О чем задумался, ящерка?

— Посмотри на себя. Щеки Футы грубо сжимают, рывком поднимая понурую голову ввысь, заставляя обратить поплывший взгляд зеленых глаз на собственное отражение в зеркале. Он еле сдерживает очередной порыв тошноты. Отвратительно. Мерзко. Неприятно. Он не хочет смотреть на собственное заплаканное лицо, на котором уже не осталось и места для очередных ссадин и синяков. Мешки под глазами увеличиваются с каждым днем, не смотря на то, как отчаянно рыжеволосый парень пытался следить за своей внешностью по советам сестры. Не смотря на то, как ему с каждым днем все больше и больше приходится выслушивать волнительные возгласы родителей по поводу его вида. Но Каджияма их не слышит, нет. Просто говорит, что снова готовился до очередного экзамена до поздней ночи. И ведь даже соврет лишь на половину, потому что пол ночи он учил конспект, а пол ночи принимал в себя член Румери. Но этот день немного отличался от всех остальных. Совсем немного. — Посмотри кем ты стал. Ты стал шлюхой, Каджи, — некогда звонкий голос веселого парня превратился в хрипотцу смешанную с ядом над его ухом. Зеленые глаза жмурятся, ощутив характерный толчок внутрь себя. Сил кричать или противиться больше не было, он уже сорвал голос, по ощущениям, часа два назад. Хотелось просто уже наконец-то упасть в обморок, но даже этого ему не позволяют. — Я не разрешал закрывать глаза. Фута послушно приоткрывает тяжелые веки, невольно скользнув взглядом вниз. Ему хватило этого, что бы на мгновение увидеть, как Румери в очередной раз засадил ему во всю длину, искусно игнорируя размазанную кровь на своем члене. Рыжеволосый судорожно втягивает воздух в легкие, вновь поднимая взгляд к лицам, останавливаясь на хмуром выражении лица своего возлюбленного. Его розовые пряди, что обычно были бережно уложены в аккуратную укладку, в этот раз были небрежно взлохмачены, а челка бесхарактерно свисала на лоб, прилипнув из-за пота. Лицо парня было нахмурено сильнее, чем когда либо до этого, но оно и ясно — никогда еще он не был зол настолько сильно. Никогда еще он не бил Футу с такой силой и злобой — как сегодня. Как грубо хватал за рыжие волосы, чуть ли не вырывая их. Как с особым ожесточением отвешивал пощечины, удары и пинки, которые красовались синеватым цветом на белоснежной коже ни в чем не повинного зеленоглазого паренька. Толкал его на кровать, рвал чужую одежду, будто и вовсе не являлся человеком. Сейчас он был лишь свирепым зверем, в чьих интересах было истерзать свою жертву до максимума. Ключевое слово — свою. Каджияма не сдерживается. Его губы вновь предательски задрожали, оповещая, что их обладатель сейчас снова расплачется. И в какой раз уже за этот вечер? Не меньше десятого, очевидно. Но ему ничего и не остается, кроме как плакать. Плакать и наблюдать, как его парень, что когда-то с особым трепетом целовал его щеки, сейчас насилует его второй час в своей квартире. Лучше не спрашивать, сколько раз на неделю так происходит. — Снова плачешь? Что же ты за тряпка, Фуу-тян, если даже собственного парня не можешь удовлетворить? — издевательски шепчут на ухо, и сквозь пелену слез он замечает до странного широкую улыбку парня позади него. Очевидно же, что он наслаждается происходящим, пока тело в его руках угасает сильнее с каждым толчком. Веки зажмурились в тщетной попытке не разрыдаться. Не видеть, не слышать, не чувствовать. Это все, что действительно хотел зеленоглазый в этот момент. — Ах, точно, я же совсем забыл, дурная голова! В твоих интересах удовлетворять других парней, я ведь прав? ~., — в какой уже раз за вечер Фута слышит эту насмешку в свое ухо. Упреки, упреки, упреки и. погодите-ка? Что это? Ах, точно, снова упреки. Да Румери и физически и миндально ебет его в мозги уже с пол года. Как только Каджияма держится все это время? — Ну ничего страшного, солнышко, все бывает. все совершают ошибки, это нормально. просто сделай соответствующее заключение и постарайся больше не повторять подобных ситуаций, понял, котенок? Ты же у меня умный мальчик, ну же, не плачь. — тон голоса снова изменился. Пропала хрипотца, остался лишь едва заметный яд, смешанный в приятных словах, что с каждым выдохом все больше заполняли и так помутненный рассудок зеленоглазого парниши. Он бессильно положил свинцовую голову на плечо позади себя, открывая вид на шею, которую тут же начали покрывать нежные поцелуи прямиком в свежие раны и безмерное количество засосов. В совмещении с грубыми толчками внутрь себя эта нежность заставляла чувствовать себя странно, неопределенно. Но Фута привык, ему ведь не впервой. Продолжающие дрожать губы вдруг выгнулись в другую сторону, расцветая в улыбке. Румери замечает ее и сам начинает улыбаться, нежно гладит тонкие ноги рыжеволосого, шепчет ему приятные слова куда-то за плечом, вдыхает приятные духи что смешались с запахом пота. А Каджияма не слышит. Улыбается, смотря в потолок, и думает, когда же это закончится. Когда же Румери наконец-то добьет его, задушит в порыве страсти, прирежет из-за очередной необоснованной ревности, приложит пару раз лицом об стол. Неважно как, совсем нет. Важно скорее то, когда же это наконец-то произойдет. Иначе, если розоволосый не поможет, то в какой-то день Фута наберется достаточной смелости, что бы самостоятельно свести концы с концами. Ведь от парня сбежать невозможно, везде найдет — проверено. По щекам стекают горячие слезы. Он не сразу понимает, что странный звук, эхом отбивающийся от стенок ванны — это выходящий из его рта безумный смех, что нарастает с каждой секундной лишь сильнее. Голову заполняют различные мысли. Каджияма наконец-то вспоминает события сегодняшнего вечера. Он ведь знал, что все так обернется, но тогда почему. почему в тот момент он поступил именно так. Даже зная, что ему же потом будет хуже. Почему поступил во вред себе. *** Микото вновь смотрит в эти манящие, зеленые словно марихуана глаза, словно он самый наркозависимый человек на земле, что и секунды своей жизни протянуть не может без малейшей дозы своего излюбленного наркотика. Он не в силах отлипнуть от этого смазливого личика рыжеволосого парня, чьи волосы напоминают ему солнце в предзакатном небе. Каяно расплывается в пьяной улыбке, облокотившись лицом на ладони, поставив перед этим руки на стол и мечтательно сползая взглядом к чужим губам. Он знаком с ним не так давно, но почему-то эта малявка зацепила его настолько сильно, что днем брюнет думает о том, как они ходят на свидания держась за ручки и смеясь с шуток друг друга, а ночью позорно прячет стоны в подушку представляя как Каджияма Фута насаживается на его член и выстанывает его имя, пока изливается на его живот. И он сгорает со стыда каждый раз, когда вновь встречается с ним взглядами на улице. И, словно парень напротив отчетливо ощущал на себе взгляд голубых глаз, он облизал свою покусанную нижнюю губу так сексуально и одновременно с этим настолько непринужденно, что Микото пробивает крупнейшая дрожь по всему телу, от которой он невольно кусает себя за пальцы, подавляя скулеж. Должно быть он просто издевается над ним. Очевидно же, что тот заметил, как брюнет с него буквально глаз не сводит весь вечер, от того и издевается. А Каяно не смешно нихрена, ведь как объяснить его каменному стояку в штанах, что обьект его очередной симпатии всего лишь шутит над ним. — Хэй, Фута, — обращается к Каджияме какой-то парень, имя которого голубоглазый забыл сразу же, как только тот представился. Вышеупомянутый заинтересованно поворачивает к нему голову, склоняя ее немного вбок, словно щенок. Микото сдерживается, что бы не перегнуться через стол и не потрепать парня по волосам. Хотя на самом деле в его пьяных спутавшихся мыслях то, как он сжимает рыжие локоны в собственных пальцах, пока насаживает чужое горло на свой вставший член в одной из туалетных кабинок бара. — А тебе идет эта толстовка. Зеленые глаза удивленно распахиваются, смотря на пьяного парня с пару секунд, прежде чем неловко улыбнуться ему и сказать неуверенное «спасибо?..». Брюнету остается лишь завидно поджимать губы, подавляя чувство зависти и ревности глубоко внутри себя, обижаясь на то, что этим человеком является не он. — Че сказал? — Каяно хмурится, замечая, как рыжеволосое несчастье напротив него ощутимо вздрогнуло. Их взгляды на секунду встречаются, и он внезапно замечает насколько же его глаза, оказывается, напуганы. — Конечно же ему идет эта толстовка, она ведь моя, — звонкий голос резко сменяется на рычащий, и Микото переводит взгляд голубых глаз на сидящего рядом с Каджиямой парнем. Что более иронично, этот парень действительно являлся возлюбленным Футы, от чего брюнет и вынужден был держать себя в руках все это время, тщетно отговаривая себя словами «он уже занят». Но, увы, он ничего не может с собой поделать, ведь стоит ему не то что увидеть, а хоть услышать что-то о рыжеволосом, как в голову сразу закрадываются приятные и плавящие мозг мысли. Каяно бы отдал все что у него есть, лишь бы лежать с ним в одной кровати, смотреть по вечерам телек, готовить вдвоем ужин, обниматься в трудные минуты и смеяться на весь район с очередного мема в твиттере. Но взамен всему этому он лишь выискивает любые поводы увидеться с Каджиямой, посмотреть в его зеленые глаза лишний разок, послушать этот приятный слуху низкий голос, и при каждой улыбке кривых зубов мечтать о том, что она была подарена персонально голубоглазому парню, а не кому либо еще в их компании. Тяжелые веки, что по ощущениям весят порядком пяти тонн, лениво опускаются, заставляя Микото смотреть из-под полуопущенных ресниц. Он смотрит, как Фута обеспокоенно поворачивается к Румери, как прикрывает рот ладошкой от чужих взглядов, как шепчет что-то розоволосому парню, что, по ощущениям, готов был прямо сейчас убить кого-нибудь. Вот только Каяно еще даже не догадывался о том, что тот вымещает свою злобу на собственной отдушине, не беспокоясь о том, что тот истекает кровью каждый раз, как он переборщит. — Хрен с тобой, пойду отолью, — негромко огрызается он, прежде чем настойчиво, но тем не менее мягко отодвинуть от себя своего же парня и встать из-за столика, уходя прочь. Их взгляды с рыжеволосым парнем вновь встречаются, но лишь на пару секунд, потому как тот стыдливо опускает взгляд в стол, неловко поджимая покусанные губы в тонкую полоску. Голубоглазый тяжело вздыхает, не отводит взгляд, продолжает смотреть. Замечает, как у Каджиямы странно блестят глаза в свете настольной подсветки бара. Как тот, не задумываясь, сжимает свои предплечья настолько сильно, что у него белеют пальцы. Тщетно пытается скрыть дрожь, но брюнет даже выпившим отлично видит, как его младшего буквально начало лихорадить. Только вот от чего именно. Другие бы подумали, что тот замерз, но и Микото, и Фута, прекрасно понимают в чем дело. Рыжеволосому с каждым днем становится все труднее держать все в себе, а Каяно просто слишком наблюдательный к своему обьекту симпатии. — Замерз? — внезапно спрашивает он вслух, застав Каджияму врасплох. Было видно, как тот хотел начать отнекиваться, но быстро обдумав ситуацию все-таки неуверенно кивнул, продолжая прятать взгляд. И этого слабого кивка хватает, что бы голубоглазый решительно встал из-за стола, на ходу снимая с себя кофту и подходя к парню напротив, аккуратно накидывая на него свою куртку, садясь на место его парня. Недалеко от их столика открыли окно, возможно, подувший осенний ветер действительно заставил зеленоглазого поежиться, но остальное точно было не из-за холода. — Если Румери увидит — убьет, — тихо шутит Фута, но не отодвигается. Наоборот, сильнее окутывается в чужую куртку, от которой так и веяло терпкими шоколадными духами ее владельца. — Не увидит, — пьяно и спокойно отвечает ему Микото, поворачивая голову к моське рыжеволосого парня, обнаруживая на его лице слабую ухмылку. Его сердце то ли ускорилось раза в три, то ли вовсе остановилось, от чего брюнета бросило одновременно и в жар, и в холод. Он невольно задержал дыхание, растерянно смотря на искреннюю улыбку Каджиямы, на чьих щеках присутствовал ярко-красный румянец. Улыбку, которые зеленые глаза подарили персонально для Каяно. Только для него. Фута не дожидаясь реакции развернулся лицом к остальным сидящим за столом парням, оставляя голубоглазого одного в полном замешательстве. Только осознав произошедшее на его лице расцвела такая счастливая улыбка, что Микото вполне себе мог бы сейчас заменить Солнце. Но тот лишь продолжал счастливо смотреть на рыжий затылок Каджиямы, мечтательно расплывшись по столу как лужа. Зеленоглазый лишь легко усмехается, продолжая пить свой алкоголь, каждые 5 секунд оглядываясь на дверь туалета. Брюнет тихо смеется, не отводя взгляда от обьекта симпатии ни на секунду, обнаруживая для себя сколько всего нового, когда сидит рядом с Футой. Как он постоянно облизывает и покусывает свои покрасневшие губы, перебирает кольца на пальцах, теребит в руках свисающую с его спины черную куртку Каяно, хмурится смотря за спину и быстро оборачивается к своим друзьям с улыбкой, делай вид, что все с ним хорошо. В какой-то момент голубоглазый не выдерживает. Не выдерживает, дотрагивается до чужого подбородка кончиками пальцев, разворачивает к себе и притягивает ближе. Они смотрят друг на друга пару секунд, словно ожидая, как кто-то из них обязательно отодвинется. Но этого не происходит. И Микото придвигается еще ближе, опаляя горячим дыханием влажные от слюны губы рыжеволосого. Он замечает, как нижний послушно прикрывает зеленые глаза, что вызывает легкую усмешку на лице брюнета. Каяно следует его примеру, закрывает глаза, движется дальше и легко целует в мокрые губы с тихим звуком «чмок». Даже после этого он не получает никакого сопротивления со стороны, рыжие ресницы напротив лишь иногда подрагивают от волнения. В этот раз голубоглазый целует настойчивее, кладет руку на рыжий затылок, зарывается в короткие волосы, сжимает локоны и притягивает к себе, что бы поцеловать глубже. Чувствует на щеке теплую ладонь, неуверенное движение чужого языка, сжимающую футболку руку на плече — и Микото срывает крышу, которую тот так усердно пытался удержать уже порядком нескольких дней а то и недель. Именно в этот момент Румери вышел из туалета. *** — О чем задумался, ящерка? Фута моргает, неожиданно для себя замечая, что все это время находился не в каком-то клубе из прошлого или квартире своего бывшего, а в теплой кровати. Чужие руки на его спине сжались еще сильнее, притягивая к своей груди, словно так и выпрашивая внимание возлюбленного. Рыжеволосый расплывается в мягкой улыбке, поднимает макушку, и смотрит в такое же расслабленное лицо Микото перед собой. Поднимает руку, нежно проводит по щеке, а тот — словно кот, не иначе — ластится, прикрывает глаза и облизывает ладонь. Каджияма тихо смеется, толкает другого в грудь, опрокидывая его спиной на матрас и седлает его бедра — смотрит сверху вниз, будто является царем горы. — Задумался чем в выходные займемся, — соврал тот, не желая вновь ворошить старые раны. Он смотрит на излюбленное лицо, проводит рукой по обесцвеченной челке, зачесывает ее назад и оголяет лоб. Зеленоглазый улыбается глупому виду своего возлюбленного, нагибается и целует его. Покрывает лоб мелкими поцелуями, целует в виски с такой нежностью, от которой парень под ним плавится. Медленно соскальзывает к щекам, совсем легко прикусывает их и тут же зализывает. Внезапно останавливается на губах Каяно и они оба счастливо расплываются в улыбке. Фута сжимает чужие пухлые щечки, заставляя такие же пухленькие губки сделаться уточкой, целует их с громким звуком «чмок». Парни смеются и рыжеволосый мягко падает на чужую грудь, когда Микото скрещивает их руки и задумчиво вертит в воздухе, разглядывая вместе с парнем на груди их парные золотые кольца на безымянных пальцах. — И как? — спрашивает он расслабленным голосом, поднося скрещенные ладони к губам и целуя в каждый пальчик. Каджияма улыбается, утыкается в ложбинку между плечом и шеей своего любимого, вдыхает запах шоколадного геля для душа. — Не знаю, — честно отвечает зеленоглазка, щекоча дыханием нежную кожу. — Я был бы счастлив просто провести время с тобой.