***
Первые дни Антон даже не вспоминает о том, что он раздобыл ключ, но, когда ему приходит уведомление с Волшебрисса о том, что ему пришёл набор колбочек для его воспоминаний, то он решает, что пара по зельеварению не так уж и важна. Поэтому, забирая заказ, он понимает, что в ближайшее время воспользуется доверенным ключом. Когда они ходили на экскурсию в этот зал, то им была выдана одна колбочка и было дано задание: перенести туда своё самое счастливое воспоминание. Антон сохранил в стекляшке воспоминание о том, как они с мамой и папой, когда ему было ещё десять лет, ездили в Диснейленд и ели там сахарную вату. Родители через два года развелись. В наборе — десять штук, у Антона — воспоминаний только на три, но, если судить по его фантазии, остальные семь без дела не останутся. Он сразу же идёт в свою комнату и, как маленький ребёнок, разрывает упаковку, доставая колбы. Антон уже было хочет перенести свои драгоценные воспоминания, как понимает, что совсем не помнит, где оставил свою палочку. Приходится перевернуть всю комнату, чтобы в итоге не найти её. Ну мягко говоря — это пиздец, потому что новые палочки сейчас стоят дороже новых айфонов. Антон разочарованно валится на кровать, решая, как сообщить родителям эту приятную новость. Его сложный мыслительный процесс нарушает стук в дверь. — Ничего не потерял? — на пороге стоит палочка, точнее, Арсений с его волшебной палочкой. Это, если что, не метафора. — Потерял, — улыбка сама расползается по лицу, и Антон, сам не ожидая от себя, подаётся вперёд и обнимает Арсения. — Спасибо! Я уже думал, что кредит придётся брать. А где нашёл? — Не за что, — Арсений отодвигается и даже пытается натянуть улыбку, но выходит криво, и Антон это замечает. — Ты после пары куда-то умчал и забыл её на парте, — холодно. Они ещё несколько секунд стоят в молчании, а потом Попов разворачивается на сто девяносто градусов и уходит. Антону с Арсением хотелось бы общаться. Арсений прикольный, хотя и немного с приветом, но кто идеален? Антон до сих пор не понимает, зачем тот коллекционирует те шары, но ему почему-то кажется, что за этим скрывается какая-то разъёбная история. По крайней мере, хочется так думать. Он прикладывает кончик палочки к виску и вытягивает первое воспоминание, которое сейчас выглядит, как серебряная нить, и так проделывает ещё с двумя. Ощущение, будто он сгрузил это всё в облако, хотя прекрасно понимает, что очень хорошо помнит каждую деталь из каждого воспоминания. Он настолько часто их прокручивает, что там уже даже заполнены пробелы, которые возникали при пробуждении. Да, это воспоминания его снов, очень хороших снов. Теперь, засыпая, Антон надеется, что приснится то, что можно будет занести в одну из свободных колбочек. Но тем утром он просыпается в сухих штанах и не знает, радоваться или плакать. Ни то, ни другое делать совсем не хочется, поэтому он просто собирается на очередные пары. Через пару дней Антон решает, что сны над ним издеваются, поэтому он не дожидается своих ночных фантазий и берёт колбочку, которую подписал, как «дуэль». Настроение немного боевое и при этом не слишком специфичное. Вход в здание университета не закрывается, потому что та же библиотека открыта круглосуточно из-за того, что у них реально есть люди, которые не ищут всю информацию в Чаронете или в том же людском интернете — хотя для многих предметов там слишком сомнительная информация — а реально сидят за книгами. Антон надевает домашние штаны в клетку и футболку, а поверх — худи, решая, что декабрьская ночь не такая холодная, чтобы носить тёплые вещи. На самом же деле, он колдует себе мантию-обогреватель, это получше, чем всякие там невидимки. Прыгает на метлу и уже через пять минут стоит у входа в университет. А ещё через две минуты открывает дверь в комнату с омутом памяти. Пока он шёл по библиотеке, не увидел ни одной живой души, и это радовало, потому что он не знает, насколько толстые стены у этой комнаты, а он тут всё-таки собирается не воспоминания из детства смотреть. Вообще, план-то у него был очень хороший, только он не совсем понимает, как можно дрочить с головой в какой-то жиже — им на ознакомительной экскурсии говорили, что там, но он уже не помнит. Антон осматривает этот котелок с рунами и решает, что «не попробуешь — не попробуешь». Антон переносит своё «воспоминание тире сон тире фантазию» в этот каменный сосуд и сразу же видит Арсения. Он смотрит на поверхность, где всё происходит от первого лица, и он очень надеется, что всё так и будет видеть. При погружении он оказывается наблюдателем-куколдом в собственном воспоминании, потому что пока Антон из сна флиртует с Арсением, другой Антон на это только смотрит. Пока ощущение странные, с учётом того, что в реальности они с Арсением и близко так не общались. А тут они стоят чуть ли не нос к носу, и Арсений так красиво улыбается, его щёки чуть покрасневшие, а сам Шастун выглядит так уверенно, будто он сейчас разложит Арсения прямо на полу. Но во сне всё-таки есть рациональность, хотя бы немного, поэтому этого не происходит, потому что в этом воспоминании они всё-таки находятся в универе. Антон не может понять, что это за кабинет, но, скорее всего, это проекция его фантазии, поэтому он решил не заморачиваться и вслушаться в разговор. — … руки в мозолях от палочки, — тяжёло вздыхает Арсений. — Как это получилось? — Антон из фантазии подходит ближе и руками обхватывает чужие кисти, переворачивает руки Арсения ладонями вверх, смотрит, пальцами водит по мягкой коже. — Слишком много занимался, — Арсений взгляд опускает и следит за действиями Антона. — А я тебе зачем? Антон помнит этот сон поприятнее, а сейчас он даже не до конца понимает, о чём они говорят, хотя это буквально и есть его воспоминание. Но сны как всегда начинаются обрывисто, потому что в его памяти даже нет начала всего этого; просто они с Арсением в кабинете говорят о палочках и мозолях. Если Антону когда-то в жизни понадобится снять порно — это вряд ли, конечно, но всё может быть — то это будет самое скучно порно, по-крайней мере, первые минут десять точно. — Мне нужна помощь, — он отводит их руки в сторону и взглядом указывает на свой пах. Антону становится понятно, что вряд ли Арсений усердно практиковал магию, и вообще разговор сейчас точно был не о волшебной палочке, только если у Попова член не волшебный. Антон из воспоминания, кажется, тоже всё понимает, у него на губах появляется ухмылка, которой всё сказано. Шастун подходит ближе и замечает, что руки Арсения выглядят идеально: никаких мозолей или волос на ладошках от дрочек. Вблизи он может рассмотреть и Арсения, который так охуенно смотрится в университетской форме, которую им выдали ещё на первом курсе и просили надеть только один раз. Белая поло обтягивает руки, из-за чего видно мышцы, поверх надета чёрная вязаная жилетка с эмблемой университета и обтягивающие подкачанные ноги брюки. Арсений выглядит красиво, но это было всегда: хоть в фантазиях, хоть во сне, хоть в реальной жизни. Антон на Арсения запал ещё на первом курсе во время их первой совместной попойки с одногруппниками. Эта встреча выпала на хэллоуин, поэтому было решено совместить приятное с приятным. Так Антон оказался на вечеринке в костюме заключённого, потому что Олеся предложила либо быть её картой, либо она может дать наручники, и Антон сделает вид, что его арестовали. Он решил не спрашивать, откуда у неё наручники, потому что они люди взрослые, но влажной салфеткой их протёр. Он ожидал увидеть там какую-нибудь девчонку в короткой обтягивающей юбке и топике, с жезлом в руках и словами «арестован за то, что ещё не взял меня», но охуел, когда увидел в таком виде Арсения. Не совсем в таком, но на нём были чёрные джинсы клёш с низкой посадкой, из-за чего очаровательные ямочки на пояснице были видны, и в какой-то короткой облегающей футболке, что заметно было, как топорщатся соски. Поэтому, когда Арсений к нему подошёл, он и не заметил, что тот что-то сказал. — Что? — Говорю: это тебя мне сегодня арестовывать, — он наклоняется ближе и говорит это в ухо, опаляя его дыханием. — Получается, что да, — поднимает руку, на которой висят наручники. Олеся сначала предложила застегнуть обе руки, но он отказался, хотя рядом стоящий Журавль активно ей поддакивал. И Антон действительно надеялся, что к концу вечера Арсений его арестует и проведёт воспитательную беседу, но после этого разговора он больше его не видел. Но только до понедельника, пары Арсений не пропускал. С того диалога у Антона начались непристойные сны, которые он бы вот хоть сейчас влил в омут памяти, но только те уже размылись, и это будет слишком неинтересное воспоминание с пропуском ключевых моментов. Поэтому в его колбочках будет только свежак. Вместе с непристойными снами пришёл и интерес к Арсению, но Антон совершенно не знал, как его выразить, потому что он никогда ни к кому не подкатывал, да и отношений у него ни с кем, кроме, как с рукой, не было. Попытки завязать диалог заканчивались односложными ответами, а в переписке как-то тупо, поэтому Антон всё сводил к домашке. Прошёл год наблюдений за Арсением — ничего странного, Антон не подглядывал за ним в окном и не следил за каждым его шагом, как Мариннет за Эрианом. Антон просто, как лев, высматривал свою жертву, но только Арсений не был жертвой, да и львом себя Шастун не чувствовал, поэтому ничего и не получалось. Только он, кажется, начал потихоньку влюбляться. Рано говорить о какой-то могучей любви, потому что всё, что он знает об Арсении — знает не по своей воле, где-то слышал, кто-то рассказал, а он бы хотел общаться с Арсением и сам узнавать его. Вот про эти дурацкие шары он услышал от Серёжи Матвиенко, который кому-то рассказывал, как сложно найти Арсению достойный подарок на Новый год. Про то, что тот не любит учиться, но ему надо стараться для того, чтобы родители гордились, он слышал от самого Арсения, но когда тот говорил об этом Серёже. В такие моменты хочется быть Матвиенко, чтобы ближе общаться с Арсением. Пока максимум, который он себе может позволить — это дрочить Арсению у себя во сне, и нужно наслаждаться хотя бы этим, потому что, по ощущениям, другого ему не светит. Поэтому Антон решает порефлексировать потом, а сейчас вернуться к своему порнофильму. Арсений уже без штанов, и во снах Шастуна у того член небольшой и увит венками; Антон из воспоминания стоит перед ним на коленях, тоже со спущенными штанами, руками держится за тазовые косточки и улыбается. Антон расценивает эту свою улыбочку как «дорвался». Для него во сне каждый раз это, как в первый, поэтому и радуется. Антон подходит ближе, чтобы лучше видеть, как Арсению начинает отсасывать его полная копия. В этот момент хочется наблюдать не за тем, как член Арсения погружается в рот, а за реакцией — не члена — Арсения. Этим Антон и занимается, смотрит за тем, как Попов глаза прикрывает, руки сильнее назад сдвигает, чтобы удобнее было стоять, как у него рот открывается в немом стоне, и его невероятно сильно хочется подойти и поцеловать. Он себе в этом не отказывает, понимает, что почувствует только воздух, но не всё же удовольствие получать только одному Антону, который с хлюпающими звуками заглатывает до горла. Шастун уверен, что в жизни он так бы не смог, по крайней мере, в первый раз, а дальше главное — практика. Практиковаться хотелось бы с Арсением. Антон чувствует себя дебилом, когда начинает сосаться с воздухом, поэтому почти сразу отстраняется, но не сильно далеко: хочется ещё разглядывать Арсения. Его веснушки и родинки по линии челюсти, двухдневную щетину и подрагивающие ресницы; они такие длинные, будто бы он их наращивает. Он наблюдает за тем, как поцелуи с члена перетекают на лобок, потом язык проходится по тазовым косточкам, на которых заметны покраснения от пальцев, а дальше Антон из сна поднимается и впивается в губы Арсения. Настоящий же Антон думает, что это очень интимно, когда партнёр не брезгует целовать тебя после того, как у тебя во рту была писька. Даже если это его писька. Руки Арсения вплетаются в длинные кудри Антона — хотя у реального они уже покороче, — он чуть оттягивает его голову и целует шею, пока Шастун руками забирается под футболку с жилеткой, пальцами водит по рёбрам. Это красиво, особенно, когда Арсений выгибается навстречу чужим касаниям. Он решает, что несправедливо то, что все уже без штанов, а он всё ещё в них, поэтому быстро снимает свои домашние треники и видит, что член уже привстал. Ему много не надо: только Арсения, и он уже готов. Поэтому, пока Счастливчик — так Антон решает называть Антона, который, в отличие от него, добился хотя бы чего-то с Арсением, — ухватывает в руки оба члена, размазывая сначала естественную смазку и остатки своей слюны, а потом выдавливает в эту смесь внезапно возникшую из воздуха баночку лубриканта, Антон берёт в руку свой член. Ощущения такие же, как при обычной дрочке, и Шастун пытается вспомнить, а точно ли он сейчас стоит возле старинного котла со спущенными штанами или в реальности штаны на нём. Надо будет после всего этого не надевать их, чтобы проверить. У Антона, в отличие от Счастливчика и его Арсения, нет смазки, поэтому приходится плевать, чтобы рука лучше скользила, естественной смазки ещё не так много. Парочка, за которой Антон наблюдает, уже надрачивает в обе руки, и как-то же так получается подстроиться под ритм друг друга, а ещё при этом жадно целоваться. Антону до зуда в рёбрах хочется быть там вместе с Арсением. Он решает, что он хозяин своей жизни и сна тем более, поэтому встаёт на место этого Счастливчика — будто бы вселяет в него свою душу — и подстраивает ритм своей руки под свою же, но из сна. Единственное разочарование — это невозможность ухватиться за арсеньевский член. Антон взглядом впивается в Арсения, рад, что версия из сна перестала поедать Попова ртом, поэтому теперь можно смотреть на припухшие влажные губы, из которых наконец-то вырываются громкие стоны. Если бы такое происходило в реальности, то без всяких разбирательств их вышвырнули бы из университета. Все шесть рук ускоряют движение, и Антон смотрит за тем, как сначала Арсений кончает себе на живот, заляпывая чёрную жилетку, а потом и Счастливчик следом изливается обоим в руку. Сам же Антон кончает минуты через две, пока эти двое целуются, и чёрная футболка Счастливчика пачкается спермой Арсения. — Я помог тебе? — подаёт голос Счастливчик, пока натягивает на Арсения штаны. — Более чем, — и Арсений чмокает его в губы. — А теперь проводишь до комнаты, мне учебники надо отнести, — кивает на соседнюю парту с одной книгой и тетрадью. — Конечно. И пока эта парочка красиво уходит из кабинета, Антон со спущенными штанами готов рыдать от того, как завидует самому себе из сна. Ну не прям рыдать, но хочется такого же, сильно, он даже не про секс, просто Шастун до глубины души уверен, что возле комнаты в общаге они поцелуются и начнут встречаться. Но его выбрасывает в реальность, где он один в комнате с котлом и своим воспоминанием, но главное — в штанах.***
Второй раз, когда Антон решает посмотреть своё воспоминание, наступает через две недели, потому что ему снова начинают сниться сны, только там стало меньше секса и больше «нежнятины». Например, в сегодняшнем сне они ходили вместе в парк на пикник, во вчерашнем весь день проходили за ручку в университете и целовались на задней парте, пока их не выгнали, но тогда они пошли к Арсению в комнату, где был взаимный минет. До этого они устроили вечер кино и сначала посмотрели любимый фильм Антона, потом — Арсения, и, конечно же, много целовались. Но от всей этой романтики Антону захотелось чего-нибудь погорячее, поэтому он берёт в три часа ночи все колбочки и решает, что выберет на месте, пока он не понимает, какую степень «прожарки» ему хочется, и летит до университета. Тот весь горит новогодними огоньками: как окна аудиторий, так и сам фасад. Новый год уже вот-вот наступает на пятки, а потому после десяти дней отдыха будет мозгоебля с сессией, но об этом Антон будет думать позже, сейчас же он предвкушает, как хорошо развлечётся. В прошлый — первый — раз всё было хорошо, очень даже, пока он не начал думать о том, что завидует самому себе из сна. После этого ещё пару дней Антон смотрел на Арсения в университете и тяжело вздыхал, надеясь, что тот обратит на него внимание и спросит, что случилось. Но он и глазом не повёл, всё в свои книжки смотрел. Только Антон всё равно не знает, что бы ответил; вряд ли можно было сказать: «тебя хочу, вот и грущу» или «ты мне нравишься, но я устал быть для тебя невидимкой». Тут можно и себя винить, конечно, потому что Антон сам ничего не делает для того, чтобы они с Арсением, как в его снах, занимались сексом, ходили на пикники и сидели, держась за ручки, на парах. Почему отношения не завязываются сами? Вот бы только они сами все там срослись, а Антон будет их поддерживать, удобрять, поливать, просто посадите за него. Библиотека встречает темнотой, потому что тут на столах есть лампы, а к шкафам приделаны бра, которые каждый включает по мере нужды. Антон же включает фонарик на телефоне и подходит к закрытой двери, вставляет ключ; каждый раз волнуется, что Арсений его наебал или вообще сменил замки. Ещё очень интересно, знает ли администрация, что ключ теперь не только у Арсения, или тот без их согласия доверил его Антону? Просто вроде бы им и не надо знать, а с другой стороны, если они узнают от кого-то, кто не Арсений Попов, то ему будет пизда. Антон уже наученный, поэтому палочкой вытягивает воспоминание из колбочки под названием «Один раз не пидорас» и переносит в котелок, перед этим закрывает дверь на ключ, оставляя его в скважине. Вряд ли кому-то из администрации или Арсению сейчас понадобится сюда прийти, но бережёного Бог бережёт. Он оказывается на пляже. Этот сон снился ему, когда летом они с родителями ездили на море. Белый песок, огромное пляжное покрывало, на котором валяется его копия из сна, а из воды выходит Арсений. Купальные трусы такие узкие, что видно каждое очертание его члена, и Шастун готов поклясться, что видит венки. Да, гиперфиксация, и что, он может себе это позволить. Легкий ветерок треплет мокрые волосы и пальмы, под которыми лежит Счастливчик, те качаются, отбрасывая живые тени. Антон думает, что в этом сне сексуальный не только Арсений, но и он сам, хоть и нет на нём таких же облегающих трусов, но как-то он хорошо вписывается в это место и выглядит таким безмятежным. В то время, когда Антон из реальности выглядит поёбанно после зачётной недели. — Ты смущаешь меня, — Арсений плюхается на покрывало рядом. — Чем же? — Своим взглядом. — Могу заняться другим, — протягивает Антон, поворачивая голову в сторону Арсения, который растягивает губы в улыбке и ждёт, что ему скажут. — Можем стрясти пару кокосов. — Я не полезу на дерево, а метла у нас в номере, — реальный Антон думает, что это порнуха прям с неплохим сюжетом, получше прошлой. — А я не об этом, — тот садится и подползает к Арсению, потихоньку переплетая пальцы, уложенные на покрывале, а потом шепчет: — Я могу тебя трахнуть так, что кокосы сами упадут. А нет, это всё ещё плохое порно, но ради одного порноактёра он это досмотрит. Просто трахатель из Антон никакой, ну может этот из сна, конечно, удивит, потому что фантазия — штука хорошая. У Шастуна в голове не складываются действия и слова Счастливчика, потому что он так нежно и аккуратно взял Арсения за руку, а прошептал такую похабщину. Такую возбуждающую похабщину; особенно, как рука после такого мягкого прикосновения так резко переместилась на член Арсения. Пляж явно был диким, иначе тут было бы море людей. Но тут только обычное море, а с другой стороны сон позволяет лепить, что ему хочется. Арсений стонет, когда ему рукой через тонкую ткань плавательных трусов трут головку, сам руки спускает и стягивает этот лишний предмет. Антон из сна укладывает Арсения, нависая сверху, вытаскивает из их небольшого рюкзака смазку — спасибо, что в этот раз не из воздуха — и, не жалея, поливает головку, чтобы потом сразу рукой провести по всей длине. Арсений снова, как и в прошлый раз, пальцы запускает во влажные волосы Антона, только теперь не оттягивает, а притягивает ближе. Антону из реальности приходится сесть на песок чтобы лучше видеть то, что происходит, поэтому, когда Арсений вылизывает чужой рот, хочется сразу же стянуть свои домашние штаны. Это он и делает, снимает их и стелет себе под задницу, чтобы нахватать поменьше песка. Счастливчик уже активно трётся об арсеньевское бедро, пока ускоряет движения руки, а языком обводит родинки Арсения на линии челюсти. Это, наверное, главная фантазия Антона: он хочет целовать и лизать эти родинки и веснушки примерно сто часов в сутки. И, нет, Шастун не дурак, он знает, что в сутках только двадцать четыре часа, но ради этого он научится увеличивать временные рамки или ставить всё вокруг на паузу (это проходят на третьем курсе, ему немного осталось). Антон из сна спускается языком ниже, кончиком проводит по ключице, чуть дольше задерживается на сосках, один даже прикусывает, получая от Арсения шлепок по плечу. Дальше он снова возвращается к губам и возобновляет замедлившиеся движения рукой по Арсовому члену. В этот раз член не просто привстал, а уже в полной боевой готовности от его же решительности и того, как Арсений поддался, не сопротивляясь. Антон решает, что пора получать удовольствие вместе с уже полюбившейся парочкой. Он будто в порнухе нашёл аккаунт с роликами одной пары и теперь дрочит только на них. Мажет естественную смазку, которая не впиталась в трусы, по головке, давит на уздечку и, сам того не ожидая, стонет. В это время в Арсении уже палец, и Антон жалеет, что выбрал сидеть напротив лица, а не задницы Арсения, потому что хочется видеть, как растягиваются мышцы. Но это воспоминание Антона, поэтому он решает, что может позволить себе прерваться и пересесть. Садится прямо напротив разведённых ног Арсения и длинных пальцев, которые погружаются в него. Пока он пересаживался, их уже стало два. Арсений мечется по покрывалу, сминая его, особенно, когда в нём оказываются три пальца и, по-видимому, попадают по простате. Движения руки Антона подстраивается под Антоновы из сна, глаза прикрывает и представляет, что это с Арсением делает он. А когда открывает, то перед ним уже его же жопа. Приходится снова пересесть, теперь чуть левее, чтобы видеть всё. Головка уже внутри Арсения, который руками впивается в Антона, придерживает и дышит сбито — это заметно по тому, как быстро поднимается и опускается живот. Антон решает потомить себя, поэтому сводит движения почти что на нет и смотрит за тем, как копия его члена погружается до конца, и Арсений стонет. Стоны Арсения — это личная музыка для ушей Антона, была бы возможность, он бы записал это и слушал на повторе. Ещё смех, лучше даже смех, тот у него очень красивый: мягкий и такой тёплый, как весеннее солнце, хочется поднимать им себе серотонин. Только если смех в жизни есть возможность слушать, то стонами можно наслаждаться только в своих фантазиях. Утверждение: «Я могу тебя трахнуть так, что кокосы сами упадут», — очень громкое, потому что Счастливчик максимум занимается сексом с Арсением, но скорее это называют «занимается любовью». Он так нежно гладит его бедро, но недолго, потому что на одной руке держаться сложно, кончиками пальцев проводит по ключицам и очень много целует. Движения плавные и не сильно быстрые, а стоны Арсения такие тихие, только для самого Антона, прямо ему в ухо. Это что-то не про трахнуть, это что-то про нежность. Но он знает, что на таком медленном темпе они далеко не уедут, ну, он точно не уедет, а за свой сон не ручается, поэтому он движения рукой ускоряет. Оттягивает крайнюю плоть и с нажимом трёт уздечку, стонет, перебивая Арсения, и тихо шепчет извинение, хотя его даже не слышно. И за что вообще извинялся, за то, что перебил стон своим? В итоге Антон трахну-что-кокосы-полетят Шастун ускоряет темп. Шлепки тел становятся слышны, и тогда Антон думает, чтобы сделать, как в прошлый раз — заменить товарища, но решает, что стоять на одной руке и дрочить будет сильно неудобно, поэтому остаётся на своём месте. Месте куколда. В этот раз Антон кончает раньше этой парочки, пока Счастливчик уже чуть ли не лежит на Арсении и животом трётся об его член. Стоны становятся громче, и пока Антон выжимает из себя последние капли, Арсений кончает себе на живот. А через минуту его партнёр вытаскивает член и додрачивает, спуская в лужу на животе. — Если у меня жопа будет полная песка, я с тобой поделюсь, — пытается быть грозным Арсений, но получается плохо, потому что он слишком расслаблен. — Я лично его буду вылизывать, — он руку перекидывает через грудь Арсения и носом тычется в шею. — Будь тогда добр, слижи сперму, она уже стягивает некоторые участки, — слышится тяжёлый вдох, и Антон не знает, это его или другого Антона. Потому что тот Антон тянется за полотенцем и начинает вытирать Арсения, а он сам сидит с рукой в сперме и уже грустно опущенным членом. Поэтому он радуется, когда после чмока в лоб от Арсения он переносится обратно в зал. Когда Антон сюда летел, то думал поднять себе настроение, но оно будто бы упало ещё сильнее, и вот он без какого-либо энтузиазма летит на метле и видит падающую звезду. Его всегда учили, что в этот момент нужно загадывать желание. Пусть Арсений обратит на меня внимание***
За пределами снов жизнь у Антона совершенно обычная, и магический университет тоже обычный, и Шастун студент обычный, поэтому он просыпается аж к третьей паре. Думает, что идти на одну четвёртую совсем не хочется, и разворачивается к стене, чтобы продолжить сопеть. Его будит стук — непонятно, спустя сколько времени, — и Антон готов ударить того, кто посмел его разбудить во время очередного милого сна, продолжение которого он досматривает с ночи. Только это оказывается голубь. Непонятно, кто ещё использует голубей для доставки сообщений, в универе их только трое, потому что нормальные молодые люди пользуются телефонами, но для романтики существует голубиная почта. Зайди ко мне. Срочно. Арсений Ну да, кто же ещё может пользоваться голубиной почтой. У него же нет номера Антона, они же не живут в одном здании на разных этажах, совсем нет. Но если забыть, что его разбудили, становится страшно от этого «срочно»; он что, за прогулы его отчитывать собирается? Нет, ну если ему уже директор пиздов вставил, то тогда ок, хотя в любом случае не хочется видеть злого Арсения. Это иногда сексуально, а будет странно, если его будут отчитывать, а у него будет стоять. По пути к комнате Арсения в голову приходит мысль о том, что он загадал ночью, и что ну не может же быть это совпадением, что вчера он хотел, чтобы Арсений с ним общаться начал, а сегодня тот ему голубями письма шлёт. Но Антон ещё никогда так не ошибался, потому что причиной записки стала не звезда, а его забывчивость. Когда Арсений открывает ему дверь, и Антон проходит в комнату, то он видит свои колбочки с воспоминаниями у того на кровати. Лицо начинает гореть, и воздуха разом становится меньше. Арсений не должен был об этом знать. Антон сентиментальный долбоеб, который вчера был слишком расстроен. — Антон, что это? — голос холоден, как и всегда. Хотя Антон не понимает, почему, обычно Арсений со всеми мил и вежлив, только с Шастуном он так безэмоционально общается. — Воспоминания, — есть же вероятность, что он их не смотрел, а на названия похер, та третья называется всего-то «Жёстко. Быстро. Кончил». — Я не припомню таких воспоминаний, и брата близнеца у меня нет, — Арсений о чём-то думает, а потом выдаёт: — Только если ты не создавал проекцию меня. — Блять, — стонет и усаживается на стул, лицом ныряя в ладони. Как же стыдно. — Я не создавал проекцию, это мои сны, фантазии. Прости, пожалуйста, — всё ещё бурчит в ладони. — Тебе нужны были ключи, чтобы смотреть это? — Да. Давай закончим этот разговор, хочешь, верну ключи, разобью колбочки, — тараторит. — Зачем? — Ну тебе, наверное, противно? — поднимает на него глаза, а щёки всё так же горят. — Почему это? Мне только не понравилось, где я тебя бил плёткой, это слишком для меня, тем более в офисе. И ты правда меня таким видишь, когда я ругаюсь? — Антон сглатывает. Они типа реально будут это обсуждать? — Таким сексуальным — да, — оно само вырывается, но наградой служит улыбка. — И ты ещё с вечеринки на первом курсе, ну… э, — Арсений как-то мнётся, но Антон всё понимает. — Дрочу, да, а откуда ты знаешь? — Ну, во-первых, я тоже, только мне такие сны не снились, да я и не додумался врываться в реальность фантазий, как ты; а во-вторых, в одной из колбочек была сцена с заключённым и полицейским, — Антон совсем забыл, что в один из дней решил, что то, что его привело к жизни дрочилы, должно быть навеки запечатлено в колбе. — Стоп, что ты сказал? — Антон аж подпрыгивает. В каком это смысле Арсений тоже. — Ты так отрешенно со мной всегда общался, смотрел, как на говно, да по твоему виду понятно, что я тебе нахуй не нужен. — Потому что я думал, что ты натурал, и я тебе противен, у тебя на той вечеринке было такое ебало, будто я не в сексуальном наряде, а обмазан дерьмом. — Я вообще-то, блять, влюбился в тебя на той вечеринке, — Антон вскочил со стула, будто истеричка. — Я до того момента никого охуеннее не встречал, понятное дело, у меня глаза на лоб полезли! — Влюбился? — Думаю, да. Арсений подходит вплотную — о боже, это правда происходит? — вплетает пальцы в Антоновы волосы и целует. Сразу жадно, языком лезет в рот, лижет-целует, целует-лижет, пока полка не начинает трястись. Они отрываются друг от друга и смотрят на то, как сердце в подаренном Антоном шаре с невероятной скоростью, словно сердце в груди самого Антона, мечется по всему пространству. — Что это за заклинание? — шепчет Антон. — Какое? — Ну ты наложил, чтобы оно так летало. — Я ничего не делал, — Арсений для убедительности головой трясёт. Тогда Антон совсем чуть-чуть отстраняется и достаёт телефон, чтобы почитать описание товара. Приходится поковыряться во вкладках, чтобы найти нужную.Сердце внутри необычное, оно начинает шевелиться, когда в одном пространстве находятся влюблённые друг в друга люди.
Сердце укажет путь к любви всей жизни.
Оба читают это, и если Антон в ахуе, до чего магия дошла, то Арсений тянет лыбу. — Чего ты разулыбался? — Забавно, что мы не обратили на это внимание раньше. Ещё вопросы? — Да. А у тебя член с венками?