Еще один шанс

      В течение следующей недели Нил усиленно пытался абстрагироваться ото всех знаний о Лисах, которыми обладал. Команда играла куда отвратительнее, чем он помнил. Глядя на них, он не мог понять, как они умудрились пройти отборочные — что в этом прошлом, что в другом, потому что он совершенно отвык от такой разлаженности.       В будущем Лисы, конечно, не представляли собой образец единения, особенно с учетом того, что с новичками им постоянно приходилось расширять свои границы и искать компромиссы, но оригинальный состав — который был теперь перед Нилом во всей красе — научился принимать друг друга и открываться друг другу, пусть и по крупицам. Между ними, черт возьми, царило хоть какое-то доверие! Элисон несколько раз позволяла Ники возиться с ее волосами, на укладку которых тратила сотни долларов, потому что Хэммик пересмотрел «Красотку» и каким-то неправильным образом вообразил себя Эдвардом Льюисом, решив, что в отсутствие денег может помогать девицам в беде именно таким способом. Ни у одной из Лисиц язык не повернулся бы назвать себя девицей в беде — сравнением с персонажем Робертс они не оскорблялись, потому что фильм был не об этом, — но с новенькими они не были настолько близки, у Дэн и Рене волосы были слишком короткими, а Ники очень тосковал из-за их предстоящего выпуска и разлуки с Эриком — и, возможно, Элисон тоже немного переживала по этому поводу, хоть и прятала свои волнения за снисходительной благосклонностью.       Эта Элисон ненавидела всех, а скандалы с Ники доставляли ей какое-то особенное удовольствие. Она так сильно отличалась от своей будущей версии (причем внешних различий практически не наблюдалось), постоянно вступая в склоки с командой и с Сетом в частности, что Нил не понимал, каким образом ей удалось так вырасти. Он совсем не заметил, как это произошло, потому что менялась Рейнольдс у него на глазах. Он знал лишь, что это случилось после смерти Гордона, когда ей пришлось с визгом впечататься в жестокую реальность, с которой у нее и до того были не то чтобы простые отношения. И сейчас, кажется, именно Сет так отвратительно влиял на нее, что иногда Нил думал о том, чтобы позволить ему умереть — не очень серьезно, на самом деле. Не то чтобы он решал проблемы настолько радикально.       Элисон с Сетом вдвоем представляли собой ураган, и любой, кто оказывался рядом, был непременно втянут в эпицентр. Когда они ругались (что происходило довольно часто), воздух наполнялся отборной бранью, треском клюшек и электричеством. Когда они мирились (соответственно, так же часто), воздух все еще трещал от искр, летевших от них во все стороны, потому что они совершенно не стеснялись чувств и эмоций, вылизывая друг другу рты на глазах у всех. Золотой середины для них не существовало.       Впрочем, их конфликты слегка смещали равновесие раздробленности, потому что их ссоры заставляли Элисон примыкать к Дэн и Рене, которые из солидарности держались подальше от Мэтта, вынужденного подставлять плечо Сету. Их дружба тоже казалась Нилу какой-то странной. Он совсем не помнил Гордона, но тот тянулся к Бойду в случае любых разногласий, и защитник принимал его на свою сторону, выражая негласную поддержку. Происходило ли это из-за того, что больше Сету просто было не к кому обратиться, или из-за невероятной способности Мэтта располагать к себе, или из-за того, что за три совместных года они все же научились дружить, Нил не понимал.       Но он отчетливо видел, как это все утомляло Мэтта. Ему постоянно приходилось принимать роль Швейцарии и регулировать конфликты, и Нил знал, что это на самом деле выматывало, потому что активно занимался этим в прошлом-будущем. Мэтт продолжал улыбаться, но Нил замечал, что иногда его улыбка приобретала некоторую натянутость, а глаз нервно дергался, и ему становилось по-настоящему за него больно. И паршиво было то, что Нил не мог помочь Мэтту, потому что на самого Нила и Сету, и Элисон было насрать (последняя, возможно, все еще обижалась на него за то, как он отшил ее в первый день, так как общалась с ним холодно и отстраненно — и, в общем-то, Нил был ей за это благодарен, потому что как только они сближались — просто физически, о доверительном сокращении дистанции не шло и речи, — он ощущал на себе испепеляющий взгляд Сета, и ему совсем не хотелось иметь с этим дела, хоть он и скучал по Рейнольдс).       С другой стороны были Ники, Аарон, Кевин и Эндрю, и их отдельная группа не нравилась никому. Хэммик проглатывал свои комментарии и попытки завести разговор превращал в позерство и споры, но Нил замечал его тоскующий взгляд, потому что его компанией были либо угрюмые и молчаливые близнецы (хотя Эндрю под таблетками и был довольно разговорчив, но это были не те разговоры, в которых нуждался Ники), либо Кевин, который на самом деле мог говорить с ним только об экси, потому что остальное ему было малоинтересно — как минимум в компании Хэммика. И Нил видел, как ему тяжело это давалось — и как он скрывал это под напускным весельем, отчаянно стремясь позаботиться о кузенах, которым было на это совершенно насрать, — и Нилу становилось от этого еще более паршиво, чем от невозможности помочь Мэтту. Потому что с Мэттом он мог общаться по вечерам, и у того были Дэн и возможность по-настоящему расслабиться. Ники, хоть и был окружен семьей, на самом деле оставался один. Хотя сам Ники об этом вряд ли задумывался, пытаясь просто как-то выживать в этом хаосе и наслаждаться тем, что имел. Но Нил видел разницу между прошлым и будущим — и ему совсем не хотелось на нее смотреть.       И это была только половина — это даже не касалось экси, а вертелось исключительно вокруг межличностных отношений, и это чертовски выматывало.       Всю блядскую неделю в команде не прекращались междоусобицы — шло восстановление иерархии. В роли капитана Даниэль проявляла еще большую твердость, чем Нил в ней помнил. Она без колебаний строила Лисов, властно раздавая команды, и в любом споре решение всегда оставалось за ней. Дэн слушался даже Эндрю, хотя Нил знал, что Миньярда просто забавляло ее бесстрашие.       Кевин, хоть и был, пожалуй, самым опытным игроком, своей надменностью раздражал буквально каждого — и даже Нила, который в будущем заслужил от него хоть какое-то уважение. Кевин словно специально отгораживался снобизмом теперь, когда собралась вся команда, и это был его способ дистанцироваться. К тому же, он искренне считал, что никто из Лисов не умел играть — за исключением Эндрю, немного — самого Нила и, может, Мэтта, — и это заставляло игроков агрессивно защищаться, даже если Дэй пытался донести какую-то на самом деле толковую мысль.       Почти все склоки на этой неделе вспыхивали по его вине, и в основном это были разборки между ним и Сетом, хотя иногда он умудрялся вывести из себя даже Мэтта, с которым они в целом неплохо ладили из-за того, как тот держался на поле. Однако зачастую полное взаимопонимание между ними сменялось открытой враждой, и в этом они напоминали Нилу Сета и Элисон, исключая, конечно, секс — что было довольно смешно.       Взаимная ненависть Кевина и Сета по силе уступала лишь отвращению, которое питали друг к другу Сет и Ники, но эти двое просто старались держаться друг от друга подальше. Дэй и Гордон же, наоборот, постоянно сталкивались. Одна брошенная фраза — и между ними завязывалась драка. В среду, когда Эндрю ушел с тренировки пораньше на плановую еженедельную встречу с Би, Сет налетел на Кевина с кулаками, и тогда Нилу пришлось вмешаться, бросаясь ему наперерез и целясь клюшкой в ребра, потому что, если бы он допустил серьезное травмирование Кевина, любые набранные им за это время очки сгорели бы без возможности восстановления (иногда ему казалось, что Кевин специально вел себя преувеличенно агрессивно, но на самом деле тот вел себя как обычно — просто это отличалось от их налаженных отношений в будущем).       Потому что Эндрю наблюдал за ним — постоянно. Нил это видел, чувствовал, ощущал каждой клеточкой тела. И это напряжение, бурлящее в его крови из-за постоянных разборок и выяснения своего места на поле, сдобренное ощущением того, что он постоянно проходил какую-то жестокую проверку, где любое отклонение от курса означало немедленную смерть, пробуждало в нем желание чертовски напиться. Ему хотелось ударить клюшкой об пол и убежать, потому что все это было просто выше его сил. Но он сжимал зубы и продолжал бороться.       Единственным островком спокойствия стабильно оставалась Рене, которая не ввязывалась в конфликты, раздавала дружеские советы, хвалила и подбадривала товарищей, иногда выступая в роли примирительницы. Нил несколько раз видел, как она отходила болтать о чем-то в сторонку с Эндрю, и ему приходилось силой заставлять себя отворачиваться, потому что его ноги автоматически принимали то же направление. Он старался не думать о том, что они могли обсуждать. Скорее всего, он уже знал все темы.       Нилу место в командной иерархии находилось с трудом. То есть, конечно, он умел играть — и это все очень быстро поняли. Кевин относился к нему серьезно, и Нил бегал по корту, принимая практически все передачи. Рене ему забивать удавалось чаще, но Рене, на самом деле, никогда не была настоящей соперницей Эндрю, который, в свою очередь, все отбитые мячи посылал Нилу либо в шлем, либо в ноги, и Нил скрипел зубами, не совсем понимая целей этих провокаций. В будущем Эндрю делал так, чтобы его побесить и отомстить за то, как он вынуждал его играть в экси, но это происходило в честном бою (когда тот по-настоящему играл) — и, в основном, в тренировках один на один. Почему сейчас Миньярд пытался проверить его на прочность, Нил не знал. Может быть, он мстил ему за доверие. В любом случае, все замечали его особое отношение, тянувшее не на одну красную карточку, и это вынуждало Дэн вмешиваться — а Нил вынуждал ее отступать, утверждая, что мог разобраться со всем сам.       Элисон смотрела на него свысока, а Сет, с которым ему приходилось иногда работать в паре, просто не внушал никакого доверия, потому что Нил не был уверен, что он не размозжит ему череп, каждый раз, когда тот замахивался клюшкой (хотя, кажется, его агрессивный настрой после их неудачного нового знакомства поутих, когда Сет в полной мере оценил, как Нил мог владеть полем). Аарон ожидаемо держал дистанцию, а Ники старался контактировать с Нилом по минимуму — что, вероятно, было вызвано запретом от Эндрю. И Нил просто дрейфовал то ли меж двух, то ли меж множества огней без возможности примкнуть в какой-то лагерь, потому что ни в одном для него еще не было места.       Ваймак, как и всегда, не вмешивался во внутренние разборки. Дождавшись, пока все вволю нагрызутся, он наказывал Лисов дополнительными кардио-тренировками и изнурительными упражнениями, оставляя им полное право яростно соревноваться между собой в этом блядском личном первенстве. Его тактика работала — и к концу недели Лисы постепенно покончили с междоусобными войнами, по достоинству отдубасив друг друга клюшками и кулаками во всех возможных комбинациях и уяснив все границы дозволенного. Место для каждого в команде более-менее определилось, и Нил занял свое где-то подле Кевина, потому что в игре тянулся к нему в первую очередь, — но он чувствовал себя неправильно, зная, что Эндрю не прикрывал его спину.       И он просто жгуче мечтал о выходных и Колумбии (и не только из-за того, что ему нужно было поговорить с Роландом, а просто потому, что устал, как собака), где он даже не мог позволить себе напиться, потому что это снова было опасно. Переживания из-за Кевина и Рико, злость и досада на поведение товарищей по команде, бесконечные окрики и снисходительное презрение со стороны Дэя и Гордона, Эндрю-Эндрю-Эндрю, к которому он не мог приблизиться и вдохнуть в себя его запах — все это измотало его до предела. Он чувствовал, что не выдерживает, и ему казалось, что он примерно в миллиметрах от нервного срыва, но деваться было некуда. Он должен был это преодолеть, потому что знал, что после станет лучше. Он должен был… просто должен.       Когда Нил вышел из душа после крайней пятничной тренировки, он обнаружил, что Ники дожидался его в раздевалке. Нил так устал, что даже не заметил черный подарочный пакет в руках Хэммика. Его единственной мыслью было: «Ну что еще?», — потому что сегодня он помогал Мэтту разнимать очередной конфликт между Сетом и Кевином, который нарывался словно специально (нет, нет и нет), а его испытательный срок подошел к концу — и, вероятно, Эндрю должен был сообщить какой-то результат.       — Поздравляю, ты пережил первую неделю, — сообщил Ники с ехидной усмешкой. — Что скажешь, весело было?       — Никогда еще так не смеялся, — буркнул Нил, запихивая грязную форму в корзину для белья. Команда (в смысле — Сет) довольно быстро уяснила, что Нил умел драться, поэтому на него самого никто (в смысле — Сет) в открытую не лез, но общий дух непримиримости выматывал похлеще любого спарринга, особенно с учетом того, сколько раз ему приходилось оттаскивать Кевина и от Мэтта, и от Гордона — и Кевин совершенно точно не был ему за это благодарен. Нил не помнил, чтобы в прошлый раз ему было так же тяжело.       — По крайней мере, скучать не приходится, — хохотнул Ники. Нил скептически изогнул бровь и уставился на парня, ожидая продолжения, потому что ему было очевидно, что тот ждал его не просто так — с учетом его открытой отстраненности в течение всей недели. Хэммик приблизился и протянул ему пакет: — Это тебе. Эндрю сказал, у тебя нет нормального прикида на сегодняшний вечер, и я кое-что подобрал. Вот увидишь, шмот суперский.       Нил застыл и уставился на пакет, как будто Ники протягивал ему бомбу, хотя, в общем-то, ему следовало этого ожидать. Он еще ни разу в жизни не озаботился тем, чтобы купить себе что-то помимо базовых необходимостей, и этот не стал исключением. Нил не знал, насколько важным было то, что Эндрю снова занялся составлением его гардероба. В конце концов, его бы просто не пустили в клуб без надлежащего соблюдения дресс-кода. Это ничего не значило — и все равно его сердце затрепетало.       Ники интерпретировал его реакцию по-своему и хмыкнул, вложив веревочные ручки между пальцев Нила (для этого ему пришлось поднять его руку, потому что Нил совсем не помогал):       — Не ссы, никакого подвоха. Это скорее ради нас, чем ради тебя. Нельзя же, чтобы в одной компании с нами видели какого-то зачуханного бомжа. Без обид, ладно? — слова Ники подтвердили мысли, которые крутились в голове Нила, и он криво улыбнулся, сглатывая желчное ощущение. Почему-то на самом деле стало обидно — и его внешность тут была ни при чем.       — Спасибо, — отозвался он, захлопнув дверцу шкафчика и крутанув замок. Ники смерил его внимательным взглядом, но Нил уже избавился от отражения любых эмоций на своем лице, поэтому встретил этот взгляд с холодной отстраненностью. В итоге Ники неловко пожал плечами и сообщил, что они зайдут за ним в девять, посоветовав вздремнуть, потому что ночка им предстояла та еще.       Нил кивнул, и под ложечкой у него неприятно засосало. Он плохо помнил свою первую ночь в Колумбии — и не потому, что это было давно, а потому, что ему пришлось заплатить сотню долларов официанту для того, чтобы тот его вырубил, когда мир превратился в смесь света и звука под воздействием «пыли».       Ему не хотелось повторять этот опыт.       Он надеялся, его пригласили не для того, чтобы выгнать.       Они покинули раздевалку вместе — и Нил обнаружил, что Мэтт, Дэн и Рене привычно дожидались его в комнате отдыха. Он улыбнулся ребятам, когда они поднялись с дивана, чтобы отправиться с ним в общежитие. Его приятно грела их забота, даже если она была обычным проявлением вежливости. Нил, в целом, привык ходить пешком на протяжении месяца до общего сбора, да и дорога от Норы до Башни занимала не больше пятнадцати минут, но ему было приятно знать, что Лисы готовы были ждать его.       На улице они разошлись в разные стороны, и Нил против воли посмотрел на парковочное место, где стоял Лексус. Эндрю дожидался кузена, прислонившись к кузову и высмаливая сигарету, но его взгляд был прикован не к Ники. По спине Нила поползли мурашки. Миньярд мазнул глазами по пакету в его руках, а затем усмехнулся — вероятно, предвкушая поездку, — одними губами: взор оставался холодным и цепким. Нил, поддавшись порыву, усмехнулся в ответ и отсалютовал: он тоже с нетерпением ждал Колумбии. И Эндрю разжигал в нем огонь, особенно когда они не были заняты экси. Почему-то такие молчаливые провокации, состоящие из колких переглядываний, действовали на Нила куда чаще, чем брошенные в лицо едкие слова или то и дело прилетающий в шлем мяч. Он просто рушился, когда Эндрю смотрел на него с таким вызовом.       Эндрю никак не отреагировал, а лишь отбросил бычок и отвернулся, резким движением отворив пассажирскую дверцу, а затем так же резко впрыгнув в машину, потому что Ники уже завел мотор.       Нил надеялся, что не пялился слишком долго, но он отвернулся, только когда GS отъехала. Мэтт нетерпеливо постучал пальцами по рулю, впрочем, никак не комментируя задержку, и Нил забрался на свое место. Когда они тронулись, Дэн с любопытством повернулась к нему со своего места и многозначительно посмотрела на пакет.       — Это что?       — Одежда, — лаконично отозвался Нил. Уайлдс задумчиво выпятила губы, но, не дождавшись продолжения, протянула:       — Вот как…       — Только не говори, что Ники тебя склеил, — подал голос Мэтт. Это звучало, как шутка, но некоторые нотки в интонации подсказывали, что какой-то частью сознания тот этого на самом деле опасался. Нил почти рассмеялся.       — Никогда, — хмыкнул он. — Мы едем в Колумбию, и мне нечего надеть. Ники решил эту проблему.       И — о. О?       Мэтт затормозил так резко, что Нил впечатался носом в изголовье водительского сиденья. Его зубы клацнули, а переносица отозвалась гулким стоном. Он страдальчески помассировал место ушиба, недоуменно прогундев: «Что?», — когда обнаружил, что Мэтт вывернулся к нему всем телом с нескрываемым напряжением, на лице Дэн расцвел ужас, приправленный свирепостью, и даже Рене смотрела на него с легким подозрением.       — В Колумбию? — уточнил Мэтт, и его голос звучал жестко и скованно. — С Эндрю?       Нил пару раз моргнул, затем нахмурился, не понимая претензии, — и лишь после вспомнил, что Колумбия была больной темой для многих Лисов — и Мэтта в частности. Эндрю ведь возил его туда в прошлом году, накачивая наркотиками до упора по радикальной методике рехаба. И, даже несмотря на то что все, вообще-то, сработало, Мэтт не любил об этом вспоминать. И сейчас, очевидно, переживал за благополучие Нила. Это, может быть, было мило, но тот разозлился: его уже порядочно заебало все, что творилось в команде в течение этой недели. Разнимать драки не входило в его обязанности, но он это делал, продолжая бороться с опекой, которую на него обрушивали, агрессивным отношением со стороны Сета, язвительностью Эндрю, надменностью Кевина… И, да, Нил з-а-е-б-а-л-с-я, твердо и четко. Ему просто хотелось сбежать. Оказаться в блядской Колумбии в знакомой атмосфере алкогольных испарений и стробоскопного света, даже если это была не та Колумбия, которую он помнил. Он все равно надеялся, что сможет там расслабиться и залипнуть в стенку, избавленный от необходимости сражаться за владение полем с каждым долбанным Лисом. Он скрипнул зубами и откинулся на сиденье, скрестив руки на груди.       — Да — в Колумбию, да — с Эндрю, — повторил он, чеканя слова. Дэн тревожно переглянулась с Мэттом и сжала кулаки.       — Что этот ублюдок собирается…       — Нет, — Нил прервал ее, не дав договорить. Уайлдс открыла рот, чтобы продолжить, но Нил повторил «нет» еще раз — и еще, пока Дэн не нахмурилась и не сжала губы, лицом выражая полную сомнительность данной затеи. Нил вздохнул и продолжил: — Слушайте, спасибо за беспокойство, но я не маленький. Со мной все будет в порядке, правда. Эндрю не причинит мне вреда.       — Ты не понимаешь, о чем…       — Нет, знаешь, понимаю. Я прекрасно осведомлен о том, что происходит в Колумбии. А еще я осведомлен о том, что, вообще-то, никто из вас после этого не отбросил бутсы. А некоторые, — он сверкнул взглядом в сторону Мэтта, — надели новые.       Ну, это было немного грубо, Нил признавал это. Но он был зол — и не был в настроении выстраивать сраный мост взаимопонимания прямо сейчас. Он хотел вздремнуть, вообще-то. Это была замечательная идея.       Мэтт удивленно вскинул брови, а Дэн нахмурилась еще сильнее. Она сидела, опершись одной рукой о приборную панель, и теперь напряженно стучала пальцами по пластику, тяжелым взглядом буравя Нила. Тот с вызовом вскинул подбородок. Они могли думать о нем, что хотели, но он не собирался позволять им диктовать ему, как вести себя. Или принимать за него неправильные решения. Или, раз уж на то пошло, лезть в его блядскую жизнь, в которой и так все шло через жопу.       Возможно, когда он в последний раз смотрел на них в будущем, его взгляд был таким же.       Нил медленно выдохнул, потому что это явно было не тем, чего он добивался. Он не мог начать разрушать их взаимоотношения, даже не попытавшись для начала их выстроить — как будто он не занимался этим всю чертову неделю.       — Слушайте, я в порядке, — пробормотал он. — И буду в порядке. Вы же видели, что я могу за себя постоять в случае необходимости. Можете, не знаю, названивать Ники? Хотя вряд ли он вам ответит.       Дэн фыркнула, пока Мэтт задумчиво разглядывал его лицо. Нил испытывал истощение. Что еще он мог им сказать? Все равно его мнение не переменилось бы, даже если Лисы устроили бы блядскую интервенцию. Он знал будущее, они — нет. А еще он знал Эндрю — и в основном хотел оказаться придавленным массой его грудных мышц, хрупким и маленьким, чтобы тот взял контроль над всем и дал Нилу передохнуть. Справляться со всем в одиночку было сложно.       В итоге голос подала Рене:       — Он прав, — она пожала плечами. — Если бы Эндрю хотел ему навредить, он бы уже это сделал.       — Только ты не начинай, — проворчала Дэн. — К вашей дружбе у меня отдельный миллион вопросов, — но она все равно отвернулась и махнула рукой, возможно, считав огромное нежелание Нила спорить — или его готовность взорваться. — Поехали.       В итоге Мэтт тронулся, сняв машину с ручника. Все это время они стояли прямо посреди дороги, благо, в это время она еще пустовала из-за каникул у всех студентов-не спортсменов и малочисленности самих спортсменов. Нил иногда использовал ее в качестве беговой трассы по тем же причинам.       До Башни они добрались в сердитом молчании. Нил, в основном, пялился в окно, игнорируя косые взгляды, которые бросала на него Рене, а Даниэль следила за дорогой почти так же пристально, как Мэтт. Они разошлись на парковке: парочка отправлялась в торговый центр и кино (напоследок Дэн смерила Нила еще одним тяжелым встревоженным взглядом, а Мэтт скрипнул зубами, но, по крайней мере, они оставили попытки вразумить его), Рене — в кампус, а Нил вернулся в комнату, чтобы не делить время с Уокер, потому что разговаривать по душам ему не хотелось — он практически слышал ее ласковый, но предупреждающий об угрозе голос, пусть на самом деле она и молчала.       Сета в комнате не оказалось. Нил лишь на секунду задумался, где он мог находиться, и ответ вернулся мгновенно: у Элисон осталась свободная комната. Его так часто этому учили сами Лисы, что картинка сложилась сама собой, даже если Нилу не очень хотелось вникать в ее содержание. В голову пришла мысль с вопросом, так ли нужно было Рене в кампус на самом деле, и он хмыкнул. Она не стала напрашиваться к нему, понимая и принимая его желание побыть в одиночестве — и он ее за это очень уважал.       Так или иначе, комната была в его распоряжении. Нил запер входную дверь и закрылся в спальне. Он собирался последовать совету Ники и, блядь, действительно вздремнуть, потому что на самом деле чувствовал себя вкрай измотанным с учетом графика их тренировок и того, как на него влияли взаимоотношения в команде. Возможность поваляться в отсутствие соседей — и, в особенности, Сета — оказалась слишком заманчивой. Нил забрался к себе и свернулся калачиком, забившись в угол изголовья у стены, чтобы прикрыть спину. Новая манера сна, украденная у Эндрю, казалась теперь, когда он не носил линзы, наиболее подходящей — Нилу хотелось иметь возможность просматривать дверь.       Его тревожила предстоящая поездка. Он не знал, чего ждать, потому что в этот раз все складывалось немного иначе, чем в прошлый. С одной стороны, Эндрю мог бы накачать его наркотиками до передоза, но, с другой, Нил не думал, что тот стал бы так поступать. Он открыл ему уже слишком много. И даже если Эндрю продолжал воспринимать его как угрозу, Нилу казалось, он не будет делать что-то с его телом без согласия. По-настоящему жестоким Эндрю бывал только тогда, когда в этом была необходимость — а Нил уже доказал ему, что и так готов был идти на откровенность по первому требованию. Странно, что этих требований не поступало, но ведь Эндрю и не привык просить. А может, ему просто хотелось самому закончить мозаику.       Думать об этом было слишком утомительно — и за всеми этими мыслями Нил не заметил, как задремал — наконец-то. Проснулся он от того, как что-то тяжелое прилетело в него с громким шелестом. Нил вздрогнул и резко открыл глаза, подскакивая на месте и группируясь у стены. Адреналин мгновенно прошиб сознание, рука метнулась под подушку, нащупывая рукоять ножа вместо пистолета, и Нил подтянул лезвие чуть ближе, настороженно оглядываясь — и его пульс экспоненциально вырос, потому что опасности не было, но.       В дверях спальни стоял Эндрю. Он буравил Нила холодным взглядом, облокотившись о косяк, и на несколько секунд тот забыл, как дышать, потому что лицо Миньярда не выражало никаких эмоций — и он был не под таблетками. На мгновение Нилу показалось, что он все еще спал, и он замер, чтобы не спугнуть момент пробуждением. Его губы дрогнули, и, возможно, на лице отразилась какая-то из болезненно-приятных эмоций, потому что ему определенно не хватало воздуха, а Эндрю в его спальне был слишком призрачным и недостижимым. Нил так внимательно вглядывался в его лицо, что, вероятно, забывал моргать. Он отвык от такого Эндрю. Всю последнюю неделю они коммуницировали исключительно на поле, где тот пребывал под постоянным кайфом и, подогретый химией, вел себя ехидно и беспокойно.       Эндрю был блядским видением. Нил бы протянул руку, чтобы проверить, не развеется ли он, если бы их не разделяли метры. Эндрю был миражом. Он был чертовски спокоен и непоколебим, и он, как гравитация, как блядское магнитное поле с необъятным векторным потенциалом, притягивал Нила — тяжело, сильно, до костного мозга. Все атомы в теле стремились ему навстречу.       Его твердый и безразличный взгляд выжигал витиеватые узоры на ниловском сердце до тех пор, пока за спиной Эндрю не возник Ники, на лице которого было нарисовано недоуменное выражение.       — Нил, я, конечно, говорил тебе покемарить, но не до такой же степени! — возмутился он. — Мог бы завести будильник или что-то типа того.       Нил моргнул — и вышел из своего состояния, в которое, кажется, залип на долгие годы, в которые можно было бы уложить палеозойскую и мезозойскую эры вместе взятые.       — У меня его нет, — пробормотал он, осторожно задвигая нож обратно под подушку, потому что никому не нужно было его видеть. Он хранил его там с тех пор, как вернулся в Башню — в основном, для спокойствия. Нормальные люди обычно обнимали игрушки или подушки в поисках утешения и банального комфорта, но Нилу лезвие напоминало о надежной уверенности Эндрю — и хвататься за рукоять после внезапного ночного пробуждения от чьего-то всхрапа казалось более безопасным, чем шарить по постели в поисках пистолета по старой привычке. Его плюшевая лиса так и сидела, забитая в угол изножья.        Эндрю проследил за его медленным движением, никак не отреагировав, а Ники приблизился к постели и трогательно состроил бровки, разглядывая игрушку.       — Миленько, — прокомментировал он. Нил закатил глаза и не стал отвечать на это, потому что, в общем-то, какая ему была разница? Он упер ладонь в лоб Хэммика и оттолкнул его от кровати, чтобы тот не мешал спускаться. Ники фыркнул, но отошел, и Нил слез, захватив с собой пакет, который и послужил причиной его пробуждения, — тот самый, что ранее вручил ему Ники в Норе. Нил поджал губы.       — У тебя пять минут, — прилетело ему в спину бесцветным голосом Эндрю, когда он прошел мимо него в сторону ванной, и Нил поморщился, но ускорился. Он сомневался, что его оставят здесь после того, как Миньярд сначала целенаправленно его пригласил, а затем — очевидно — взломал замок и проник в комнату, но Нил не мог быть уверенным в этом на сто процентов.       Так что он быстро стянул джинсы и футболку, запершись в санузле на щеколду, и переоделся в подобранную для него одежду: лонгслив и брюки-карго. В этом не было ничего нового: шмотки были черные сверху донизу, стильные, дерзкие, но в меру элегантные, прикрывающие все его шрамы и сохраняющие в нем легкий шлейф загадочности. Как обычно — подобранные в идеальный размер. Эндрю всегда отдавал именно такое предпочтение его образу, выбрасывая все неугодные наряды, купленные Ники, и сердце Нила тоскливо сжалось, когда он позволил себе задержать взгляд на своем отражении. Он выглядел так, как будто, боже, собирался в «Райские сумерки» в один из обычных их вечеров, когда не было никаких проблем, — и, господи, это на самом деле было так. Нилу пришлось напомнить себе, что Эндрю, вообще-то, ждал за дверью, и ему стоило поторопиться со шнуровкой массивных ботинок. Все — было совершенно нормально. Он не должен был нервничать.       Его пульс все еще частил после резкого пробуждения.       Захватив ненужную больше дневную одежду, Нил вышел из ванной и торопливо вернулся в спальню, чтобы запихнуть вещи в нижний ящик комода, который использовал как хранилище для сейфа и корзину с грязным бельем по совместительству (он рассчитывал, что никто не станет искать его секреты в грязных трусах, хотя кого это, на самом деле, могло остановить?). Боковым зрением он заметил, что кузены и Кевин расположились в гостиной: Ники задумчиво разглядывал полку с дисками Мэтта, а Аарон и Дэй сидели с постными лицами на диване.       Эндрю, скучающе прислонившийся к стенке двухъярусной кровати, все еще стоял в спальне, как будто хотел первым оценить новый образ Нила. Он проследил за его махинациями с комодом с безразличным выражением, а затем кивком указал на постель Нила, и тот заметил, что подушка была перевернута.       — Спишь с ножом? — и никакой заинтересованности в голосе. Нил пожал плечами:       — А ты — нет?       Он вернул подушку на место, затолкав лезвие поглубже и для верности сверху укрыв одеялом. Эндрю изогнул бровь и не ответил. Он, пока Нил возился с бельем, отошел — и успел дойти до выхода из комнаты, наблюдая теперь за Джостеном из прохода. Нил приблизился к нему, обозначая, что закончил. Он ждал, что Эндрю сразу отвернется, но тот застыл — и Нил ответно и терпеливо замер, сохраняя между их телами допустимую дистанцию. Ему определенно хотелось сократить ее и встать так близко, чтобы ощутить на себе тепло Эндрю, но все, что он мог себе позволить — это таять под его пустым взглядом, которым тот окинул его с головы до ног. Сердце Нила пропустило удар, когда они встретились глазами, и он определенно почувствовал тугую дрожь в коленях.       Эндрю был таким красивым.       Эндрю отвернулся и вышел. Нил последовал за ним спустя пару секунд, понадобившихся, чтобы отмереть. Когда они оба оказались в гостиной, Ники заметно оживился, а при виде Нила его радость сменилась изумлением.       — Ох ты ж, божечки! — воскликнул он, отскакивая от дисков и подлетая к парню. — Нил, да ты красавчик! Так можно говорить или это против правил? Просто… черт. Аарон, не дай мне сегодня упиться.       Аарон поморщился, в отвращении скривив губы, а Нил изогнул бровь и смерил Хэммика оценивающим взглядом. Он определенно помнил, как Ники пытался целовать его — или вполне себе делал это, Нил не был уверен, потому что ощущения после «пыли» были очень смазанными, а ночные образы путались в голове, но воспоминания в любом случае были не из приятных, — и ему это не нравилось. Насколько глубоко Ники удалось запихнуть язык ему в рот? Это не должно было повториться. Тем более сейчас, после всего, — этот опыт казался неприемлемым.       — Ты же помнишь, что я говорил насчет активного согласия? — холодно уточнил Нил. Ники удивленно моргнул, а затем отступил на шаг и кивнул, практически сбитый с ног ледяными осколками в голосе. — Вот и славно. К слову, согласие, данное под влиянием опьянения, в том числе наркотического, не может считаться настоящим, даже если ты делаешь это со своим давним партнером.       Ники молча закатил глаза, не особо впечатленный такой проповедью, но Нил не сомневался, что однажды сумеет донести до него мысль. Он отвернулся, тут же встретившись с хмурым взглядом Аарона и безразличным — Кевина, которому, скорее всего, хотелось напиться так же сильно, как Нилу. Эта неделя заебала их обоих.       Эндрю не отреагировал на его комментарий, но Нил заметил легкую игру желваков на его скулах и на мгновение задумался о том, что такие его заявления заставляли Эндрю о нем думать. Вряд ли что-то хорошее: чтобы в полной мере столкнуться с необходимостью напоминать о согласии, для этого сначала требовалось столкнуться с его отсутствием, в большинстве случаев — насильственным. Те, кого это не касалось, редко озабочивались тем, чтобы соблюдать границы. Вкупе с Дрейком, ради которого Нил не поленился провести вымышленное исследование… Считал ли Эндрю, что Нил подвергался такому опыту? Следовало ли ему объяснить, что его личные границы были установлены другими событиями? Им вообще нужно было поговорить об этом? Сколько, по мнению Эндрю, Нил вообще знал о нем и Дрейке?       Это все было чрезмерным мышлением?       Возможно, Эндрю не уделял этому никакого внимания. С другой стороны — он ничего не забывал, и его мозг работал в непрерывном режиме анализа, иногда просто подсовывая какие-то сложившиеся пазлы, когда он находил необходимую деталь, — без потребности постоянно размышлять об этом.       Эндрю двинулся прочь, подхватив Ники за шиворот и толкнув вперед, и остальные молча последовали за ним. После того, как Нил закрыл дверь, они спустились к машине, сохраняя то ли мрачную, то ли бесцветную тишину — Нил не мог разобрать общего настроения. Когда все забились в Лексус, он оказался на том же месте, что и в прошлый раз — зажатым между близнецами. Оба тут же привалились каждый к своему окну и задремали — или сделали вид, — и Нил прикрыл глаза, испытывая усталость — несмотря на то что ему удалось поспать днем. Он слишком много думал — и это сжирало энергию.       А еще: Эндрю был слишком близко, и Нил старался впитать в себя это ощущение, потому что повторный шанс мог представиться ему еще не скоро — если вообще мог. Нил не хотел думать о том, что в этой версии реальности навсегда останется для Миньярда опасным незнакомцем, но пока что у него не было повода верить в обратное.       Он боялся надеяться. Надежда была опасным чувством.       Они тронулись. Нил бедром чувствовал расстояние между ним и Эндрю — и фокусировался, в основном, только на этом. Из-за невысокого роста всем троим вполне хватало пространства, чтобы не прижиматься на самом деле — и Нил немного жалел, что Эндрю любил большие тачки. Тот, кажется, на самом деле спал. По крайней мере, он не шевелился на своем месте, собирая лбом на стекле бисеринки конденсата от своего дыхания, и Нил думал о том, какой неудобной была эта поза, но если бы он предложил свое плечо, это было бы совсем уж странно. Пиздец как странно, на самом деле, и Джостен немного развеселился, представив реакцию всех в машине на это предложение. Ники бы съехал в кювет.       Нил вздохнул и скучающе подпер голову рукой, поддерживая локоть второй. Дорога предстояла долгая: пробки сегодня были действительно адскими. Он уставился в лобовое стекло, сосредоточив внимание на маршруте и встречных автомобилях.       По мере приближения к «Красотке» настроение Ники ощутимо улучшалось — Нил чувствовал это изменение в атмосфере. Тот, хоть и не болтал, чтобы не потревожить спящих кузенов, изредка что-то шептал то Кевину, то Нилу, комментируя местные достопримечательности типа фонарных столбов и блатных номеров, когда они проезжали мимо. Даже Кевин, казалось, оживился, хотя они с Нилом, в основном, молчали на протяжении пути. Но желанное расслабление маячило уже ближе, чем на горизонте, и это не могло не бодрить.       Когда в свете фар замелькали дорожные указатели Колумбии, Ники оглянулся на Нила и попросил немного громче, чем говорил прежде:       — Будь добр, разбуди Эндрю, а? Только руками лучше не трогай.       Нил посмотрел на него, затем покосился на спящего Эндрю и поджал губы. Чтобы Эндрю проснулся, его, вообще-то, достаточно было позвать по имени, но, раз тот не реагировал на их разговоры, значит — не хотел этого. Нил покачал головой. Эндрю не видел необходимости в своем пробуждении — он тоже ее не видел.       — Чего? — сонно спросил Аарон, который, в отличие от брата, отреагировал на изменение тональности в голосе Ники.       — Я забыл, где нужно повернуть, чтобы срезать. Ты не помнишь?       Вместо ответа Аарон потянулся через плечо Нила, чтобы разбудить близнеца, но Нил перехватил его руку и оттолкнул, не дав прикоснуться к Эндрю, потому что такой способ уж точно не был лучшей идеей. То, что Эндрю в принципе засыпал в их компании, говорило о некоторой степени его доверия, пусть даже и вызванного таблетками и ломкой, — и нарушать его грубым вторжением в личное пространство было жестоко. И еще Нилу, честно говоря, не хотелось получить под дых, а это бы обязательно произошло, потому что для такого они сидели достаточно близко, — а Эндрю спросонья оборонялся куда агрессивнее, чем сам Нил. Аарон недоуменно нахмурился, и на его лице отразилось раздражение.       — Буди тогда его сам, — сухо бросил он, отворачиваясь. Нил, косо глянув на Эндрю, который все еще не реагировал, пожал плечами. Он помнил маршрут, вообще-то. Он и сам мог сказать, где повернуть — они нечасто пользовались этим срезом, потому что он пролегал через неудобную для GS дорогу, но сегодняшняя пробка, вероятно, стоила того, чтобы залить колеса грязью. Нил втиснулся между передними сиденьями, проигнорировав выгнутую на него аароновскую бровь, и некоторое время вглядывался в обстановку, соображая, на каком конкретно участке автострады они находились, пока Ники удивленно на него косился. В конце концов Нил сообщил:       — Не здесь, дальше. Перед поворотом будет указатель «Вафли и выпечка», — и откинулся обратно на свое место, намеренно не придавая значения подозрительному взгляду Аарона, оторвавшегося от молчаливого созерцания счастливо проносящихся по встречке авто, не обремененных необходимостью стоять в вяло плетущейся веренице машин, направляющихся в город. Ники изумленно повернулся к нему, — и их машина на секунду вильнула, потому что Хэммик, вероятно, от удивления спутал все варианты действий, право и лево, газ и тормоз. Это было резко и внезапно, и Нил почувствовал, как его желудок свело судорогой. Ники тут же восстановил контроль, и мимо с громким гудком по встречной полосе пронесся автомобиль, озарив салон светом фар, — а Нилу показалось, он услышал скрежет металла, — и вокруг него замерцали звезды. Эндрю рядом с ним, лежащий неподвижно и безжизненно, не шевелился, и во рту образовался густой терпкий вкус крови, и Эндрю не дышал, а металл сминался, и все крутилоськрутилоськрутилось, пока сбитый лось протяжно кричал, вырывая из глотки пробирающие до костного мозга агонистические звуки…       — Откуда ты знаешь? — пискнул Ники, выравнивая сбившееся дыхание, но Нил ему не ответил. Он до боли стиснул колени, впиваясь ногтями в кожу через ткань своих карго, и изо всех сил старался не дать своим легким сжаться. Гудок со встречки все еще стоял у него в ушах, мешаясь с воспоминаниями, а сердце колотилось в горле, сдавливая трахею. Инцидент занял доли секунды и даже не мог претендовать на то, чтобы быть по-настоящему пугающим, но Нил чувствовал, как небо медленно падало на него, засыпая осколками перевернувшейся земли, и его закручивало в блядской центрифуге, в водовороте которой очертания лица Хэммика размывались, а внутренности перемещались по всему желудку.       Эндрю был мертв. Мертв. Мертв-мертв-мертв-мертв…       Эндрю пошевелился рядом с ним, двинув бедром, и соприкоснулся с Нилом, раздраженно дернувшись в сторону кузена.       — Ники, блядь, следи за дорогой, или ты больше никогда не сядешь за руль.       Эндрю был жив. Господи. Нил зажмурился и сделал глубокий вдох, ощущая тепло чужого прикосновения и вибрации голоса Миньярда на языке. Все было в порядке. Они все еще стояли в пробке.       Ники издал неловкий смешок, аккуратно перестраиваясь, чтобы добраться до нужного поворота, и движение, на самом деле, было чертовски медленным. Нил сглотнул, еще раз вдохнув, и открыл глаза, покосившись на Эндрю, безразлично пялившегося в свое окно. По его телу прокатилась легкая дрожь, и он расслабил ладони. Пальцы побелели и занемели, и ему пришлось их несколько раз сжать и разжать, чтобы восстановить кровоток. Кажется, никто не заметил его небольшую паническую атаку. Разве что Эндрю? Его бедро все еще прижималось к бедру Нила — и он чувствовал, как в груди у него медленно становилось медово, и тепло живого Эндрю вытесняло собой из него блядские воспоминания.       Непонятно, проснулся ли тот от резкого движения или от грубого гудка — Нил не заметил момент пробуждения. Может быть, Эндрю вовсе не спал. Может быть, он среагировал на его изменившееся дыхание. Эндрю нажал на кнопку стеклоподъемника и открыл окно, наполняя салон свежим воздухом, пропахшим бензином и остывающим асфальтом. Затем — поднял стекло обратно, не закрывая окно полностью. Потом — снова опустил, — и Нил выдохнул полной грудью. Жужжание стекла, ходящего вверх-вниз, вообще-то, успокаивало.       Ники, в конце концов, съехал со стоящей автострады, и Лексус свернул на проселочную дорогу у указателя «Вафли и выпечка». Шины зашуршали по лужам, тут же послышались звуки бьющей по крыльям и дверцами грязи, взметающейся под колесами. Но они, хотя бы, ехали — и это, вероятно, для всех было облегчением. Ники набрал скорость, минуя ухабистые повороты и тропы, а затем — они обогнули пробку и выехали на эстакаду, и GS мягко и плавно заскользила, точно масло на горячей сковороде, по гладкому и ровному асфальту.       Нил мог нормально дышать. Блядская фобия. С Мэттом такого никогда не случалось — но тот и водил на порядок осторожнее Ники. Или все дело было в том, что в машине с ним вместе находился Эндрю? Имело значение, что он не сидел за рулем? Все дело было в манере вождения Хэммика? Вероятно, Нил расслабился бы, если бы вел сам: контролировал руль, сцепление, скорость и ногу на педалях. Так, несомненно, было бы проще — и безопаснее.       Вряд ли его пустили бы за руль.       Стрелка спидометра разогналась, и машина неслась вперед, мягко и плавно, как и полагалось Лексусу. Ники молчал, возможно, смущенный своим неудачным маневром — хотя вряд ли он придавал ему значение. Кевин вовсе не среагировал, Аарон все так же скучающе смотрел в окно — и ни у кого здесь не было блядского страха разбиться. Нил мыслил иррационально. Он покосился на Эндрю, вновь припавшего лбом к окну — и — о. Задувающий в щель ветер тормошил его волосы, налипшие на лоб от выступившей испарины. Эндрю был бледен. Его бедро, прижатое к бедру Нила, немного дрожало. Блядство. Нил сглотнул. Он был так сосредоточен на себе, что только сейчас заметил: у Эндрю началась ломка. Возможно, он и проснулся из-за нее, а не из-за того, что Нил словил паничку — и он был таким идиотом.       Нил не знал, что мог сделать в этой ситуации. Он был бесполезен — а Эндрю медленно начинало трясти все крупнее. На щеках у него проступили розовые пятна, шея взмокла. Он отлепился от окна, опуская взгляд на руки, поднесенные ближе к лицу: они мелко дрожали. Сглотнув — по виду, с ощутимым трудом, — Эндрю глубоко вдохнул. Затем — выдохнул. Повторил несколько раз. Нил видел, что он боролся с собой, но его, определенно, тошнило. Как долго он уже терпел отмену?       Блядство.       Спустя еще несколько тревожных минут, в течение которых Эндрю сжимал и разжимал кулаки, явно изо всех сил сдерживая рвотные позывы, он сдался. Его голос прозвучал сухо и надломленно, когда он открыл рот.       — Тормози, — скомандовал он. Ники снова коротко обернулся — Нил почувствовал, что на самом деле ненавидел его манеру вождения. Увидеть дрожь в темноте Хэммик не мог, однако быстро по общему виду Эндрю понял, в чем было дело, — и вдавил газ, одновременно выруливая через несколько полос ближе к съезду с главного шоссе под возмущенные сигналы — и, блядский боже, Нил так сильно ненавидел его манеру вождения, что у него ныли зубы, — но сейчас он не мог поддаться панике, гораздо больше озабоченный нездоровым видом Эндрю.       — Скоро будем на месте, — бодро пообещал Ники. В общем и целом, это было правдой, но Эндрю и так терпел до последнего. Он скрипнул зубами:       — Сейчас же.       Ники взволнованно выдохнул, покачал головой:       — Мы на эстакаде.       — Ники.       В одном его имени таилась угроза наблевать себе под ноги — и обещание расправы, если он это допустит. Ники не стал продолжать спор и, через пару секунд прижавшись к почти несуществующей обочине, затормозил так резко, что Нил опять увидел рассыпающиеся звезды. Эндрю быстро распахнул дверь, высунулся из салона и сразу же скорчился в рвотном позыве. Его тряхнуло, — и он почти вывалился из машины, тяжело дыша. Нил ощущал, как Эндрю било дрожью по всему телу, пока он пытался выблевать пищевод, — и ему нестерпимо хотелось прикоснуться к нему, чтобы дать знать, что он рядом, потому что это было единственным, что он мог бы сделать. Он скрестил руки на груди и повернулся в сторону Аарона, безразлично выглядывавшего в окно со своей стороны. Возмущенно сигналя, мимо пронеслась машина.       — Где твои «крекеры»? — осведомился Ники, когда Эндрю перестал корчиться, — и Кевин сообщил, что все уже давно было съедено. Нил не особо их слушал, потому что то, что таблетки делали с Эндрю, заставляло что-то горячее в его груди нервно пульсировать, обжигая внутренности. С другой стороны, это отвлекало его от страха перед резкой манерой вождения Хэммика, потому что одновременно злиться и бояться было довольно затруднительно.       С третьей попытки нащупав подголовник переднего сиденья, Эндрю с усилием втащил свое тело обратно на место, и Ники утопил педаль газа в пол, как только тот хлопнул дверцей.       Оставшаяся часть дороги была натуральной пыткой.       Когда они, наконец, оказались у дверей «Красотки», Эндрю трясло так, что Нил удивлялся, почему этого никто не замечал — или не обращал внимания, — потому что руки Эндрю дрожали, а на его лбу крупными каплями блестела испарина. Не дожидаясь, когда все Монстры выстроятся в очередь за своей порцией мороженого, Нил сразу проследовал к стойке со снэками, орудуя локтями, чтобы разогнать другие компании, ждущие свободного столика, и стащил из вазы с краю несколько пакетиков крекеров: сейчас он мог помочь только закуской, количество пакетиков которой подсказало бы официанту потом, сколько «пыли» нести. Он вернулся, молча сунув их в руки Эндрю, на лице которого на крохотную долю секунды как будто бы отразилось замешательство, — и отвернулся, хмуро изучая толпу. Ему не нравилось, что Эндрю приходилось гасить ломку наркотиками, но другого выхода он не видел.       Нил почувствовал на себе мрачный взгляд Аарона, когда пакетики с крекерами зашуршали, но проигнорировал его. Эндрю набил полный рот, принявшись методично пережевывать, и Нил старался не смотреть в его сторону, хотя скулу ему обжигало сверлящей тяжестью. Он не задумывался о том, какие подозрения вызовет на этот раз. Он просто видел, что Эндрю было плохо — и хотел помочь, даже если это означало, что Миньярду придется закидываться всякой дурью. Забавно, потому что сам он этой дурью закидывался в таких количествах, что не помнил об этом наутро, но это не имело отношения к происходящему. Все это осталось в… ну, будущем. Нил надеялся избежать такого грядущего.       Когда к ним присоединился Ники, припарковавший машину, их как раз усадили в кабинку в дальней части зала. Хэммик быстро заказал особое мороженое, даже не заглядывая в меню, и Нил старался не обращать внимания на бледность Эндрю и нездоровый блеск его глаз. К этому моменту ломка стала очевидна всем: Миньярда то и дело сковывало судорогами, и он шумно дышал сквозь стиснутые зубы. И — по какой-то ему одной известной причине — Кевин внезапно вытащил пузырек с лекарствами из кармана, поставив его на стол перед Эндрю, который при виде таблеток скрипнул зубами и замер. Нил от этого действия испытал внезапный и острый прилив гнева. Серьезно? Кевин не мог повести себя так глупо.       — Прими лекарство, — скомандовал он.       — Включи голову, — процедил Нил, тут же перехватывая пузырек и убирая в свой карман. Очевидно, Эндрю не для того терпел блядские побочные эффекты всю дорогу, чтобы теперь гасить желанную чистоту в долбанной эйфории. Если Кевин был настолько туп, чтобы не понимать этого, у Нила были для него плохие новости. Он чувствовал себя по-настоящему злым — не только из-за таблеток, но и из-за такой невозмутимой неспособности осознать очевидное.       — Что ты делаешь? — Ники в ужасе уставился на его карман. Нил пожал плечами:       — То, о чем Эндрю попросил Кевина, — затем он посмотрел на Эндрю и добавил: — Я верну их, когда ты сам скажешь это сделать.       На несколько секунд между ними повисла тишина, прерываемая лишь тяжелым миньярдовским дыханием, взгляд которого Нил ощущал всем телом. Тугой, липкий, тягучий. Яростный. Изучающий. Недоверчивый. Удивленный.       — Очередной талант Нила Джостена, — произнес Эндрю, и напряжение в его голосе граничило с ненавистью. Нил дернул плечом и решительно вздернул подбородок: он только что озвучил условия возврата таблеток. Если Эндрю не устраивало, что они были у него — он мог попросить их обратно. Несколько секунд — или минут — они смотрели друг на друга, и Нил чувствовал, как его брови все больше сползались к переносице. Он видел, как на лбу Эндрю блестели мелкие капли пота, а скулы покрывали пятна легкого лихорадочного румянца — а еще он видел, как в глазах Эндрю расцветала угроза.       И, тем не менее, он не потребовал вернуть таблетки. Просто отвернулся, подперев голову дрожащей рукой, и уставился в стену. Остальные Монстры приняли это как выражение согласия на то, чтобы лекарство осталось у Нила, — но между ними гудело напряжение, и никто не рискнул его нарушить, пока официантка не вернулась, расставив между парнями вазочки с мороженым и выложив на столе стопку салфеток.       Нил подтянул к себе свою порцию и злобно вонзил в нее ложку, как будто именно она была виновата в ломке Эндрю. Он не смотрел, как тот, раскидав салфетки, закидывался порошком. Ему казалось, что его вот-вот стошнит. «Пыль» ассоциировалась у него с болью. С ужасом потери, со скорбью. То, что Эндрю находил в ней утешение, физически отторгалось всем ниловским нутром.       Он ничего не мог с этим сделать. Ему нужно было уговорить Эндрю на реабилитацию.       — Так, эм, Нил? — спустя какое-то время подал голос Ники, выскабливающий со дна своей вазочки растаявший пломбир. — Откуда ты знал, где поворачивать?       — Уже бывал в Колумбии, — коротко отозвался Нил, не став уточнять, конкретно ли в «Красотке» — или просто проезжал именно этим маршрутом, точно так же обгоняя пробку. Они могли думать, что хотели — и это, в общем-то, не было особой проблемой. Какая разница, если он уже бывал именно в этом заведении? Он мог сделать это в любой из вечеров, проведенных у Ваймака — или даже в Башне. Он мог узнать дорогу у Мэтта, Дэн или Рене. Он мог сочинить любую ложь, если бы его спросили — это мало его волновало, на самом деле. Это не было тем, за что ему было стыдно. Это было безобидно — и защищало его секрет о сраном перемещении во времени.       Нил молча доедал свое мороженое, не отрывая взгляда от ванильного шарика. Он чувствовал, как все парни на него смотрели, и изо всех сил игнорировал проникающий под кожу зуд. Ники задавал еще какие-то вопросы, но Нил не отзывался, и тот, в конце концов, отстал.       Когда все разобрались со своими десертами и «пыль» оказала на Эндрю необходимый эффект, Нил немного расслабился: поскольку Эндрю больше не трясло, то и в Ниле осталось гораздо меньше злости, хотя мрачное настроение все-таки переполняло его всю последующую дорогу до «Райских сумерек». Они быстро расплатились и так же быстро ушли, направившись в клуб, и Нил ждал, когда все уже, наконец, напьются и перестанут на него пялиться.       Он правда хотел просто залипнуть в стенку, отпустив все свои размышления под мерные биты и басы.       Как обычно, Ники отправился парковаться на ВИП-стоянке после того, как высадил их и получил оранжевую карточку, ради которой Аарон обменялся с вышибалами серией сложных рукопожатий — Нил знал все движения, потому что так часто за этим наблюдал, что у него не было возможности не выучить их, — и они прошли в клуб.       Нил мельком огляделся, когда его как будто целиком окунули в переливы цветов, яркое мигание стробоскопов и грохочущую музыку, отзывавшуюся вибрациями в зубах. Внизу потными телами блестел танцпол, на котором оголенная кожа сталкивалась с кожаными жилетками и сияющим латексом. Цепи, украшения, аксессуары посетителей ослепительными бликами отражались по стенам, вторя диско-шару, и Нилу пришлось несколько раз моргнуть, чтобы приноровиться. «Райские сумерки» не менялись — и Нил не знал, хорошо это было или плохо. Клуб вызывал у него смесь непонятных эмоций, потому что в основном был тем местом, где ему приходилось следить, как напивались Монстры — но еще у него было несколько особенных воспоминаний, связанных с подсобным помещением, и они отзывались тугой пульсацией внизу живота.       В любом случае, он мог здесь хотя бы немного расслабиться, потому что это место именно для этого и было создано.       Они направились в зону со столиками, где музыка была чуть тише, а людей — чуть меньше, хотя свободное место найти удалось все равно не сразу. Как только они расположились, Эндрю ухватил Нила за ворот и потащил за собой к барной стойке. Они привычно дождались Роланда, и Нил ему сдержанно кивнул, когда тот начал общаться с Эндрю, одарив его дружелюбной улыбкой. Или похотливой — и Нил вдруг вспомнил, что между Эндрю и Роландом что-то было, и ему не понравилась эта мысль.       О. Это что… была ревность? Вау.       Нил очень смутно был знаком с концепцией ревности. У него никогда не было причин сомневаться в поступках Эндрю, и он знал, что все проблемы и вопросы они всегда могли решить разговором. Он не сомневался, что не возражал бы, если бы Эндрю сказал, что ему нужно было снимать с кем-то еще сексуальное напряжение, потому что это было бы обдуманное и взвешенное желание, которое Нил не всегда мог удовлетворить, но сейчас…       Сейчас он, кажется, немного понимал Сета. Незначительно, но… Это было неприятно. Они с Эндрю были никем друг другу — и у Нила даже не было шанса дать ему то, что тот искал у Роланда. Нил был никем. Роланд был значим. Нил ревновал к тому, что было у Роланда?       Боже.       Ревность была чем-то склизким и отвратительным. Нил сглотнул и отвернулся.       — А ты что пьешь? — бросил ему в спину Роланд, и Эндрю ответил за него:       — Газировку. Без добавок.       Это заставило Нила немного расслабиться. По крайней мере, Эндрю запомнил, что он не пил — хотя Эндрю помнил все, и это нельзя было считать проявлением внимания. По крайней мере, Эндрю не стал подсыпать ему наркотики — Нил убедился в этом, когда повернулся обратно и обнаружил поднос, на котором помимо множества бокалов со всеми видами алкоголя стояла пара бутылок колы и пустой стакан. Это что-то значило. Нил прошел проверку? Или ему стоило ждать удара с другой стороны? Ну, он был рад. Вероятно, он опасался наркотиков в Колумбии сильнее, чем сам себе признавался. Не потому, что мог что-то выболтать, а потому, что это означало бы, что Эндрю не воспринимал его откровенность всерьез. Не верил ни единому слову. Но — наркотиков не было. Нил улыбнулся.       Эндрю уже было подхватил их заказ, но Нил удержал поднос с напитками на стойке. Миньярд уставился на него взглядом, говорящим о том, что через секунду в его почках обнаружится нож, но Нил его проигнорировал и перегнулся через бар, подозвав Роланда, который уже начал отходить. Тот протер руки полотенцем и, закинув его на плечо, вернулся, одаривая Нила вопросительно вскинутыми бровями.       — Тебе должны были оставить послание на имя Кристофера Кроули, — сообщил Нил, ощущая, как его кожа плавилась с той стороны, где стоял Эндрю. — Есть что-то?       И — о. Что-то было.       Выражение на лице Роланда скисло и помрачнело. Он тяжело уставился на Нила, и тот даже не представлял, какие методы убеждения использовали люди дяди, но по реакции бармена он понял, что они здесь, как минимум, были — и это был хороший знак. Несколько секунд Джостен ощущал, как его высверливали взглядами со всех сторон, а затем Роланд кивнул и отошел к холодильнику. Нил удивленно вскинул брови, когда тот вернулся, сжимая в руках небольшую коробочку — в такую мог поместиться подарочный набор из шести шотов, хотя Нил сильно сомневался, что Хэтфорд удумал прислать ему сувенир.       — Мне велели держать в морозилке и настоятельно рекомендовали не открывать, — мрачно сообщил Роланд, в отвращении скривив губы. Нил кивнул, потому что другого он и не ожидал. Если бы Роланд что-то открыл, вероятно, ничего бы критичного не произошло, но… Возможно, это появилось бы в новостях. Следил ли за ним Стюарт? Нил говорил, что бармену можно было доверять. Было ли этого достаточно, чтобы просто оставить посылку на его попечение, не озаботившись наблюдением? — Так ты — Кристофер?       Нил огляделся, выискивая, не наблюдал ли кто-то за ними прямо сейчас, сгребая коробку из протянутых рук. Вроде бы, никого не было. Черт, это все равно было опасно. Паранойя в нем вскинулась, больно вцепившись в глотку.       — Нет, — Нил покачал головой и посмотрел на Роланда. — Кто-то спрашивал, забрал ли я это?       Роланд изогнул бровь и скрестил руки на груди:       — Нет.       — Не замечал ли ты кого-то подозрительного, кто часто здесь появлялся и, может, следил за тобой? Вроде новых постоянных клиентов.       Роланд вскинул бровь еще выше и с сомнением посмотрел на Эндрю.       — Нет?       — Хорошо, — Нил кивнул, еще раз коротко оглядевшись. — Не говори, кому ты это передал, если кто-то спросит. Выдумай кого-нибудь случайного. Высокий, чернокожий, тридцати лет? И сообщи Эндрю, если это произойдет. Желательно, не по телефону. А если по телефону, то используй шифр. Типа, предложи ему сходить в кино или что-то такое? То, чем вы обычно не занимаетесь, но что не будет выглядеть слишком подозрительно.       Нил не знал, какой телефон был у Роланда и могли ли его отслеживать, но перестраховка никогда не бывала лишней. Роланд растерянно моргнул, беспомощно посмотрел на Эндрю. Тот безразлично пожал плечами, наблюдая, как Нил еще раз огляделся, прищурившись, — но, нет, Джостен не видел никого, кто мог бы следить за ними. Это не означало, что он мгновенно расслабился, но… Это, на самом деле, был самый безопасный вариант: со всех сторон их окружала толпа, и они терялись в ней, так что если кто-то хотел увидеть, как Роланд передавал посылку, ему нужно было бы быть очень близко. Вокруг них были только пьяные и кричащие студенты.       Нил постарался придушить паранойю до того, как она стала бы слишком громкой. Он кивнул Эндрю, безмолвно обозначая, что был готов уходить. Тот сгреб поднос, ловко им балансируя, и, немного склонив голову, сказал, обращаясь к Роланду:       — Напиши, что посмотрел «Необратимость» — и тебе понравилось.       Да, звучало вполне безобидно — и запомнить было несложно. Эндрю ненавидел этот фильм. Роланд нахмурился, сглотнул, немного попятился, покачал головой.       — Что все это значит? — вероятно, он счел бы это шуткой, если бы не сталкивался с посыльным Хэтфорда. Славно, что он реагировал так, что было видно, что он воспринимал это серьезно: испуганно и напряженно.       Нил не стал ему отвечать и, запихнув коробку в карман своих карго, двинулся к их столику, разгоняя толпу. Они оставили Роланда позади без ответов на вопросы, которые тот еще выкрикивал парням в спину. Какой-то частью сознания Нил испытал неуместное удовлетворение от того, что ему удалось немного досадить бармену — и он не хотел разбираться с истоками его возникновения.       Когда они вернулись к столику и разместились, Ники возбужденно раздал всем стаканы, удивленно покосившись на запечатанную бутылку Нила, но не став это никак комментировать. Возможно, он ожидал, что Джостен будет подвергнут наркотическому допросу, и тот довольно налил колу в свой стакан. Посылка от дяди холодила кожу через ткань брюк. За ними никто не следил.       Нил задумался о том, что могло быть в коробке, и в какой-то степени его пугали варианты, приходящие ему в голову. Возможно ли было, что Хэтфорд отправил что-то для Мэри, которую все еще считал живой? Могло ли там быть отслеживающее устройство? Что-то, что должно было активироваться после разморозки? Нил совсем не разбирался в технологиях. Он прижал ладонь к карману, испытав еще один острый всплеск тревоги, и Эндрю проследил за его движением.       Нил ответил на его взгляд простым объяснением:       — Весточка от дяди, — и Эндрю изогнул бровь:       — А оглядываешься ты так, потому что у тебя паранойя — или это имеет под собой реальные обоснования?       Нил пожал плечами:       — Я привык выживать таким образом, — и это, в общем-то, было правдой. Если бы он бежал, это не было бы проблемой. Но он оставался на месте — и ему нужно было что-то сделать со своей тревожностью.       Эндрю не стал никак комментировать его ответ и, отвернувшись, подтянул к себе стакан с виски. Нил задумчиво пригубил колу, возвращаясь к вопросу о том, что было в коробке. Он не хотел сообщать Эндрю никаких новостей или подозрений, пока не проверит, что Стюарт ему отправил. Тот, в конце концов, мог оставить записку, что ничего не вышло, и утешительный приз в качестве компенсации. Нил задумался, не стоило ли открыть коробку здесь — или лучше было дождаться, когда они уедут домой?       Если там был жучок, ему не следовало рисковать и тащить это к кузенам. С другой стороны, здесь он вряд ли нашел бы безопасное место, чтобы разобраться с посланием. Это было мучительно. Что Нил должен был сделать? Зачем он вообще связался с дядей? Ох, Мэри бы это из него выколотила. Он был таким идиотом. Впрочем, ничего нового.       В итоге Нил успокоил себя тем, что, все-таки, Стюарт не стал бы его так отслеживать. Он доверял сестре и позволял ей бежать вот уже восемь лет — и вряд ли пришел бы к тому, что повесить хвост на беглецов было мудрым решением. И Нил все еще не видел никого, кто следил бы за ним прямо сейчас, так что, должно быть, это было безопасно. Он все еще не доверял Стюарту — но он не мог ничего с этим поделать. Оставалось только ждать и надеяться, что он не обосрался, когда заказал Дрейка британской мафии.       Поэтому Нил вздохнул и постарался отвлечься от нетерпения, которое разгоралось в нем все сильнее — по мере того, как его бедро охлаждалось под воздействием коробки, пока кузены и Кевин напивались, опустошая стаканы с какой-то космической скоростью. Нил вполуха слушал тосты Ники и отвлеченно оглядывал толпу, машинально выискивая скрытые признаки угрозы — с одной стороны, по привычке, с другой — все еще под влиянием паранойи.       В их сторону практически не смотрели. Нил заметил несколько пронзительных взглядов, посланных незнакомцами, но они скорее были из разряда взглядов Ники и, в основном, для него же — то есть, похотливыми, и это не представляло никакого интереса. Так что в какой-то момент Нил расслабился больше. Его пульс, частивший все это время, замедлился, а легкие глубже наполнились воздухом. Это не произошло мгновенно, но медленно Нил перестал озираться и сосредоточил внимание на своем столике, за которым Монстры выглушили уже практически всю свою выпивку.       Что ж, он на самом деле порядочное количество времени прозалипал, пусть и не в стенку. Ничего, у него еще было для этого время.       Эндрю не смотрел на него, и Нил подумал о том, что тот все еще его проверял, но он уже сделал все, что мог. Неделя вышла на самом деле тяжелой, и теперь ему хотелось просто отпустить то напряжение, которое успело в нем скопиться, в том числе и за этот вечер. Чему быть, того не миновать — и все такое. Плыть по течению — хотя это, в основном, относилось к тому, о чем Нил знал, а не к его спонтанным тупым идеям связаться с мафией.       Блядство. Ему на самом деле требовалось прочистить голову.       Они сходили к бару еще раз, когда Ники и Аарон ушли на танцпол, и Роланд опять смерил Нила подозрительным взглядом. Тот отвернулся, безразлично разглядывая толпу, пока мужчина занимался наполнением подноса. Он больше не задавал вопросов, возможно, решив позже расспросить Эндрю — и Нил скрипнул зубами, стараясь не представлять, в какой ситуации это происходило бы. Он знал, что Эндрю не выдал бы его секретов в любом случае.       Он стоял спиной к Миньярду, удерживая толпу на расстоянии, чтобы того не зажимало слишком сильно, пока он разбирался с выпивкой. Стробоскопы мигали в некотором смысле завораживающе. В таком освещении точно ничего нельзя было разглядеть.       — Так ты уже бывал в «Красотке»? — Эндрю повторил один из вопросов Ники, о которых Нил успел успешно забыть, и он коротко обернулся, обнаружив, что стоял к нему ближе, чем планировал. Его на самом деле притягивало.       — Да, — отозвался Нил. Ну, он не собирался лгать Эндрю, пока мог этого избежать. — До того, как… все это началось.       Он не стал уточнять, что под «этим» подразумевал свое возвращение в прошлое, а не поступление в университет штата Пальметто и вступление в команду Лисов. Взгляд Эндрю обжег его скулу.       — Хочешь сказать, что совершенно случайно уже бывал в Колумбии и — еще более случайно — в «Красотке»?       — Я сменил двадцать два города и семь стран. Я много где был, — бесцветно ответил Нил, а затем слегка улыбнулся, чтобы как-то смягчить напряжение, охватившее его тело. — А «У красотки» — не такое уж местечковое заведение. Ты видел очередь.       Это не было прямым ответом на вопрос. Это было прямым увиливанием от темы — в который раз, — и Нил чувствовал, как каждое слово правды, слетавшее с его языка, становилось ложью. Но что еще он мог сказать? Он мог солгать, что мать использовала «пыль» в качестве обезболивающего, когда зашивала его вспоротое тело — и он бы, вероятно, так и сделал, потому что других адекватных объяснений придумать не мог, а это все еще отчасти было правдой, если исключить наркотики и Колумбию. Но Эндрю не стал продолжать расспрашивать, — как будто почувствовал, что если Нил откроет рот снова, из него польется вранье.       Нил был ему за это до чертиков благодарен.       Какая-то компания притиснулась к стойке, вынуждая его общим давлением тел пошатнуться, и Нил прижался спиной к спине Эндрю, замерев в этом положении на несколько секунд. Его охватило неумолимое желание расслабиться и просто обмякнуть, закинув голову на плечо Миньярда и позволив ему взять контроль над ситуацией — такому же надежному, крепкому и непоколебимому, как и всегда. Ему хотелось ощущать всем телом сильную опору за собой, но это не могло продолжаться долго. Этот момент слабости, подаренный ему ситуацией, не мог быть чем-то, что было бы комфортно им обоим, потому что вряд ли Эндрю нравилось, как он прижимался к нему (хотя тот даже не шелохнулся), а Нил испытывал нервное напряжение из-за того, что нарушал чужие границы. Поэтому он напряг руки, отталкивая от себя навалившегося типа, по виду которого было очевидно, что ему уже достаточно, и отступил на полшага, ощущая теплые покалывания вдоль позвоночника. Эндрю все еще был там, даже если Нил не мог его касаться.       Роланд закончил сервировать поднос — Нил уловил это боковым зрением и повернулся. Эндрю мотнул головой, указывая направление, и Нил двинулся вперед, ощущая на своем затылке горячий взгляд. Он чувствовал, как тонкие волоски на шее вставали дыбом. Этот вечер очень походил на их обычные вечера в «Райских сумерках» — особенно сейчас, когда тревожность немного улеглась, — и на какое-то время Нил разрешил себе представить, что все было по-прежнему. Он ходил с Эндрю в бар, он прикрывал его спину и следил за Монстрами… И это было бы замечательно, если бы Нил не лгал себе так откровенно.       Эндрю водрузил поднос на их столик, и Кевин тут же подтянул к себе свою порцию водки, тоскливо присасываясь к трубочке (как будто пил не сорокоградусный спирт, а молочный коктейль). Нил окинул его оценивающим взглядом, решив, что Дэй не особо нуждался в коммуникации: по его виду больше походило на то, что он просто стремился упиться в хлам и отпустить эту первую блядскую неделю с Лисами в качестве игрока, а не помощника тренера. Нил не задумывался до этого, насколько Кевину было тяжело принять это. Гонять неумелых спортсменов со скамейки вместе с Ваймаком было не тем же самым, что выходить с этими спортсменами, неспособными на конструктивное взаимодействие, на поле — и ему предстояло играть с ними против Воронов. Интересно, как часто Кевин вспоминал Рико?       Нил нахмурился и отвернулся, потому что это явно было не тем, о чем он хотел думать. У него были блядские выходные, а Кевин Дэй и так занимал достаточно его времени с понедельника по пятницу. Он мог поразмыслить над его чувствами позже. Может быть, это было чуть эгоистично с его стороны, но Нил решил, что он немного заслужил это право. Он ведь не собирался оставлять Кевина совсем без поддержки, в конце концов. Только немного — этим вечером.       Так что он позволил ему продолжать напиваться в суровом молчании и повернулся к Эндрю. У него были более важные вопросы в повестке. Например, сраные препараты, которые Эндрю гасил выпивкой и наркотиками, — и о чем Нил не забывал так же, как о своей паранойе, которая всегда спала на краю сознания, готовая при любой удобной возможности вцепиться в глотку.       — Ну так что? — спросил он, и Эндрю перевел на него ленивый взгляд. Он несколько секунд безразлично его разглядывал, и Нил решил, что это было приглашением продолжить разговор. — Ты посмотрел на меня. Пять дней прошло. Я втерся в команду так, что они уже сидят у меня в печенках. Я справлюсь с Кевином.       Кевин икнул и посмотрел на них немного расфокусированным взглядом, но оба его проигнорировали. Эндрю изогнул бровь и слегка склонил голову, продолжая изучать Нила, как редкий экспонат в малоизвестном музее. Затем его взгляд скользнул к одному из карманов Джостена — тому, в который он убрал лекарство, а не коробку.       — Тебе правда не дают покоя эти таблетки, — констатировал он. Нил просто ответил:       — Они не дают покоя тебе, — и это было именно тем, что он подразумевал. Препараты наполняли Эндрю невероятным количеством энергии, эмоций, злости и любых видов дерьма, из-за которого они ему и не нравились. — Ты не просто так терпишь ломку и накачиваешься «пылью».       — Какое тебе дело до моей ломки?       Нил пожал плечами. Он понятия не имел, как ответить на этот вопрос так, чтобы Эндрю ему поверил — и не счел странным. Любые аргументы выглядели бы как его собственное мнение и попытка вмешаться в чужое дело, поэтому он промолчал, позволив Миньярду самому додумать за него все, что угодно.       Эндрю легким перебором пальцев коротко отстучал по столешнице, никак больше не отреагировав на это заявление. Спустя несколько долгих мгновений он повернулся к Нилу всем телом, позволив тому приглядывать за Кевином за его спиной, и заговорил по-немецки:       — Подведем итог. Ты в бегах, и тебя преследуют Мориямы, потому что твой отец продал тебя за деньги, которые украла твоя мать, что означает: ты угроза. У тебя какие-то личные терки с Рико, которому ты хочешь отомстить — и это определенно угроза как минимум для Кевина, даже если ты менял внешность. О, и твоя умопомрачительная осведомленность — совершенно точно угроза. Про подозрительную связь с британской мафией даже говорить ничего не буду.       Он перечислял факты, как будто читал выдержки из какого-нибудь уголовного процесса, каждым словом приговаривая обвиняемого к еще одному пожизненному. Его лицо оставалось безразличным, а голос — бесцветным, и от этого Нилу казалось, что Эндрю забивал гвозди в крышку его гроба.       — Виновен по всем пунктам, — пробормотал он, нервно и неровно улыбнувшись. Кажется, он понимал, к чему все идет. Эндрю озвучил лишь очевидное, умолчав об опасных деталях, которые тоже играли немаловажную роль в его выводах: умение драться, в том числе на ножах; отцовский оскал, который иногда расползался на его губах; десятки шрамов по всему телу. Нил проиграл — не только право присмотреть за Кевином и дать Эндрю возможность рехаба. Он был угрозой. Ему в принципе нужно было убраться отсюда и продолжить свою битву в одиночку, если он намеревался уберечь Лисов, потому что в этот раз ему хотелось сделать это больше, чем играть в экси.       Эндрю одарил его тяжелым взглядом, и между ними надолго повисла тишина. Кевин смотрел в их сторону с легким изумлением, периодически недоуменно косясь на опустошенные стаканы, выставленные на столе. Он определенно слышал немецкий, который Нил вроде бы не должен был знать, и знакомые имена, и теперь, возможно, подозревал, что у него случился алкогольный приход и галлюцинации. Нил бы посмеялся над его реакцией, если бы напряжение так не давило на его плечи.       — Би подала апелляцию, — в конце концов так же безразлично сообщил Эндрю. — Дата слушания станет известна на следующей неделе.       Нил вздрогнул и несколько раз моргнул. Удивленное: «Что?» — вырвалось из его рта, и Эндрю посмотрел на него знакомым взглядом, указывавшим на то, что он зря дышал воздухом. Нил просто уставился на него, медленно осознавая, что это значило: Эндрю ему поверил. Несмотря на все дерьмо, которое он только что перечислил, он ему поверил. Это было невозможно… хотя он этого и добивался, верно? Нил вдохнул и выдохнул. На самом деле, он не думал, что ему что-то удастся. Он больше верил в то, что Эндрю вознамерится избавиться от него любым доступным способом. Его слова не имели смысла — и это напрочь выбило Нила из колеи, потому что эти слова были тем, в чем он отчаянно нуждался.       — Почему? — прошептал он.       — Мы заключили сделку, — Эндрю безразлично повел плечом и отвернулся, подтягивая к себе свой бокал с виски. Нил проследил, как он медленно отпил, и он не был уверен, какая в нем преобладала эмоция. На самом деле, это было смятение.       — Ты не давал никаких обещаний, — Нил нахмурился, и Эндрю отстраненно покосился в его сторону. В общем-то, это была правда: Эндрю никак вербально не подтверждал, что на самом деле воспринял вызов Нила всерьез. Но его комментарий сейчас был глупым, потому что Эндрю обычно доказывал делом, а не словом. И Нил выполнил свою часть условий, выдвинутых им же, а Эндрю не любил оставаться в долгу. Только вот суть договора заключалась в том, что тот подумает, а не согласится. И для этого должны были быть какие-то причины. Нил немного подался вперед. — Почему ты согласен на это?       Эндрю сделал еще один глоток и принялся разглядывать зал, всем своим видом обозначая конец разговора, и Нил уже решил, что ему не ответят. Он ощущал в своем теле такое волнение, что ему казалось, он вот-вот взорвется. Он не знал истинных мотивов Эндрю, но… было ли это так важно? Только что переполнявшая его безнадежность схлестнулась с опасным чувством надежды, и это была ядовитая смесь. Может быть, Миньярд еще не согласился по-настоящему, и апелляция была просто еще одним ключом, открывающим возможность, которую не обязательно было использовать. Нил не думал об этом. Ему пришлось начать отсчитывать про себя, чтобы не выдать свое возбуждение, потому что ему, вообще-то, хотелось петь.       — У меня не получается разгадать тебя, будучи под кайфом, — в конце концов отозвался Эндрю, и Нил выдохнул. Эндрю редко признавался в том, что у него что-то не получалось. Никогда, на самом деле. Это не могло быть настоящей причиной, но Миньярд не был лжецом. Возможно, он озвучил одну из версий. Другой могла быть: ты слишком опасен, чтобы я оставался рядом с тобой под кайфом, — но это предложение было бы признанием силы Нила — и это, вероятно, не было тем, на что Эндрю рассчитывал. Еще одной версией, приходящей на ум, была вероятность, что все это могло быть сложной игрой: и в это Нил готов был поверить охотнее, чем в то, что Эндрю по каким-то причинам решил, что он был достоин хоть какого-то доверия. Не говоря уже о том доверии, которое требовалось, чтобы оставить Кевина, с которым Эндрю сковывало обещание. Это не могло быть просто… сделкой. Правда?       Нил сглотнул, ощущая, как по его телу прокатилась нервная дрожь.       — Я не загадка, — тихо напомнил он, и Эндрю, повернув голову, посмотрел на него весьма скептически. Ладно, может, он все-таки был загадкой. Он старался говорить правду, но были вопросы, на которые он не мог ответить. И его молчание, вероятно, интриговало. Нил неуверенно улыбнулся: — Просто Нил.       — Абрам, — напомнил Эндрю, и улыбка Нила стала еще шире.       — Это — мое второе имя. Мать пользовалась им, когда хотела оградить меня от отцовских дел, пока мы еще не сбежали. Под этим именем я играл в Малой лиге.       — Малая лига?       — Меня не стали бы покупать, если бы я посредственно играл в каком-нибудь местечковом клубе.       Эндрю в ответ согласно кивнул. Возможно, еще какая-то из деталей его головоломки встала на место. Возможно, Нил на самом деле достучался до какой-то части его сознания. Нилу хотелось верить в это разрушительно отчаянно.       Ему хотелось поцеловать Эндрю.       В этот момент вернулся Ники, залпом опрокинув в себя парочку шотов, которые терпеливо дожидались его с танцпола. Вскоре подошел и Аарон, и парни принялись торопливо уничтожать оставшийся алкоголь, как будто их целью на сегодня было напиться до беспамятства. Нил не исключал такой вероятности — и их столик погрузился в бурный гам, созданный Ники, тяжелое дыхание Аарона, звон посуды.       Затем Эндрю собрал пустые бокалы — когда они закончили, — и отправился на бар, не став дергать за собой Нила. Тот посмотрел ему вслед, наблюдая, как спина голкипера скрылась в потоке людской массы, и вернулся к своей газировке, отстраненно наблюдая за декадансом, разыгрывающимся вокруг, пока внутри него пламенело что-то страстное и наполненное светом.       Кола медленно заканчивалась — время шло.       В конце концов, Нил счел это достойной причиной, чтобы прогуляться, потому что Эндрю отсутствовал слишком долго — дольше, чем требовалось, чтобы собрать новую порцию выпивки — не то чтобы он считал, что Эндрю может понадобиться какая-то помощь, но… Нил нахмурился, окинув взглядом Кевина и Ники, которые сидели почти в обнимку: Хэммик утверждал, что прекрасно играл в экси, а Дэй пытался по фактам разложить ему обратное, но выходило у обоих не очень, потому что нить разговора они удержать были уже не способны. Решив, что оба справятся под присмотром более трезвого Аарона несколько минут, Нил протиснулся в толпу и пробился к бару, недоуменно оглядев всю стойку. Эндрю не было.       Нил подумал, что, возможно, тот отправился покурить — хотя это было немного странно, потому что ничто не мешало Эндрю курить за их столиком, — и отвернулся, только спустя пару секунд смутно осознав, что Роланд тоже отсутствовал. Он нахмурился и неосознанно обернулся в сторону подсобки. Ему не хотелось этого делать. Ему не хотелось об этом думать. Что-то светлое внутри него медленно наливалось тьмой.       Он посмотрел на дверь ровно в тот момент, когда она отворилась, и из помещения вышел Эндрю. И — разумеется — он его увидел, потому что Нилу, даже если он был опытным бегунком, никогда не удавалось по-настоящему вовремя сбежать: шрамы на его торсе были тому подтверждением. Его брови дрогнули. Эндрю не раз водил его в эту подсобку. На самом деле, довольно часто с тех пор, как перестал отрицать, что их ничто — не ничто. Нил прекрасно знал, для чего она использовалась.       Он не имел права ревновать, но это не уберегло его от острого ощущения боли, пронзившей его сердце. Это было неприятное чувство. Жгучее и разрывающее внутренности. Расползающееся по всему телу искрящими уколами, — и самым мерзким было то, что у Нила не было на это никаких блядских прав, и он ненавидел это иррациональное ощущение. Он не мог смешивать прошлое и будущее, но он, в конце концов, был просто человеком. Ему никогда не удавалось подавлять эмоции так же умело, как Эндрю, безразличный взгляд которого слишком долго скользил по его лицу. Нил скрипнул зубами, заставив мышцы расслабиться. Он почувствовал потребность оказаться на свежем воздухе, поэтому поднес два пальца к губам, изображая сигарету, и отвернулся, не дожидаясь ответа.       Ему совсем не нравилось то, что он чувствовал. За все время своего пребывания в прошлом он даже не предполагал, что ему придется столкнуться с блядской ревностью. Это было неправильно. Это было впервые. Это было мерзко и… по-глупому обидно.       У них с Сетом, оказывается, было много общего, ха.       Нил выбрался на улицу и отошел к парковке, избегая столпившихся у входа курильщиков, которые тоже предпочитали пространство открытого воздуха тесноте клуба. Ему не хотелось ловить ничьих взглядов. Он нашел машину там же, где они обычно оставляли Мазерати, и спрятался за багажником, уставившись на пустое шоссе, ползущее в нескольких метрах впереди. «Сумерки» располагались на окраине пригорода — в пятнадцати минутах от дома, — поэтому за дорогой вместо городских огней темнела крона леса. Нил уставился на нее, бесцельно скользя взглядом по переплетению ветвей, и ощупал карманы в поисках пачки сигарет, которую он, очевидно, забыл взять с собой, оставив в спортивных штанах, которые были на нем до того, как он переоделся.       Нил скрипнул зубами и скрестил руки на груди. Запах табака доносился до него и от толпящихся у входа отдыхающих, и он глубоко вдохнул в попытке насытиться хотя бы этим, потому что «стрелять» он точно ни у кого не собирался. Воздух дрожал от громких звуков музыки, ревущей из клуба, и это тоже в какой-то степени отвлекало. Нил постарался отрешиться от ощущения того, что он рассыпается на осколки. Это было не очень просто, потому что его глаза с какой-то стати жгло огнем, а легкие неприятно пульсировали, но он должен был это сделать. Он постарался вернуть то ощущение, которое испытывал всего несколько минут назад от нелепой надежды на то, что Эндрю может ему поверить, но оно постоянно ускользало из его дрожащих пальцев.       Поэтому Нил просто пялился на лес и продолжал глубоко дышать, пока блядское напряжение в плечах не ослабло и ему не удалось затолкать это липкое чувство так глубоко, чтобы оно никогда больше не показывалось. Он не был уверен, что это сработает снова, если ему опять придется с этим столкнуться, но на данный момент такой дыхательной практики оказалось достаточно. Нил знал, что Роланд ничего не значил для Эндрю и был способом просто удовлетворить сексуальное желание, и это было его главным аргументом, — хотя он и с трудом представлял, что такое «сексуальное желание» рядом с человеком, которому приходилось связывать руки, чтобы удержать его от пересечения границ. Он повторил себе это несколько раз, прежде чем убедился, что его отпустило, и вернулся в клуб.       К этому моменту Ники и Аарона снова не было, и Нил взял себе на баре газировки, игнорируя Роланда, который вопросительно изогнул бровь, когда Нил целенаправленно подозвал к себе одну из двух оставшихся девушек, обслуживающих посетителей. Нил вернулся за их столик и молча занял свое место. Кевин уже лежал лицом вниз на скрещенных руках, опустившись на столешницу, и из его рта тянулась тонкая струйка слюны. Нил окинул лучшего нападающего страны безразличным взглядом и налил себе свою колу.       Присутствие Эндрю ощущалось особенно остро, хотя тот даже не смотрел в его сторону, гипнотизируя стену напротив. Нил пялился в другую, потому что не был уверен в том, что его липкое чувство, которое ему с трудом удалось побороть, не проснется, если он повернется к Эндрю, и ему не хотелось демонстрировать неуместные эмоции. Таким образом они провели какое-то время — славься, блядь, желанное залипание в стенку, — а потом Миньярд встал и отправился выуживать родственников с танцпола, потому что вечеринка ему, вероятно, наскучила.       Ники вернулся, обнимая Аарона и не замечая того, как Эндрю практически тащил их обоих за шкирку. Тот кивнул Нилу, указывая подбородком на Кевина, и Нил послушно поднялся, усиленно отводя глаза. Вытащить сонного Кевина из-за столика оказалось не очень просто, и Нил с трудом удержал на себе вес его тела, когда тот навалился на него всей своей мощью. Он выдохнул, и его колени на секунду подогнулись, но в итоге ему удалось заставить Кевина самостоятельно переставлять ноги.       Вместе с Эндрю они выволокли напившихся из клуба и дотащили до парковки. Ники радостно лепетал что-то несвязное, и Аарон позволял ему себя обнимать, что было необычным проявлением родственной любви, свидетелем которой Нил становился не очень часто. Эндрю затолкал обоих на заднее сиденье, а Нил уже было открыл дверцу переднего пассажирского, чтобы усадить Кевина, когда Миньярд велел ему отправлять того к компании себе подобных.       Нил подчинился, хотя это оказалось не очень просто, потому что Ники и Аарон уже успели развалиться с достаточным комфортом, и ему пришлось несколько грубо надавить на разные части тела Кевина, который отзывался возмущенным бормотанием. Нил захлопнул дверцу с легкой усмешкой, грубо пихнув того под колено тяжелым ботинком. Возможно, ему стоило вернуться к дыхательной практике? Кажется, он вел себя чересчур резко. Неважно. Нил отряхнул ладони, испытывая желание поскорее добраться до дома — там тоже были стены, и он мог подышать там нормально.       Эндрю, который все это время наблюдал за его мучениями без малейшего желания оказать содействие, швырнул ему ключи от машины и прошел к пассажирскому месту. Нил поймал связку и удивленно замер.       — Поведешь, — сообщил Эндрю. О? Боже. Нил сдавленно кивнул и обошел его, чтобы занять водительское сиденье. Его сердце пропустило удар. Потому что это что-то значило. Это — в отличие от Роланда, на которого Эндрю было насрать — значило очень много, даже если было очередной проверкой. Эмоциональный аттракцион, который устраивало Нилу его сознание, сводил с ума. Он, может, и хотел побывать в парке развлечений, но эти горки были совершенно не тем, к чему он стремился. Нил почувствовал, что его немного подташнивает от обилия чувств, которые он успел испытать за последние часы. Он сглотнул, потому что его внутренности опять обожгло, — но в этот раз это было приятно.       Он сел на место одновременно с тем, как Эндрю занял свое, и их дверцы хлопнули практически синхронно. Нил вставил ключ в зажигание, и мотор отозвался тихим рокотом. Нил не очень помнил, как водил эту машину, потому что с Мазерати он проводил куда больше времени. Они уединялись в ней с Эндрю, когда им требовалось ощутить прикосновения друг друга, когда им требовалось побыть наедине, когда им просто требовалось. И, черт возьми, Нил скучал по машине почти так же, как по самому Эндрю. Он вздохнул и выехал с парковки. Он ощущал эмоциональное истощение.       Решив, что, если он поедет к дому, не спрашивая дороги, то это будет не просто подозрительно, а уже пугающе, Нил притормозил на въезде на эстакаду и уточнил маршрут. В конце концов, даже если он знал адрес, якобы надиктованный ему дядей, он не должен был знать тайных срезов и объездных дорожек, ведущих к дому. Эндрю коротко его проинструктировал, потому что в основном дорога была по прямой, и отвернулся к своему окну, то ли задремав, то ли наблюдая за ночным пейзажем.       Нил вел аккуратно и плавно. Он, вообще-то, редко водил с тех пор, как Мазерати перестала существовать, но не потому, что боялся аварии, а просто… как-то больше не довелось. В его жизни не было потребности в вождении, потому что до Норы он ходил пешком, а на все остальные случаи имелся командный автобус или автомобиль любого другого Лиса (тачку Кевина он выкрадывал стабильно для своих вылазок в «Красотку»). Дорога его не пугала, как он и предполагал: он чувствовал руль, знал, с какой силой давить на педали, и внимательно следил за обстановкой снаружи. Все было у него под контролем — и при необходимости он мог сам вывернуть машину таким образом, чтобы принять удар на себя. Это было странно? Нил просто ехал.       Он внимательно вглядывался вперед, держась от леса на дальней линии, когда с эстакады пришлось съехать. Боковым зрением он видел бледную кисть живого Эндрю и очертания его профиля, и все было в порядке. GS подчинялась его командам, никакой Ники не мог вильнуть на встречку, спидометр был прямо перед глазами. Нил даже не то чтобы сильно осторожничал. В смысле, он не отвлекался, но и не вел со скоростью улитки, потому что машина урчала под ним, и он ее контролировал — и он знал, как управлять ей.       Они ехали немного дольше, чем если бы за рулем сидел сам Эндрю, но разница не была критичной. Нил снизил скорость, только когда они проезжали участок, на котором невозможно было держаться в стороне от деревьев, потому что дорога в принципе была всего двухполосной, но он быстро закончился. Возможно, низкая скорость ему даже подыгрывала, потому что Нил мог бы ехать гораздо быстрее — и это было бы странно для человека, который видел маршрут в первый раз. Эндрю повернулся к нему, когда они въехали в укомплектованный жилой район, чтобы сообщить, где парковаться, и Нил молча последовал указаниям.       Затем они выволокли Кевина, Ники и Аарона, которые уснули почти мгновенно, как только оказались в машине, и на этот раз Эндрю взял на себя нападающего, а Нил — защитников. Он растолкал Аарона, который был чуть более трезвым, чем Ники, и тот недовольно поморщился, послав Нила нахуй, в ответ на что Нил грубо выдернул его из машины за руку. Аарон чертыхнулся, но, увидев дом, оттолкнул Нила и недовольно протопал к дверям, возле которых Эндрю уже возился с ключами, приперев Кевина к стенке (тот вполне самостоятельно держался на ногах, но усиленно клевал носом).       Нил вытащил Ники, который — как обычно — оказался наиболее пьяным из всех, и Хэммик радостно на него навалился, обхватывая за шею. Нилу пришлось придержать его за талию, чтобы тот не снес его с ног, и Ники зарылся носом в его волосы и глубоко вдохнул.       — Ты вкусно пахнешь, Нил, — хихикнул он, и Нил утомленно вздохнул. Как ему следовало на это реагировать?       — А от тебя несет перегаром, — в итоге просто пробормотал. Ники грустно надул губки, и Нил подтолкнул его в направлении дома.       — Это значит, никаких поцелуев?       — Это уж точно, — он хмыкнул. Они добрались до входной двери, которая была любезно открыта, и Нил на несколько мгновений замер на пороге, разглядывая темный проем. Он не был дома… уже очень давно и, кажется, не был готов к тому, чтобы вернуться, хоть ему и отчаянно хотелось этого с тех пор, как он вновь оказался в Пальметто. Ему пришлось моргнуть, чтобы отогнать воспоминания о причинах отмены последнего визита. Ему пришлось еще несколько раз моргнуть и почувствовать горячее дыхание Ники на своей шее, чтобы заставить себя двигаться, потому что он не мог просто стоять на ступеньках и пялиться в темноту.       Нил затащил Хэммика внутрь и сразу направился к его комнате, стараясь не особо оглядываться по сторонам. У него было ощущение, что, если он позволит себе потерять контроль хотя бы на секунду, стены начнут смыкаться. Это был его дом — на самом деле. Он позволял себе в это верить. Он верил в это с тех пор, как Эндрю выделил ему ящик в своем комоде — потому что больше Нилу, в общем-то, и не требовалось. Он знал, где найти запасы какао и смесь для выпечки, которой Ники иногда занимался. Он знал, что третья ступенька лестницы немного скрипела, а под половицами в своей комнате Аарон прятал дневник, который Эндрю однажды нашел, но не стал читать. У него была здесь своя кружка, тарелка и коробка с книгами по экси, отгруженными Кевином. У него был дом — и были ключи от этого дома.       У него не было ничего из этого.       Но, может быть, у него была крупица доверия Эндрю — хотя это было слишком громкое слово, потому что Эндрю никому не доверял — и уж точно не странному бегунку, заваливающему его откровениями.       Нил скрипнул зубами и немного грубо сгрудил Ники на его кровать, отгоняя мысли о прошлом, потому что это было будущее, о котором не было смысла думать. Его еще не существовало, и Нил должен был, блядь, научиться принимать это.       Он уже отвернулся от Ники, немного злясь на себя за неспособность контролировать эмоции, когда рука Хэммика вцепилась в край его лонгслива. Нил вздрогнул и замер, поборов острое желание немедленно выкрутить запястье Ники и оттолкнуть его, и обернулся, хмуро просверлив тяжелым взглядом пьяное лицо. Неожиданно — оказалось, что Ники совсем не улыбался. И даже не заигрывал. Отчего-то выражение его лица окрасилось в какие-то печальные оттенки: его брови собрались домиком, а уголки губ некрасиво скривились.       — Не уходи, — прошептал он, и от тоски, прозвучавшей в его голосе, Нил немного опешил. Это было так внезапно, что гнетущие мысли из его головы мгновенно вылетели, а тело расслабилось. Ники выглядел по-настоящему несчастным. — Эрик?       Нил судорожно выдохнул и аккуратно отцепил от себя его руку. Он мягко уложил его в кровать, слегка надавив на плечи, и тихо ответил:       — Нет, Ники. Ты пьян.       Ники согласно замычал, и Нил достал из комода запасной плед, укрыв Хэммика, потому что возиться с тем, чтобы затолкать его под одеяло, у него не было никаких сил. Ники подтянул в руки подушку, крепко ее обнимая, и Нил несколько секунд наблюдал за тем, как тот в мгновение ока отключался. Он подумал о том, что наутро у того будет чертовски сильное похмелье — и вряд ли он об этом вспомнит. А еще о том, что Ники, окруженному близкими, с которыми у него не было никакой близости, возможно, было так же одиноко, как и ему.       Нил вышел из его комнаты, тихо притворив дверь, и обнаружил, что у стенки напротив стоял Эндрю, лениво скрестив на груди руки и упершись затылком в ровную поверхность. Эндрю, очевидно, разобрался с Аароном и Кевином и уже вернулся, чтобы проконтролировать Нила. Тот замер перед ним, позволяя ночному полумраку скрывать выражение своего лица. Эндрю медленно скользнул взглядом по двери спальни Ники, перевел его на Нила, а затем — на его карман — тот, в котором лежала коробка. Нил медленно опустил руку и достал ее. Очевидно, Эндрю хотел знать, что в ней было, и Нил подумал о том, что, возможно, стоило сначала открыть посылку самому. Вряд ли там была взрывчатка, хотя сейчас он уже ни в чем не чувствовал уверенности.       Он отошел от двери и направился в кухню — самую дальнюю комнату на этом этаже. Эндрю молча проследовал за ним и занял свое обычное место за столом, пока Нил возился у раковины, вскрывая картон кухонным ножом, извлеченным из стойки около нее. Он решил, что это не должно было выглядеть сильно подозрительно, потому что планировка дома была стандартной, а лезвия были на виду. Ему можно было не притворяться — и он слишком устал, чтобы изображать неведение.       Он был рядом с Эндрю — и он чувствовал себя в безопасности.       Нил разрезал упаковку и извлек из нее что-то, замотанное в большое количество пищевой пленки. Он нахмурился, ощущая, как по его лопаткам расползся мрачный взгляд Эндрю, и надрезал толстый слой полиэтилена. Миньярд не мешал ему, давая время познакомиться с секретом первым. Вероятно, он решил, что, если Нил вдруг задумает сохранить его, у него будет возможность выбить правду силой. Или, может, он понимал, что Нилу действительно нужно было встретиться с тайной наедине. Так или иначе, Нил сдирал пленку, ощущая одновременно нетерпение и страх. У него возникли новые предположения о содержимом, и он не был уверен, что хотел, чтобы они оказались правдой.       Когда он разобрался с пластиком, его пальцы увлажнились, а в нос ударил резкий металлический запах гнилого мяса. Нил поморщился, целиком смещаясь к раковине, и по его спине поползли мурашки. Он отбросил пленку в мойку, и по алюминиевому дну под прозрачным полиэтиленом тут же растеклась блекло-красная лужа жидкости, которая до этого плотно удерживалась толстым защитным слоем. Нил сглотнул, и что-то в его желудке неприятно свернулось. В его руках оказался небольшой непрозрачный пищевой контейнер, по дну которого снаружи вязко расползалась расслоившаяся кровь, как бывало, когда размораживался сырой фарш. Нил поймал жидкую каплю пальцем и отстраненно посмотрел на нее, чувствуя, как правда наливается алым и пульсирует у него в глотке.       «Мучительно», — так он сказал Стюарту.       Нил открыл контейнер.       Из его горла вырвался то ли удивленный, то ли полный отвращения выдох, и он замер. Его губы искривились, презрительно обнажая зубы, потому что он сказал «мучительно» — и получил красочный ответ. Нил разглядывал содержимое с каким-то смешанным чувством, медленно превращавшимся в извращенное удовлетворение, и он чувствовал, как неприязненное выражение на его лице сменялось дикой кривой ухмылкой. Потому что в контейнере не было ни жучков, ни бомб, ни писем, ни блядских шотов. В контейнере лежали отрезанные гениталии.       Сморщенный член, покрытый тонкими узорами выцветших вен и лопнувших капилляров, покоился на такой же сморщенной мошонке, местами плешиво покрытой темными кучерявыми волосками. Дно контейнера было залито жидкой кровью, которой, очевидно, истекал «подарок», когда человек Хэтфорда его упаковывал. Зрелище было отвратительным, но в то же время разрушительно завораживающим, и Нил разглядывал тонкую кожу, отливавшую голубым в темной кухне, освещенной лишь луной. Плоть в некоторых местах подернулась белесой дымкой, в других — чернеющими трупными пятнами.       Дрейк был мертв — Нил в этом больше не сомневался. Дядя обошелся без лишних слов, вместо этого оставив железное доказательство в виде отсеченных гениталий насильника (вероятно, он каким-то образом выяснил, за какие грехи казнил его, раз прислал именно эту часть тела в качестве доказательства, и Нил надеялся, что Дрейк на самом деле страдал). И смерть явно была мучительной, потому что срез не был гладким: мясо рвано торчало по краям, зазубренными лоскутами проваливаясь в кровавую лужу на дне, и было похоже, что казнь выполнялась тупым ножом с зубчиками. Медленно. Кровожадно. По живому.       Кажется, Нил перестал дышать. Возможно, его тошнило. Он просто стоял и смотрел, пока не почувствовал движение за спиной. Очевидно, Эндрю уловил запах. Очевидно, он заметил, как напряглась спина Нила, а все тело окаменело. Может быть, он его окликал, но Нил не был в этом уверен. Он захлопнул контейнер и обернулся через плечо.       — Я не думаю, что тебе стоит это видеть, — тихо произнес он, хотя отцовский оскал наверняка говорил об обратном. Нил поднял было руку, чтобы прикрыть рот, но в нос тут же ударил запах сырого мяса, и он остановился. Потому что его ладонь была покрыта гнилой кровью, а по телу прокатилась судорога — и рвотный позыв сотряс его глотку. Ему совершенно точно не хотелось касаться своего лица этой грязью.       Эндрю просто посмотрел на него одним из фирменных взглядов, скользнув им по его окровавленной кисти, и Нил поспешно опустил ее обратно к раковине, потому что теплые капли уже начали затекать под рукав. Эндрю оттеснил его, грубо вырвав контейнер из рук, и Нил не стал мешать, потому что, возможно, Эндрю стоило это увидеть. Как минимум для того, чтобы провести опознание. Он наверняка помнил, как выглядели гениталии Дрейка. Блядь. Нилу стало тошно от этой мысли. Очень-очень-очень противно. Как будто в нем самом копошись личинки.       Как максимум — Эндрю стоило это увидеть, чтобы убедиться, что с Дрейком было покончено. Чтобы удостовериться, что его поганый член больше не станет орудием пыток.       Господи.       Нилу вообще не стоило размышлять на эту тему. Его тошнило от нее гораздо сильнее, чем от вида сморщенных подгнивающих гениталий.       Они замерли в опасной близости, так как Нил все еще держал руки над раковиной, чтобы не заляпать фурнитуру. Он кожей ощущал, как окаменело в этот раз уже тело Эндрю. Тот несколько секунд разглядывал контейнер, а затем резко откинул крышку. На его лице не отразилось практически никаких эмоций, но Нил заметил, как его ноздри немного расширились, и он вдохнул чуть глубже, чем планировал, сильно сжав зубы.       Эндрю смотрел на доказательство смерти Дрейка, а Нил смотрел на него в попытке считать эмоции, и у него это, на самом деле, получалось не очень хорошо. Эндрю умел полностью стирать выражение, когда по-настоящему хотел этого, а заглянуть в его глаза у Нила сейчас не было возможности. Что ж. Нил был готов подождать. В конце концов, это все было ради Эндрю.       Спустя, кажется, бесконечность тот захлопнул крышку и отбросил контейнер в раковину. Затем схватил кухонное полотенце, вытер руки и швырнул покрывшуюся бурыми пятнами материю в Нила. Нил поймал ее рефлекторно, и Эндрю отвернулся, не сказав ни слова. Нил тоже не знал, что мог здесь произнести. Спрашивать: «Ты в порядке?» — было бы глупо. Очевидно, что все было отвратительно. Или нет? Может быть, Эндрю испытывал удовлетворение? Когда Аарон прикончил Дрейка, Эндрю больше переживал о безопасности близнеца, чем о собственных ощущениях. Он был под кайфом. Затем — его сразу же увезли в неотложку, потом — в Истхейвен. Нил не знал, насколько хорошо или плохо сейчас было Эндрю — все было иначе. Он узнал член Дрейка? Он получил доказательство? Нил не сомневался, что дядя разобрался с тем, с кем было нужно, — но он не собирался спрашивать у Эндрю, совпала ли плоть с его воспоминаниями. В конце концов, если бы было иначе — Эндрю бы сказал сам: чтобы поставить его на место и опустить с небес на землю — или что-то типа. Поэтому Нил просто проводил его взглядом, когда тот покинул дом, громко хлопнув дверью, и только после этого брезгливо вытер собственные руки. Все эмоции в нем разом потухли, оставив после себя холодную решимость.       Нил хмуро посмотрел на содержимое раковины и двинулся к буфету, который кузены использовали как бар. Он достал бутылку абсента, затем нашел мусорные мешки. Собрав в пакет все, что прислал Хэтфорд, туда же Нил бросил окровавленное полотенце, а затем тщательно промыл руки обжигающе горячей водой, потому что ему никак не удавалось избавиться от ощущения, что Дрейк его заляпал. Когда запястья покрылись красными пятнами, а кожа стала особенно чувствительной, Нил решил, что этого было достаточно. Отключив воду, он подхватил алкоголь и мусорный мешок и решительно двинулся к выходу.       На улице Эндрю нигде видно не было, но машина стояла на месте, и Нил решил, что ему просто было нужно время. Он нашел ближайший мусорный бак возле соседского дома (он целенаправленно искал железный, а у кузенов был пластиковый) — тот был забит примерно на треть. Нил закинул в него все, что принес, и, схватившись за металлические стенки, потащил бак на задний двор дома, потому что он планировал сжечь к чертям все его блядское содержимое, и ему не хотелось, чтобы встревоженные соседи вызывали пожарных.       Задним двориком кузены практически не пользовались, хотя он был оснащен парочкой скамеек и старым грилем, которые шли в комплекте со всем зданием при покупке. Кевин категорически запрещал барбекю, и никто не возражал даже из вредности, потому что парням принципиально не хотелось таким заниматься. В будущем Нил немного расчистил пространство, чтобы иметь возможность в теплые летние дни валяться на газоне, лениво нежась в солнечных ваннах после пробежек, пока Эндрю не приказывал ему прекращать быть таким придурком, но сейчас двор больше напоминал кладбище сорняков и какого-то хлама, оставшегося от прежних владельцев. Но главным было то, что небольшая территория была огорожена забором — и никто не должен был заметить всполохов пламени, если бы не подглядывал намеренно.       Нил затолкал бак во двор, стараясь не шуметь, хотя дно скрежетало при каждом соприкосновении с асфальтом, — но Нилу, в целом, было на это насрать. Соседи могли засунуть свое любопытство себе в задницу. Вытоптав место в земле между зарослями диких цветов, Джостен пристроил там бак и достал из него бутылку. Откупорив крышку, он залил все содержимое, щедро выплескивая абсент, и даже не побрезговал поворошить рукой отходы, потому что ему нужно было, чтобы алкоголь пропитал все содержимое. Что-то гнилостно лопнуло в его пальцах, но Нил даже не поморщился. В его голове осталась только одна мысль: сжечь.       Когда абсент закончился, Нил отшвырнул бутылку в ближайшие кусты — потому что стекло, очевидно, не горело, — и вытер руку все тем же блядским полотенцем, которое уже было больше влажным, чем сухим. Вероятно, ему требовался хороший душ. Нил похлопал себя по карманам, но обнаружил только пузырек с таблетками Эндрю. Ему пришлось вернуться в дом и обшарить кухонные ящики в поисках спичек, хранящихся на всякий случай, но Нил не торопился. Как ни странно, его не разъедало от нетерпения. Он просто делал свою работу — методично и выверенно.       За это время алкоголь успел впитаться и немного испариться. Когда Нил чиркнул спичкой и бросил ее в бак, пламя не вспыхнуло мгновенно. Нил нахмурился и поджег еще несколько огней, бомбардируя мусорный контейнер, потому что ему нужно было закончить начатое. Он сгреб немного сухой травы и нашел какие-то старые газеты, смяв и закинув все в импровизированную печь. Потянуло паленым, и от содержимого поднялось густое облако едкого дыма. Нил стиснул зубы, продолжая поджигать спички, потому что он не мог сдаться. Может быть, это было глупо.       Может быть, ему в кои-то веки повезло — и в баке действительно лежало что-то горючее. Постепенно пламя занялось, на несколько секунд вспыхнув яркой стеной, и Нил на мгновение застыл, стараясь не спугнуть удачу. Ему не хотелось, чтобы огонь погас, но тот медленно выровнялся и затрещал, раскаляя металлические стенки. Главным было, чтобы он сжег верхний слой, потому что по его дну точно было размазано нечто жидкое, и Нил сомневался, что весь мусор сгорит. Но это было уже хоть что-то.       Он устало опустился прямо на землю, подтянув колени к груди и сложив на них руки, и уставился на огонь, языки которого иногда выглядывали из-за высоких стенок контейнера. Пахло отвратительно, но это того стоило. Нил слушал, как трещал костер, пожирая отходы, и представлял, что это горело все тело Дрейка — целиком, плоть за плотью, косточка за косточкой, — даже если он знал, что кости не горели так хорошо, потому что ему пришлось хоронить материнские в песках побережья Тихого океана. Нил ухмыльнулся, подумав о том, как интересно сожжение влияло на его жизнь. Какой-то блядский замкнутый круг из боли и освобождения.       — Решил все спалить? — донесся до него тихий голос. Нил вздрогнул, но не стал оборачиваться. Он пожал плечами и коротко ответил:       — Избавляюсь от мусора.       Эндрю подошел к нему со спины, и Нил затылком ощутил близость его тела. Если бы он откинулся сейчас, наверняка уперся бы головой в миньярдовские бедра — и ему очень хотелось это сделать. Тот обошел его и встал сбоку — на этот раз еще немного ближе. Нил почувствовал плечом его тепло, и у него свело желудок. А может, это был жар от раскаленного мусорного бака, потому что ему было тепло со всех сторон. Эндрю протянул ему сигарету, и Нил осторожно принял ее.       Вокруг них и так витал аромат паленого — самый отчетливый, который Нилу, вообще-то, доводилось слышать со времен сожжения матери, но почему-то именно сейчас он практически не думал о Мэри. Ее образ звучал отголосками где-то на краю сознания. Сейчас Нил был с Эндрю — и они вместе смотрели, как горел мусор — в тишине, прерываемой лишь тихим треском огня, а не рокотом волн, — и просто курили.       Нил старался не думать о том, как Хэтфорд разбирался с Дрейком, но красочные образы вспыхивали в его голове, вторя алым отливам на металлических стенках. Это было жестоко и кровожадно — и это было страшно, потому что Нилу нравилось это представлять. Примерно то же чувство он испытал, когда Итиро прострелил голову Рико: легкую эйфорию, смешанную с отвращением. Восторг от того, что что-то мерзкое прекратило свое существование. И Дрейк, и Морияма определенно заслужили это. Рико должен был умереть, сотрясаясь от ужаса, испытывая блядское унижение, размазанное по его лицу липкими слезами: в чувствах, которые он всю жизнь внушал другим. Дрейк должен был умереть беспощадно, больно и ожесточенно насильно.       — Я думаю, он умолял, — тихо произнес Нил. Он почувствовал на себе взгляд Эндрю, но не стал поднимать голову, потому что его губы подрагивали в нервной улыбке. Он не знал, была ли она отголоском Натаниэля — или это было нормально: радоваться жестокой смерти своих врагов. Имело ли это смысл? В конце концов, Нил решил, что радовался жизни, которая у него продолжалась, пусть даже таким неправильным образом.       Эндрю был жив, Дрейк — мертв. Нил сделал маленький шаг на пути к изменению истории. Он мог дойти до конца. Главное было — не останавливаться.       Эндрю легко пнул его в кроссовку и отошел. Нил поднял голову, увидев, как миньярдовская спина исчезла в дверях черного хода, и выдохнул. Может быть, все было правильно.       Может быть, его шанс был дан ему именно для этого.       Костер трещал завораживающе и мелодично.       Сам Нил ушел, только когда огонь догорел — и Нил убедился, что мусорный пакет и пищевой контейнер, отправленный дядей, превратились в расплавленный слипшийся ком вонючего пластика, поглотив собой грязное прошлое. К этому моменту небо уже подернулось серой дымкой, возвещая о скором наступлении рассвета. Нил накрыл бак крышкой, решив, что разберется с мусором утром, и вернулся в дом.       Оказалось, что Эндрю все еще не спал, и Нил удивленно замер, когда заметил его на кухне. Миньярд окинул его безразличным взглядом и сообщил:       — От тебя несет. Душ там, — он указал рукой в сторону гостевого санузла, и Нил кивнул. Сам Эндрю уже переоделся, и его волосы все еще были влажными. Они мягко обрамляли его лицо, немного завиваясь у висков, и Эндрю выглядел до боли родным и комфортным. Нил так скучал по нему. Его неумолимо тянуло коснуться. Он не мог этого сделать.       Очевидно, они оба пропахли паленым, хотя запах уже успел въесться в нос Нила, и он пока его не чувствовал. Эндрю выжидательно посмотрел на него, и Нил, поджав губы, двинулся было в сторону ванной, когда Эндрю его окликнул:       — Верни таблетки.       Нил нахмурился, но подчинился. Он старался не смотреть на пузырек с лекарствами, когда передавал его Эндрю. Было что-то символическое в том, как тот планировал закинуться препаратами после того, как они сожгли член Дрейка, но Нил не стал зацикливаться на этой мысли. Он просто позволил себе смотреть на Эндрю, пока тот не отпихнул его в сторону и не отправился к себе вверх по лестнице. Сердце Нила тоскливо сжалось, но он решил, что слишком устал за сегодня для этих чувств сейчас. В его распоряжении были диван, на котором он и так не раз ночевал, знакомые стены и тихое умиротворение от достижения сразу нескольких целей этим вечером.       Поэтому Нил просто отправился в душ, обнаружив, что на корзине для белья лежали джинсы с футболкой, аккуратно сложенные стопкой (которые после душа сели практически идеально). Он залез под воду и стоял там, усиленно намыливаясь и позволяя своему телу плавиться под кипятком до тех пор, пока рассветные лучи не начали ласкать его лицо, пробиваясь через небольшое окно, в которое ему когда-то удалось сбежать. Но теперь бежать он не собирался — и это знание теплом расползалось у него под кожей.       Нил засунул старую одежду в мусорный мешок, плотно его перевязав, потому что от шмоток наверняка тоже воняло, и, наконец, лег спать. Он отключился почти мгновенно, стоило только его голове коснуться жесткой диванной подушки.