Игра с огнем

До войны Ганс любил ходить в кинотеатры, но в последнее время он был слишком занят. Отборный список предложений мадемуазель Мимье в ее приятном маленьком кинотеатре — прекрасный способ закончить увлекательный день. Наконец-то у него появился шанс познакомиться с ней, как с молодой возлюбленной Цоллера. Какая же очаровательная парочка получится из них: пылкий герой войны и испуганная беженка. Ганс улыбается сам себе в мирной темноте почти пустого зала. Цоллер немного раздражает, но с ним интересно играть, и то, что сегодня днем он наконец-то зажег в себе искру неповиновения, было большим событием. Возможно, он сможет проявить другие интересные стороны, продолжая играть на своем простодушном увлечении девушкой. Что еще более приятно в последние несколько недель, так это моменты, которые ему удавалось украсть у Хелльстрома. В то время как Цоллер сразу же сдается даже при самых элементарных провокациях, Хелльстром всегда оказывает упорное, но в конечном итоге преодолимое сопротивление. Борьба, которую Хелльстром постоянно демонстрирует, делает победу над ним еще более заманчивой. И вот Хелльстром сидит рядом с ним и смотрит фильм, мерцающий на экране, закуривая очередную сигарету. Редко можно увидеть Хелльстрома без сигареты, и Ганс уверен, что причиной тому — беспокойство, которое вызывает само его присутствие. Ганс на мгновение прикуривает сигарету и краем глаза замечает, что Хелльстром смотрит на него. Хелльстром практически беспомощен в моментах, когда надо инициировать хоть какой-то контакт между ними; за все время их квази-отношений Ганс был тем, кто начинал всё первым. (За исключением нескольких раз). Но Ганс не возражает. Ему нравится доставлять Хелльстрому неудобства и доводить его до отчаяния; если Хелльстром начнет все по собственной инициативе, это лишит его возможности испытать ужас и удовольствие от собственного позора. Гансу интересно, о чем думает Хелльстром. Он знает, что тот не особо интересуется кино, а то немногое, что знает, почерпнул только из общения с Гансом и другими офицерами, которых он соизволил выслушать. Фильм «Glückskinder»достаточно приятен сам по себе, но, судя по тому, как Хелльстром все время поглядывает на него, Ганс уверен, что фильм его не впечатляет. Он как будто готовится к какому-то удару. Они сидят в двух рядах позади Цоллера, Мондино и Геббельса, и за время их совместной работы, Ганс использовал практически любую возможность, чтобы поставить Хелльстрома в неловкое положение. Сейчас наступил идеальный момент, чтобы по-настоящему выбить у него из-под ног ковер, а значит, Ганс должен позволить Хелльстрому как можно дольше терзаться своими переживаниями. — Сядьте поудобнее и наслаждайтесь фильмом, хорошо? — пробормотал Ганс, стараясь говорить как можно тише, чтобы его не услышали остальные. — Вы заставляете меня нервничать, а ведь я просто сижу рядом. Хелльстром якобы игнорирует его, предпочитая ничего не отвечать, но Ганс видит, что он стал немного напряженнее и что он не отрывает взгляда от экрана. Он уверен, что Хелльстром получает удовольствие от этих маленьких игр; если бы это было не так, зачем бы он находился здесь и продолжал терпеть? Хелльстром всегда был чем-то вроде обжоры, и Ганс может это оценить. Пока Хелльстром делает очередную затяжку сигареты, Ганс пользуется случаем, чтобы перестроиться в своем кресле, шире раздвинув ноги. Взгляд Хелльстрома устремляется в его сторону, но быстро возвращается обратно к экрану. Ганс непринужденно кладет руку на свое колено. Он слышит рядом с собой размеренное дыхание Хелльстрома, который явно пытается сделать вид, что не ждет удара Ганса. Проходит несколько мгновений напряженного молчания, прежде чем Хелльстром действительно немного расслабляется в своем кресле, делает еще одну затяжку и откидывает голову назад. Он вздыхает, и Гансу кажется, что он имеет дело с чем-то граничащим с разочарованием, которое он не знает, как обозначить. То, что Хелльстром не замечает собственного отчаяния, почти умиляет. Он нуждается в Гансе больше, чем может себе представить. Когда Хелльстром успокаивается, Ганс медленно протягивает руку и кладет ее на чужое колено, мгновенно ощущая резкий удар пяткой по ступне. Это больно, острая боль пронзает ногу Ганса, но он только крепче сжимает чужое колено. Хелльстром поворачивает голову, бросает на него яростный взгляд и тихо шипит. — Какого черта Вы себе позволяете? Ганс не удостаивает его ответом — ему совершенно ясно, что он именно он себе позволяет. Вместо этого он продолжает смотреть на экран. В уголках рта мелькает что-то похожее на полуулыбку. Он медленно, нежно проводит пальцами по внутренней стороне колена Хелльстрома. — Ты не посмеешь. Не сейчас; Клянусь... Ганс знает, что Хелльстром на самом деле не дурак, но иногда он ведет себя именно так. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Хелльстрома, чье лицо исказилось в гримасе ненависти, но тот лишь поднимает брови и мило улыбается. Ганс некоторое время смакует это выражение, прежде чем провести рукой по внутренней стороне бедра Хелльстрома. Он проводит пальцами по ноге собеседника и наблюдает, как его взгляд медленно упирается в людей, сидящих не более чем в десяти футах от них, и загорается страхом. — Я потушу сигарету о Вашу руку! — Правда, Дитер? — Ганс наклонился поближе, слегка дыша в лицо Хелльстрому. Он уверен, что Хелльстром покраснел, и хотел бы, чтобы было достаточно светло, чтобы увидеть красные пятна на его щеках. — Я думаю, что это будет слишком близко к некоторым довольно чувствительным местам Вашего тела. Настало время выяснить, не помешает ли это Хелльстрому. Судя по предыдущему опыту, Ганс полагает, что да. Когда он протягивает руку вперед, чтобы подтвердить свои подозрения, Хелльстром хватает его за запястье. — Прекрати, — рычит Хелльстром сквозь стиснутые зубы. — Я не позволю тебе сделать это со мной. — Ты прав: для них было бы гораздо лучше, если бы они увидели, как ты заставляешь мою руку лежать у тебя на коленях. Хелльстром отдергивает руку от запястья Ганса, словно обжегшись, и Ганс широко улыбается. Он перемещается с бедра Хелльстрома и проводит большим пальцем по его челюсти. — Но они не обращают на нас никакого внимания. Позволь мне позаботиться о тебе. Рука Хелльстрома снова обхватывает его запястье, как тавро. — Не трогай меня. — Ну, если ты предпочитаешь касаться сам, я не буду возражать. Хелльстром отпихивает руку Ганса и прижимается к дальнему подлокотнику кресла, которое скрипит в знак протеста против его резких движений. Ганс фыркает про себя. В этот момент Цоллер поворачивается, бросая растерянный взгляд на двух мужчин, сидящих за ним. Ганс улыбается и машет ему рукой и Цоллер поворачивается обратно, слегка покачивая головой. — Посмотрите-ка, Вы потревожили Фредерика. — Ганс говорит едва ли громко, чтобы Хелльстром его услышал, но по тому, как напрягается Хелльстром, понимает, что его прекрасно слышат. — Какой бедный мальчик: он был на фронте, отбиваясь от безликих орд, а тут ты портишь ему первое приятное впечатление за последние месяцы. Я не удивлюсь, если он… Ганс прервался и подавил ухмылку, когда Хелльстром поднялся на ноги и зашагал к концу прохода. Цоллер повернул голову, проводя фигуру Дитера взглядом, когда тот грубо свернул за угол и выбежал из театра, оглядываясь через плечо на Ганса, который только пожал плечами. Он решает подождать несколько минут, чтобы посмотреть, что предпримет Хелльстром, но тот не возвращается после своей маленькой истерики. Ганс не хочет создавать впечатление, что бегает за ним, но Хелльстром не оставляет ему выбора. Он уверен, что сумеет выдать это за простое любопытство или, еще лучше, за просьбу кого-то из остальных. Будет забавно напомнить Хелльстрому о том, как далеко он зашел по собственной воле. Бесшумно поднявшись со своего места, Ганс направляется в конец прохода, чтобы выйти из театра. Хелльстрома в фойе нет и Ганс предполагает, что есть только одно место, где он может укрыться. Найти уборную несложно: вверх по лестнице и налево. Как и ожидалось, Хелльстром находится внутри, прислонившись к стене рядом с раковинами и курит очередную сигарету. Его полузакрытые глаза открываются, когда он слышит звук открывающейся двери, и сужаются, чтобы сфокусироваться на Гансе, когда тот входит в комнату. Ганс решает уклониться от предстоящего разговора о причинах, побудивших его последовать за Хелльстромом, и предпочитает прокомментировать ситуацию. — Вы можете курить в театре. Здесь вид не такой приятный. Хелльстром угрюмо смотрит на него. — А Вам не приходило в голову, что мне не нравится, когда со мной обращаются как с вашей игрушкой? Ну, нет, не приходило. В основном потому, что Хелльстрому действительно нравится, когда с ним обращаются как с игрушкой, но сейчас это не важно. — Дитер, если бы я хотел поиграть с тобой, — поднимает брови Ганс, — не думаешь ли ты, что я бы повел тебя в театр другого типа? Ты просто неправильно истолковываешь невинный жест… Не успевает Ганс закончить фразу, как Хелльстром отталкивается от стены, подходит к нему с горящими глазами и бьёт в грудь. Ганс, спотыкаясь, отступает в сторону кабинок и негромко смеется. — Ты действительно хочешь поднять столько шума? — За это нас могут расстрелять, Вы же знаете, не так ли? — Хелльстром смотрит на него сверху вниз, руки сжаты в кулаки по бокам. — Я не позволю Вам и Вашим дурацким играм убить меня. — Ну, действительно, тебе просто повезло, что ты еще не умер, — начинает Ганс, отходя от кабинок. — Я сам могу убить тебя, когда захочу. Хелльстром бросает на него взгляд. — Я знаю об этом. — Ты думаешь, я не сделаю этого? Хелльстром продолжает смотреть на него, слегка тяжело дыша, и делает еще одну затяжку сигареты. Он ничего не отвечает. Ганс снова задается вопросом, о чем он думает: то ли обдумывает все те глупые, непокорные вещи, которые говорил и делал Гансу на протяжении многих лет, то ли думает о том, как лучше убить Ганса, прежде чем Ганс сможет убить его. — Если Вы думаете, что я бы так и сделал, то должны учитывать и тот факт, что все равно стоите здесь. — Ганс решается подойти к Хелльстрому, как подошел бы к испуганному животному. Хелльстром принадлежит ему; конечно же, он не собирается убивать этого человека раньше, чем покончит с ним. Ганс стоит прямо перед Хелльстромом, который настороженно наблюдает за ним. Он наклоняет голову и выдыхает струйку дыма, и Ганс улыбается, протягивая руку вперед, чтобы провести пальцами по его челюсти. Хелльстром напрягается, но позволяет это сделать. — Теперь, — пробормотал Ганс, — я думаю, Вы собирались извиниться передо мной за то, что так бурно отреагировали на небольшое поддразнивание. Хелльстром фыркнул. — Ни за что. Вы не можете делать все, что вам вздумается… Гансу это надоело. — Дитер, я думаю, мы оба видели, что я могу. — Он обхватывает рукой затылок Хелльстрома, тянет его вперед и вниз, и они оказываются нос к носу друг с другом. В глазах Хелльстрома таятся и страх, и разочарование, но Ганс считает, что широкие зрачки указывают и на что-то другое. Он протягивает вперед левую руку и, наконец, нащупывает достоинство Хелльстрома через брюки. Коварная улыбка расплывается на его лице, прежде чем он прижимается губами к губам Хелльстрома. Хелльстром хватает его за плечо, сигарета оказывается брошенной на холодный кафельный пол, и лижет рот Ганса, слегка покусывая чужие губы, а Ганс смеется, нежно сжимая его полутвердый член. — Ты действительно считаешь, что врать мне — хорошая идея, Дитер? — Ганс слегка отстраняется, его губы украшает обычная безразличная улыбка. — По-моему, совершенно очевидно, что тебе не так уж и противны мои игры, как ты притворяешься. — Так ты собираешься закончить начатое или нет? Ему нравится, что Хелльстром готов быть с ним дерзким, несмотря на едва завуалированные намеки и угрозы расправы между ними. Наказывать его за высокомерие — одно из любимых удовольствий Ганса. — Тогда почему ты так жаловался на то, что я там делаю? — Ганс резко проводит рукой по волосам Хелльстрома. — Сейчас ты так хочешь, чтобы я о тебе заботился, но тогда ты не хотел, чтобы я это делал. Что изменилось? Хелльстром закатывает глаза и пытается отвести руку Ганса от своей промежности, но Ганс только крепче сжимает ее. Тот шипит, и Ганс видит, как на его ресницах застывают слезы. — Ты не можешь… — снова начинает Хелльстром, и Ганс видит, что его терпение иссякло. Он сжимает руку еще крепче, и Хелльстром издает придушенный хнык. — Я не хочу, чтобы ты делал то, из-за чего я могу погибнуть. Ты счастлив? Неужели я должен объяснять тебе это? Ганс отпускает свою удушающую хватку в деликатном месте Хелльстрома и проводит рукой вверх, чтобы положить ее на чужую талию. — Неужели ты думаешь, что я не уберегу тебя от неприятностей? Неужели ты думаешь, что я позволю поймать тебя с поличным, если это не входило в мои планы? Неужели ты не доверяешь мне, Дитер? Ганс притягивает Хелльстрома к себе для очередного поцелуя, но теперь тот действует более грубо. Зубы Хелльстрома остро впиваются в его губы, но Ганс не собирается позволять ему оставлять видимые следы, когда ему нужно вернуться и выглядеть презентабельно перед остальными. Мысль, однако, приятная, и он жалеет, что у них не было больше времени и они находились в несколько иных обстоятельствах. Ганс отстраняется, прежде чем почувствовать вкус крови на губах. — Все, чего я хочу, это чтобы ты вернулся туда и показал мне, насколько ты мне доверяешь. — Он нежно проводит пальцами по волосам Хелльстрома, а затем берет его за плечо. — Конечно, после того, как ты извинишься. — Он сладко улыбается. Хелльстром никогда не опустится так низко. И действительно, Хелльстром отстраняется и смотрит на него с усмешкой. — Я не собираюсь извиняться за то, что ты не можешь себя контролировать. Или за то, что ты не заботишься о моей жизни. — Он делает еще один шаг назад и фыркает. — Это ты должен извиняться передо мной! — Ну, хорошо, — отвечает Ганс, безмятежно улыбаясь. Если Хелльстром думает, что именно так он хочет сыграть, то Ганс готов подыграть. — Прошу прощения за то, что пытаюсь обогатить твои впечатления от просмотра кино. Я буду более чем счастлив никогда больше не поднимать на тебя руку. — Он начинает пятиться к двери, зная, что Хелльстром собирается схватить его за запястье, и в последний момент вырывается из его рук. — Но если ты действительно ценишь мое внимание, то должен сказать мне об этом до того, как упустишь меня из рук. — Он оборачивается, чтобы посмотреть через плечо на Хелльстрома. — Конечно, мне бы не хотелось, чтобы Вы унижались до попрошайничества, но сейчас я не вижу, как этого можно избежать. Он видит, как на лице Хелльстрома появляется прекрасное, противоречивое выражение, означающее, что Хелльстром вот-вот подчинится удовольствию самоуничижения. Ганс уже давно отточил умение определять и улавливать это самое любимое выражение лица: челюсть Хелльстрома сжата, но глаза расширены и насторожены, над ними нарисованы брови. Это странная смесь нервов, гнева и голода, которую Ганс любит наблюдать у своего главного героя. Но Хелльстром колеблется, точно борется с самим собой, требуя от Ганса чуть больше указаний. Он с радостью подчиняется. — С таким же успехом ты можешь встать на колени и извиниться как следует. — По горящему взгляду Хелльстрома, Ганс понял, что попал в точку. Как и следовало ожидать, он выполняет приказ и опускается на колени. Хелльстром всегда только и ищет повод, чтобы показаться жалким. — Мне жаль, что я не хочу умирать, — прошипел Хелльстром, и улыбка Ганса стала хрупкой и натянутой. Только не это. Хелльстром должен признать и принять, что он доверяет Гансу свою жизнь. Иначе зачем бы он снова и снова приползал к Гансу, чтобы удовлетворить свои унизительные потребности, зачем бы он поощрял и провоцировал Ганса на столь милое манипулирование им? Конечно, Дитер доверяет ему безоговорочно, но желание услышать, как он это скажет, нарастало с тех пор, как он впервые положил руку ему на бедро. Ганс подходит к стоящему на коленях Хелльстрому и, слегка наклонившись, вдевает пальцы в его лацканы, чтобы притянуть мужчину к себе. — Полагаю, я могу посмотреть на это сквозь пальцы, — вздыхает он, хитро глядя на мужчину. Он толкает Хелльстрома назад, пока тот не упирается спиной в стену, и опускается коленом на сапог Хелльстрома, больно прижимая его ногу, но сохраняя собственные штаны незапятнанными. — Хотя я знаю, как ты любишь слушать что я говорю, я уверен, что какая-то часть тебя предпочтет, чтобы я молчал. — Ганс смотрит вверх сквозь ресницы. — Но, опять же, доверяешь ли ты мне настолько, чтобы позволить мне тебе отсосать? Хелльстром ругается и начинает расстегивать брюки одной рукой, а другой пытается схватить Ганса за волосы. Ганс ловит его за запястье, прежде чем тот успевает взять его за волосы. — Будь хорошим мальчиком и держи руки на стене. Тот мгновенно подчиняется, пальцы обеих рук скребут по гладкой поверхности после того, как он заканчивает стягивать штаны на бедрах. Ганс позволяет широкой улыбке искривить его рот и медленно стягивает с Хелльстрома трусы. Это не совсем то, что он хотел бы делать, но это приблизит его к цели — опереться на веру Хелльстрома в него, чтобы распутать его на публике. Румянец на щеках Хелльстрома полностью проявляется, когда Ганс берет в руку его твердеющий член. Вид его покорности Гансу совершенно восхитителен, даже когда тот пытается его подзадорить. — Я думал, ты сказал, что хоть раз сделаешь что-нибудь полезное своим ртом. — Хелльстром пытается усмехнуться, выразить презрение, но Ганс чувствует его учащенное сердцебиение и понимает, что это все прикрытие. — Тебе придется довериться мне, liebling , — хмыкает Ганс, не торопясь с исследованием. Ганс нежно поглаживает плоть, над которой он так жестоко издевался несколько минут назад, и Хелльстром быстро наполняется его прикосновениями. Он проводит кончиками пальцев по мешочку Хелльстрома, а затем возвращается, чтобы размазать по головке члена вытекающие из его щели капли. — Поторопись, — дышит Хелльстром, и Ганс понимает, что он вот-вот перейдет к мольбе. Он почти смеется про себя: Хелльстрома гораздо легче поставить на колени (в прямом и метафорическом смысле), чем он сам считает. То, что он почти наверняка уже возбудился в театре, также не помогает Хелльстрому сохранять самообладание. Ганс решает вознаградить это погружение в разврат, лизнув головку члена и медленно взяв ее в рот. По его мнению, он не так хорош в этом деле, как Хелльстром, и не получает от него такого удовольствия, но это то, что нужно в данный момент. У Хеллстрома над головой дыхание сбивается, а с губ срывается что-то похожее на вой. Его руки плотно прижаты к стене, и Ганс может оценить его дисциплинированность и сдержанность. Он упирается левой рукой в бедро Хелльстрома, а правой держит ту часть его ствола, которая не помещается во рту, и медленно проводит языком по ноющему члену Хелльстрома. Подняв взгляд в затуманенные, расфокусированные глаза Хелльстрома, Ганс замечает, что румянец на лице Хелльстрома теперь спускается по шее. Он смотрит на Ганса сверху вниз и, похоже, несколько удивлен его появлением. Ганс берет в рот еще больше его члена, не торопясь и медленно поглаживая Хелльстрома рукой. Хелльстром стонет. — Ты можешь двигаться быстрее? Они начнут гадать, где мы. Ганс не может понять, это искреннее беспокойство или уловка, чтобы подстегнуть его к более приятному темпу, но это и не важно. Он слегка отстраняется, и струйка слюны соединяет его губы с покрасневшим членом. — Дитер, мы, очевидно, проверяли возможные проблемы с безопасностью. Мы исследовали входы, — он провел языком от корня члена до кончика, и Хелльстром с проклятием ударился головой о стену, — смотрели на окна, проверяли слабые места. Он снова ласкает языком щель, а затем берет Хелльстрома в рот, двигаясь теперь более быстро и целенаправленно. Ганс, несомненно, нашел слабые места Хелльстрома, о чем свидетельствует то, что он чувствует, как под его рукой дрожат бедра Хелльстрома. Мужчина пытается сдержать стоны и крики, а его пальцы судорожно вцепились в стену. Ганс видит, что ему хочется впиться в его рот, но оба не хотят показывать свою нуждаемость (и так уже потерянную) и не хотят терпеть то, за что Ганс, несомненно, накажет его. Ганс хмыкает, обхватывая ртом член Хелльстрома, и берет его чуть глубже, заглядывая ему в лицо. Хелльстром задыхается и ударяет кулаком по стене, прикусив губу. — Ганс, пожалуйста… — раздается хриплое мычание. — Я так близко, Ганс. Могу я…? Он и сам не остался равнодушным к этому обмену мнениями с Хелльстромом. За время их общения в театре, Гансу стало интересно, как далеко он может завести другого человека, что всегда интересовал и возбуждал его. По мере того как их отношения накалялись в туалете, брюки Ганса становились все более тесными, но теперь, когда Хелльстром умоляет его позволить разрядиться в его рот, в его животе действительно закипает тепло. Дитер так хорошо натренирован, и мысль о том, что он сделает с ним дальше, чрезвычайно манит. Хелльстром вскрикивает, когда Ганс отстраняется от него, обхватывая его болезненно твердый член у основания. — Что ты делаешь? — Хелльстром задыхается, его грудь вздымается. — Ганс, пожалуйста! Ганс поднимается на ноги, на ходу натягивая на Хелльстрома брюки и нижнее белье. — Боюсь, что если вы хотите, чтобы из этого получилось что-то еще, вам придется доверить мне заботу о вас в зале. — Он застегивает брюки другого мужчины над его красной эрекцией, когда Хелльстром отводит руки от стены и берет Ганса за плечи. Он пытается наклониться и поцеловать Ганса, прозрачно потираясь о его ногу. — Ганс, вернись, не делай этого…! — Ганс отстраняется от него, безмятежно (если не сказать лукаво) улыбаясь, а Хелльстром, спотыкаясь, идет за ним, теряя равновесие. — Чертов arshloh! — Рычит Хелльстром, успевая скоординировать себя, прежде чем упасть. Ганс уже стоит у двери в кинозал и собирается ее открыть. — Ты должен больше беспокоиться о том, сможешь ли ты говорить тише, чем о том, что я могу с тобой сделать. — Он ухмыляется Хелльстрому. — Из нас двоих ты с большей вероятностью можешь все испортить. Хелльстром закатывает глаза, но следует за ним; теперь Ганс заманил его в ловушку. Может быть, это было и не очень сложно, но невероятно весело, и расплата будет необыкновенной, когда Хелльстром докажет свою преданность в театре. И хотя у Ганса не будет возможности достичь кульминации вместе с ним, видеть, как Хелльстром демонстрирует свое безграничное доверие к нему, будет само по себе наградой. Хелльстром действительно является для него идеальной маленькой игрушкой. Ганс быстро и уверенно ведет его обратно по лестнице и через вестибюль, Хелльстром жарко дышит ему в затылок и практически дрожит от переполняющего его желания и волнения, неловко шагая за ним, и Ганс рад видеть, что он слишком сосредоточен на их свидании, чтобы зажечь себе еще одну сигарету. Нет смысла возвращаться на прежние места и мешать остальным, Ганс сворачивает в дальний ряд, ближайший к входу, и садится посередине. Они отсутствовали всего полчаса, а фильм все еще идет, и остальные с восторгом наблюдают за ним из середины зала. Хелльстром идет по пятам и устраивается на краешке соседнего кресла. — Если бы мы вернулись сюда с самого начала, у меня бы не было такой большой проблемы с этим! — рычит Хелльстром. Он хватает Ганса за предплечье и пытается затащить его руку к себе на колени. — Да ладно, ты же сказал, что разберешься со всем. Ганс вырывает руку и отталкивает Хелльстрома. — Если это не будет настоящим испытанием… — Мы все еще в театре, как ты и хотел, Ганс, пожалуйста! — Хелльстром, ломающийся рядом с ним и умоляющий его прикоснуться, конечно, хорошая мотивация, но это не совсем то, что он ищет. Впрочем, он и сам способен вытянуть это из Хелльстрома. Он кладет руку на колено Хелльстрома, быстро проводит пальцами по его ноге и еще раз поглаживает внутреннюю сторону бедра. Хелльстром тяжело дышит, его руки сжимают подлокотники. Конечно, Хелльстром хочет поскорее покончить с этим, но у Ганса тоже не хватает терпения долго возиться с ним. Ганс второй раз за четверть часа расстегивает брюки Хелльстрома. Хелльстром бросает на него нервный взгляд, но не жалуется. Он двигает бедрами, чтобы Ганс мог лучше рассмотреть его, и вытаскивает свой твердый член из узких брюк. Хелльстрому явно не очень хочется заниматься этим здесь, но он готов терпеть благодаря тому, как Ганс манипулирует обстоятельствами. Наклонившись к лицу Хелльстрема и начав медленно поглаживать его член, Ганс начинает что-то бормотать ему на ухо: " — Тебе всегда нравится то, что я делаю с тобой, Дитер. Неужели ты так сопротивляешься только потому, что знаешь, как мне это нравится?» Из-под сжатых губ Хелльстрома вырывается камышовый вой. Его ноги напряжены, и он отчаянно пытается регулировать дыхание. Хелльстром обычно очень шумный, а этого сейчас нельзя допустить. Ганс засовывает пальцы в рот Хелльстрому, и тот кашляет и задыхается. Ганс почти уверен, что они находятся достаточно далеко, чтобы никто не услышал его за звуками фильма, но в данный момент его это не волнует. Хелльстром, слюнявящий свой подбородок, зажмуривший глаза и впивающийся зубами в пальцы Ганса, — невероятное зрелище даже в темном помещении. Он чувствует, как член мужчины дергается в его руке, когда он накачивает его, и он знает, что Хелльстром вот-вот кончит. — Ты, наверное, знал, что все так закончится. — Он прикусывает мочку уха Хелльстрома и надеется, что на ней останется слабый красный след. — Я всегда получаю то, что хочу, особенно от тебя. Зубы Хелльстрома так остры против его пальцев, и боль ослепительно сладка, когда он сжимает кулак Ганса, охватывая тыльные стороны пальцев другой руки. Он вырывается изо рта Хелльстрома, кожа на руке волочится и задевает его резцы. Член Ганса уже совсем твердый, но он не обращает на это внимания. С этим можно разобраться позже. Сейчас у него есть более насущные проблемы. Прежде чем Ганс успевает прижать свои грязные пальцы к лицу Хелльстрома и измазать его своими выделениями, Хелльстром лижет его руку, убирая за собой. Прекрасно. Когда он заканчивает, Ганс отстраняется, чтобы вытереть мокрую руку о штанину скомканных брюк Хелльстрома. — Тебе, наверное, стоит одеться, если ты не хочешь, чтобы у кого-то возникли подозрения. Хелльстром невнятно ворчит и пытается привести себя в порядок в темноте. Его форма, конечно же, измята, и неизвестно, не испачкал ли он себя чем-нибудь, когда пришел. Объяснить это будет интересной задачей на будущее для Хелльстрома, который уже сейчас роется в карманах в поисках свежей сигареты. Ганс достает две из своего портсигара, прежде чем Хеллстром успевает найти свою, и предлагает одну другому. Тот принимает ее без колебаний, и широкая ухмылка Ганса на мгновение озаряется светом его собственной зажигалки. Действительно, продуктивный день.