сеульский дрифт со вкусом сакуры и котом на пассажирском

— Не целуй меня больше! — смеётся Минхо. — Не могу, — об губы шепчет парень. Они пытаются отлипнуть друг от друга уже пол часа. День близится к вечеру, солнце больно бьёт глаза, отражаясь от реки, частично скрытой зелеными листьями. У берега растёт слишком много сорняков, желающих покусать оголённые ноги. После школы успели только переодеться во что-то полегче. Решили наесться любовью друг друга. Сегодня обещали дождь и на небе медленно начинает темнеть. Никак не отпустят друг друга. То, как нежно его губы касаются губ Минхо, сравнимо с раем. Облака, чистое голубое небо и золотое свечение. Минхо не против сидеть с ним на трансформаторной будке всю вечность, даже если ржавые прутья неприятно впиваются в спину. То, как он смотрит в его глаза, делает Ли самым счастливым во всём космосе. Если бы не звонок отца, где он звучал не совсем обычно. Папа правда бывает строгим, но его голос сегодня совсем непривычный. — До завтра, да? — оставляя лёгкие поцелуи по всему лицу Минхо. — До завтра! — последний раз касаясь его губ. По пути домой застал ливень. Не страшно, пока в груди живут остатки прекрасно дня рядом с самым особенным человеком. Хлопок дверью. — Я дома! — стягивая кеды с ног. — Там такой ливень жуткий. Поднимает взгляд. Прихожая ведет прямо на кухню, а за столом сидит грозный отец. Он выглядит странно. — Пап? Во взгляде читается невероятная ярость, такого он ещё не видел. Внутри зашевелились тысячи игл, колят и царапают органы. Что такое? — И где же ты был? — голос звучит чёрным и опасным. Ком в горле. Лестница скрипит под ногами матери. Полный грусти взгляд на сына. Она плакала? — Чем это от тебя пахнет? — когда сын прошёл на кухню. Не может быть. Времени прошло много, да и духи… — А чем от меня пахнет? — Ты думаешь, я идиот? Прятались там же, где и всегда. Так далеко от человеческих глаз, где только солнце и звёзды могли заметить. Как? — И мать твоя идиотка? Что сказать? — Пап, прости меня… — Я видел вас. А как много он видел? — Я… Я просто попробовал… Я не курю, пап, честно. Прости меня! — В дёсна долбиться с парнями ты тоже пробовал?! Ноги подкосились. Хватается за стену. Будто весь организм прекратил деятельность, даже клетки остановили деление. Белый шум вместо мозга. Отец встал из-за стола. Все его слова мешались в кашу, пока он выхватил его рюкзак и ударил им по лицу. Жёсткая ткань и пластиковые замки цапают кожу. Не чувствует, ничего не чувствует. Только не это. Как? — Как ты посмел?! Лишь отдельные фразы. Ничего больше. В глазах темнеет. Его трясет так, как никогда в жизни. Словно внутри началось двенадцатибалльное землетрясение. Километровые разломы по всему сердцу. Отец скидывает тарелки со стола на пол и громко орёт. Осколки прилетают по ногам. Так громко. Ни слова не разобрать. Почему так тяжело дышать? Настоящая катастрофа. Апокалипсис. Багровое небо и кровавый дождь. Швырнул стулом, еле увернулся. Прилетел к ногам матери, она остановилась в дверном проёме. На её глазах застыли слёзы и отражается чужое безумие. — Пап, прости меня. — Прости? Прости, блять?! Поднял деревянный стол и швырнул в сторону сына. Снова увернулся. Тут же по голове прилетает кастрюля. В ушах звенит. В глазах плывёт. — …Твоих похождений… Такое… Кто угодно!.. Как ты вообще можешь быть моим сыном? Как? — Пап, прости меня. Тогда в него прилетает всё, что попадается под руку отца. Теперь почти больно. Он заслужил. Так нельзя. Это неправильно. Заслужил. Заслужил. Заслужил. Всей боли заслужил, всех криков и всего этого конца света. — Ещё раз ты мне это скажешь, и я убью тебя. Отец почти рычит. И он почти похож на бешеное животное. Так страшно никогда не было. Ни разу в жизни. Падает на пол, осколки впиваются в кожу. — Пап… — Заткнись! Минхо прилетает кулаком по лицу в первый раз, хватается за щёку и умоляет прекратить. Попытка отползти не помогает. Удар. Прости. Больно. Удар. Умоляю. Больно. Удар. Пап. Больно. Удар. Прекрати. Мне так больно. Удар.