ночная искренность

После драки Маши и Карины, где так и не решили, кто прав, а кто виноват, девочки разошлись по комнатам, легли на кровати и уже начала засыпать. Только вот Маша не могла спокойно уснуть, два часа крутилась из стороны в сторону, прокручивая у себя в голове драку и то, что надо бы извиниться перед Кариной и другими девочками за то, что она так ворвалась к ним в комнату. Больше всего, почему-то, хотелось извиниться перед Долиашвили, которую уже успели прозвать долькой. Романова не может понять, почему ей хочется прямо сейчас побежать и извиниться, а ещё долго смотреть на Карину, изучая её черты лица и глаза. Маша задумывается о том, что её, кажется, тянет к ней. Романова тихонько встаёт, чтобы не разбудить никого из своей комнаты, выходит в коридор, а после направляется в туалет. Не включая свет, она заходит и садится на пол. – Как мне попросить прощения, я вроде не из боязливых, но что-то как будто мешает, – говорит тихо, но вслух. – Маша? От неожиданности Романова пугается, но слава богу, не кричит. Карина подходит к ней, усаживаясь рядом. – Прости, что напугала. – Ничего, – повисло неловкое молчание, после чего Маша быстро выдала, – а ты прости за то, что я ворвалась к вам в комнату, я, пьяная, не особо понимаю, что творю. – Так это ты передо мной хотела извиниться. – Вообще, перед всеми. – Всё в порядке, я не злюсь, а то ты, кажется, волновалась, – Долиашвили поворачивает голову, сталкиваясь с пристальным взглядом, изучающим её черты лица в полумраке. Свет никто из них не включил, и максимум, что даёт им увидеть друг друга, это луна, с трудом освещающая комнату. Карина не отрывает взгляд от глаз, которые на секунду задерживаются на её губах. Долиашвили кажется, что она ошибается и видит то, что хочет. Но ведь Маша не просто так посмотрела, а может, Карина себе всё придумала. Но почему-то ей тоже хочется задержать свой взгляд на манящих губах напротив, попробовать их на вкус. – У тебя глаза красивые, – прерывая тишину, Маша смотрит пару секунду, после чего вновь опускается чуть ниже, – и губы. Возможно, это тупо и очень не к месту, но она говорит то, что хочет. И всё-таки часть алкоголя всё ещё в ней, а значит стеснение отходит на второй план. Теперь Карина уверена, что можно действовать. Её сразу потянуло к Маше, она исподтишка смотрела на неё, когда они были на испытаниях, и пыталась сесть ближе, а о драке она сама жалела. Долиашвили тянется вперёд, обеими руками хватаясь за лицо Романовой, целует мягко, ожидая чего-то. Маша теряется ненадолго, но отвечает на поцелуй, берёт инициативу на себя, углубляя его. Прерывать такое мгновение, конечно, не хочется, но из-за нехватки воздуха приходится. – Хорошо целуешься, долька, – Маша улыбается, смотря в пол, перебирает пальцы. Карине хочется что-то ответить, но все мысли мешаются, а сердце, будто сейчас выпрыгнет из груди. Почему этот поцелуй ощущается так же, как первая подростковая влюблённость, взаимная и такая невинная. Долиашвили без слов, смотря на Машу, кладёт свою руку на её, как бы заставляя перестать перебирать пальцы и успокоиться. В комнате тишина, спокойствие и умиротворённость. Для Маши тоже это был очень эмоциональный поцелуй, как будто она не ощущала этого раньше и будто ей этого не хватало. Она сплетает их руки в замок. Обе сидят в тишине, ничего не говоря, потому что им так комфортно даже молчать друг с другом. Это то, что правда сейчас нужно. Карина кладёт свою голову на плечо Романовой, разглядывая их руки. Казалось бы невозможно испытать столько эмоций, но Долиашвили сейчас разорвётся от всего, что чувствует. И Маша тоже, её сердце бьётся сильнее обычного. – Может, это глупость, но я рада, что мы не в ссоре. – Какая глупость? Я тоже, – Карина глядит на Романову, которая улыбается и тоже смотрит на неё. В её глаза, которые настолько прекрасны, что ей бы хотелось смотреть в них всю ночь, а потом, может, и весь день, только бы была возможность. Уютный момент, приятный тусклый свет и всё, что сейчас может помешать, это позднее время. – Нужно идти спать, – Долиашвили грустно это говорить, но она понимает, что с утра очень сложно будет встать. Конечно, ради Маши она могла бы и потерпеть, но ходить весь день сонной или спать до обеда не очень хочется. – Хорошо, но давай следующей ночью тоже так немного посидим? – Договорились. Обе встают, и Карина уже собирается выйти, но Романова её останавливает. – Погоди, – она рукой дотрагивается до щеки Долиашвили, медленно прикасаясь к губам и затягивает в поцелуй. Карина отвечая на поцелуй, кладёт свои руки на талию Маши, притягивает чуть ближе, углубляя поцелуй. Целует чутко и нежно, пытаясь передать все свои чувства, которые испытывает. – Вот теперь спокойной ночи, долька – Романова улыбается, отпуская Долиашвили. – Сладких снов. Они расходятся по комнатам с кучей мыслей, уснуть этой ночью точно будет сложно.