Киса

"Мы просто пили кофе". Технически, кофе там где-то присутствовал в определённый момент. Катина каморка - она ж как ТАРДИС и Делориан, в ней время течёт иначе, там вообще всё течёт - минуты, Катя и её крыша. Последняя не слетела, похлопав черепицей, просто назло кипящему-свистящему как мамин чайник Жданову. - Александр Юрьевич зашёл узнать, как продвигаются дела у компании... Разумеется, я не показала ему реальный отчёт!... Я не могу запретить одному из главных акционеров фирмы пить кофе или находиться в моём кабинете, не имею полномочий... ...а ещё понятия, как теперь работать дальше. Смятые бумаги на столе напоминали, какой частью тела по ним елозили, компьютер Пушкарёва разблокировала дрожащими руками, введя пароль правильно только с последней третьей попытки. "ВычислениеКратныхИнтеграловМетодомЯчеекСАвтоматическимВыборомШага" - это ж надо было придумать... Забила бы "катядура2005", заодно запомнила бы, где её место - на выставке людей с самыми большими ушами и безрассудной задницей. - ...вы не находите, что на повестке дня имеется тема поважнее незапланированного чаепития? - Пушкарёва, тебе бы прокурором работать, а ты всё сидишь циферки дрочишь... - ...а впрочем, мне неинтересно, Андрей Палыч. Я вас поняла. Забавно: шлёпает себе по коленкам она, а голова вжимается в плечи у Жданова, да и Малиновский с лица сбледнул. Меняться в цвете ему было отчего, Катя даже позавидовала Александру, которому предстала чудесная картина в президентском кабинете, пока президентская помощница, отвернувшись, судорожно застёгивала пуговички на груди и надевала очки. В обрётшем чёткость мире хвоста у Воропаева не оказалось, как и длинных клыков, зато имелось нечто более убойное - пожизненный запас наглости и самоуверенности. Взять бы пару уроков, но такими темпами возьмут скорее Пушкарёву... - Мы с уважаемой Екатериной Валерьевной просто пили кофе, - прихватив катину чашку с её стола, Александр демонстративно помахал посудой, пока единственный в мире малыш-Козлопёс замер на своих местах. - Всего плохого, господа. До свидания, Екатерина Валерьевна! До него са́мого. Дожить бы - из какого-то больного интереса, суицидальных идеаций, из принципа, ведь договорённости нужно исполнять, а Катя всегда была о.ч.е.н.ь исполнительной девочкой. - Вы сомневаетесь в моей лояльности компании, Андрей Палыч? - Катя чувствует на себе вес чёрной судейской мантии. Не хватает молотка. Самого обычного - Кира принесла жениху в кабинет новую картину, стоило бы повесить, а то стоит пылится на полу... Об альтернативных способах применения этого инструмента думать не хочется. Не хватает парика - того блондинистого, что был на Жданове в ночь под голубой луной... Просто потому что это уморительно. - Быть может, мне стоит работать двадцать часов в сутки? Или на личные средства прикупить ошейник с поводком, чтобы вам было спокойнее? Таким макаром можно и на увольнение наговорить, но понадобится допинг в виде воропаевской наглости, а ещё у Екатерины Валерьевны к Жданову сплошное ничего, кроме желания щёлкнуть по носу, блаженное безразличие ощущается необыкновенно ярко на контрасте с чувством затягивающей трясины в виде безответственной влюблённости.

***

Впервые Пушкарёва радуется внутренней пустоте, когда приходит в офис, таковую она не ощущала очень и очень давно - даже в Ллойд-Моррисе нашёлся коллега, от которого трепетало сердечко. Трепетало так же безответно, но Катя была девочкой непритязательной, и такой планировала оставаться. Но. Высокое рыжее "но" с длинными пальцами и породистым носом, по которому щёлкать опасно - дразнить это создание чревато переводом бумаги на новые распечатки и с.л.и.ш.к.о.м чувствительной кожей, на которой распустились алые цветы - их не смоешь в душе, не сотрёшь, даже замазать тональным кремом не получится. Остаётся только ждать и прятать шею под высокими воротниками. Отмахиваться от мамы: "Сейчас так модно!" и украдкой разглядывать в зеркале приобретающие фиолетовый отлив следы. Касаться кончиками пальцев и вспоминать, вспоминать, вспоминать... Завтра наступило неумолимо быстро, а семь часов - и подавно. Детское время для стабильно перерабатывающей Кати, даже папа уже привык и не обрывает телефон. - Катюх, ты чего сегодня при параде? - Беззлобно интересуется Федя у стойки ресепшена, разглядывая катин белый свитер с высокой горловиной и юбку короче её обычных на два сантиметра. Льстец. - День выдачи зарплаты, - заправив выпавшую из низкого пучка прядку, заговорщицким шёпотом пояснила Пушкарёва. Коротков точно поддержит её сценку с хлопающими... как там Роман Дмитрич выразился?... лупоглазками и в душу лезть не станет. - Надеялась на надбавку за красивые глаза, но Андрей Палыч оказался непробиваем! Курьер демонстративно прижал руки к сердцу - намеренно справа - и охнул: - Как-так?! Такой умнице-красавице зажмотить надбавку?... Нет, Пушкарёва, ну это беспредел, это надо жаловаться! И она даже знает, кому, вот только говорить с одним мужчиной о другом на сви-да-нии, если это будет оно и Воропаев не отвезёт её в ближайший лесопарк, чтобы прикопать там под ёлкой... Она точно помнит, что воропаевская машина большая и чёрная. Что Александр пунктуален и курит, так что от него будет пахнуть сигаретами и тем самым парфюмом, фантомный аромат которого чудился Пушкарёвой уже больше суток - на её блузке, на руке, в волосах. Даже когда накануне вечером она уткнулась носом в свою собственную подушку, ноздри легонько защекотал древесный пряный дым... Его нет. Самого пунктуального и появляющегося в ненужный момент засранца нет - парковка возле башни не пустует, но т.о.й машины не наблюдается, нигде поблизости не полыхает рыжее пятно на длинных ножках. Катя даже сняла очки, вглядываясь в заснеженную улицу - вдруг Воропаев чует, когда она максимально безоружна? Перед глазами плывут пятнышки фар проезжающих автомобилей, фонарей, людей, здание покидают офисные крыски, Потапкин мнётся возле колонны в чёрном пуховике и курит... Не пришёл. Должно быть, вдохновился вчерашней подслушанной беседой и решил поиздеваться над ждановской помощницей, видя, что другие себе это позволяют. Что самое обидное - она по-ве-ри-ла. Андрею свет Жданову, на которого в какой-то момент была готова молиться, не поверила, а Александру, вызывавшему до недавнего времени только чувство опасности, да. Почему-то показалось, что Воропаев и правда заедет за ней, в этом она была уверена настолько, насколько вчера смогла прочувствовать всё его... неравнодушие. Видимо, Катя действительно дура - наивная, доверчивая, слабая. Чего ей стоило вчера оттолкнуть его? Пнуть, укусить, закричать, ударить дыроколом куда дотянется? Почему она не выбежала из каморки при первой же возможности, почему не зарядила дыроколом по морде Малиновскому, почему не высказала всё, что думает, всем этим троим уро...розы? В лицо ей прилетело нежными кремовыми бутонами, попятившись, Пушкарёва наткнулась на что-то твёрдое. И длинное. Дышащее ей в макушку и так знакомо осязаемо улыбающееся. - Вы поверите, если я скажу, что застрял в лифте? - Пролилось над ухом бархатное и тягучее, как мёд. Даже получив по груди набитой всякими важными вещами сумкой - а Катя постаралась вложить в удар всё своё недовольство, - он продолжил улыбаться. Даже когда она, разворачиваясь, наступила ему на ногу. - Екатерина Валерьевна, имейте совесть, бить меня надо не за опоздание на десять минут! - А за что? - Сдув с лица непослушную прядку, уточнила Пушкарёва. Букет перекочевал ей в руки. - За то, что я собираюсь сделать позже. Гад. Подонок. Ещё один мудила - все они одинаковые! Невыносимое чудовище, и о боже, как же эти розы пахнут. Зарывшись носом в пухленькие бутоны, она позволила подвести себя к машине - в оправдание можно было сказать, что на улице скользко, а воропаевская рука, поддерживающая её под локоть, крайне надёжна... - ...здесь очень красиво. - Пушкарёва старается вести себя прилично и не вертеться, глазея по сторонам, но обстановка ей действительно нравится. Устремляющиеся к высокому потолку с изящной лепниной книжные шкафы, огромные окна со светлыми портьерами, живые и искусственные цветы, светильники, создающие богемно-интимную атмосферу вкупе с ненавязчивой классической музыкой на фоне, - Катя жалеет, что снова не вписывается в интерьер, что не оделась как-то... красивее. Впрочем, персонал не смотрит на неё с недоумением, другие посетители заняты своим ужином, а Воропаев... - Но сравнимо ли это с тем местом, куда вас водил наш дорогой Андрюша? - Вскинув тёмную бровь, Александр перевернул плотную картонную страницу меню. Это он перегнул, конечно. Ведь разве могут выиграть накрахмаленные салфетки у сигаретных подпалин на кривенько пошитой тряпке, гордо именуемой скатертью? Разве на мягкой подушке сидеть приятнее - стул под Катей даже не скрипит так мелодично? Никаких тебе поддатых забулдыг, хохочущих на всё помещение, в гардеробе персонал в отглаженных фраках, а не одинокая кривая вешалка. Нет в вас эстетики, Александр Юрьевич! - Вы пригласили меня сюда, чтобы поговорить о другом мужчине? - Ломая глаза о дореволюционные "яти" в меню, парировала Катя. Что ж, название ресторана соответствовало кухне... и цены тоже. - Туше́, - улыбка расчертила его губы, Чеширский кот притянул к себе карту вин. - При вас можно пить? При Пушкарёвой можно возбуждаться, оставлять ей засосы, хрипло стонать ей в рот, пинать двери и бить по морде цветами, но пить? Что вы! - Я не настолько трепетная и невинная, какой меня считает Роман Дмитрич. Можно, если хотите... Можете и мне посоветовать, потому что я, если честно, не очень... - Ну почему же? - Он глянул на неё поверх расписанного вензелями картона. Пламя небольшой свечи в изящном подсвечнике посреди стола отразилось в тёмном шоколаде. - Вы как раз очень, Екатерина Валерьевна. Очень умны, крайне трудоспособны и весьма привлекательны. Издевается, определённо смеётся над ней. Когда помогает определиться с вином, когда заказывает сразу несколько десертов, потому что Катя так и не смогла определиться между тремя самыми вкусно звучащими. - Мы так прилипнем к стульям, - но на её фырканье Александр лишь шире улыбается, покачивая в тонких длинных пальцах выдернутый из вазы цветочек гипсофилы. Осторожно касается мягких белых шариков на тонкой зелёной ножке и... - Что вы делаете? Издевается, когда протягивает руку и втыкает странный цветок, подходящий по цвету к свитеру, ей в волосы. И абсолютно издевательски разглядывает Пушкарёву таким внимательным взглядом, от которого хочется прикрыться. - Не жарко? Под свитером Катя и правда немного вспотела, однако кожа горела от другого - тело помнило мужскую ладонь на талии, вжимающиеся в её промежность чужие бёдра в серых брюках, твёрдую поверхность стола под задницей и полумрак каморки. Приглушённое освещение ресторана напоминало об этом, взгляд, которым Воропаев её раздевал, напоминал об этом, даже кофейный десерт, поданный гостье за соседним столиком - Пушкарёва краем глаза заглянула в чужую тарелку, - навевал ассоциации со вчерашним днём. - Даже если и так, я ничего не смогу с этим сделать, - она качнула головой, поправляя лежащие по бокам от тарелки приборы. Её спутник хмыкнул. - Не беспокойтесь, я смогу. - Александр выглядит дьявольски, мефистофельски. В таких ресторанах вряд ли назначают деловые встречи, но сделка по продаже души за бокалом красного сухого вот-вот произойдёт, Катя ощущала это позвоночником, по которому пробежали мурашки от лёгкого касания длинных пальцев к её руке. - ...как прошёл ваш день? Вряд ли ему интересно, каких поставщиков пуговиц Катя обзванивала... Притянув её ладонь к своему лицу, Воропаев обманчиво нежно коснулся губами её пальцев, чтобы потом прихватить зубами безымянный. Голодная киса. - Прекрасно. - Еле дождалась, когда этот ебучий четверг закончится. - Я очень продуктивно поработала и попробовала новый сорт кофе, который завезли в наш бар. - И как вам? - Осыпав поцелуями её мизинчик, довольно мурлыкнул Воропаев. Дабы этот палец не оказался погрызенным, Пушкарёва, слегка вывернув руку, коснулась чётко очерченной челюсти со слегка отросшей к вечеру щетиной. Колючий, зубастый и когтистый. - Отвратительная кислятина. - То ли просто сорт такой, то ли у бариста руки из задницы, но чашку Катя прикончить не смогла. Напиток подстать дню. Зато вечер сопровождало прекрасное французское вино с ягодно-пряными нотками - потрясающая компенсация за кофе, за напряжённые часы работы, когда Жданов шатался по кабинету, периодически заглядывал к Кате в кладовку, пытался о чём-то заговорить, пытался притянуть персону Воропаева:

- Ни за что не поверю, что ему просто захотелось попить с вами кофейку, Катюш! - Андрей Палыч... - Не дрожать, Пушкарёва! - Мне вам луной поклясться?

Но Катя чувствовала себя в своём праве быть недовольной, быть злой, быть кусачей. В конце концов, поцелуи на рабочем месте хоть и неуместны, но за закрытой дверью оскорбить никого не могли, в отличие от бесед, подобных той. Роман ей на глаза весь день не попадался, видимо, чувствовал, что Пушкарёва готова прихлопнуть его дыроколом как стопку бумаг. Глава отдела маркетинга вызывал противное, склизкое ощущение - словно испорченный фрукт, который ещё вчера был вполне свежим. Не то чтобы Катя фанатела от Малиновского, но в рабочих буднях он был... нормальным. Весёлым, лёгким на подъём, смекалистым и даже продуктивным, когда не ловил бабочек в мастерской Милко. Исходя из логики, что детей с Романом Дмитричем ей не крестить, Пушкарёва пропускала мимо ушей его подколки. Зря, ибо это были не то что красные флажочки, а целые транспаранты: "Держись от Ро́мео и всех, кто с ним связан, подальше!" В попытках накреативить себе и Жданову развлечений маркетолог мог зайти достаточно далеко. - Позвольте предложить вам компенсацию, - Александр ненавязчиво потёрся щекой о её ладонь и перехватил запястье. - У меня дома есть превосходная коллекция кофе, отличная кофемашина, да и в турке у меня тоже недурно получается. Готов поклясться, такого кофе вы ещё не пробовали... - Не надо клясться, - на автомате перебила его Катя, возвращая свою конечность себе и пряча её под стол. Довольно с неё клятв, красивых обещаний, даже комплименты больно резали по ушам. Воропаев кивнул: - Понимаю. Розовые очки всегда бьются стёклами внутрь, Екатерина Валерьевна... О, вы чудесно сверкаете глазами, но меня вы взглядом точно не убьёте, так что не тратьте силы и время. Лучше поешьте, и, так и быть, никаких клятв, экскурсий и любовных писем! Плеснуть бы ему вином в морду, да больно вкусное и прекрасно сочетается с томлёной уткой в вишнёвом соусе, а Катя не только горячая и грустная, но и голодная. - ... почему? - После третьего бокала вина она смелеет и наглеет. Вино приятно греет изнутри, шоколадный десерт обволакивает язык, а Воропаев кажется безумно красивым и даже немного приятным, пока молча жуёт кусочек лимонного тарта с поджаренной меренгой. - Понимаю, что я наиболее приближенное к Андрею Палычу лицо и через меня вы могли бы узнать необходимую вам информацию. Но почему не шантаж, не угрозы? Почему вы не надавили на меня как акционер компании? Зачем... меня целовать? Александр за рулём, так что ограничился одним бокалом и теперь потягивает чай, оттеняющий сладость десерта. Держа в изящных пальцах фарфоровую чашку, он глядит поверх неё на Пушкарёву своими невозможно тёмными глазами с исследовательским интересом. Ждёт, когда она наговорит достаточно глупостей. - Зачем звать меня сюда?... Не поймите неправильно, здесь очень красиво и вкусно, но это ведь не свидание. - Катя п.о.ч.т.и уверена в своих словах. - Вам что-то нужно от меня, но что? Только информация о делах ЗимаЛетто? Или... - Господи, а Жданова-то пронесло! - Звучно перебил её мужчина, отставляя чашку. - Сидел бы сейчас с вами и страдал... Вы всегда такая занудная? Пушкарёва подавилась словами и порцией пирожного. Воропаев выглядел недовольным, как будто... она и вправду сказала что-то не то. Как будто Катя действительно начала портить свидание своей параноидальной болтовнёй... - Екатерина Валерьевна, у вас есть все основания не доверять мне и мужчинам в принципе, - подавшись вперёд, он сцепил руки в замок перед собой. - Это логично, и не понимай вы этого, сейчас бы здесь не сидели. - Почему? - Расслабленный вином мозг отказывался улавливать связь. Зависнув с десертной ложечкой во рту, Катя глянула на Александра поверх очков. - Потому что я люблю умных женщин. Тех, кто не побежит за мной с тапочками в зубах только потому, что у меня много денег и наглости. - Это да. Последнего в Воропаеве было за глаза и за уши. - Люблю тех, кто не будет прогибаться под меня, кто будет бороться за свою точку зрения. Уверенность в своей правде, в своих силах привлекает, Екатерина Валерьевна, гораздо больше, чем платье из последней коллекции или очки правильной формы. Поддев дужку, он стащил окуляры с катиного лица и задумчиво покрутил их в пальцах. - Так я нравлюсь вам больше? - Уточнила Катя, подпирая подбородок кулаком. Спорить сил не было, а вот продолжить этот вечер хоть как-нибудь хотелось. Странный вечер, не похожий ни на какой другой в катиной жизни и уж точно ни на один из вечеров в компании Андрея - что в офисе в окружении документов, что в его машине посреди вечерней пробки. Отложив очки, Александр вздохнул: - Больше вы мне нравитесь, когда ваш рот занят чем-нибудь... - Кем-нибудь, - перебивать невежливо, но внутри искрится предчувствие. Очень хорошее, горячее предчувствие. А ещё Катя любит быть правой. - Вам нравится, когда мой рот занят вами, Александр Юрьевич. Он не сможет с этим поспорить просто потому, что они оба прекрасно помнят, насколько вчера были натянуты его брюки в районе паха. Как Воропаев тяжело дышал Пушкарёвой в шею, как вжимал её в себя, жадно ловя ртом её дыхание. Как и сейчас он тянется к ней, но получает ладошкой по губам. - Это была пробная версия, полную брать будете?