***
Мадам де Гонделорье явилась к нему после повечерия в сопровождении вооружённого лакея и служанки. Промучившись возродившейся чувственностью всю осень и начало зимы, госпожа Алоиза сдалась на тайные уговоры советника. Раз в неделю она отправлялась на моление в монастырь святой Клары, правда, не доходила до него. Одевалась она чрезвычайно скромно, а лицо закрывала плотной вуалью. Флёр-де-Лис не могла вообразить, что её мать сейчас проделывала тот же трюк, что и она с Сафиром. Вообще девица де Гондеролье пребывала в уверенности, что её авантюра закончилась ничем, но, к счастью, принесла избавление от любовного томления. А то, что людям за пятьдесят тоже могут быть не чужды чувственные позывы, ей даже в голову не приходило. И тем не менее, дама посещала тайного поклонника, с которым они договорились обвенчаться, если раньше не преставятся, ближе к осени. Пока же им вполне хватало жарких объятий раз в неделю и душевных разговоров. О прошлом они старались не вспоминать, но делились планами на будущее и беспокойством по поводу детей. Мадам де Гонделорье радовалась, что Флёр-де-Лис и Феб де Шатопер сейчас напоминали двух голубков, но материнское сердце волновалось за их грядущую семейную жизнь. Гийом Фролло старался утешить подругу, ведь её дочь девушка весьма твёрдая духом, в отличие от слабого нравственно Шатопера, и она сможет оказывать на него благотворное влияние. Сам же советник сетовал на бедового Жеана. Конечно, он обожал сына и гордился им, но в последнее время школяр пристрастился к выпивке и какой-то рыжей проститутке. Жаль, что хорошенькая Амлотта не сумела его надолго увлечь! Мадам де Гонделорье согласилась, что могла выйти замечательная пара. Но они ещё молоды, девушку ждало будущее при дворе в свите принцессы фландрской, а Жеану предстояло закончить обучение. «Всё так, всё так», — соглашался советник, целуя её в увядший лоб.***
В те ночи, которые он проводил с Алоизой, Гийом Фролло не терзался воспоминаниями о своей первой жене. Возможно, он бы и женился на смешливой девчонке Алоизе, если бы не встретил в 1445 г. итальянку Алессию Скарро — дочь ломбардского купца. Она приехала в Париж вместе с отцом навестить семью тёти. Гийом Фролло приметил изящную брюнетку на мессе в соборе Нотр-Дам и после этого как ума лишился. Выследил, где она живёт, стал регулярно появляться в тех местах, где бывала красавица. И в конце концов был замечен не только Алессией, но и всей её роднёй. Советник с улыбкой вспоминал, как за ним в ночи гнались кузены девушки, чтобы отлупить палками, когда он вздумал забраться ночью в окно её комнаты. Никакого разговора о браке и быть не могло, отец желал для девушки другого замужества, до их отъезда оставалась пара дней и купец запер дочь в комнате. Гийом Фролло организовал похищение, предварительно написав красавице письмо на латыни, его передала подкупленная служанка. Алессия ответила ему что-то на итальянском, разбираться не было времени. Когда она возвращалась с тёткой и сёстрами из церкви, в ближайшем переулке на них напали, Алессию схватили и быстро унесли. Среди похитителей был верный Гийо, хотя он участвовал в этом деле только из любви к молодому господину. Уже дома у будущего советника, к ужасу его родителей и приглашённого священника, выяснилось, что девица написала ему отказ. Девушка умела говорить на французском, но не писать, она плакала и молила вернуть её домой к батюшке. Гийом Фролло отвёл её наверх, где принялся страстно клясться в любви, стоя на коленях, и несколько раз так сильно приложился лбом к полу, что Алессия не выдержала и рассмеялась. Позже она позволила ему горячо расцеловать свои руки, но прикоснуться к себе не разрешила: — Только после свадьба! — категорично заявила прекрасная итальянка. На этот случай адвокат Фролло и пригласил священника, их тут же обвенчали, после чего молодые люди поднялись в спальню, где незамедлительно приступили к консумации брака. Старик-купец умолял дочь одуматься и предлагал увезти её, а после добиться развода, но Алессия с печальной улыбкой отказалась. — Я останусь с Гильермо, отец, — сказала она на родном ломбардском наречии. — Он такой глупый, без меня ему будет плохо. — Глупый! — в отчаянии воскликнул дон Скарро. — Это как раз причина, чтобы покинуть мужа, а не жить с ним. — Господь соединил нас, — ответила Алессия со вздохом. Опечаленный родитель оставил ей достаточно средств на пропитание и перед уходом сообщил, что ни он, ни семья больше не будут поддерживать с ней отношения, так как она покрыла себя позором, согласившись на брак с первым встречным. После ухода отца Алессия слегла с горячкой, но, к счастью, быстро оправилась. Пока длилась ситуация со сватовством и скоропостижным браком Гийома Фролло, на красотку Алоизу обратил внимание великий мэтр арбалетчиков. Но молодому адвокату до этого не было дела, все его мысли были заняты молодой супругой и тем ребёнком, которого она ожидала. В 1446 г., 17 января, на свет появился здоровый и крепкий мальчик, которого окрестили Клодом. До конца счастливой семейной жизни адвоката Фролло оставалось чуть меньше полугода. Над молодой семьёй довлел рок и если одно похищение привело к её созданию, то второе положило ей конец. Алессии не хватало общения, свёкр и свекровь едва её терпели, муж постоянно был занят, один только малыш Клод приносил радость. Гийом Фролло тоже души не чаял в ребёнке, он подобрал ему нательный крестик из дерева, где с оборотной стороны сделал инициалы матери А.Ф. — Алессия Фролло. — Это чтобы твоя любовь и любовь Господа всегда его защищали, — сказал он растроганной супруге перед тем, как надел крестик на сына. К лету Алессия совсем загрустила и чтобы немного её развлечь, адвокат решил отвести супругу на праздник Тела Господня. Так как Алессия отказывалась покидать ребёнка, то малютку Клода с кормилицей захватили с собой. Атмосфера праздника, розовые лепестки, которые щедро разбрасывали под ноги торжественной процессии, всё это действительно развеселило Алессию. Она оживлённо спрашивала у мужа, что означает то или иное действие и почему французы так любят этот праздник. Он со смехом отмечал, что парижане просто любят Господа и плоть, Алессия укоризненно покачала головой. Вот они вышли за городские стены, народу собралось так много, что Гийому и Алессии только чудом удавалось не потерять друг друга. Кормилицу оттеснила от них толпа и когда какая-то темнолицая цыганка выхватила ребёнка, одуревшая от жары женщина не сразу поняла, что произошло. Пока она искала господ, прошло слишком много времени. Цыганский табор, уже собранный для отбытия из Парижа, тронулся в путь, как только последние его члены вернулись с добычей. Ноги стоило делать во время праздников, тогда их точно преследовать не будут. Одна из цыганок с дурацкой счастливой улыбкой притащила красивого младенца, всю дорогу она прижимала его к сухой тёмной груди. Гийом Фролло оставил Алессию на попечении кормилицы, а сам бросился к городской страже, но его и слушать не стали. Никто не желал прерывать веселья ради погони за цыганами. Лишь под вечер, благодаря тому, что Алоиза обратилась к мессиру де Гонделорье, удалось организовать погоню, но цыгане слишком далеко ушли. В поле нашлись лишь остатки костра со следами крови и полусожжённый свивальник, который мэтр Фролло узнал. Он не стал говорить супруге, что их первенца, возможно, сожрали цыгане, но урон её здоровью был уже нанесён. Так с разницей в один месяц Гийом Фролло лишился сначала сына, а потом и горячо любимой супруги.***
Давно это было, пора бы уже и забыть, тем более судьба послала ему Жеана, но Гийом Фролло был злопамятен. Поэтому, проводив с утра мадам Алоизу, он написал записку в Парламент, что сегодня неважно себя чувствует, а сам засел в кабинете за изучением бумаг, связанных с мошенничеством. Вообще лейтенант сомневался, что это дело одной банды — и раньше случались мелкие афёры с векселями, но Гийом Фролло возразил, что за этим делом чувствуется одна рука, собственно, это он и взялся доказать. Гийо принёс запас свечей и сел у двери на случай, если хозяин чего-нибудь захочет. Давно он не видел господина таким воодушевлённым. Мессир Фролло водрузил на нос специально сработанные для него очки и, придерживая их левой рукой, рассматривал сначала показания пострадавших и соседей. Он не спешил, времени у него было достаточно. Изучение материала заняло почти месяц. Новых жалоб пока не поступало, поэтому Гийом Фролло мог позволить себе пару вдумчивых часов на рассвете и перед сном, естественно, в дни, когда у него не гостила мадам де Гонделорье. Он выписал основные черты из описания мошенников, получилось два человека: один толстый и рыжий, другой смуглый и курчавый, возможно, цыган! Усы и бороды были несущественными признаками, так же, как родинки на лице, слишком броские, будто специально выставленные на всеобщее обозрение. Одежду эти двое, возможно, комбинировали из украденного добра, которое рано или поздно попадёт на прилавки старьевщиков. Гийом Фролло написал рекомендацию лейтенанту де Руалю взять одного из самых активных ограбленных менял и пройтись с ним по основным местах продажи старого тряпья. Прошло достаточно времени, чтобы мошенники решили избавиться от уличающих их тряпок. А не пропадать же добру в этом новом Вавилоне! Наверняка они отдадут хотя бы часть одежды на продажу. Пусть меняла хищным взглядом выхватит знакомые вещи, дальше можно будет нажать на старьевщика. Лейтенант де Руаль скептически отнёсся к странному предложению и пока отложил его воплощение. Старик Фролло же продолжал идти по следу. Уверенность, что это дело приведёт именно к наглому цыгану, крепла день ото дня. Закончив с чтением свидетельских показаний, советник сосредоточился на почерке. Здесь он всё с той же методичностью выписал варианты написания букв в каждом из векселей. Каким бы талантливым имитатор ни был, он всё равно где-нибудь бы да упустил какую-нибудь деталь. Закончив с классификацией букв, Гийом Фролло скопировал наиболее характерные их элементы: хвостики, манеры смахивать перо в сторону при написании гласной «е», сокращения. И чем больше он погружался в расчленение букв, тем больше уверялся — это писал один и тот же человек, возможно, слишком торопился, иначе бы постарался лучше. Наконец, ему удалось найти закономерности: тот, кто подделывал письма, невольно писал одинаковую букву «s» — мелочь, но весьма примечательная. Два завитка разной степени прописанности: один сверху, а второй образовывался при соединении с гласными буквами. Длинную «s» негодяй прописывал осторожнее, она имела различия в наклоне или засечках, но в простой букве он сплоховал. Собрав воедино наблюдения, Гийом Фролло пошёл с отчётом к лейтенанту де Руалю, тот был, мягко говоря, впечатлён. — И что вы прикажете мне с этим делать? — спросил он беспомощно. — Для начала провести одного из менял по рядам старьевщиков, а если будут результаты, то уже искать того, кто подделал письмо, — сказал советник, сцепив пальцы в замок. — Благодарю вас, — де Руаль потрогал нос. — Но, боюсь, уже поздно, прошло столько времени! — Всего два месяца, — язвительно ответил старик Фролло, потом он подался вперёд в своём кресле. — Но если желаете, то я могу вас привести к тому, кто изготовил подложные письма. — Да? — лейтенант недоверчиво посмотрел на советника и увидел совершенно лисье выражение лица. — Может быть, я ошибаюсь, но сердце подсказывает, что нет, — старик улыбнулся, продемонстрировав ещё крепкие зубы. Лейтенанту де Руалю стало холодно.