***
Никогда ещё мелодия звонка не казалась Осаму такой раздражающей, как в то утро. Едва разлепив веки, он нащупал телефон под подушкой и машинально взял трубку. — М, слизняк? — Наконец-то очнулся, — фыркнул Чуя, который, судя по интонациям, тоже столкнулся с неприятными для организма последствиями после посиделок в «Люпине». — Босс уже содрал с меня три шкуры за неявку в штаб — пришлось во всём сознаться. Какого хрена я должен прикрывать и твою задницу тоже? — Чëрт, семь пропущенных. — Поморщившись, Осаму осмотрелся вокруг. Квартира, где он проснулся, определённо была незнакомой: приличная мебель, прибранная спальня, шëлковое покрывало с цветочками, платье на спинке стула... «Здесь живёт женщина», — осенило его. — Мори-сан сказал, что мы не нужны ему на работе в таком виде, потому можем остаться дома. Угадай с трёх раз, на сколько он урежет нам зарплату в этом месяце. — Слушай... а мы вчера много выпили? Башка раскалывается. — Да много это мало сказано! И кто нас дëрнул понижать градус? Я поговорил с утра с Верленом, так он просто за голову схватился, узнав, какие напитки мы смешивали. «Получается, он у Верлена. — Осаму второпях оделся, увидев на кровати сложенную в стопку одежду. — Я бы в жизни так не сложил, если действительно был в дупель. Где же хозяйка?» Неожиданно он услышал слабый кашель, раздавшийся эхом по коридору из другой комнаты. — Кстати, коротышка, — беспечно продолжал Осаму, — ты случайно не помнишь, куда я вчера направился? — Тц, придурочная скумбрия. Наверное, туда, где ты сейчас и находишься. — Разумеется, но Одасаку упомянул, что я приехал к нему в семь часов, а в такое время бар уже давно закрыт. Выходит, до семи я находился в другом месте. Не собирался ли я куда-нибудь ещё? — Да насрать мне, по каким переулкам тебя носило! Будто себя не знаешь: наверняка пытался повеситься или утопиться. Деталей не помню, но ты вроде бы сразу намылился к своему Сакуноске, а я — к Верлену, и больше меня твои приключения не интересовали. — Ясно всё с тобой. — Осаму отключился и осторожно зашагал по коридору. Перед плитой на кухне стояла темноволосая девушка в болеро и кремовой рубашке; из-под длинной серой юбки выглядывали её стройные, в чёрных колготках ноги. — Доброе утро, Дазай-сан, — спокойно поприветствовала она, заметив, что парень хмуро смотрит на неё, притаившись в проëме. — Будете завтракать? — Рассказывайте, — произнёс Осаму так настойчиво, как обычно требовал от подчинëнных доложить обстановку, — кто вы и почему я тут. Девушка с чуть заметной улыбкой поставила на стол овощи. В её тёплых серо-зелёных глазах мелькнула тень отразившегося в оконном стекле солнечного света. — Меня зовут Нобуко Сасаки, и вчера ночью вы жутко напугали меня, Дазай-сан: представьте, что должна была испытать хрупкая юная учительница, проснувшись от ударов в дверь. Видимо, вы перепутали дом, поскольку звали кого-то по имени Одасаку, однако я впервые слышу это имя, о чëм и предупредила вас, хотя вы меня не услышали. Мне, конечно, следовало вызвать полицию, но потом вы бросили одну фразу... В общем, — Нобуко потупила взгляд, — тогда я поняла, что должна впустить вас, кем бы вы ни были. — Фразу? — Да. Вы сказали, что вам надо где-нибудь переночевать и выспаться, потому что Мори-сан убьёт вас, если вы не явитесь утром на собрание комитета. Я поняла, что речь идёт о Портовой Мафии. Вы исполнитель, Дазай-сан? Осаму стиснул зубы от напряжения, стараясь сохранять устрашающий вид, нисколько не пугавший его новую знакомую. — Похоже, вы из числа тех горожан, кто знает фамилию босса Мафии. В общем-то, ничего удивительного, что вы побоялись не открыть мне. — Я не боялась вас, — перебила Нобуко, — наоборот, я посчитала ваше появление большой удачей. Вы были очень пьяны и уснули прямо у порога, а я затащила вас в квартиру, чтобы спросить у вас кое-что, когда вы придëте в себя. — Погодите, откуда вы знаете моё имя? — Простите, я... я увидела сообщение в вашем телефоне, оно высветилось на экране. Вам писал некий «Йосано-кун», который назвал вас по име... — Довольно, — раздражённо прервал Осаму, — Йосано-кун — девушка, и ей бы не понравилось... всё это. Чëрт-те что, в самом деле... — Ваша девушка может не переживать: между нами абсолютно ничего не было. — Ещё не хватало. Что вам понадобилось узнать от меня? Зачем вы меня сюда притащили? Нобуко вздохнула, прежде чем ответить. — Вы знаете подрывника Мафии по прозвищу «Лазурный вестник»? Он вступил в вашу организацию, когда к власти пришёл Мори Огай, но уже три года я о нём не слышала. Скажите, он жив? — Нет, — отрезал Осаму. — «Лазурный вестник» погиб при столкновении с военными, и смерть скрыли от общества, поскольку у него имелись последователи. Теперь «должность» подрывника занимает Мотоджиро Каджи, только вот Мафии, в отличие от правительства, незачем хранить в секрете, что «Лазурного вестника» нет в живых. Все наши, естественно, в курсе. — Вот... как... — Поджав дрогнувшие губы, Нобуко с усмешкой смахнула слезу. — Спасибо, Дазай-сан. Этот человек... я любила его, да, очень... так давно... Знала, что, скорее всего, он мëртв, что уже не вернётся, столько лет ведь прошло... Я давно смирилась, я не дурочка. Просто... теперь, когда вы сказали обо всём прямо... — Мне жаль, Сасаки-сан. — Осаму не изменил мрачного взгляда, однако голос его заметно смягчился. — Простите за грубость и за вчерашнее, я виноват. Если вопросов больше нет, мне пора идти. — Да идите... идите уже... Вытерев лицо рукавом, Нобуко постепенно перестала всхлипывать и почти окончательно взяла себя в руки, когда гость покинул кухню. С полминуты она глубоко дышала, выравнивая дыхание и прислушиваясь к торопливым шагам по квартире. Дверь в прихожей по-прежнему никто не трогал. — А вот никуда я не пойду. И идти мне некуда! Не хочу снова грузить Одасаку своими проблемами, у него только недавно всё наладилось. Нобуко направилась в спальню, где вновь обнаружила Осаму на кровати. Он лежал на спине, убрав руки за голову, и бессмысленно болтал ногами в воздухе. — Вы что себе позволяете? Я специально потратила вчера время на то, чтобы вы не спали в одежде на моей простыне, — строго заметила интеллигентная Нобуко. — Сразу видно учительницу. Можете попробовать выгнать меня или поставить в угол. — Я не собираюсь больше связываться с Портовой Мафией. И не обманывайте, что вам некуда идти: вы только что упоминали о своей девушке. — О, нет, она не моя. Точнее, не только моя. С недавних пор. Немного удивившись, Нобуко застыла в ожидании продолжения истории, но Осаму решил остановиться на загадочной реплике. Тогда она присела рядом на край кровати. — Не хочется сыпать соль на рану, и всë-таки... вы поэтому вчера напились, да? Она вам... изменила? — Никто никому не изменял, — засмеялся Осаму. — Если вам интересно узнать про мою личную жизнь, то её будет сложно понять. — Я попытаюсь. Мне действительно надо отвлечься, после того как вы рассказали мне правду о «Лазурном вестнике», а чужая история любви — неплохое лекарство. И не забывайте, что я преподаватель: у меня есть кое-какие навыки в области психологии. Могу дать совет. — Ха-ха, вы забавная... В общем-то, почему бы и не поболтать? Незнакомым людям открыться проще. История у меня длинная, но, по сути, я делю девушку с моим напарником. Осаму ухмыльнулся, когда чистые глаза Нобуко стали шире от изумления. — Вы... втроём, что ли?.. — Не совсем так. Просто мы оба влюблены в неё, а она никак не может выбрать, с кем из нас начать встречаться; говорит, мы одинаково дороги ей. Недавно даже пригласила нас на свидание в один день: сначала меня, потом его. Я устроил слежку за ней, чтобы уличить её в обмане, но ничего, кроме разочарования, мне это не принесло. Да, она во всём призналась, как я и рассчитывал, но... наверное, не того я всё же хотел. — Слава Богу, вас не устраивает такое положение, — покачала головой Нобуко. — И давно вы за ней ухаживаете? — Пять лет. Можете представить, какие войны гремели в штабе, когда у нас с напарником был пубертатный период, хах... Мы и теперь враждуем, несмотря на то, что отлично друг друга понимаем, но разве вы на моём месте уступили бы другому? — Обо мне говорить нечего: не такой у меня характер, чтоб не уступать. А вы, очевидно, любитель идти на принцип. — При чëм тут принцип... — пробормотал Осаму, глядя в потолок. — Меня ничто не держит на этом свете, всё вокруг пустое, всё, поверьте. Я слишком много думаю, потому, наверное, не умею радоваться жизни. Но она... ради неё я заставляю себя снять с шеи затянутую петлю и мучаюсь дальше. Вы любили — вы понимаете. — Я не понимаю вас, — воскликнула Нобуко. — Я могу понять, если человек умирает ради человека, но человек не должен жить ради человека... Мой возлюбленный мёртв, и за прошедшие три года я нашла в себе силы остаться в мире, где его больше нет. По-вашему, было легко? Собственная жизнь — не та вещь, которой мы имеем право распоряжаться. — Если бы моя возлюбленная умерла, я бы отправился вслед за ней. У меня нет других причин оставаться. — А как же люди, которым вы нужны? Ваш напарник — с ним ведь вас сближают общие чувства к девушке... — Бр-р-р, не смешно. Как бы там ни было, мы всегда считали друг друга соперниками. — Соперники, значит... Так вы хотите быть победителем. — Сасаки-сан, — Осаму недовольно прищурился. — Вы на что намекаете? У нас с ним не соревнование. — Но, по-моему, для вас это и есть соревнование. Только не стоит думать, что, одержав победу, вы получите в награду смысл жизни.***
Месяц спустя...
Чуя корпел над бумагами, подперев голову левой рукой, а правой машинально ставил подписи. Тусклая лампа едва освещала выделенное ему для работы помещение, отчего он часто зевал и протирал глаза, чтобы не уснуть. Дверь неуверенно скрипнула — Чуя поднял замыленный взгляд на вошедшую подругу. — Ты испортишь зрение, если будешь столько времени работать с документами, — предупредила Акико, осторожно приблизившись и положив ладони ему на плечи. — Так и будешь засиживаться допоздна, лишь бы не пересекаться со мной? — Я занят, Йосано-кун, — равнодушно ответил Чуя и снова втянулся в процесс проверки документов. — Если ты по делу, я тебя слушаю. — Хватит избегать меня, прошу. Мне никогда не простить себя за то, что я причинила боль тебе и Дазай-куну, вы имеете право злиться. Но я очень хочу исправить ситуацию, чтобы мы могли, как раньше... — Ничего уже не будет, как раньше. Ты видела, что я поверил тебе, и даже не попыталась переубедить. Позволила Дазаю посмеяться надо мной... — Он судорожно вздохнул, бросив на стол ручку и ударив по нему кулаком. — Я наконец-то понял, что ты не станешь выбирать. Даже теперь, извиняясь передо мной, ты вспоминаешь о нём! Однако я не желаю обнимать тебя, после того как обнимал он, целовать, после того как целовал он, — что ещё мне делать после него?! Надоело! — Спасибо, что высказался, — спокойно ответила Акико и помассировала ему плечи круговыми движениями. Уставший от длительного напряжения, парень расслабленно откинул голову назад. — Дазай-кун не разговаривает со мной вовсе... Я боялась, что потеряла вас навсегда. Прости. — Хм-м-м... Один не разговаривает — другой заговорит. В твоём случае это не проблема, да? — Нет. Вы оба много для меня значите. — Отлично, иди и утешай его. Со мной разобралась — теперь очередь Дазая. — Чуя раздражëнно встал и взял со стола шляпу. — Иди, иди, пока не забыла текст! Надеюсь, ты запомнила всё, что говорила мне, а то ещё новый придумывать придётся. Я, наверное, должен радоваться, что хотя бы на сей раз был первым! — Да прекрати ты! — закричала Акико, пнув ногой ни в чëм не повинный стул, который тут же упал на пол. — Первым, вторым, третьим, последним — что за марафон?! Вы с Дазай-куном всю жизнь только и делаете, что соревнуетесь, но я просто люблю вас обоих! Усмехнувшись, Чуя протëр рукавом лоб и пригладил волосы, чтобы немного успокоиться. Злость, обида и отчаяние сплелись в его душе в единый клубок, где чувства невозможно было отделить друг от друга. — Так не бывает, Йосано-кун. А знаешь, как бывает? Ты не любишь ни одного из нас.***
— А потом оказалось, что посылка лежала на складе полгода и от неё никто не отказывался. Я настоял на том, чтобы весь коллектив лично извинился перед нашим клиентом. Осаму издал короткий смешок, когда Ода окончил свой рассказ, и сделал глоток из чашки с чаем. С тех пор как семья Сакуноске наконец вернулась домой из штаба Мафии, он вновь стал часто бывать в доме друга. — Папа, папа, мальчики опять не разрешают мне играть с ними! — из соседней комнаты выбежала маленькая девочка в розовом платьице. Всхлипывая, она забралась к отцу на колени. — А ты скажи им, что я отдаю тебе все их игрушки, раз они оставили тебя одну. Это будет честно. — Ага, точно! Спасибо, папа! Спрыгнув на пол, девочка сорвалась с места и юркнула обратно в детскую. — Скорее бы жена вернулась с работы, — сказал Ода. — Иногда они задают мне вопросы, которые ставят меня в тупик... Косуке, например, спросил вчера, откуда берутся дети. — Ха-ха... Все однажды начинают об этом думать. Я и сам порой не понимаю, откуда я такой взялся. — А по-моему, ты стал реже размышлять о смерти. По крайней мере, по вечерам у тебя не остаётся времени на подобные мысли. — Ты на что намекаешь? — Осаму положил в рот небольшую порцию риса и сморщил нос. — Гр-р, не слишком ли острый карри?! Ты туда лаву добавляешь? — Я же вижу, тебе нравится бывать у Сасаки-сан. Ты постоянно проверяешь, не писала ли она тебе. — Сколько можно повторять: я бываю у неё, только чтобы позлить Йосано-кун. Пусть поймёт, что такое ревность! Кроме того, я до сих пор обижен, и вечера в компании помогают мне ненадолго забыть обо всём... Однако Нобуко для меня не более чем приятельница. — Уверен, что не наоборот? Как по мне, ты пытаешься убедить себя в равнодушии к Сасаки-сан, повторяя имя Йосано-кун. Яростно сверкнув глазами, Осаму развернулся к Оде с нескрываемо гневным выражением на лице; обычно его видел лишь Акутагава, если серьёзно выводил наставника из себя. — Я не из тех, кто лижет плëтку, которой меня отстегали, — проговорил он ледяным голосом, — но и не из тех, кто метается между ненадëжными чувствами, вечно соскальзывая с одного на другое. Будь оно так, я любил бы жизнь — мимолëтную и непостоянную. — Дазай, — сказал Ода, не меняя привычного безэмоционального тона, — ты меня неправильно понял. Я знаю, в глубине души ты всё ещё ребёнок, брошенный родителями и ищущий смысл жизни там, где тебе его не найти. Стремление завоевать сердце Йосано-кун вселяет в тебя уверенность, что ты жив хотя бы для чего-то, а симпатия к ней Накахара-сана придаёт твоей цели мотивацию. Тебе интересно пробиваться туда, где есть препятствия, разве не так? — Значит, ты тоже думаешь, будто я просто играю. — Ты давно уже сам поверил в то, что без Йосано-кун твоё существование не имеет значения. Но, кажется, с Сасаки-сан ты потихоньку учишься искренне радоваться ему, Дазай. Вспомни: вчера ты с таким энтузиазмом говорил про обыкновенную шахматную партию... — Не было у меня никакого энтузиазма. Мы просто засиделись допоздна, поскольку ни один из нас не мог выиграть... — Осаму невольно усмехнулся. — Она действительно умная девушка, и я, естественно, отметил её способности. Не надумывай лишнего. Начало смеркаться — парень покинул дом Оды и направился вдоль по улице, бессмысленно бродить в ожидании полуночи. Пустой контейнер из-под холодильника, расположенный на свалке, служил ему местом отдыха и сна. Он нарочно отстранился от людей, принёс туда кровать и стул, а большего и не требовалось; в последнее время же он появлялся там изредка, предпочитая оставаться в квартире Нобуко. Осаму было чуждо желание находиться в комфорте, отчего сомнения только возрастали: зачем его потянуло на общество малознакомой девушки? Зачем она позволяет ему быть рядом?.. «Дазай, а почему ты полюбил Йосано-кун?» — с любопытством спросил подвыпивший Чуя в тот день, когда они перебрали в «Люпине». Спустя месяц Осаму всё же сумел восстановить в памяти отдельные обрывки их разговора. «А тебе всё расскажи, ха-ха... Почему? Ну-у, она такая... неприступная?.. И красивая, да, очень. А ты?» «Я?.. Не знаю я. Просто люблю, и всё». — Дазай-сан... Вы снова приходите поздним вечером — значит, останетесь? — Если вы позволите, — загадочно улыбнулся Осаму, и Нобуко улыбнулась в ответ. — Я ведь постоянно жалуюсь вам, до чего мне одиноко без друзей и близких... Впрочем, неудивительно, что они отвернулись от меня, после того как я вступила в отношения с «Лазурным вестником»: в Йокогаме вашу организацию побаиваются. Перейди однажды дорогу Мафии — и Мафия уничтожит всё, что тебе дорого. — Даже возразить нечего. Нобуко разбиралась и в шахматах, и в шашках, и в карточных играх. «От скуки чему не научишься? — скромно пожимала плечами она, стоило Осаму заговорить о её умениях. — У вас мне всё равно не выиграть». — Йосано-кун? — А... нет. — Осаму спрятал телефон в карман, когда девушка обратила внимание на то, что он читает сообщение от Анго; тот звал его в бар на выходных. — Хотя Йосано-кун продолжает мне писать. — Прошло уже три недели. Вам пора помириться с ней, если, конечно, вы этого хотите. Иначе ей надоест просить у вас прощения. — Хочу, но... знаете, я задумываюсь: а что будет потом? — Он побил подкинутые ему карты двумя козырями. — Ведь всё начнётся с самого начала. Я не понимаю, чего мне нужно от неё, от себя, чего добиваюсь, сидя тут с вами... И по какой причине вы меня терпите. — Я надеялась разбавить одиночество общением с живым человеком. Знаете, вы иногда очень... смешной. Да, не смотрите на меня так! Вы смешной, Дазай-сан. — Хах, а что ещё делать в жизни, если не развлекаться в ожидании смерти? — Вы всегда упоминаете о желании умереть, но вам весело жить... было бы, сложись ваша судьба лучше. То, что вы рассказали мне о себе, невозможно вынести без потерь, вот вы и потеряли веру в людей. Веру в наш мир. Вы не понимаете его и одновременно понимаете слишком хорошо, оттого вам непросто в нём существовать. — Почему вы так уверены в этом, Сасаки-сан? — Потому что «Лазурный вестник» был похож на вас. Он тоже разочаровался в людях, стал подрывником, чтобы увидеть, насколько далеко может зайти. Он был несчастен, когда осознал, что способен убить кого угодно. — А вы прекрасно его понимали. Вы по-настоящему его любили. — Да, верно... Столь же сильно, как теперь люблю вас. Осаму поднял на Нобуко тяжёлый взгляд и заметил, что глаза её заволокла тонкая пелена слëз. В этот миг его сердце сделало несколько сильных толчков, прежде чем вернуться в нормальный ритм; он ни капли не удивился признанию, однако не сумел предугадать свою реакцию на него. В кармане опять раздался булькающий звук сообщения — Осаму вдруг вспомнил об Акико. Неужели не о ней он думал сейчас, слушая другую девушку?.. — Знаю, я лишь друг и советчик, хотя едва ли вы вообще нуждались в моих советах. — Нобуко засмеялась, аккуратно вытерев нос платком. — Вас так легко полюбить, Дазай-сан. Знаю, вы ходили ко мне ради утешения, скрывались от отчаяния, искали отдушину. Я сама виновата. Но иногда... иногда мне казалось, что вы всё-таки... — Я верю в искренность ваших слов. Не хочу вас обидеть, вы и ваши чувства достойны уважения. Просто невысказанный вопрос, на который я должен ответить... Сасаки-сан, я... «О нет, только не очередная твоя писанина! — возмущался Осаму, лëжа на постели, перебинтованный с ног до головы. Это было давно, когда Ода подобрал его на крыльце после перестрелки и твёрдо решил вылечить в домашних условиях. — Я со скуки с ума сойду!» «Тебя пока нельзя вставать. Если не хочешь, чтобы я читал, можем просто о чëм-нибудь поговорить». «Хм-м-м... Придумал, давай о девчонках! Я тут на одну глаз положил, а за ней ухлëстывает какой-то коротышка. Как мне поступить, а?» «Ты её любишь?» — серьёзно спросил Ода после долгой паузы. «Ну да». «Так люби её. Идиот». — Сасаки-сан, я... Речь Осаму прервал телефонный звонок. — Слушаю, босс. Как? — Парень резко выпрямился и взволнованно взъерошил волосы. — Да, скоро буду. — Что-то случилось? — забеспокоилась Нобуко. — Случилось... Йосано-кун пропала.