Lady Gaga — Heal me
Всё тело болело. Наверняка простыми ушибами он не отделался после падений и многочисленных сражений. Проклятая деревня и ганадо. Проклятый Саддлер и его сумасшедший культ. Как хорошо, что со всем покончено. Леон, думая об этом, навалился на стену вертолета и на мгновение прикрыл глаза, пока Эшли радовалась появившейся связи и уже вовсю общалась с родителями. Он выполнил свое задание и теперь с чистой совестью мог взять себе… больничный. Черт его знает, есть ли на теле хоть одно живое место. Перелет в Штаты занял почти семь часов, что сказалось еще хуже на его состоянии. Поспать толком не удалось, а перед самой посадкой Эшли не переставала о чем-то говорить. Леон не слушал, лишь молча то и дело кивал, создавая видимость, что заинтересован в ее бессмысленной болтовне. В менее экстремальной обстановке находиться с ней было… тяжело. Возможно, в нем говорила усталость и бесчисленные раны, но сейчас Кеннеди крайне хотелось оказаться где-нибудь на другом конце вертолета, заткнуть уши берушами и не слышать ее хотя бы полчаса. — Искренне благодарю вас, агент Кеннеди, — президент самолично встречал их на аэродроме и уже пожимал руку откровенно заебавшемуся Леону, который в ответ кое-как смог выдавить из себя вежливую улыбку. — Не знаю, как мне стоит вас благодарить. Может быть, вы хотите, чтобы вам присвоили звание национального героя или вручили орден? — Нет, мистер президент, — учтиво сказал Леон, склонив голову. — Мне ничего не нужно, кроме хорошего отдыха. — Прекрасно понимаю вас и не смею больше задерживать. Я попрошу кого-нибудь из моих людей отвезти вас домой. Мужчина кивнул, и президент направился в лимузин, позволяя дочери попрощаться со своим спасителем. Эшли, широко улыбаясь, сделала шаг и спрятала руки за спиной, изображая из себя саму невинность. — Может быть, оставить тебе мой номер? — предложила она, отчего Леон не смог сдержать усмешку. — Я слишком занят, Эшли, — без всякого сожаления в голосе ответил Леон. — И, честно признаться, у меня уже есть кое-кто. Грэм переменилась в лице, смутившись. — О-у… та женщина в красном платье? — Нет, — он улыбнулся уголками губ и положил руку на ее плечо, — это не имеет значения для тебя. Я был рад "поработать" с тобой. Мы были отличной командой. Она вновь повеселела. — Надеюсь, ты в надежных руках, Леон. Пока, — попрощалась она, поспешив к черному лимузину, возле которого стоял мужчина в идеально отутюженном черном костюме и в таких же черных очках. Леон проводил лимузин взглядом, когда тот выехал с аэродрома, а сам с тяжелым вздохом поковылял к джипу, дожидавшемуся его, тоже с охраной президента.***
Стрелки часов остановились на восьми утра, когда Леон вставил ключ в замочную скважину. Солнечный свет прокрался в коридор из окна кухни, окутывая всё теплом. Ноги уже кое-как держали его, но из последних сил он зашел в квартиру, негромко захлопнув за собой дверь. Усталость с каждой секундой наваливалась тяжелым грузом на плечи. Перед глазами на мгновение потемнело. Казалось, еще немного, и он свалится прямо тут в коридоре. Опираясь рукой на стену, Леон попытался стянуть грязные ботинки, которые следовало бы вовсе выкинуть или сжечь к чертям. Вдруг послышался стук двери, кажется, ванной. Знакомые почти бесшумные шаги. Из-за угла вышла женщина, которой он всегда был рад, даже будучи смертельно уставшим. Леон вскинул голову и устало улыбнулся, любуясь, как солнечный свет очертил плавные изгибы ее фигуры. На ней узкая голубая футболка и короткие домашние шорты, а каштановые волосы волнами ниспадали на плечи. — Привет, — хрипло выпалил Леон, тотчас попадая в крепкие объятья, — ох, ты же запачкаешься, Джилл. — Будет повод вместе принять ванну, — шепнула Джилл и чмокнула его в губы. — Мм, вкус грязи, копоти и пыли — самое лучшее ощущение во рту с утра, — шутливо сказала она, и Леон прыснул, тяжко вздохнув. Вмиг лицо Валентайн стало встревоженным. — Давай помогу добраться до ванной. — Для начала нужно избавиться от обуви, — пробормотал он под нос, но Джилл уже закинула себе на плечо его руку и потащила за собой в ванную. Его ноги едва плелись. — Я же испачкаю пол, мисс Валентайн. Джилл фыркнула, полностью проигнорировав его возмущения. В небольшой ванной в теплых бежевых тонах с мягким ковриком на полу она усадила Леона на унитаз, пока включила горячую воду, чтобы набрать ванну. Усталый взгляд мужчины, снимавшего перчатки с грязных рук, задержался на Джилл, искавшей в шкафчике соль для ванны или что-то еще. В груди разлилось тепло. Нежность и любовь окутали его как махровое одеяло, заставляя позабыть обо всем в одно мгновение. Боже, как же он соскучился по ней. Леон бросил перчатки и кобуру на пол. — Джилл, — ласково позвал он, и Валентайн тотчас обернулась, — я скучал. На ее губах появилась нежная улыбка, от которой сердце Леона каждый раз замирало. Вместо ответа она подошла и опустилась на колени перед ним, устраивая ладони на его бедрах. Без лишних слов помогла расстегнуть все многочисленные ремни с подсумками и сняла ботинки. В каждом прикосновении он чувствовал ее любовь и заботу. Следом на очереди оказалась наплечная кобура, тоже отправившаяся в кучу к грязным носкам, ботинкам и подсумкам. Джилл осторожно подцепила края футболки, и Леон кое-как выпрямился, желая ей помочь. Недовольно зашипев, он поморщил нос, когда она задела синяк на левом боку. — Прости, — виновато шепнула Джилл, потянув футболку вверх, — можешь поднять руки, солнце? — Ради тебя я всё могу, — Леон не переставал шутить и флиртовать с ней несмотря на усталость. Джилл, мягко посмеявшись, прикусила нижнюю губу и наконец стянула футболку с него. Без внимания Леона не осталось и то, как мгновенно переменился ее взгляд, стоило увидеть многочисленные ушибы и царапины на его торсе. Она не ругалась, не возмущалась и не умоляла бросить работу. Нет. Она всё прекрасно понимала, потому что сама порой подвергала собственную жизнь смертельной опасности. Леону не нужно было осуждение со стороны любимого человека. Он искал понимания и утешения, которое обрел рядом с Джилл Валентайн. Никогда прежде ему не было так спокойно и хорошо. Наконец-то у него есть смысл в жизни. Есть желание вернуться домой целым и невредимым. Ради нее. — Сильно всё болит? — осторожно спросила Джилл, заглянув в глаза Леона, который безмолвно качнул головой в ответ. Тихо вздохнув, она помогла ему подняться. Как только с последними вещами разобрались, мужчина залез в горячую ванну и расслабленно выдохнул. Джилл оставила его наедине с собой и своими мыслями, в спальне подготавливая постель и различные заживляющие мази с перекисью, чтобы обработать каждую царапину и рану. Дверь ванной открылась через полтора часа. Леон, натянувший чистые боксеры синего цвета, устало улыбнулся Джилл, сидевшей на постели и дожидавшейся его с маленькой коробочкой, переполненной лекарствами. Солнце теплым светом ласкало кожу женщины. Голубые глаза с искренней любовью, смешанной с легкой тревогой, смотрели на него, а на полных губах замерла ласковая улыбка. Он присел на край постели, и Джилл тотчас оказалась рядом за спиной. — Страшно представить, сколько раз ты упал, — грустно прошептала она, оглядывая покрасневшую кожу его спины, которая постепенно покрывалась синими пятнами. Несколько царапин красовалось на лопатках. На пояснице самый большой синяк. Джилл принялась аккуратно обрабатывать раны. Леон опустил голову, вздохнув. Даже дышать было тяжело. Снова поморщился, когда перекись защипала царапины. — Есть ли смысл мне спрашивать, как всё прошло? — нарушив тишину спустя пару минут, осторожно спросила Валентайн, и Леон бросил на нее взгляд через плечо. — Относительно неплохо, — прохрипел он, вновь поморщившись от боли. — Эшли я спас. Правда, разрушил всю деревню, а еще весь остров подорвали… В общем, мой отчет ты будешь читать как описание к экшн-фильму. Джилл тихо рассмеялась. — Несколько раз чуть не погиб и… там случилось такое, о чем я могу рассказать только тебе, — Леон чуть повернулся и посмотрел на нее серьезным взглядом. — Один раз я действительно был на грани… Меня заразили вирусом. — Джилл, нахмурившись, внимательно слушала. — И в какой-то момент… я подумал, что не справлюсь. Подумал, какой же я мерзавец. Улетел в Испанию и ничего тебе не сказал. Даже не попытался связаться хоть раз. — Леон… — она была тронута его словами. Поэтому подвинулась чуть ближе и, устроив ладони на его талии, осторожно поцеловала в плечо. — Чувствую себя паршиво еще не только по этой причине, — вдруг признался Кеннеди, и Джилл устроила подбородок на его плече, всматриваясь в его профиль. Он вздохнул. — Я видел кое-кого. Из прошлого. Она, кажется, понимая, к чему он ведет, вновь нахмурилась и поджала губы. — Я видел Аду Вонг, — наконец сказал он и посмотрел на помрачневшую Джилл. В спальне воцарилась тишина. Неспокойная и напряженная. Джилл отсела на постели и стала копаться в коробке в поисках мази, чтобы обработать синяки на его спине. — Тебе не о чем беспокоиться, Джилл. Ответа не последовало. Он только почувствовал, как ее пальцы аккуратно и нежно размазывают крем, охлаждающий кожу, по спине. — Это просто напоминание о прошлом. Ничего больше. Я всё еще люблю тебя и только тебя. — Ты так оправдываешься, будто бы переспал там с ней между делом, — недовольно проворчала Валентайн, отчего Леон не смог сдержать смешка. — Прости. Я подумал, что это необходимо сказать. Всё-таки я обещал быть честным с тобой. Джилл вновь придвинулась и оставила несколько поцелуев на его шее. Леон улыбнулся, чувствуя, как по телу разливается тепло от прикосновения ее губ. — Я тоже люблю тебя, Леон, — шепнула она, — но я не стану скрывать, что буду ревновать, если что-то спровоцирует меня. Например, женщины из твоего прошлого. — Ох, будь у меня сейчас силы, то я бы доказал тебе, что поводов для ревности нет никаких. Джилл рассмеялась. — У тебя впереди уйма времени после того, как придешь в себя, Леон Кеннеди. Леон снова посмотрел на нее через плечо и лукаво улыбнулся. Джилл оставила еще один поцелуй на его плече, а затем продолжила обрабатывать раны. Как же он был рад вновь оказаться дома рядом с Джилл. Все битвы стоили того, чтобы возвращаться к ней каждый раз, чтобы вновь и вновь ощущать ее любовь и заботу. Он готов был положить весь мир к ее ногам, если Джилл потребует. Но вместо этого она окутывала его нежностью, исцеляла раны и даровала покой, в котором он так остро нуждался. На свете нет ничего лучше, чем ее крепкие объятья и нежные поцелуи. Леон мог поклясться в этом.