Мира
Семейная крипта была не тем местом, которое она часто посещала. Впервые она вошла в его промозглые залы, когда ей было двенадцать, и была удивлена тем, насколько там тепло. Робб и Джон обдумывали идею перебраться под землю, когда наступит следующая зима, восторженно заявляя, что будут спать рядом со статуями, но их отец мрачным взглядом заставил их отказаться от этой идеи. В крипте не было места глупым словам, только тщательно обдуманным, таким же торжественным и обязывающим, как клятва. Мира старалась не проронить ни слова, когда возвращалась туда. Она не была уверена, что привело её сейчас сюда. Конечно, это должно было быть какой-то формой невезения — бродить по этому месту, в то время как её младший брат всё ещё едва цеплялся за жизнь, но её ноги продолжали идти и не собирались поворачивать назад. Возможно, она просто хотела ещё раз всё увидеть, прежде чем отправиться на Юг, даже мёртвых. Во всём этом было что-то совершенно странное. Мира приблизилась к последней могиле, сооружённой восемнадцать лет назад. В ней лежала её тётя, Лианна Старк, но всё, что она могла видеть, глядя на статую, было её собственное лицо. От этого у неё по спине пробежал лёгкий холодок, как будто Мира смотрела на место своего последнего упокоения, хотя она предполагала, что всё закончится не так. Она будет погребена вместе с семьёй своего лорда-мужа, кем бы он ни был. В протянутой руке Лианны было маленькое пёрышко, или, скорее, что от него осталось. Печально известная своей сыростью крипта разрушала большинство вещей — не сделанных из камня — в течение нескольких недель, если не меньше, и даже некоторые из более старых статуй пришлось заменить, хотя какие-то так и остались стоять. Их лица были забыты, и никто не знал, что с ними делать. Рука Миры осторожно потянулась к перу, касаясь лишь самого лёгкого края, чтобы остальное не рассыпалось у неё на глазах. Она задавалась вопросом, какой смысл в нём был заложен, и знала ли рука, которая держала его, что оно там было. — Возможно, она этого не знала, но я любил её всем сердцем. Широко раскрыв глаза, Мира повернулась к безошибочно узнаваемому источнику голоса: Роберту Баратеону. Она не понимала, как ему удалось застать её врасплох. Она думала, что этот человек не способен двигаться, не привлекая внимания всех, кто находится поблизости. — Ваша Светлость! Она упала на колени с громким шлепком, подол её платья намок в воде, скопившейся на каменном полу, в то время как перед её глазами предстали заляпанные грязью сапоги короля, и она усилием воли отогнала жар, разлившийся по щекам. Какой глупой она, должно быть, выглядела в глазах этого мужчины, настолько погружённая в свои собственные мысли, что даже не потрудилась поприветствовать его должным образом. Пока она обдумывала все способы извиниться, его рука в перчатке потянулась к ней. — Не порти своё платье из-за меня. Мира взяла короля за руку, удивившись тому, как быстро и легко он поднял её. Несмотря на свою комплекцию, король Роберт сохранил свою силу и властное присутствие, если его возвышающийся над ней рост о чём-то говорил. Там, в темноте крипты, внезапно стало нетрудно представить себе человека, которым он когда-то был, в шлеме с оленьими рогами и с боевым молотом, способным превратить человека в ничто. — Вы, северяне, и ваши правила приличия, — продолжил король, не обращая внимания на её пристальный взгляд. От него, как обычно, пахло выпивкой. — Ты планируешь преклонять колено каждый раз, когда наши пути пересекутся? Её рот открылся и закрылся, не зная, что сказать. Из-за буйного характера этого человека было трудно понять, зол он или нет. В этом отношении она находила его очень похожим на знаменосцев её отца, Амберов. Сделай странный комментарий Большому Джону Амберу, и у тебя был шанс получить топором по лицу. Вторая половина шанса могла вылиться в час безудержного смеха. С этой мыслью ей также пришлось задаться вопросом, почему Юг считает их порядочными людьми. — Только если вы попросите меня об этом, Ваша Светлость. — «Попросите», — повторил Роберт, фыркнув. — А если бы я попросил тебя спрыгнуть со Стены совершенно голой, ты бы это сделала? — Нет, Ваша Светлость, — медленно ответила она, оценивая его реакцию, но тени, мелькавшие по его лицу, затрудняли это. — Я бы предпочла умереть в одежде. Мира не была уверена, почему она ответила таким образом, совершенно не соответствуя тем правилам приличия, которые, по его утверждению, у неё были. Она предположила, что этот разговор напомнил ей о тех, что она вела с Теоном. В тех случаях лучше всего было отвечать той же монетой. Король молчал ровно столько, чтобы сожаление начало просачиваться в её вены, а затем разразился таким хриплым смехом, что ей показалось, что сам потолок может обрушиться вокруг них. Мира почувствовала, что её щеки снова заливаются краской. Теперь она была рада, что здесь было так темно. — Ты действительно дочь Неда, — сказал он, кладя руку ей на плечо. Мира не могла не заметить, насколько она была большой. Она чувствовала себя маленьким ребёнком в его хватке. — Эти «Зима близко» и «Ваша Светлость», и чувство юмора, скрытое под всем этим. Я мог бы всё вынести, если бы меня окружало больше таких, как ты. Он отошёл от неё, оставив холодок на её плече, где была его ладонь, и обратил своё внимание на статую её тёти. Ей пришлось задаться вопросом, имели ли его слова в виду только Лианну, или южане действительно были такими несчастными, какими он их описывал. Она смотрела, как Роберт достаёт перо из кармана своего плаща, и в этот момент ей стало стыдно. Это было не то, чему она должна была стать свидетельницей. Только души умерших и те боги, в которых он, возможно, верил, должны были знать, что должно было произойти. И всё же, когда она попыталась оставить его наедине, король заговорил: — Оно из самых южных земель Семи королевств. Мира обернулась, обнаружив, что король всё ещё стоит лицом к статуе. — Ваша Светлость? — Перо. От какой-то проклятой птицы, название которой я не могу произнести. Раньше я приносил ей всякие безделушки. Я хотел показать ей мир и доказать, что готов обойти его ради неё. Затем он повернулся к ней, и даже в темноте она могла видеть все эмоции в его глазах, гнев, боль и всю любовь, которую он всё ещё чувствовал к мёртвой женщине. — Но этого никогда не было достаточно. Эти слова должны были предназначаться Лианне, но у Миры сложилось отчётливое впечатление, что они предназначались ей. В тот момент, когда она встретилась взглядом с королём, она поняла, что между ними что-то произошло, и где-то в глубине её живота всё это показалось таким неправильным.~***~
— Ты была в крипте. Мира мягко улыбнулась своей матери, которая только сейчас заметила её присутствие, несмотря на то, что сидела напротив неё большую часть часа. Но она не могла её винить: с тех пор как упал Бран, Кейтилин Старк почти не спала, если вообще спала, и её разум часто был где-то далеко, сохраняя столько энергии, сколько мог. Либо так, либо она погружалась во сны о маленьком мальчике, карабкающимся сколько душе угодно на ногах, которые ещё его держали. Она посмотрела на своё платье и вздохнула от того, в каком оно было состоянии, хотя, если подумать, оно не так уж сильно отличалось от любого другого дня. Её волосы выдавали её ещё больше: промокшие насквозь и почти замёрзшие на концах от внезапного утреннего холода. — Я полагаю, это невозможно скрыть. — Что ты там делала? — Я просто… в последний раз всё это обдумывала. Мира повернулась к кровати, разделявшей их и мальчика, который её занимал. Она надеялась, что он проснётся до того, как король и его свита уедут, чтобы она могла запомнить его кем-то другим, а не хрупким созданием, лежащим перед ней. Как Мира ни старалась, она не могла припомнить, чтобы он выглядел как-то иначе, даже когда они разговаривали о его щенке-лютоволке. Единственным образом, возникавшим в её сознании, был бледный ребёнок с запавшими глазами и изломанным телом. Он был мальчиком, полным жизни, и потерял почти всё. Однако Бран был в этом не единственным. Их мать тоже не была прежней. Она постарела по меньшей мере на десять лет с тех пор, как он упал, и сама была почти сломлена. Её руки дрожали, когда она работала над каким-то деревянным украшением для Брана, а глаза опухли от непрекращающихся слёз. Так продолжалось четыре дня. — Тебе нужно немного отдохнуть, мама, — мягко убеждала Мира. Кейтилин покачала головой. — Я не могу оставить его. Даже если бы я захотела, мысль о том, что он может умереть в одиночестве… — Он не будет один. Я буду здесь. — Караван отправляется сегодня… — Её мать замолчала, её глаза расширились, как будто она только сейчас поняла. Если это было возможно, она, казалось, стала намного хрупче. Мира на мгновение сменила тему, проведя рукой по волосам брата. Как он возненавидел бы её за это. Он бы сказал, что он не какое-то домашнее животное. Нет, но он был щенком, волчонком, и это было достаточно близко. Что теперь было делать её матери без мужа и дочерей? Робб ужасно выражал эмоции, а Рикон — наоборот — был одной сплошной эмоцией. Ни один из них не мог помочь матери; они всё ещё так ужасно зависели от неё. — Мне не обязательно уезжать, — предложила Мира, поднимая глаза. — Санса помолвлена с принцем, а у Арьи есть тяга к приключениям, но на Юге я не нужна. Её мать выглядела удивлённой. — Мира, я не могу просить тебя об этом. — Ты не просишь, я предлагаю. Винтерфелл — мой дом, и я бы предпочла не покидать его вот так, не с Браном… — она замолчала, не желая произносить эти слова, будто они несли что-то плохое. — Кроме того, Роббу понадобится любая помощь. Моему бедному близнецу будет не по себе. И кому-то придётся присматривать за Риконом. Старая Нэн больше пугает его. И стоит вопрос о предстоящем сборе урожая… Кейтилин подняла руку, обрывая бессвязную речь Миры. Теперь её мать казалась сильнее, когда смотрела на неё с такой гордостью в глазах. — Я помню, когда ты была совсем крошкой, ясно как день. Ты была такой тихой и добродушной, что я, должно быть, проверяла тебя в два раза чаще, чем твоего брата, боясь, что ты могла умереть. Но с тобой всегда было всё хорошо, ты всегда была довольна своим окружением и никогда не жаловалась. Даже когда Робб плакал, ты не издавала ни звука. Ты только пыталась подойти к нему, что бы вас ни разделяло, и утешить его. Моя маленькая девочка, рождённая без малейшего намёка на эгоизм. Затем её мать встала, возможно, впервые за долгое время, потому что её ноги немного подкашивались, но леди Винтерфелла взяла себя в руки, когда пересекла комнату. Мира поднялась вместе с ней, наблюдая. — Ты говоришь себе, что не пожалеешь о том, что осталась, но, Мира, я могу заверить тебя, если ты не уедешь с караваном, ты проведёшь остаток своих дней, гадая, что могло случиться. — Кейтилин обхватила её лицо руками, большими пальцами вытирая слёзы, о которых Мира и не подозревала. — Север всегда будет здесь, как и Винтерфелл, и они примут тебя с распростёртыми объятиями, когда ты решишь вернуться. Мира посмотрела в голубые глаза своей матери, зная, что всё, что она скажет, будет бесполезно. И она не могла отрицать ту часть себя, которой было более чем немного любопытно, что же такого особенного было в землях к югу от её дома, поэтому она уступила, кивнув. Мать нежно поцеловала её в лоб. — Я буду скучать по тебе, мама. — И я по тебе, моя милая девочка.~***~
Три недели. Столько длилась самая долгая разлука Миры со своим близнецом. Это был её первый официальный выезд из замка: они с отцом отправились в Дредфорт навестить лорда Болтона и представить её его сыну Домерику. Предполагалось, что поездка займёт не более недели, но по прибытии Мира смертельно заболела и несколько дней была прикована к постели. Робб сказал ей, что это явный знак того, что им не следует разлучаться: шутка, которую она так легко раскусила, потому что страх и облегчение в его глазах были безошибочными. Три недели. И за такое количество времени караван, возможно, ещё даже не достиг Королевской Гавани. Да помогут ей Боги. Робб стоял возле опускной решётки, прощаясь с Джоном. Как бы сильно ей ни хотелось присоединиться к ним, стать троицей глупых детей, которыми они были раньше, всего лишь в последний раз, Мира заставила себя оставаться неподвижной. Это был их момент, и она не хотела портить его им. Если она знала мальчиков хотя бы наполовину так хорошо, как ей казалось, какие бы эмоции они сейчас ни проявляли, они бы спрятали их, если бы она всё-таки подошла, тем самым превратив их в суровых северных парней, которыми они себя считали. Бренна у её ног начала проявлять особое внимание к её сапогам. Она переоделась в бриджи для верховой езды, страстно желая в последний раз увидеть свой дом верхом, а не в карете. Как и она сама, лютоволк Миры становился всё более беспокойным. У щенка была сверхъестественная способность отражать любые эмоции, которые она испытывала. — Я тоже, — выдохнула Мира, встретившись взглядом со своим близнецом с другого конца двора. В этот момент она почувствовала прилив эмоций, которые не могла определить, и подумала, что может упасть в обморок прямо на месте. Каким-то образом она осталась на ногах, когда Робб подошёл к ней. — Я уже устал от прощаний. А как насчёт тебя, Мира? — Мне, наверное, не помешало бы ещё одно. Затем они обнялись, прижимая друг друга крепче, чем когда-либо. Эмоции, возможно, и не были сильной стороной её брата, но она знала, что он сдерживал слёзы так же сильно, как и она. — Не делай сейчас ничего опрометчивого, — сказал Робб, отпуская её. — У тебя не будет братьев, которые присматривали бы за тобой в Королевской Гавани. Мира не смогла удержаться от смеха, даже если это казалось пустым звуком. — О, ты присматривал за мной всё это время? — Конечно, присматривал, — возразил он с такой же несчастной улыбкой. — И теперь меня не будет, когда все южные лорды явятся посмотреть на мою сестру. — Они могут смотреть на всё, что им заблагорассудится, но любому мужчине, который нравится себе самому больше, чем мне, нечего и пытаться. — Что ж, если судить по королевскому вечеру, ты можешь умереть незамужней женщиной. Она хлопнула брата по плечу. Это было не сильнее лёгкого прикосновения, но он все равно потёр «пострадавшее» место. — Что ж, если судить по твоим наблюдениям, возможно, тебе это даже на руку. К тому времени их отец уже сидел верхом, являя собой воплощение северной апатии, но когда его взгляд остановился на них, она поняла, что всё это была уловка, единственная, которую он когда-либо использовал. Караван скоро отправится. Робб помог Мире взобраться на её скакуна, палфри по кличке Буря, названную больше из-за своей скорости, чем темперамента. Её братья потеряли изрядное количество прав хвастаться из-за небольшого роста гнедой кобылы. Бренна расположилась между копыт лошади, уже переполненная волнением, которое её хозяйка пока не могла показать. — Когда выедешь за ворота, не оглядывайся, — сказал Робб, передавая поводья Бури. — И я тоже не буду. Если мы это сделаем, один из нас обязательно пойдёт за другим. — Вероятно, это будешь ты. — Вероятно, — согласился он со слабой улыбкой, которая быстро исчезла. — Прощай, Мира. — Прощай, Робб. Быстро подшпорив Бурю, она двинулась к воротам, отдаляясь от своего брата и остающихся слуг. Мира делала то, о чём её просили; она не оглядывалась назад, даже когда над головой проплыла опускная решётка и перед ней открылись бескрайние просторы Севера, даже когда её разум внезапно забыл, как выглядит весь Винтерфелл, и отчаянно нуждался в последнем напоминании. Она ошибалась в разговоре с Роббом: из них двоих не он бы пошёл за ней, скорее наоборот. Поэтому она устремила взгляд в точку на горизонте и ждала, когда караван приблизится к ней. Прошло совсем немного времени, но целая вечность с тех пор, как они уехали, когда рядом с ней остановился темноволосый всадник. — Он просил тебя не оборачиваться, не так ли? — спросил Джон, сам не поворачивая головы. — В противном случае я могла бы вернуться, — Мира замолчала, взглянув на своего сводного брата. — Я сделаю это, если ты пойдёшь со мной. Возможно, ей это показалось, но Джон, казалось, обдумал её предложение, прежде чем покачать головой. — Ты знаешь, что я не могу этого сделать. Да, она знала, и в глубине души хотела, чтобы Джон следовал тому, во что он верил, но она глубоко закопала это под фактами и заботой. Она не была дурой. Возможно, Ночной дозор звучал благородно, и, возможно, временами так оно и было, но она знала, какие люди туда уходили: те, кого дядя Бенджен периодически вытаскивал из темниц, и мелкие лорды, которые не утруждали себя соблюдением чьих-либо законов, включая законы их собственных отцов. Джон, должно быть, знал это, но, возможно, он убедил себя в обратном — хотя бы для того, чтобы легче оправдать своё решение. Затем она подумала о своей матери, которая, даже будучи охваченной невообразимым горем, так долго не давала Джону видеться с братом. Он был добр к Брану, и её отношение к нему не было просто жестоким. — Нет, — наконец призналась она, теребя гриву Бури. — Думаю, не можешь. Некоторое время они молча прогуливали своих скакунов бок о бок, слушая завывание ветра над открытой местностью, и Арью, которая уже успела довести Сансу до предела. — Я не могу попрощаться с тобой, Джон, — внезапно выпалила Мира, поворачиваясь к брату-бастарду, который был так похож на неё. — Я знаю, что снова увижу остальных, но ты… Я не хочу, чтобы это были мои последние слова. Джон не колебался. — Мы ещё встретимся. — Боюсь, ты переоцениваешь мою любовь к холоду, Джон. — Тем не менее, Мира, мы встретимся. Я обещаю. Как бы она хотела разделить его уверенность — или хотя бы его навыки казаться таковым.~***~
Арья подъехала к ней через некоторое время, когда Джона уже давно не было и их родовой замок был надёжно скрыт за горизонтом. Она выглядела печальной, но Мира знала, что это было только ей на пользу. Молодую девушку практически трясло от волнения, и она не могла её за это винить. Когда она была намного моложе, эмоции легко ею овладевали. Казалось, взросление притупляет многие вещи. — Как ты думаешь, у меня будет своя комната в Королевской Гавани? Или мне придётся её делить? Могу я делить её с тобой? — Чтобы тебе не пришлось делить её с Сансой, полагаю? — ответила Мира, искоса взглянув на свою младшую сестру. Она не могла не ухмыльнуться Арье, когда та смотрела на что угодно, только не на неё. — Может быть. Её улыбка стала шире. По правде говоря, ей скорее нравилось возможность отвлечься. Разговор с Арьей и её постоянные ссоры со старшей сестрой заставили всё снова ощущаться нормальным. — Думаю, тебе не придётся делиться. В Красном замке много места. Я слышала, там пропадали люди. — Но он не такой большой, как утёс Кастерли или Харренхолл. Мира фыркнула. Эти замки были настолько велики, что никто не знал, что с ними делать. Она и представить себе не могла, каково было управлять ими; вероятно, она бы не успела осмотреть их полностью до своей смерти. — Он всё равно намного больше Винтерфелла, а там у тебя есть своя комната. — Но мы были единственными важными людьми в Винтерфелле, не то что в Королевской Гавани. — Не дай отцу услышать это, Арья, — предупредила Мира. Лорд Винтерфелла твёрдо верил, что лорды хороши ровно настолько, насколько люди, которыми они правят, и не лучше. Именно поэтому Винтерфелл не был изысканно украшенным замком, как многие другие. Однажды он услышал, как Робб пробормотал что-то очень похожее на то, что только что сказала её сестра, и её близнец обнаружил, что вычищает навоз почти две недели в качестве урока смирения. Хотя она не была уверена, сможет ли он найти такое наказание для Арьи на Королевском тракте, особенно в компании короля. — Наш отец, — продолжала она, — десница короля. Он будет помогать вести бухгалтерские книги, турниры и повседневные дела короля Роберта. Это делает его вторым могущественным человеком во всем Вестеросе. Я думаю, благодаря его огромной власти он сможет выделить тебе собственную комнату… если ты будешь вести себя хорошо. Арья улыбнулась так, что это выглядело одновременно и обещанием, и клятвой нарушить данное обещание. Какое-то время она будет вести себя хорошо, затем проверит свои границы и уже потом полностью переступит установленную черту приличия, обычно с Сансой в качестве мишени или, по крайней мере, случайной жертвы. Мира дала бы ей два дня, прежде чем она что-то затеет, и это было великодушно. Они продолжали ехать бок о бок; Арья рассказывала о том, почему она назвала своего лютоволка Нимерией, и историю о принцессе ройнаров, когда рядом с ними остановился огромный боевой конь. На нём восседал сам король, выглядевший раскрасневшимся и более счастливым, чем когда сидел взаперти в Винтерфелле. — Ваша светлость, — сказала Мира, склонив голову. Арья пробормотала то же самое рядом с ней. — На этот раз ты не падаешь на колени? — со смешком спросил Роберт. — Возможно, ты и правда из тех, кто не прыгнет со Стены. Мира побледнела и изо всех сил старалась игнорировать любые шутки, которые он начинал отпускать в её сторону, потому что в глубине души она всё ещё слышала их разговор в крипте и помнила взгляд, которым он наградил её: как будто она ответ на все проблемы, с которыми он сталкивался.~***~
Серсея
Она ненавидела Север. Она ненавидела мрачность, холод и нелепое чувство чести, которые отравляли сам воздух, которым они дышали. Это была земля Старков, любой, кто не был слепым, глухим или немым, мог это сказать, и это было последнее место, где она хотела бы оказаться. Её хотя бы немного утешало то, что караван отправлялся на Юг, но Север был гораздо больше, чем следовало. Пройдёт около двух недель, прежде чем она сможет сказать, что окончательно избавилась от ощущения пребывания там, а запах собак и мочи будет держаться месяцами. Несмотря на отрешённость, Серсея перенесла всё это с улыбкой и со всем изяществом, на которое была способна, потому что быть королевой означало приносить жертвы, и она многим пожертвовала, чтобы занять то положение, которое занимала. Если понадобится, она пожертвует ещё большим, чтобы остаться в нём. Власть была голодным зверем, и даже ей ещё предстояло приручить её. Она мягко прочистила горло, привлекая к себе внимание, а не из необходимости. Её взгляд метнулся вперёд, зелёные глаза встретились с серыми, и знакомый укол горечи вернулся. Серсея никогда не верила этим историям. Не хотела верить. Имя этой женщины было для неё проклятием. Чем меньше ей напоминали о ней, тем лучше, но даже она не могла отрицать сходства Миры Старк с её покойной тётей или, что более важно, очевидного увлечения ею Роберта. Ей никогда не хотелось считать себя собственницей по отношению к своему мужу, в конце концов, мужчина перетрахал многих в Семи Королевствах, но, увидев образ Волчицы в его компании, она снова вспомнила себя в молодости, когда верила, что влюблена в него, и глупо, по-детски думала, что он может полюбить её в ответ. Затем он выкрикнул имя Лианны вместо её имени в их первую брачную ночь и разрушил все её мечты. Теперь она чувствовала, что старая рана снова открылась, а она плохо переносила боль. Какое-то время они были одни — она и Мира — в карете, предназначенной только для королевской семьи. Из вежливости дочери Старка тоже были приглашены, хотя это имело двойную цель. Без посторонних глаз и звуков, приглушённые скрипом колёс кареты, Серсея могла говорить так свободно, как ей заблагорассудится, как и те, с кем она говорила; если, конечно, они знали, что стоит говорить. Возможно, ей повезло, что старшая Старк была ранней пташкой. Серсея улыбнулась, зная, что сладость этой улыбки пропитана ядом. — Скажи мне, Мира, как получилось, что такая красавица, как ты, до сих пор не нашла себе мужа-лорда? Она полагала, что красавица — это достаточно подходящее слово. Конечно, в королевствах было гораздо больше невзрачных девушек, но было ясно, что её медноволосая сестра затмит её внешностью. Тем не менее у неё не было бы недостатка в поклонниках, особенно учитывая, что её отец был десницей короля. Рот девушки приоткрылся, но пока что с него не сорвалось ни слова. Это делало её похожей на простушку. — Полагаю, вы не знаете, Ваша Милость, но я должна была выйти замуж. Мой жених умер. — Да, конечно, юный Болтон. Это трагедия, без сомнений, но это было почти месяц назад. Наверняка твой отец подумывал о ком-то другом. Молодая девушка заёрзала, явно испытывая дискомфорт от того, куда шёл разговор. Ей придётся стать более решительной, если она хочет выжить в Игре, но не то чтобы она знала, как играть. Честь никого не оставляла в живых, только сводила в могилу. — Возможно, и так, Ваша Милость, — призналась Мира, растягивая каждое слово так, словно это убивало её. — Но мой отец решил, что спешить некуда. — Как тебе повезло, что у тебя такой заботливый отец. «И при этом глупый, — подумала Серсея. — Эддард считает себя перевоплощением Бейлора Благословенного, пряча своих дочерей в Винтерфелле, как будто это Девичий склеп?» Север никогда не интересовался политикой, поэтому она предположила, что замужество его дочерей тоже не имело большого значения. — Тем не менее, — продолжила она, — в Королевской Гавани много молодых женихов, и я уверена, что ты скоро будешь помолвлена. Там как раз мой двоюродный брат Лансель, который может представить интерес. Мира медленно кивнула, изобразив улыбку, которую королева видела насквозь. «О, маленькая волчица, ты должна стараться лучше». Возможно, они с Ланселем действительно созданы друг для друга. Они оба могли таращиться и съёживаться при виде авторитетных фигур в супружеском блаженстве. Её кузен, конечно, не мог и мечтать о лучшем, и, без сомнения, её дядя Киван был бы без ума от девочки. Она была бы самым красивым существом в его доме. — Я уверена, что мне понравится его компания, Ваша Милость. Если бы она была кем угодно, только не Старком, Серсея, возможно, подумала бы, что девушка играет с ней в игры. Но у существа с глазами трепетной лани было искреннее выражение лица, отчего улыбка Серсеи совсем чуть-чуть дрогнула. Она не привыкла к любезностям ради самой вежливости. Это оставило мерзкий привкус у неё во рту. Серсея выглянула наружу, окидывая взглядом унылую сельскую местность. Обычно она задёргивала занавески, не интересуясь окружающей обстановкой, но сегодня она открыла их, чтобы отвлечься от лица мёртвой женщины. Она смотрела, как Роберт проносится мимо на своём боевом коне, бормоча что-то о копье и другой охоте. Когда он не охотился, он гонял своё проклятое существо наперегонки с лошадью Миры. Конечно, он никогда не выигрывал, он был слишком толстым; но дело было не в этом. Мира Старк ездила верхом, как Лианна, и это было всё, что имело значение. — Забавно, — начала Серсея, встретившись взглядом с Джейме, прежде чем он ускакал следом за её мужем. — Вот ты, взрослая девушка, без мужа, идеальная пара для моего Джоффри, и всё же именно твоя младшая сестра помолвлена с ним. И снова рот девушки открылся, не произнеся ни слова, хотя это было так очевидно. Роберт предложил брак между их Домами без её совета или разрешения, и он выбрал Сансу для Джоффри. Образ Лианны Старк не предназначался никому: ни его сыну, ни Рейгару Таргариену, ни даже Ланселю, если бы он узнал о её предложении. Она была только его. — Скажи мне, что мой муж нашёл в тебе? Мира посмотрела на свои руки с побелевшими костяшками от того, что те сжимали юбку её платья. Серсея наблюдала, как она играет с замысловатыми узорами на ткани. — Я не знаю, Ваша Милость, — тихо пробормотала она. — Я думаю, знаешь. Мира встретилась с ней взглядом. Её нижняя губа дрожала, но в её взгляде было что-то вызывающее, какая-то сила, которую девушка скрывала. — Он видит мёртвую женщину, Ваша Милость, и не более того. Дверь кареты распахнулась; вошли младшие дочери Старка, споря о платьях и мечах, в то время как Томмен последовал за ними, рассказывая о каком-то котёнке, которого он где-то нашёл, а Мирцелла снова расспрашивала о Роббе Старке. Мира быстро разговорилась с детьми, но её плечи оставались напряжёнными в течение всего дня, и она больше ни разу не встретилась с ней взглядом.~***~
Джейме
— Ты проводишь ужасно много времени с королём, — сказал Джейме старшей Старк однажды вечером, когда они ехали бок о бок. Это был первый раз, когда он заговорил с ней после пира. Мира ответила ему не сразу. Она решительно смотрела вперёд, на спину короля Роберта, или, возможно, на своего отца, который ехал прямо рядом с ним. Если Эддард Старк и подозревал своего друга в каком-либо бесчестном поведении по отношению к его дочери, он, конечно, хорошо это скрывал, что заставило Джейме поверить, что этот человек совершенно не обращал на это внимания, несмотря на сплетни, которые бушевали вокруг вечерних лагерей подобно лесному пожару. Между хихикающими служанками и ужасными попытками Роберта заигрывать, Джейме задавался вопросом, как он до сих пор никого не убил. Он также задавался вопросом, как Серсея этого не сделала. — Вы ревнуете, сир Джейме? — спросила Мира так буднично, что он почти не уловил сарказма. Он не думал, что девушка на это способна. — О, безусловно, — ответил он, желая проверить её границы. — Мне недостаточно провести остаток жизни в качестве няньки. Мне нужно проводить с ним каждую свободную минуту, разговаривая о шлюхах и выпивке. Правильная маленькая северная девочка в Мире была явно шокирована его выбором слов. Она оглянулась на Роберта, без сомнения, проверяя, слышал ли он высказывания своего гвардейца: не слышал. Он слишком громко говорил, чтобы что-то расслышать, и слишком пьян, чтобы расслышать что-либо ещё в радиусе двух футов. Возможно, именно поэтому Эддарду пришлось ехать так близко к нему. — Почему вы так о нём говорите? — Вы бы предпочли, чтобы я сравнил его с рыцарем из песен, что вечно поют менестрели? Для этого потребуется много лжи. Мира наблюдала за ним, прищурившись и наклонив голову набок, как будто пыталась понять. Он желал ей удачи. Лишь брат и сестра понимали его — только потому, что это заняло у них всю жизнь. На некоторое время они замолчали, прислушиваясь к медленному топоту копыт своих коней, без сомнения, всё ещё уставших после последнего забега. Король, возможно, и мчался наперегонки, но Королевской гвардии всё равно приходилось гоняться за ним. Роберт всегда следил за тем, чтобы он был на посту, когда они уезжали. Он предположил, что кто-то должен был стать свидетелем дальнейших оскорблений в адрес Серсеи, поскольку он относился к девушке Старк гораздо лучше, чем когда-либо к своей жене. Однако вместо того, чтобы относиться к ней с таким пренебрежением, которое получала его сестра, Джейме сумел почувствовать к Мире некоторую жалость. Строгое понимание чести, унаследованное ею от отца, делало всё возможное, чтобы только воодушевить короля. Она смеялась, когда он шутил, она всегда соглашалась на его просьбы и никогда не говорила ничего, чтобы остановить его. Это могло привести её к неприятностям, скорее раньше, чем позже. — Могу я спросить вас кое о чём? — спросила Мира, нарушая молчание. Джейме пожал плечами. — Почему бы и нет. — Вы старший сын лорда Тайвина, и вы были его наследником, пока не вступили в Королевскую гвардию. Зачем это делать? Зачем от всего этого отказываться? «Чтобы я мог трахать Серсею, когда мне заблагорассудится, — мрачно подумал он. — Ещё бы не вышло мне это боком». Он до сих пор отчётливо помнил, как она пришла к нему, её золотистые волосы казались расплавленными в свете факелов. Она рассказала ему о планах отца, о том, как он собирался женить его на Лизе Талли и отправить их в Утёс Кастерли, чтобы он занялся своими обязанностями наследника. Он вспомнил, как она прикасалась к нему в тот вечер, так, как никогда раньше, вынуждая его сердце биться так быстро, от чего он чувствовал себя более живым. «Королевская гвардия, — прошептала она ему на ухо, прежде чем прикусить мочку и лизнуть кожу. — Вступай в Королевскую гвардию, и мы больше никогда не расстанемся. Мы всегда будем единым целым». Он также помнил, как она уезжала с отцом, а он остался один охранять Безумного короля. Это всё ещё заставляло его кровь кипеть. — Разве вы не слышали, леди Старк? — сказал он через некоторое время. — Королевская гвардия — это высшая из почестей. Мужчина должен считать, что ему повезло надеть белый плащ и защищать короля ценой своей жизни. В ответ на этот комментарий она бросила на него странный взгляд. Серсея делала то же самое всякий раз, когда он вёл себя подобным образом, не убеждённая его словами и разочарованная ими, но не желающая показывать это слишком открыто. И всё же он мог видеть это разочарование. Любой, кто проводит достаточно времени в Королевской Гавани, в какой-то степени учится читать по лицам, и она определённо не была воспитана лгать. — Даже человек, которого ждёт весь Утёс Кастерли? Джейме вздохнул. — Политика меня не интересует. Как и золото. Мне нравится убивать врагов. Это то, в чём я хорош. Мира, казалось, обдумывала его слова, снова глядя вперёд. — Хотела бы я сделать что-то подобное: сказать пару слов и больше не переживать. — Государству всегда нужно больше Молчаливых сестёр. Она выгнула бровь. Это делало её невероятно похожей на Лианну. — Я совершенно уверена, что вера в Семерых является обязательным условием. На Севере не так уж много сестёр. Он фыркнул. — На Севере почти ничего не найдёшь. На мгновение она выглядела оскорблённой, но эта эмоция быстро сменилась пониманием. Он заметил, что Миру нелегко вывести из себя, и она, похоже, была из тех, кто избегает конфликтов любой ценой. Определённо, в Королевской Гавани ей будет непросто. Конфликт был любимым местным развлечением. — Не найдёшь, — в конце концов призналась она. — Я полагаю, для кого-то, приехавшего из Королевской Гавани, это было бы резкой сменой обстановки, но мне скорее нравится пустота. Там есть чем дышать и куда расти, и нет недостатка в местах, где за тобой не следят. Звучит… безопасно. Пока она говорила, у неё был задумчивый вид. Джейме не думал о Утёсе Кастерли в таком ключе со смерти матери и уж точно не испытывал таких чувств к Королевской Гавани. На самом деле, он даже мало что любил. Серсея. Тирион. Может быть, их отца каким-то странным образом. Ничего больше. Не было никакой необходимости привязываться к вещам, которые только зачахнут и умрут. — Нет, вам действительно не понравилось бы на Севере, — сказала Мира после паузы, снова взглянув на него. — В безопасном месте некого убивать. На это, как ни странно, Джейме нечего было ответить.