все шесть лет, что она мучилась без него. Все вялые попытки Нацу, одной рукой сохранить свою невинность, были жестоко пресечены, а самого парня повалили на спину и уселись верхом. — Люси, не надо. — тоном полным скорби и страданий заявил брат, когда у него напрочь вырвали тряпку из рук и полезли целовать в губы. — Малыш, это плохо кончится. Да ей уже было плевать, как это кончится, и без какого-либо зазрения совести блондинка мёртвой хваткой впилась в губы любимого братика. И ведь он ей даже отказать не мог, если бы не открытый туберкулёз, он бы даже не думая уложил её прямо тут, а Гажил лишь молча наблюдал за всей этой картиной в зеркало заднего вида, осторожно прибавляя газ. Проклятый привкус крови во рту портил всё, но это не мешало стянуть с Нацу косуху и расстегнуть рубашку, а Гажилу разогнать внедорожник до ста двадцати километров в час. И вот, подгадав нужный момент, когда блондинка оторвётся от своего ненаглядного, брюнет с пирсингом резко нажал на тормоз, от чего брат с сестрой сначала по инерции влетели в водительское сидение, а после провалились в пространство между ними под самодовольный смешок мужчины. — Значит так, фанатики инцеста! — Гажил озлоблено посмотрел на опешившую пару. — Никакого секса в моей машине! Если так уж невтерпёж, вон там кусты, а в бардачке презервативы! В моей машине секс только для меня и Леви! Блондинка злобно посмотрела на мужчину, стягивая с себя такую неудобную на данный момент шубу и сдувая прядь золотых волос с лица. Недовольно положив голову на подлокотник, девушка облизнула губы и протянул руку. — Дай презерватив. — без стыда и совести чуть ли не приказным тоном выдохнула барышня. — Ты серьёзно?! — опешил брюнет. — Нацу, ну скажи что-нибудь. — Дай два. — полный скорби, отчаяния и безнадёги голос послышался из-под сидения. — А лучше три. К такому жизнь криминального авторитета не готовила, и Гажил реально опешил. Смерив взглядом и без того полудохлого собрата и его похотливую сестрёнку, брюнет злобно достал из бардачка упаковку контрацептивов и отстегнул ремень безопасности. — Значит так, если вы мне загадите салон, я спущу шкуры с обоих и сошью себе новые чехлы для сидений! Я ясно выразился!!!??? — Ясно-ясно. — на отвали заявила Люси и выхватила пачку из рук. — Можешь погулять! — Животные. — констатировал Рэдфокс и вышел из машины, взяв две пачки сигарет. В общем, похоронив все надежды не гнать машину на глобальную чистку салона, Гажил нервно курил уже девятую по счёту сигарету, пытаясь не смотреть в сторону ходящего ходуном внедорожника. Ладно, благодаря этому придурку Рэдфокс сэкономил больше, чем пятнадцать лет свободы, у него теперь семья, бизнес, с криминалом он завязал… Ну, во всяком случае официально. Денег у него столько, что ни один мент не дёрнется, да и фактически чист он, ведь за весь беспредел отсидел Драгнил, а сидеть было за что. Пытаясь игнорировать всеми силами осквернение своего внедорожника, брюнет достал телефон, чтобы хоть как-то себя развлечь. На главном фоне была женщина средних лет, в шёлковом халате, которая явно не ждала, что её так внезапно сфотографируют. Немного взъерошенные короткие голубые волосы, большие удивлённые карие глаза, да и на вид она была куда моложе, чем было на самом деле. Его маленькая девочка, которая сделала его, может не самым, но более чем счастливым. Любая другая уже давно бы сбежала от него куда подальше, но только не она. Они вместе прошли огонь и воду, и теперь его маленький голубоволосый ангел живёт, как в сказке. Нет на свете вещи, которую он пожалеет для неё и нет на свете щели, в которой сможет спрятаться тот, кто её обидит. За приятными мыслями Гажил и не заметил, как наступила тишина за спиной, а это значит, что они наконец могут ехать в больницу выдавать блондинке премию Дарвина. Осторожно постучав в окно своей же машины, Гажил услышал одобрительный стук в ответ, крепко затянулся и выбросил окурок, сев на водительское сидение. — Животные. Оба. — злобно констатировал брюнет и посмотрел на двух идиотов на заднем сидении. — Ну, закончили свои сношения?! Услышав в ответ лишь одобрительное молчание, Гажил завёл мотор и посмотрел в зеркало заднего вида. Растрёпанная блондинка с размазанной помадой на губах и потёкшей тушью обессиленно лежала на груди парня, который целовал её макушку и перебирал золотые волосы. Ничего не сказав, Гажил тронулся с места, периодически поглядывая на самых странных брата и сестру в его жизни. — Я думала ты умер. Я думала, что больше тебя никогда не увижу. — почти шёпотом произнесла девушка, утыкаясь носом в грудь парня. — Почему ты молчишь? — Я сделал то, что должен был… А ты нет. — немного с укором изрёк Нацу, и в очередной раз поцеловал Люси в макушку. — Тебе не следовало меня вытаскивать. Ты должна была просто жить, как можно дальше от меня. — Заткнись! — буквально прошипела блондинка и злобно заглянула в серые глаза. — Ты солгал на суде, что убил меня! — Мёртвых не ищут. Грустный диалог резко прервал звонок мобильного телефона, и Гажил, злобно шикнув на брата с сестрой, ответил. — Привет, малыш. — совершенно не свойственным добрым и ласковым тоном начала брюнет, но уже через миг лицо удивлённо вытянулось, а челюсть слегка отвисла. — В смысле? … Куда? … Мелочь, меня из садика выгнали, а ты хочешь, чтобы я в школу пришёл?! Так, дай ему трубку! Я сказал: «дай паразиту трубку»!!! — Гажил резко приобрёл уже привычный суровый вид и злобно смотрел на дорогу. — Сын, что за хрень?! Почему меня в школу вызывают? … Ну и что? … Ну так дай в челюсть этому мудаку, и дело с концом! … В смысле уже дал? … А, потому и вызывают. Ладно, приеду — разберусь, маму дай. Значит так, Мелкая, с сыном всё порешаем как буду дома, до моего приезда никаких экзекуций … В РОТ Я ССАЛ ТВОЕМУ РОДИТЕЛЬСКОМУ КОМИТЕТУ!!! Там одни долбоёбы, бесхребетные слизни и истерички, а ты ещё меня туда хочешь засунуть! … Я сказал: «приеду — разберусь», не истери! Всё, я за рулём! Скоро буду, мой жопу и надень те классные трусики, целую. — Весёлая семейная жизнь? — послышался убитый голос освобождённого и тихий смешок блондинки, как только Гажил повесил трубку. — Да это пиздец!!! — взвыл брюнет и ударил по рулю. — Вот честное слово, правильно я делал, что в школе дурь толкал!!! Эта дыра больше ни на что негодна, как и вся общеобразовательная система!!! Прикинь, у меня тут был номер! Моя мне сказала, мол, надо сыну тусу устроить, всё по полному разряду, ну я так и сделал! Алкоголь, девочки, высший пилотаж, не поскупился ни на что! Но блять!!! Откуда ж я знал, что это младшему на утренник в детский сад!!!??? — Гажил. — робко позвала Люси. — Что?! — Твоему старшему сыну одиннадцать. — … — брюнет несколько секунд обдумывал сказанное, после чего буквально взорвался. — Я РАНО ВЫРОС!!! Не беси меня! Лучше туберкулёзника своего пожамкай!!! *** Суровый взгляд статной старухи в белом халате насквозь прожигал молодую блондинку в дорогой шубе, но надо признать Люси стояла стойко. Женщина не менее злобно посмотрела на Гажила, но во взгляде алых глаз явно читалось, что он к этому отношения не имеет, да и иметь не хочет, а потому доктор быстро вернулась обратно к Люси, медленно подняла руку и отвесила блондинке звонкую пощёчину. — Натуральная блондинка. — злобно выдала старуха, открывая папку. — Даже сомнений нету. Увы, наша медицина такого не лечит. Ну и что ты на меня смотришь, идиотка?! — Вы меня по лицу ударили! — Ничего страшного, сотрясения не будет… Было бы чему сотрясаться. — Вы в своём уме?! — перешла на крик Люси. — Я — да, а вот в тебе я не уверена. — Что вы несёте!!!??? — У него туберкулёз открытого типа! — старуха огрела дамочку папкой по голове. — А ты блондинка, причём неоперабельная!!! На кой чёрт облизывать его полезла?! — Я пять лет думала, что он мёртв! Я год боролась, чтобы развалить это дело! Я… Я… — на глазах навернулись слёзы. — Я люблю его! — Лизать гланды туберкулёзнику открытого типа — это не «любовь», а «естественный отбор»! И теперь, девочка моя, ты ложишься на неделю точно. И поверь мне на слово, твой отказ не принимается вообще! Любишь, не любишь, а туберкулёз любит всех, и твоего Стинга он полюбит со всех сторон! — старуха с усмешкой посмотрела на вмиг побледневшую девушку. — Да-да! О себе не думаешь, так подумай о тех, кто тебя окружает! — Извините, что прерываю ваш скандал. — тихо вмешался брюнет с пирсингом. — Но мне бы хотелось узнать, что с этим идиотом. — С идиотом вашим всё очень плохо. — злобно огрызнулась доктор и открыла папку. — Помимо открытой стадии туберкулёза, у него ещё так же отмечаются общее истощение организма и проблемы с печенью. — Это можно вылечить? — Легко сказать, проще новые пересадить. — Пересаживайте. — внезапно твёрдо заявила блондинка, а в карих глазах сквозь слёзы мелькнул гнев и решимость. — Что бы ни понадобилось, сделайте всё! — Девочка моя, ты вообще понимаешь о чём идёт речь?! — старуха явно не разделяла энтузиазма блондинки. — Речь идёт о пересадке органов! — Нет, Полюшка. Речь идёт о моём брате. — Люси, послушай… — Дорога в Ад вымощена «благими намерениями»! — буквально прокричала блондинка, а по щекам побежали слёзы. — А дорога в Рай усыпана костями и залита кровью. Я знаю это, так как именно мне пришлось по ней пройти, пока самый дорогой мне человек подыхал от голода и туберкулёза в одиночной камере!!! Шесть лет назад он отдал всё и даже больше, чтобы я жила так, как живу сейчас! Если бы не он, я бы сейчас торговала собой на панели, если бы уже не сдохла от СПИДа или наркоты! Нацу, мой Нацу! Он был мне не просто братом! Он был другом, единственным мужчиной, которому я могла верить, учителем… — Ебарём. — добавила Полюшка, не сдержав улыбки. — Ей богу, ко всему могу привыкнуть: и к огнестрелам, и к лоботомии, и даже к выпущенным кишкам, но вот к вашим игрищам не привыкну никогда. — Полюшка. — в разговор вмешался уже Гажил. — Ты меня знаешь. Деньги не имеют значения, просто вытащи эту тварь с того света. Мне не важно, сколько сил и средств на это уйдёт, просто сделай это. *** Искусственная кома. Почему-то сейчас это прозвучало как приговор, словно его не оперировать собрались, а втихушку хотят провернуть эвтаназию. Нацу покорно сидел на кровати и тихо ждал своей участи. Проснётся он или нет, это уже не волновало даже его самого. Его ангел живёт в достатке, ни в чём себе не отказывает и стремительно поднимается по карьерной лестнице. С ней всё хорошо, а значит каким бы не был исход лечения, он может спокойно отправится в Ад. — Развлекаешься? — послышался грубый голос со стороны входа и в палату вошёл Гажил. — Ты в каком-то немного не боевом настрое. — Ты обещал мне. — укоризненно выдал Нацу, не поднимая глаза на друга. — Обещал, что не скажешь ей. — Я и не говорил. Упорство — это твоя черта, которую ты ей привил ещё с детства. — Ты должен был это пресечь. Надо признать, эти слова не слабо задели брюнета, и всего в пару шагов минуя расстояние до кровати, Гажил резко развернул к себе парня и наклонил голову. С пару секунд перебирая густые чёрные патлы, мужчина показал Нацу огромную проплешину на голове, после чего со злобой и явным нецензурным посылом посмотрел на друга. — И это она ещё заросла, Нацу. Когда твоя сестрёнка раскопала, что ты ещё жив, я думал, что без головы останусь, так как волосы у меня очень сильно поредели. Так что хлебало прикрыл! Я сделал то, что от меня требовалось, то, что я обещал тебе. Я пять лет растил её, как собственную дочь, потому что я тебе обещал, и я выполнил своё обещание. — Что будет дальше? — совершенно холодно и спокойно спросил Нацу. — … — Гажил долго пытался подобрать слова, тяжело вздохнул и поднялся. — Кома. Искусственная, но приятного в ней мало. Возможно, пересадят органы, а может и так выкарабкаешься. Сестрёнка на тебя бабла не пожалеет, а медиков, как Полюшка, ещё поискать надо бы, так что шансы большие. — Но риск есть? — Риск всегда есть. — грустно подметил брюнет, как внезапно дверь в палату открылась и в помещение вошли санитары с аппаратами и уколами. — А вот и братки подоспели. Ну что ж, увидимся месяца так через три-четыре. Сладких снов. С этими словами брюнет ехидно подмигнул освобождённому и направился прочь. Ему ещё предстоит много дел, да и родительский комитет надо послать в одно место. — Гажил. — Нацу окликнул мужчину уже в дверях. — Почему она меня не забыла? — … — брюнет медленно повернулся к больному и как-то несвойственно добро улыбнулся. — Она видела тебя каждый день. — В смысле? — Я расскажу тебе, когда ты проснёшься. — А если не проснусь? — А ты проснись. С этими словами мужчина последний раз подмигнул парню и скрылся за дверью, оставив Нацу в полном непонимании. Но понять смысл слов Нацу не дали санитары, которые без излишних прелюдий начали готовить парня к искусственной коме. Иголки, какие-то трубки, по венам пускают непонятную жижу. И вот доктор ввёл какой-то шприц в капельницу, а по телу побежало тепло. Перед глазами всё поплыло, рассудок медленно помутнел, а мысли унеслись далеко в даль… В то самое ужасное, беспощадное и счастливое время, где каждый день мог стать последним, где каждый друг мог всадить нож в спину, и где он сделал единственно правильное решение, о котором ни разу в жизни не пожалел. Где его маленький ангел, в лаковых туфельках и беленьком сарафанчике, бежит к нему на ручки хвастаться своей первой хорошей отметке в школе, а он боится заляпать кровью свою единственную и самую любимую сестричку. Туда, где маленькая Люси смотрела на него, как на любимого Братика.