UNDERASH

      В тот день, когда я вернулся в Столицу, чувство опустошённости не покидало меня. Сон пропал, сигареты скуривались в два раза быстрее, а шелуха от краски на стене была уже практически вся содрана. Поначалу моя голова была забита переживаниями о том, что же будет дальше? Но ничего не произошло.       Прошло уже четыре месяца с тех пор, как состоялся этот разговор. С тех пор мы с Селиной не пересекались, хотя у меня была убеждённость в том, что меня оставили в живых ненадолго, что это лишь вопрос времени, когда вновь запустится цикл, но мои опасения не оправдались. Для меня она, как сквозь землю провалилась. Единственное, что напоминало мне о её существовании и убеждало в том, что всё это не было плодом моего воображения — это Чара, что после того случая стала выходить со мной на связь всё реже. Могу понять, с чем это связано, ведь принцесса сама сказала, что рассчитывает на меня, а как оказалось, что зря. Или всё-таки нет? — Она всё ещё прячется в старом доме и ни разу не покинула Руины, — голос моей подруги на другом конце звучал спокойно, но задумчиво. — Я приношу для неё еду иногда, но её тело не набирает массу, как будто еда и вовсе не усваивается в этом организме. Она в том же состоянии, что и при первой нашей встрече, но при этом показатели здоровья у неё теперь всё же стабильны. — Приноси ей почаще мёд и может ты выдрессируешь её, — я смотрел в окно, потягивая сигарету. В голове было пусто. — Сомневаюсь. В этом плане вы с ней как две капли воды. Свободолюбивые, как птицы, и упрямые, как ослы, — Чара усмехнулась. — Ха-ха, очень смешно. Режешь прямо по моей гордости, — сарказм с моей стороны мог прозвучать грубо, но настроения никакого не было на то, чтобы шутить. — Не дуйся. Знаешь, её показатели довольно странные. Её очки опыта высокие, но уровень резни практически на нуле. Могу предположить, что при перезагрузке он возвращается к нулю, но, — потушив сигарету, я не дал ей договорить. — Зачем ты всё это мне рассказываешь? Даже если ты занялась её обучением, меня это не волнует, — одна из причин, почему мы стали реже созваниваться — это то, что меня они выводили из себя. — Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься этими разговорами? Выбор был сделан уже давно. Пожалуйста, как друга прошу, будь как эта глупая девчонка и оставь меня в покое. Я не собираюсь больше играть в эти игры. — Эш, я вовсе не, — но Чаре не стоило начинать оправдываться. — Я СЫТ ПО ГОРЛО ОБЕЩАНИЯМИ ОТ ПРЕДАТЕЛЕЙ!       Именно так и закончился наш последний разговор. Мне не стоило так с ней говорить. Чара ведь не виновата в том, что сейчас со мной происходит. В моих проблемах виноват лишь я сам. Вот только, если вы думаете, что во мне говорит так уверенность, то ошибаетесь. Я сомневался в том, какой выбор сделал.       Пока один день сменял другой, я продолжал выполнять свою работу, оставаясь на стороне Фриска. Всё это время мой разум был в полнейшем беспорядке. Не проходило ни дня без рассуждений о том, что мой поступок был лишь очередным эгоистичным порывом под воздействием страха. Я пытался оправдывать себя, но, как назло, голос Селины в это же время резал каждый аргумент и довод, нашёптывая те слова, что она мне сказала в тот день. Каким-то образом эта девчонка пробудила во мне агрессивную форму совести. Верно, я боюсь, что, если рискну, то сойду с ума окончательно, как только всё выйдет из-под контроля. Каждая моя косточка помнит те шестьсот перезагрузок, что заставили меня потерять самого себя. После них Санс перестал существовать, и остался лишь Эш. Весёлого и вечно ленивого скелета-комика не стало, а на его место пришёл озлобленный эгоистичный жестокий мудак. Я назвал как-то раз Селину озабоченной психопаткой, да? Стоило лучше смотреть на себя в зеркало.       Однако сомнения всё ещё не побуждали меня к действию. Внутри жило что-то наивное, что продолжало меня останавливать. Глупая надежда и вера. В кого? В моего старого друга. Пусть моя жизнь и превратилась в бесконечную агонию, я продолжал убеждать себя в том, что у Фриска просто есть весомые причины, что на самом деле человек, которого мне удалось узнать изначально, тоже настоящий и всё ещё живёт где-то внутри его души. Мне хотелось верить в то, что обещания, которые я ненавижу, он будет сдерживать. Так и было, пока люди не перестали падать в Подземелье.       За четыре месяца здесь больше не появился ни один человек, и Фриск начал выходить из себя. Он стал куда более раздражительным, часто истерил. Всё было до того абсурдно, что несколько раз этот идиот обвинил меня в том, что у него заканчивались материалы для опытов. Конечно, это моя вина в том, что на гору перестали подниматься, ведь именно я сделал так, что в лес вокруг неё, скорее всего, просто перестали заходить, потому что там, видите ли, пачками пропадает народ, и даже мёртвым до сих пор никого не нашли, да? Гений дедукции и доводов! Я еле сдерживал себя, чтобы самому не нарушить заключённый между нами союз.       Помимо этого, в моей голове всё чаще прокручивался разговор с Папирусом. «Я просто не могу, не смогу посмотреть отцу в глаза после всего», — и это было правдой, ведь не меньше разочарования в глазах брата меня пугало услышать, что скажет Гастер, если мы встретимся. Позорище, что предал его учения, идеалы справедливости ради своего эгоизма. Я знаю, что подвёл тебя, Папстер. Не хочу, чтобы ты лично сказал мне это. Слёзы наворачивались каждый раз, когда мне стоило представить нашу встречу, но они помогали вспомнить, что в этом скелете что-то ещё осталось от настоящего монстра. Внутри меня всё ещё есть сожаление.       Каждый день был похож на предыдущий, словно бесконечно длился день Сурка, но незаметно подкрался миг переломного момента.       Когда наступил новый день, Фриск вызвал меня к себе. Это должно было случиться рано или поздно, но стоило увидеть в тронном зале Андайн и Альфис, как я понял, что меня ждёт очень плохое время. Напряжение начало нарастать ещё в зале суда. Своего пика оно достигло, когда я пригляделся к лицам этих двоих. Опустошённые и безликие, безразличные, словно на них были только лишь маски. Единственный, кто излучал собой жизнь в той комнате, был Фриск. Казалось, что от огня в его глазах можно было обжечься. — Мы уже заждались тебя, Санс, — он натянуто улыбнулся, царапая собственную щеку. На этой коже остались шрамы от этой привычки, что сформировалась у него за прошедшие восемь лет. Когда Фриск нервничал или был раздражён, то расчёсывал свои щёки до мяса, а после заживления там оставались эти жуткие отметины. — Проходи, не стесняйся.       Когда я зашёл, двери за моей спиной захлопнулись. Всё, что мне остаётся — это смириться, но душа под рёбрами тревожно пульсировала. Где-то на уровне инстинктов внутренний голос кричал сиреной о том, что нужно бежать, но ноги словно приросли к полу. — Скажи мне, мой дорогой друг, почему я до сих пор не получил ни одного человека за все эти несколько месяцев? — снова этот вопрос. — Ты снова хочешь завести этот разговор? Может, потому что они перестали сюда падать? Уж прости, не могу контролировать этот процесс, приятель, — даже себя сейчас я не могу контролировать. — О, я это прекрасно понимаю. А знаешь, чего НЕ понимаю? — Боюсь даже предположить, мой всезнающий друг, — не время для шуток, но, если покажу страх, то мне станет хуже. — Я не понимаю, почему ты не привёл ко мне последнего человека, что упал сюда! — Фриск сорвался на крик, прикусывая собственный язык в порыве гнева и стукнув кулаком по подлокотнику. — Альфис, покажи записи с камер! — Слушаюсь, мой король, — Альфис смотрела в пол. Глаза, словно стеклянные. Что случилось до того, как я пришёл?       Однако мне стоило беспокоиться больше о том, что я впоследствии увидел, чем об этих двоих. Альфис раскрыла передо мной компьютер, показывая запись с видеокамеры, что находилась у входа в город Сноудин. На записи чётко и ясно можно было увидеть, как мой брат ведёт за собой Селину. Он улыбается, весело рассказывая ей о чём-то. — Это, — я чувствовал, как ком страха встал костью в моём горле. Всё немеет. Как? Когда это произошло? Почему? Чара ведь всё время говорила о том, что девчонка находится в Руинах. Когда Папирус узнал про неё? — Твой брат выглядел таким счастливым, когда сопровождал это маленькое отродье. Крайне неприятно, что я узнал об этой записи только недавно, — он покосился на Альфис. — Но ты и представить себе не можешь, Санс, в каком гневе были мы, когда поняли, что среди нас завёлся жалкий предатель, который взял и просто отпустил этого человека! — Я не желаю слышать это от таких же предателей, — я стиснул зубы. Внутри меня всё начало закипать от злости. — И ты всерьёз обвиняешь в этом меня? Я мог просто не застать момента, когда она появилась! — Не пытайся мне лгать, Санс, — Фриск оскалился. Я видел, как лопаются капилляры в его глазах от гнева. — Помни, что можешь обмануть всех, кроме меня. Уж слишком хорошо мы друг друга знаем, мой друг. Ты знал про существование этого человека. Ты знал, что должен делать, свои обязанности и условия нашего договора, но решил всем пренебречь! — Ничего не изменится, если ты не получишь эту девчонку для своих чёртовых экспериментов. У тебя достаточно материала для этого дерьма! — Вау, просто вау! Неужели в тебе проснулась совесть спустя столько лет? Ты решил кого-то пожалеть? А не слишком ли поздно? Что особенного в этой девчонке, приятель? Ты, костеголовый, ловил и приводил ко мне людей на протяжении восьми лет, а сейчас в тебе взыграл гуманизм, совесть? Кого ты пытаешься обмануть? Может, самого себя? — Фриск жал пальцы в кулаки. — Не слишком ли ты лицемерен, комик? — Ты знаешь, почему я это делал всё это время! — я не узнал собственного голоса в тот момент. Вся копившаяся с годами ненависть вырвалась из меня. — Я никогда не хотел быть таким, не был палачом! Это было всё лишь ради того, чтобы ты оставил нас всех в покое! — Фриск смотрел на меня спокойным и нечитаемым взглядом. — Мне хотелось верить, что однажды это закончится, когда ты наиграешься, что всё вернётся на свои места, но ты, как глупая одичавшая собака, которая не может остановиться есть! Больше, чем тебя, я ненавижу лишь то, что был наивным идиотом и считал тебя своим другом. Ты не человек, не монстр, а сраное чудовище, Фриск!       Эхо отразилось от стен тронного зала. Образовалась гробовая тишина. Лицо моего бывшего друга скрыла тень. Я мог услышать, как заскрипели его зубы. — Что ж, хотя бы я понял, что мы и правда похожи, Санс, — он посмотрел в мои глаза, и мне стало не по себе. — Ведь я также был наивен и верил в нашу дружбу, партнёр. — Рад, что ты это осознал. Медальку дать? — язвительность сочилась из меня, словно яд. — Как дерзко мы заговорили. Неужели я задел тебя за живое? — он оскалился и щёлкнул пальцами. Андайн схватила меня. — Тебя нужно научить говорить с твоим королём. Надеюсь, что после этого ты станешь послушным, как и полагается, — он надел перчатки. — Андайн, отпусти меня сейчас же! Что ты творишь?! — я пытался вырваться, но моя телепортация не работала. Черт, похоже, что в этот раз мне удалось серьёзно встрять в неприятности. — Прости, но у меня нет выбора, Эш, — Взгляд Андайн был пустым, обречённым. Да что с ними не так? — Я даю тебе последний шанс, друг, — Фриск посмотрел на меня. — Либо ты будешь наказан, либо приведёшь ко мне девчонку, как хороший скелет. — Отсоси, — грубо выплюнул я, не оставляя попыток вырваться. Фриск ухмыльнулся. — Что ж, было приятно с тобой сотрудничать, партнёр. — И что теперь, убьёшь меня снова? Да вперёд! Удиви! — Не бойся, друг, я знаю, что это слишком просто для тебя, — он подошёл и взял меня за подбородок, поднимая мою голову. — Я знаю, за что на самом деле боится этот безрассудный скелет. Твой главный страх держится за тех милых монстров в Сноудине. — Только попробуй их тронуть, — я напрягся и сжал пальцы в кулаки. Магия не работала, а попытки вырваться не приносили успеха. Смотря на лицо Фриска, я мечтал о том, чтобы содрать с него кожу и стереть в порошок эту мерзкую улыбку. — Ох, не волнуйся. Я не стану пачкать руки, — Фриск засмеялся и взял шприц с какой-то дрянью, а затем схватил мою душу. Леденящий кости ужас пронзил всё моё тело. — Ты всё сделаешь сам. — Что это такое? Отпусти! Не смей этого делать! — Я работал над этим достаточно долго, чтобы оно стало достаточно мощным для паразитирования на сильной душе, как твоя. Поверь, это будут незабываемые ощущения! — Фриск, остановись! — Давай прекрасно проведём время!       Игла проткнула мою душу. Сначала всё моё тело на долю секунды онемело, а затем пронзилось болью, а из груди вырвался крик ужаса. Отвратительная боль миллиардами импульсов распространилась по моим костям. Моя душа пульсировала в бешеном ритме. Что-то разлилось по моим костям. Что-то мерзкое и вязкое. Душа заполнилась чем-то тёмным и ледяным. Я перестал что-либо чувствовать, слышать или видеть. Всё померкло.       То, что случилось со мной потом, стало последней каплей моего терпения. Что-то внутри меня надломилось. То, чего я так боялся, произошло. Можно закрыть глаза на многое, забыть, простить. Главное, чтобы никто из дорогих мне монстров не пострадал. Фриск соблюдал это соглашение всегда, не убивая никого.       Это так глупо. Я сам убедил себя в том, что он соблюдает наше соглашение, хотел верить, что мой друг всё ещё жив внутри этого мерзкого чудовища. Наивная кучка костей. Он с самого начала ни с кем не считался. Фриск готов был даже убить собственную семью ради своих нездоровых амбиций. Пощада всегда была ему чуждой. Мой разум был затуманен теми короткими мгновениями, когда мы проводили время вместе, будучи ещё совсем детьми, и казались счастливыми. Моя душа терпение, но у него есть противоположность — трусость. Да, я просто трус. После того как Фриск провёл меня через ад перезагрузок, мне стало страшно, что этот бесконечный цикл никогда не закончится, поэтому сдался, предал самых дорогих и близких для меня существ. Я заботился только о собственной шкуре. Мерзкий эгоист.       Когда наконец-то мир вокруг меня снова проявился, картина, что я увидел, была наихудшей. Прах. На моих собственных руках было огромное количество пыли монстров, и один из них прямо сейчас покидал этот мир, пока моя рука вгоняла в его грудь кость. Мои руки были запятнаны кровью. — Папирус? — меня проняла дрожь. — Что? Что я натворил? — осознание происходящего приходило медленно и также неспешно выводило из состояния шока. — Ты наконец-то пришёл в себя, брат, — он улыбнулся. На моих руках мой собственный брат превращался в пыль. — Не волнуйся, всё хорошо. Пожалуйста, не вини себя. Я знаю, что ты не хотел. Тебя заставили, верно? Мне так жаль, что я не смог тебе ничем помочь, брат, но ты всё равно пришёл в себя, а значит, что всё не напрасно. — Что ты такое говоришь? Папс, прошу, перестань это так говорить! Нет, нет, нет! Бро, только держись! Умоляю, не оставляй меня! — слёзы хлынули из глаз. Меня охватила паника. Что я натворил? Весь Сноудин покрыт прахом, и это всё из-за меня. — Уже ничего не изменить. Прости, Санс, — Папирус улыбнулся и погладил меня по голове. — Не плачь, брат. Я верю в тебя, даже если ты сам нет, — его улыбка дрогнула. Он уже практически полностью рассыпался в пыль. — Я хотел, чтобы ты попробовал мой новый рецепт спагетти. Жаль, что уже не получится их приготовить. Но главное, что мне удалось вернуть тебя, брат, — он вновь посмотрел на меня и улыбнулся. — Не плачь, Санс. Знаешь, раз уж это наша последняя встреча, позволь мне сказать это в последний раз, — его улыбка заставляла мою душу болезненно сжиматься. — Знаешь, тук-тук. — Кто там? — мой голос дрожал. Почему? Почему всё так обернулось? — Я. — Кто я? — Я люблю тебя, даже с твоими ужасными каламбурами, Санс, — он посмеялся и прикрыл глаза.       Папирус исчез. Его улыбка и слёзы радости маячили перед моими глазами, словно поставленный на повтор фрагмент из кинофильма. Всё начало рябить. В моих руках остался только лишь его чёрный шарф, покрытый пылью. Моя душа бешено забилась. Оглянувшись, я понял, что остался совершенно один. Это всё моя вина. Я убил их всех. Весь этот прах на моих руках.       Пронзительный крик, полный боли, вышел из моей груди вместе с горькими слезами. «За что? За что ты так со мной?» — этот вопрос вгрызся в моё горло тошнотворным комом. Я схватился за голову, понимая, что сотворил. Но очень быстро ужас сменился осознанием. Та штука, что использовал Фриск, она сделала это со мной. — Так вот оно что, — на моём лице появилась улыбка, а затем истерический смех прорвался наружу. — Так вот, что это было! Отличная идея, приятель! — я стиснул зубы и сжал шарф в своих руках. Эмоции переполняли всего меня. Разочарование, боль, ярость. Я схватился за голову и уткнулся лбом в землю, закричав вновь, и не заметил, как ко мне приблизилась единственная живая душа в этом месте. — Тише, — неожиданно я почувствовал, как уже знакомые маленькие ручки обняли меня и погладили мою черепушку. — Ты не виноват, Эш. Ты не мог сопротивляться, — голос Селины был таким спокойным и ласковым. Её одежда была в крови, а из спины у неё торчали мои кости. Ей тоже осталось недолго. Я чувствую, как остывает её тело. Очки здоровья постепенно таяли на моих глазах. — Это я, — я прижался к ней, уткнувшись лицом в её колени и царапая кожу на тонких бёдрах фалангами. — Убил их всех. Ты умираешь сейчас из-за меня. Я идиот. Всё из-за меня. — Тебя заставили. Прошу, не вини себя. Ты не мог это контролировать. Никто из них не винит тебя. Твой брат любил тебя до самого конца, — она грустно улыбнулась и взяла мою руку. — Прошу тебя, верни их, — всё, что я мог сейчас сделать — это умолять единственное милосердное ко мне существо в этом пустом мире. — Не могу больше. Умоляю, помоги мне. Я хочу вернуться к своей семье, хочу вновь проводить утро за разговорами с отцом с кофе, хочу поесть спагетти своего брата, придумывать новые каламбуры с Чарой, сходить к Гриллби, лечь спать и проснуться в своём родном доме в окружении семьи. Прошу, я хочу снова начать жить! Пусть всё снова станет, как прежде! Я хочу всё исправить, спасти всех! — Моё предложение, Эш, — она достала скальпель и прижалась лбом к моему черепу. — Не поменялось, так что позволь мне в последний раз облегчить твои страдания.       Последнее, что я услышал — это взмах скальпеля в её руке. Моё сознание погрузилось во тьму, похолодело и отрезвило меня воспоминаниями об ушедших временных линиях. Слова Селины прочно засели в моей голове, вцепились клещами в душу. Боль и тоска отступили. На сцену вышла сдерживаемая все эти годы внутри меня бушующая ярость.       «Вспомни, кто ты на самом деле!» — крик Чары эхом отразился внутри меня, прибирая до костей. Ты сказала, что я Судья. Верно, эту роль мне отводили всю мою жизнь. Именно мне всегда давали право голоса в разрешении любых конфликтов, за мной было последнее слово. Мне суждено было стать тем, кто сделает правильный выбор, найдёт всегда верное решение, тем, кто будет до самого конца бороться за справедливость и играть честно. Из-за тебя, Фриск, я стал предателем не только для дорогих мне монстров, но и для самого себя, для своих костяных принципов. Ты превратил меня в чудовище, подобное тебе самому! Что ж, раз уж мой друг отнял у меня всё, думаю, стоит отплатить тем же, верно? Я устал стоять и ничего не делать. Этот скелет — не твоя сраная кукла! Ты будешь страдать за каждый совершённый тобою грех во всех временных линиях. Мой друг умер, когда ты, малой, решил предать нас всех, поэтому церемониться с тобой я больше не намерен.       «Я вспомнил, кем являюсь, кем должен быть», — когда мои глаза открылись, передо мной сидела Селина. — «Скелет Санс, Судья Эш». — Я согласен.       Стоило меньше давать шансов кому-то вроде тебя, Фриск. Ты восхищался силой моего терпения, помнишь? Вот только предел есть у всего. И моё терпение лопнуло, приятель.