С приветом из Кэналлоа

Оруженосец Ворону был нужен ещё меньше, чем духовник, а потому он отправил Ричарда Окделла в Кэналлоа сразу же, как только тот оклемался после операции на руке. На расспросы друзей Алва лениво отвечал, что лично учить мальчишку управлению провинцией и фехтованию у него нет ни малейшего желания, а в Алвасете ещё не отошли от дел наставники самого Рокэ. Спустя полтора года многие успели позабыть про Ричарда Окделла — в круговерти придворной жизни и без того каждый день происходило что-то новое, скандальное или важное. Эмиль Савиньяк не был завсегдатаем столичных салонов и больше времени проводил в казармах или в армейском лагере, что, впрочем, не мешало ему быть в курсе всех громких событий благодаря хорошим источникам информации. — Что у вас новенького? — полюбопытствовал он, заинтересованно оглядывая стол: горячий омлет, жареные колбаски, румяные хлебцы с плавленым сыром, вереница вазочек с маринованными оливками, крохотными хрустящими огурчиками, копчеными перепелиными яйцами и острым красным перцем, пироги трёх видов и нежнейший крем на десерт — как же он успел соскучиться по стряпне столичного повара! А потому приступил к еде с энтузиазмом. Лионель, который служил в чине капитана Личной королевской охраны, а потому имел возможность вкушать сии дивные творения ежедневно, жевал гораздо более сдержанно, успевая при этом обдумать ответ: — Смотря что тебя больше интересует. Почтишь своим присутствием сегодняшний Совет? — Я привёз доклад, — поморщился старший младший. — Отдал бы Рокэ лично в руки. — Со мной отправили доклады все остальные. — Сослуживцы не горели желанием отчитываться перед высоким начальством и его величеством лично, а похоронить Первого маршала под ворохом донесений прямо перед Советом Эмиль не желал. — Если встретишь Рокэ во дворце, можешь передать, что я навещу его на днях, у нас все без неожиданностей. А у вас? Лионель кивнул и промокнул губы салфеткой, прежде чем поднести ко рту крохотную чашечку с шадди. — И у нас так же. Уверен, и без меня найдётся уйма желающих приобщить тебя к последним сплетням, причём в лицах. Что касается интересного — я возлагаю надежды на сегодняшний Совет. Вилка Эмиля замерла на полпути за очередной колбаской: добрый взгляд брата нервировал. — У нас правда всё в порядке, — на всякий случай предупредил он. И выдохнул, лишь когда губы Ли дрогнули в улыбке. — Проклятье, я поседею из-за твоих шуточек! Рассказывай давай, кто должен отличиться. — Пока не знаю, — спокойно признался Лионель. — Но, — Эмиль был уверен, что «но» имеется. Ли расплылся в предвкушающей улыбке: — Но утром прибыло послание из Кэналлоа. Эмиль задрал бровь, почти как брат: — А Рокэ… — А Рокэ, скорее всего, ещё не знает. — Если что, я тоже не в курсе, — предупредил Эмиль. — Конечно, нам-то откуда знать, — покладисто согласился Лионель.

***

Совет близился к концу. Безотлагательные вопросы подняли, обсудили и отложили еще до полудня. Эмиль с должным усердием озвучил три доклада, после чего поспешил вернуться в задний ряд и промочить пересохшее горло. Экстерриор уже который час заканчивал речь о грядущем празднике в Эйнрехте, к которому можно составить следующее поздравление… Высший свет благословенного Талига спал с открытыми глазами. Поскучневший экстерриор вернулся на свое место, а секретарь выудил из груды бумаг очередной запечатанный конверт и уведомил собравшихся, что как раз перед началом Совета прибыл посыльный с донесением из Кэналлоа. Немногочисленные бодрствующие с интересом воззрились на чеканный профиль безразличного ко всему герцога Алва, кардинал подозрительно прищурился. Его величество Фердинанд клюнул носом, убаюканный экстерриором, секретарь счел это движение благосклонным кивком, вскрыл и развернул послание. «До сведения Его Величества Фердинанда Второго, храни его Создатель, и Совета его Лучших Людей доводится нижеизложенное донесение о халатности, служебном несоответствии и угрозе целостности государства. Да будет известно Вашему Величеству, что Рокэ герцог Алва, с должным усердием и прилежанием исполняя обязанности Первого маршала Талига, уже более года (а по свидетельствам местных жителей — гораздо дольше) не исполняет в должной мере обязанности соберано Кэналлоа. Любящие и верные герцогу подданные расстроены и раздосадованы: они не в силах понять, какими крайне важными поручениями занят их соберано между войнами, что не находит возможности навестить родной край? Добровольно ли, спрашивают они, наш соберано безвылазно пребывает в Талиге с его вредным климатом и резкими перепадами температуры? Достойны ли условия его содержания, часто спрашивают меня, и здоров ли он? Как, пребывая в добром здравии, мог бы он пропустить…» — кхм, дальше неразборчиво на кэналлийском, а я, признаться, не владею, — повинился секретарь. — Если присутствующие не возражают, — подал голос Рамон Альмейда, — я продолжу, иначе все мы, кого непосредственно касается судьба герцога Алва и Кэналлоа, можем упустить что-то важное. По кивку кардинала секретарь передал бумагу Альмейде и указал место, на котором остановился. — «Как, пребывая в добром здравии, мог бы он пропустить Las Fallas, Mercado Medieval, Feria de Segna, Las Hogueras de San Juan, Asunción de Octavia, Festa Major de Gràcia, — спрашивают меня, и я не знаю, что ответить. А ведь всё перечисленное — события только этого года, и он ещё далёк от завершения, — Альмейда вдохнул, выдохнул, и так же стойко продолжил: — Скоро Dia de la cerveza, Día de shaddai soleada, Dia de la uva, Dia de jugo, Fiesta del Vino de Gerignente, Festa do Vinho da Marikiara, Fiestas del Vino de Comporaises, Alvacete y Diegarrón. Последний год выдался весьма урожайным, винограда собрано необыкновенно много даже для Кэналлоа. Заменяя соберано, я был вынужден лично участвовать в его топтании для молодого вина, коего удалось вытоптать с Померанцево море и которое в мою честь хотели назвать надорским искрящимся, но я настоял на «Народных слезах». Погреба полны пыльного вина прошлых лет, которое я в одиночку выпить не в состоянии, а новое помещать уже некуда. Вынужден предупредить: если герцог Алва не явится лично, я распоряжусь раздать вино по две бутыли в руки, дабы компенсировать моральные страдания, испытываемые народом в отсутствие любимого соберано. Или по три. Наблюдая настроения местных жителей, спешу предупредить: если они не получат своего соберано хотя бы на некоторые из вышеперечисленных сакральных событий, они взбунтуются — это я вам предрекаю как Окделл и потомственный мятежник, видящий чаяния народа! Прошу проявить Вашу Королевскую милость и отправить герцога Алва в Кэналлоа как можно скорее и на подольше. Когда у него вообще последний раз отпуск был? Сжальтесь! Я не могу столько пить! ¡No puedo beber tanto! Искренне ваш, и.о. соберано Ричард, герцог Окделл». Первый адмирал Альмейда сложил письмо, расправил замявшийся уголок и посмотрел на своего соберано. — Рокэ, мы не имели понятия, что всё настолько серьёзно, — пролепетал король, разбуженный зычным голосом Альмейды и именем потомственного мятежника. — Я служу вашему величеству и Талигу верой и правдой и могу поклясться, что мои люди верны вам, — проговорил герцог Алва. Лицо его было хмурым. — Что толку от ваших заверений, когда там на месте уже хозяйничает Окделл? — фыркнул тессорий. — Господа, — подал голос кансилльер. — Герцог Окделл верно указывает на назревшую проблему: герцог Алва действительно много лет не был в отпуске и изрядно запустил домашние дела. Мы не можем настолько безответственно относиться к нашему Первому маршалу, его благу и самочувствию. Отпуск, — веско воздел он палец, — высшему командному составу не только необходим, но и обязателен. — Несомненно, — изрек кардинал, — служащим верой и правдой полагается праведный отдых. Однако я уверен, герцог Алва сам в состоянии определить, когда ему отдыхать и куда ездить. — Герцог Алва, — упёрся Штанцлер, — без сомнения, ставит свой долг перед Талигом превыше всего. Однако Талиг сейчас ни с кем не воюет. Взгляните — да на нём лица нет! Или вы и впрямь считаете, что это аристократическая бледность, а не усталость, да что там! — нервное истощение? Ваше величество! — Рокэ, вам действительно стоит отдохнуть, — пробормотал его величество, находя своего Первого маршала необычно напряженным и молчаливым. Он мог бы поклясться, что у герцога Алва дергается глаз, но, вероятно, то была лишь игра света… — Полгода, — проворковал Штанцлер. — Месяц! — отрезал кардинал. Алва вздрогнул и спрятал лицо в ладони. — Ну что вы, Рокэ… — протянул король. — До конца года вы нам совершенно точно не понадобитесь. Отпразднуете Излом дома… — Спасибо, ваше величество, — сдавленно поблагодарил тот. Альмейда сидел с закрытыми глазами и, кажется, не дышал. — Рокэ, я еду с тобой, — сообщил Эмиль, догоняя Алву уже в коридоре. — Могу отправиться завтра. Если все пойдет совсем плохо, спасу хотя бы две бутылки «Змеиной крови». В одни руки. Из дверей появился ухмыляющийся Хулио Салина, следом — мечтательно закатывающий глаза Дьегаррон и невозмутимый Альмейда. Последний вручил сюзерену скандальное донесение и попросил: — Просьбу в конце отклони. Алва нахмурился, и Рамон поспешил пояснить: — Там ещё постскриптум, который я не стал зачитывать. Это уже мой оруженосец, его почерк я узнал, хоть он и пытался его изменить. И он точно не заслуживает продления отпуска в Алвасете. Меры не знает — сопьется еще. — Ну что ты, может, наоборот, заслужил? — заступился за родича Салина. — И соберано в отпуск отпрашивает, и его оруженосца кэналлийскому учит… — Сказал бы я, чему он Окделла учит, — буркнул Рамон и с опаской посмотрел на соберано. Тот тем временем задумчиво взирал на кляксу темно-бордового цвета, поднес письмо к носу, понюхал. Эмиль не мог отделаться от ощущения, что Рокэ пытается по запаху определить год урожая. — Мне понадобятся все, — сказал соберано мятежной провинции, складывая письмо. Пальцы его подрагивали, а глаза горели недобрым огнем. — Выдвигаемся утром. Эмиль, уведоми Лионеля. Рамон, извести Ротгера, хотя… — он задумался, пошевелил губами, будто подсчитывая что-то. — Нет, Ротгера пока не нужно. Он убрал письмо в рукав, расправил кружево на манжетах и, чеканя шаг, с прямой спиной и слепящей аристократической бледностью на челе, удалился. Эмиль поспешил домой. Он был уверен: Ли точно не откажется от удовольствия испробовать «Народные Слезы».